Журавль и цапля

      Fat painted lips on a live wire beauty       A tangerine girl with tambourine eyes       Her face was my favourite magazine       Her body was my favourite book to read       (Terence Trent D'arby - Holding On To You)       Тот турнир Лиза выиграла. Как и оба этапа Гран-При. А потом сезон захватил её в свой водоворот, размывая всё что кроме. Эта была та самая стихия, без которой Лиза себя не представляла, спортивный азарт был её сутью и смыслом. Вихрем промчался финал Гран-При, за ним чемпионаты России и Европы, и везде Лизе удавалось взойти на пьедестал. Дима такими успехами не отличался и, как следствие, не отобрался на Олимпиаду. Его рядом не хватало, зато сознание было ясным, Лиза концентрировалась на том, что сейчас было первостепенным, и бронзовая олимпийская медаль пополнила её драгоценную коллекцию. Такую же награду увез с игр Миша.       Не успела Лиза оглянуться, как оказалась на последнем турнире сезона — чемпионате мира. В составе участников по сравнению с Олимпиадой произошли существенные изменения: совсем растерявшую после победы силы Аню сменила подлечившая травмы Алёна, а неудачно выступивших Марка и Андрея заменили на Женю и Диму. Алексей Николаевич спрашивал у Лизы, не хочет ли и она пропустить этот турнир, но вопрос это, конечно, риторический, уж кто-кто, а Лиза Туктамышева своей слабости не показывает. Она и Мишу уговорила ехать, когда он, обуреваемый вечными комплексами по поводу своих якобы недостаточно совершенных спортивных данных, собирался слиться и лечь в клинику лечить нервы. Сил, если честно, у Лизы почти не осталось, а тут ещё и обстановка в команде стала предельно нервной. Саша злилась из-за олимпийского второго места, конфликты между спортивными парами не доходили разве что до драк. Алёна какого-то чёрта попросила Диму Козловского сделать с ней поддержку, за что огребла от его партнерши. Женя делал вид, что не расстроен не совпавшими у них с Марком турнирами. Мишу накрывало приближающимся депрессивным эпизодом. У танцевальных пар назревало что-то вроде конфликта поколений. Выжить в подобной обстановке становилось всё энергозатратнее.       И только Дима сиял, как ясное солнышко. Повезло же ему с психотерапевтом! Довольное его лицо, однако, многих раздражало. Саша Галлямов почему-то позволил себе усомниться в Диминых умственных способностях и извинился только после того, как Настя на него шикнула, а Ваня пообещал организовать внеплановый тест на IQ с разоблачением. Миша тоже на Диму крысился, потому что чье-то хорошее настроение бесит, если сам ты не в духе. Лиза сначала взирала на весь этот эмоциональный бардак отрешенно, а потом расслабилась и даже начала, по давней привычке, перешучиваться с Димой. Больше не хотелось быть серьезной, ведь это последний старт сезона. Напряжение потихоньку отпускало, медали разного достоинства нашли своих обладателей. Лиза стала второй и чувствовала, что смогла в этом сезоне выдать максимум того, на что была способна.       После показательного номера, стоило выйти из раздевалки, она сначала почувствовала на себе чей-то взгляд, а потом её сознания коснулись осторожные и будто бы тихие слова: «Кто б смел искать девчонки нежной В сей величавой, в сей небрежной Законодательнице зал?»       Конечно, Лиза знала, кого она увидит обернувшись.       — Ничему жизнь не учит? — усмехнулась она.       — Да ладно, я сначала удостоверился, что ты твердо стоишь на ногах. По крайней мере, ты сейчас точно не на льду и аксель прыгать не собираешься.       — Тебе же врачи запретили? — прищурилась с подозрением Лиза.       — Ну и черт с ними! — отмахивается Димка, и почему-то его безалаберность совсем Лизу не возмущает, а наоборот согревает изнутри, тем более, что смотрит он сейчас на неё как-то бескомпромиссно, словно намерен огласить ей некое свое решение, не приняв при этом её возражений.       — Что за стихи? — меняет она тему.       — Это моя любимая книга вообще-то! — делает вид, что возмущен её неосведомленностью, Дима.       — Эээ… Пушкин? — ну, а кто же ещё.       — Так не честно! — смеется он в ответ. — Я не могу засчитать версию, выдвинутую по принципу «не знаешь, кто автор, — называй Пушкина».       — Не умничай! Признаю, давно ничего не читала и наизусть не учила.       — Хочешь, займусь твоим образованием? — вкрадчиво предлагает Дима, слегка улыбаясь и глядя исподлобья.       — Капец, ты дерзкий… — вздыхает Лиза, — может, меня уже поздно дообразовывать.       — Тааак, начинается… — тянет он и берет её за руку. — Пока ты не начала по-старушечьи кряхтеть, я, пожалуй, тебя поцелую.       С этими словами он недвусмысленно тянется к Лизе, она сначала замирает было, а потом спохватывается:       — Твоей девушке это не понравится!       — Тебе что, никто не насплетничал, что она меня бросила?       — Да ладно, не ври! — Лизе искренне не верится в вероятность подобного исхода. — С чего это вдруг?       — Кого-то получше нашла, наверное, — пожимает он плечами.       — Ага, кого это? — Лиза даже расстраивается из-за необходимости в очередной раз признать, что лучше Димы никого нет.       — Я сейчас зазнаюсь, Лиз. Лучше меня полно мужиков есть на свете.       — Только один, — бурчит она и скашивает взгляд в сторону проходящего мимо канадского фигуриста, — Киган. Но он уже занят.       — А, ну всё, можно расслабиться! — смеется Дима, поправляя прядь её волос. — Может, перестанешь уже меня отталкивать? Я отпустил тебя на время сезона, старался не мешать, но мне не понятны твои сомнения, ведь нельзя сказать, что я тебе не нравлюсь…       Лиза и сама уже не знает, почему ей вечно всё не так, она устала и, кажется, замерзла. Уперевшись лбом в Димино плечо, она вздыхает и прячет руки под его олимпийку. Ничего не хочется говорить сейчас.       На разговоры не находится сил и ночью, когда он приходит к ней в номер и, горячо целуя, сообщает, что намерен остаться до утра. Лиза тонет в его объятиях, вспыхивает, как спичка, от прикосновений губ и погружается в мучительно-сладкую беспомощность от тяжести его тела. Она будто прорастает в него всеми нервами, врастает кожей, вспоминая женские инстинкты тех времен, когда мужчина и женщина обязательно были предназначены друг другу и заключали сакральные союзы. Эти инстинкты, ослабленные у многих женщин, в Лизе жили всегда, но не осознавались до конца, потому что её жизнь была далека от той, что раскрывала бы именно её женскую природу. Люди почти забыли то чувство, когда тебе просто нужен кто-то один, и никто другой. Огромное количество установок, заставляющих проверять, контролировать и просчитывать сейчас Лизе не нужны, нет смысла делить мужчин на ранги, если рангов всего два: тот, кто нужен, и все остальные. Она не понимала раньше, что Дима всегда был настоящим: остро чувствующим, несущим живое тепло, не умеющим закрывать сознание и притворяться.       Утром Лизе хочется подольше чувствовать щекой упругую гладкость Диминого плеча, но сегодня, увы, не тот день: надо рано вставать и бежать на самолет. Она кое-как растолкала его, чтобы пораньше выдворить из номера, чему он сонно сопротивлялся, прижимая Лизу к себе и закидывая на неё ногу. В результате ей удалось задать ему вектор движения наружу, когда отель уже начал недовольно шелестеть дверьми. Лизе всё ещё было небезразлично, увидит ли кто-нибудь, как Димка выходит из её номера. Ведь они даже не поговорили. Не обсудили, что будут дальше делать, встречаются ли они теперь или всё же стоит оставить статус друзей с привилегиями. В детстве она читала сказку, которая всегда казалась ей смешной, а ещё больше странной и непонятной. В той сказке журавль и цапля по очереди делали друг другу предложение и так же по очереди отказывали, и продолжаться по замыслу это должно было бесконечно. Тогда своим наивным детским сознанием Лиза пришла к выводу, что птицы из сказки просто дураки, потому что не хотят на самом деле вступать в брак и издеваются друг над другом просто от скуки. Теперь же Лиза вздыхает с усмешкой, понимая, что только разорвав этот порочный круг, они с Димой станут умнее журавля и цапли. Об этом Лиза думает и в самолёте, пока Димка досыпает в соседнем кресле, и в такси по дороге домой, и в кровати после короткого спора в переписке на тему будущей встречи, и на следующий день за рулём, когда, спеша на тренировку, она не сразу замечает выбежавшую на дорогу кошку, теряет от испуга управление и врезается в ограждение. Только поглотившая следом сознание Лизы тьма заставляет её перестать думать.