Моя прекрасная няня

«Независимо от дорог, которые мы выбираем, наша суть приведет нас к одному концу.»

© О. Генри

***

Часть I. Пролог

      Ледяной дождь безжалостно хлестал по лицу, забрызгивая защитные очки и мешая разглядеть маленький золотой мячик в сгущающихся сумерках; порывистый ветер так и норовил сбить уставших и промокших до нитки игроков с их мётел. Поздняя осень не радовала игроков в квиддич и болельщиков благоприятной для соревнований погодой, но тренировки пропускать было нельзя — только за последний месяц Талия Поттер получила целую сотню писем от бывшего капитана гриффиндорской команды Оливера Вуда. Вместо еды на завтрак, обед и ужин ведьма безукоризненно внимала советам бывшего коллеги, пока однажды у неё от раздражения, напряжения и бессонницы не задёргался глаз, после чего каждое его письмо стало без всяких раздумий и сожалений лететь в камин на неотвратимую погибель.       Талия поднялась повыше и стала кружить над полем, высматривая золотистые резвые отблески снитча. Изредка до неё доносились сквозь дождь и ветер недовольные возгласы её подчинённых, желавших как можно скорее окунуться в горячие ванны и мягкие постели после тяжёлого учебного дня. Сегодняшний день по праву можно было назвать для факультета Гриффиндор несчастливым: профессора по зельеварению и защите от тёмных искусств задали заданий по горло, погода резко испортилась к вечеру, а завтра им предстояло играть против главных соперников во всех смыслах — факультетом Слизерин. Дрожащие от холода руки Поттер внезапно крепче ухватились за древко метлы. Стоило ведьме представить, как насмехается над ней злокозненный идиот со смазливым личиком и богатым папашей, так все суставы сводило от злости. Талии приходилось со скрипом зубов признавать, что Драко Малфой не был обделён талантами ловца, и это делало его опасным противником в завтрашней игре. А если учесть тот факт, что слизеринцы обожают прибегать к грязным трюкам…       — Берегись! — закричала охотница Джинни Уизли, привлекая внимание капитана.       Талия в последнюю секунду рванула в сторону, чтобы не поцеловаться с бешеным мячом — бладжером, — который пронёсся рядом с её лицом в каких-то жалких миллиметрах. «И вот так обычная тренировка превратилась в игру на выживание», — подумала про себя ведьма, помахав Джинни рукой в знак благодарности. В тот же миг она совершенно случайно заметила, как рядом с головой охотницы пронёсся подозрительный маленький предмет в золотистых отблесках. Поттер затаила дыхание.       — Джинни, не двигайся! — вскрикнула Талия и направила метлу по направлению к охотнице. Время точно замедлило свой бег, когда она молнией пронеслась мимо подруги и вытянула руку, чтобы поймать долгожданный мячик. Снитч почувствовал, что его сейчас поймают, а потому резко ушёл вниз. Поттер цокнула языком и ушла в отвесное пике. Казалось, что ветер и дождь стали с ней единым целым, когда она гналась за злосчастным мячиком, но это чувство ведьме определённо нравилось — чертовски нравилось — она чувствовала себя свободной от мирской суеты.       Поттер вышла из пике с гордо поднятой головой и вытянутой перед собой рукой. Вскоре к ней подлетели участники сборной Гриффиндора со светящимися от надежды лицами, измождёнными и бледными от холода. Наверное, капитану следует после столь изнуряющей тренировки принести своей команде не только жаркие комплименты, но и кружки согревающего горячего шоколада в башню факультета. Решено.       — Вы все отлично постарались сегодня, — пытаясь перекричать завывания ветра, произнесла Талия. — Вы огромные молодцы! Завтра мы раз и навсегда выбьем ядовитые клыки из пасти этих гадких змеюк.       — Говорить такие вещи с милой улыбочкой после адской тренировки — незаконно, — пропыхтел Рон Уизли.

***

      Идти по потайным подземным коридорам стало той ещё выносящей мозг задачкой: из-за дождя земля превратилась в грязное месиво, на котором ведьма то и дело поскальзывалась и чертыхалась подобно старому и видавшему виды сапожнику. Если бы она знала, что коридор так сильно затопит, то сразу бы отправилась к школьным эльфам-домовикам за горячим шоколадом, а не корчила из себя легендарного Индиану Джонса и не искала на задницу очередных ненужных проблем. Но пути назад не было: давно молва ходила, что самый вкусный горячий шоколад продавался только в пабе «Кабанья голова», а она уже пообещала самой себе доставить команде немного радости перед важным матчем.       Резкий запах лакрицы и множества других сладостей ударил в нос, когда Поттер приподняла тяжёлый люк и обвела цепким взглядом яркое помещение. К счастью, людей в магазинчике осталось немного. Дождавшись, когда продавец отвернется к кассе для подсчета бронзовых, серебряных и золотых волшебных монеток, девушка ловко выскользнула на поверхность и пробралась к выходу, оставляя за собой противные ошметки чёрной грязи. «Вот же черт», — расстроенно подумала ведьма, с замиранием сердца гадая, прибудет ли с ней удача на обратном пути.       «Кабанья голова» располагалась почти на окраине деревни Хогсмид и поодаль от главной дороги, пронизавшей эту самую деревню. На ржавой скобе над дверью висела скрипящая даже в безветренную погоду облезлая деревянная вывеска с изображением отрубленной головы кабана, с которой рекой стекала кровь на белую скатерть. Паб представлял собой убогую грязную комнатку, чем-то насквозь пропахшую, скорее всего, козлами и мочой здешних пьянчуг. Окна покрывал такой слой сальной грязи, что любой свет едва просачивался в комнату, и освещалась она огарками свечей, расставленными на грубых деревянных столах. Посыпанный опилками пол, на первый взгляд земляной, был ничем иным, как каменным вековым наслоением грязи.       Это подозрительное заведение с не менее сомнительной репутацией и правда славилось горячим шоколадом? Талия Поттер с трудом могла поверить в это. Конечно, она не отрицала и той вероятности, что популярность местного горячего шоколада держалась на каком-нибудь тайком подлитом напитке покрепче. Зайдя в помещение, девушка осторожно скинула с себя капюшон плаща и огляделась: в пабе никого не осталось, кроме протирающего стаканы серой тряпкой хозяина. В полутьме, едва спасаемой слабыми отсветами почти догоревших свеч, было сложно разглядеть лицо старика, но по раздавшемуся тяжёлому вздоху сразу стало понятно — поздних гостей он не жаловал.       — Негоже маленьким сопливым студенткам в такую погоду и в такое место на ночь глядя заходить, — выплюнул хозяин паба, когда ведьма подошла к стойке бара и неловко улыбнулась. Старик склонился над тёмным деревом стойки и презрительно фыркнул, дёрнув вверх левый уголок губ. — Чего тебе надобно, девка?       — Горячий шоколад, две бутылки, — пробурчала Талия Поттер, озадаченная и одновременно раздражённая хамством старика, которому осталось жить от силы два понедельника. Однако хозяин не спешил приступать к заказу поздней гостьи. Его безразличные голубые глаза пробежались по мокрому плащу, слипшимся рыжим волосам и грязным ботинкам, а бровь приподнялась в ожидании чего-то. Через пару секунд взаимного молчания Поттер неохотно добавила: — Пожалуйста.       Хозяин удалился за дверь, скрытую за барной стойкой, чтобы достать из закромов нужные ингредиенты и объявить ведьме о счастливом совпадении: у него осталось шоколада как раз на две бутылки. Взявшись за работу, старик так глубоко ушёл в свои мысли, что совсем перестал замечать посетительницу, которая от нечего делать стала ходить из угла в угол, шаркая подошвами ботинок. В прошлом году здесь они вместе с Гермионой и Роном и другими ребятами с других факультетов провели первое собрание Отряда Дамблдора — тайной студенческой организации, направленной на обучение практическим навыкам Защиты от тёмных искусств. Надо признать, что вечная беготня от инспекционной дружины, в состав которой входили по большей части злосчастные слизеринцы, и такие же бесконечные перепалки с чиновниками Министерства магии знатно подпортили им всем нервы и кровь.       А всё из-за того, что бывший министр магии Корнелиус Фадж был не более чем откровенно глупым параноиком и трусом, а его подчинённые — шизофрениками и на всю голову отбитыми жабами.       — Хм?       Талия остановилась, когда взгляд случайно зацепился за нечто столь необычное, что не возникало никаких сомнений — в подобном мрачном месте такие вещи навряд ли сможешь увидеть, пребывая в трезвом состоянии. Но Поттер точно была трезва и в данный момент лицезрела то, что, казалось бы, ей видеть не стоило. На стене напротив висела потрёпанная чёрная рамка со старой фотографией. Ведьма подошла поближе и сощурилась, пытаясь уловить хоть толику каких-либо движений: взмаха ресниц, случайной судороги рук или дрогнувшей улыбки. Абсолютное НИ-ЧЕ-ГО. Это была обычная магловская фотография с чуть загнутым правым верхним уголком.       Однако и своих странностей фотографии тоже хватало: трое крепких и атлетически сложенных юношей поразительной красоты на фоне стены с кровоточащей кабаньей головой смотрели в объектив, счастливо улыбались и указывали пальцами на что-то, что навсегда было вырвано чьей-то безжалостной рукой. Талия в раздумьях свела брови к переносице и стала отчаянно вспоминать, видела ли она эту фотографию ранее. Поттер скрипнула зубами — никаких воспоминаний, только острая головная боль от жалких попыток коснуться недосягаемого. Может, это старое фото старых друзей хозяина паба, которое он повесил совсем недавно? Учитывая причёски и одежду утилитарного стиля, популяризованного в сороковых годах двадцатого века, такая теория вполне могла бы стать реальностью.       Но что это? Ведьма едва не уткнулась носом в стекло, пытаясь разглядеть лицо одного их парней. Высокий, легкие завитки волос, тонкие черты лица, поразительно яркая улыбка… Неужели её тоже наконец настигла паранойя, как и несчастного профессора Слизнорта, или она действительно недавно где-то встречала этого парня? Неприятный зуд в голове и ноздрях заставил Поттер поскорее отойти от фотографии и покачать головой, отгоняя непрошенные мысли. Скорее всего, просто удачное совпадение.       — Чего там вынюхиваешь, девчонка? — недовольно пробубнил хозяин паба и подозвал ведьму к себе, выставляя перед ней две большие бутыли с горячим шоколадом, украшенные сеткой разбитого тёмно-коричневого стекла и обкусанной пробку из тёмного дерева. Талия закусила губу, мысленно взмолившись, чтобы без происшествий донести эти и без того потрепанные жизнью бутылки до гостиной.       Талия высыпала на барную стойку ровно тринадцать бронзовых монеток — кнатов — и взяла под мышки бутылки. Развернувшись было к выходу, ведьма сделала несколько шагов к двери и уже на подходе к ней чуть приоткрыла рот, чтобы поблагодарить хозяина «Кабаньей головы». Однако вместо благодарности с губ слетел совершенно неуверенный и нелепый вопрос:       — Это ваши друзья, верно? — спросила Поттер, останавливаясь напротив старой фотографии с загнутым концом и оторванной нижней частью.       — А? — старик поднял голову, посмотрел в угол и с ехидством фыркнул. — Это они-то мои друзья? Не смеши мои кальсоны, девчонка!       Талия разочарованно вздохнула и коснулась ручки двери, про себя подумав, что на большее надеяться и не стоило — многие волшебники предпочитали хранить личную жизнь за семью замками, особенно лица публичные и занимающие высокие министерские должности. Например, никому и в голову не взбрело бы, что милейшая и добрейшая помощница министра Фаджа по имени Долорес Амбридж по вечерам пытает детей запрещёнными заклинаниями и заставляет их писать собственной кровью.       Поттер боязливо поморщилась и крепче сжала бутыль под правой подмышкой. Ей лучше поспешить, чтобы нелюдимый и ворчливый старик не подверг её очередной чудовищной боли, от которой у неё будут лопаться капилляры в глазах и идти носом кровь — в том, что хозяин мрачного паба мог обеспечить ей недельку в больничном крыле, не приходилось сомневаться. Быстрее открыть дверь, быстрее выбежать на улицу, быстрее вдохнуть полной грудью свежий воздух, наполненный запахом гниющей листвы…       — Славные были ребята, однако, — неожиданно раздался старческий голос за спиной ведьмы. Талия удивлённо вскинула брови и, ведомая таинственным чувством, чуть развернулась в сторону мужчины, вышедшего из-за барной стойки и прошагавшего к фотографии. Его холодные глаза, которые часто сверлили посетителей недобрым и уничтожающим взглядом, теперь не казались ведьме такими уж страшными, а хриплый голос чудесным образом избавился от присущей старикам ворчливости и приобрёл нотки зыбкой теплоты. — Славные и до ужаса проблемные — их компашка мне чуть однажды паб не снесла к чертям собачьим! Представляешь, девка, только отвернулся на секунду, а там уже вместо доброй половины дома — жалкие обломки?!       Поттер нервно улыбнулась, когда по помещению пронёсся задорный смех. Она не до конца понимала, что вдруг нашло на этого безумного старика, раз он решился поделиться историей из далёкого прошлого, но не рискнула его остановить. «И долго это будет продолжаться?», — задала себе риторический вопрос ведьма спустя двадцать минут бессмысленного диалога. Точнее, монолога, потому что говорил только уставший от социальной изоляции старик. Видимо, это фишка всех людей старшего возраста. Взять хотя бы ту же миссис Уизли, с которой можно было без устали откровенничать сутками напролёт, или чокнутого Волдеморта, который языком молол не меньше заядлых слизеринских сплетниц. В любом случае сейчас у Талии Поттер не было никакого желания продолжать слушать старческие бредни.       — А потом эти идиоты… Эй, ты меня слушаешь?! — вскрикнул хозяин паба, краем глаза заметив, как гостья устало склонила голову набок и прикрыла глаза. От его резкого голоса ведьма подскочила на месте, чудом не выронив бутылки, и вытаращила широко распахнутыми глазами на старика. Мужчина вздохнул и тихо добавил, склонив голову: — Ничего, молодёжи не интересно слушать такого старика, как я.       Талия почувствовала лёгкий укол совести и поспешила перевести тему:       — Эти ребята сейчас наверняка такие же старики и говорят то же самое своим внукам, которые посещают их дай Мерлин раз в год, — выдавила из себя неловкий смех Поттер. Она вновь окинула взглядом троих подтянутых юношей на фотографии и повела пальцами, желая коснуться оборванного края бумаги. — Кажется, юность у них была довольно… головокружительной.       — Можно и так сказать.       — Кстати, вы знаете, что было на нижней части фотографии? — осмелилась спросить Талия и так сильно сжала ладони, что на коже остались следы ногтевых пластин. Так волнительно. — Нижняя часть… кто-то оторвал её. Вы можете вспомнить, что было на ней?       Талия Поттер насторожилась, когда хозяин паба развернулся к ней, а на его лицо упала явственная тень страха и недоумения. Он с минуту стоял и глупо смотрел на ведьму, яростно моргая голубыми глазами и шевеля шестернями мозгового механизма, прежде чем наконец отойти от ошеломления и слабым голосом промямлить:       — Я… не помню.

***

      К счастью, возвращение в замок прошло без происшествий, разве что на входе пришлось немного побегать от смотрителя Филча и оставить ему в подарок парочку грязевых полос в холле первого этажа и на лестнице. Смотритель угрожающе потрясал кулаками, кидал в ведьму старые тряпки и исходил на неё словесной желчью, однако это всё, на что он был способен. К тому же почти сразу после того, как проблема в лице Талии Поттер скрылась за картиной, возникла вторая трудность — полтергейст Пивз, маленький человечек в яркой одежде, носящий шляпу с бубенчиками и оранжевый галстук-бабочку и постоянно взирающий на студентов и преподавателей сверху вниз злобными чёрными глазками, скинул на голову смотрителя целую банку чернил. Истошный крик Филча слышался даже в коридоре, ведущем к гостиной Гриффиндора.       — Чудом не попалась, — поёжилась Талия Поттер, выскочила из прохода за картиной и замерла на месте.       Перед картиной Полной Дамы, за которой скрывался проход в башню факультета Гриффиндор, стоял в привычном лиловом сюртуке и очках-половинках профессор Дамблдор со сложенными за спиной руками. Левая рука плотно закрывала собой правую, почерневшую от проклятия руку. Когда ведьма подошла к профессору поближе, он вскинул голову и улыбнулся взволнованной девушке. Ведьма выпрямила спину и напрягла плечи. Неужели Филч успел донести директору о её незаконной вылазке из замка? Если попытаться сейчас отмазаться, то как объяснить бутылки, мокрую одежду и позднее возвращение в гостиную? Её же поймали с поличным! Бледное лицо Поттер стало ещё бледнее, а нижняя губа задрожала от волнения.       — Добрый вечер, Талия! — обратился он к ведьме и опустил глаза на бутылки подмышками студентки. — Как я вижу, ты решила немного порадовать своих сокомандников перед завтрашним матчем. Правильно, лидер должен поддерживать в своей команде стремление к победе и боевой дух, — Талия было обрадовалась спокойному тону директора, но после последних прозвучавших слов улыбка резко сошла с уставшего лица профессора, оставляя на нём не предвещающую ничего хорошего серьёзность. — Я пришёл к тебе столь поздним вечером по совершенно особому случаю. Пройдём в мой кабинет: ты иди впереди, а я следом за тобой. Но для начала, — профессор указал скрюченным пальцем в сторону портрета, — занеси бутылки в гостиную.       Кабинет профессора Дамблдора располагался в директорской башне, представляющей собой систему из трёх малых башенок ступенчатой геометрии. Вход в башню охраняла говорящая горгулья, мордой напоминающая летучую мышь, только в семь раз крупнее. Она встрепенулась и вытаращила на ведьму пустые глазницы.       — Кислотные леденцы, — произнесла заветные слова Поттер, и горгулья отпрыгнула в сторону. За крыльями вырезанного из камня существа стена разошлась, и показалась движущаяся винтовая лестни­ца. Талия ступила на нее и начала плавно подниматься кругами к двери с медным молотком, которая вела в кабинет Дамблдора. Ведьма отчётливо помнила круглую, очень просторную комнату, полную разнообразных звуков, портретов прежних директоров и таинственных серебряных приборов на вращающихся столах. Поменялось ли что-нибудь в кабинете директора после её последнего визита в том злосчастном году?       Талия остановилась возле двери, ведущей в директорский кабинет.       — Заходи, — раздался приглушённый голос Дамблдора за спиной Поттер.       Талия схватилась за ручку двери и дёрнула её на себя, заставляя петли жалостливо заскрипеть. Директор прошёл следом за ней и сел за свой стол, пребывая в глубокой задумчивости. Через парочку секунд он дружелюбно улыбнулся студентке и жестом указал присесть на стул напротив него. Талия ещё раз окинула взглядом чёрное пятно на руке директора, которое с начала года стало значительно больше и явно доставляло ему жуткий дискомфорт.       — Вы в порядке, сэр? — невольно вырвалось из уст Талии. — Наблюдая за вами издалека, я пришла к неутешительному выводу, что с каждым днём вы всё больше увядаете, да и шепотки слизеринцев о благотворительных сборах на ваши похороны что-то не звучат слишком обнадеживающе. Что же касается студентов других факультетов, то они очень переживают за вас и боятся, что с вами произойдёт нечто ужасное. Очевидно, что после вашей смерти у Волдеморта окончательно развяжутся руки и он не преминет напасть на школу. Студенты опасаются возможного скорого нападения и предпочитают прятаться либо в тёмных углах библиотеки, либо в своих гостиных. Конечно, кроме слизеринцев, им-то терять нечего.       — Вот, значит, какие настроения сейчас сотрясают стены замка, — тяжело вздохнул профессор. Его некогда блестящие голубые глаза померкли, как исчезают звёзды на предрассветном полотне неба или как гаснет надежда после долгой отчаянной борьбы, из которой нельзя выйти победителем. Осунувшееся лицо директора не на шутку взволновало Поттер. Дамблдор поднял уставшие глаза на застывшую в кресле ученицу. — В конце концов я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать школьные сплетни, а для чего-то более… удивительного. Помнишь, как на четвёртом курсе ты стала невольной свидетельницей судебного приговора сторонникам Волдеморта? В этот раз тебе предстоит ещё раз окунуться в омут памяти, но уже с другой целью — изучить врага.       По лицу ведьмы пробежала тень неуверенности. Она прекрасно знала, что одной из основных задач мракоборца является нахождение слабых сторон противника и его полное уничтожение, потому что сама собиралась после окончания школы работать в аврорате. Разве ей недостаточно просто знать, что Волдеморт — отбитый на всю голову придурок старческого возраста, который любит убивать, пытать и не чувствует ничего, кроме ненависти и злости по отношению к другим людям, мерлинову бороду к чертям подери?! «Дамблдор бы точно не стал меня звать к себе на ночь глядя без особых причин. Насколько же особенна на этот раз причина?», — задумчиво прикусила губу Талия, складывая руки на груди. Стало быть, она поспешила с выводами…       Дамблдор поднялся из-за стола, подошёл к небольшому шкафчику под сопящими портретами предыдущих директоров и поманил ученицу за собой. Одной рукой профессор отворил дверцы шкафа, и перед глазами ведьмы предстал неглубокий каменный сосуд, опоясанный по краю резными древними письменами и символами. От содержимого исходило яркое серебристое свечение, похожее на мягкий лунный свет. За два года омут памяти ничуть не изменился, разве что теперь постепенно приобретал в глазах Поттер титул раздражающей головной боли — разумеется, до злокозненного Драко Малфоя и профессора Снейпа ему было ещё очень далеко.       Талия Поттер наблюдала, как профессор с трудом откупорил небольшой флакончик и вылил всё содержимое прямиком в белесые дымы омута памяти.       — Сейчас мы с тобой отправимся на прогулку по аллее воспоминаний Боба Огдена, — протянул профессор Дамблдор и кинул мимолётный взгляд на ученицу, как будто внезапно поддался сомнениям. — Но самым необычным для тебя здесь является только моё разрешение на это путешествие.       Талия скептически посмотрела на директора.       — И кто же такой этот Боб Огден? — поинтересовалась Поттер, вставая рядом с директором у омута памяти. Белый дым так и манил притронуться к нему.       — Бывший сотрудник группы обеспечения магического правопорядка, — поведал Дамблдор. — К счастью, я успел разыскать и убедить его доверить мне эти воспоминания прежде, чем он покинул этот мир. Сейчас мы с тобой будем сопровождать его при исполнении служебных обязанностей, пожалуйста, встань рядом и не отходи от меня далеко в пространстве воспоминаний, Талия, — директор махнул рукой в сторону артефакта. — После тебя.       Поттер подчинилась. Она встала рядом с директором — плечом к плечу, — сделала глубокий вдох и окунула лицо в дымчатую серебристую субстанцию. Ведьма мгновенно ощутила, как пол ушёл из-под ног; она начала падать, падать и падать, пролетая сквозь расплескавшуюся океаном тьму, пока её ботинки не коснулись песка изъезженного тракта, а в глаза не ударил ослепительный солнечный свет. Не успела она поморщиться от яркого, подобного незабудке, неба, как между ней и дорожным указателем приземлился Дамблдор.       Когда глаза Талии привыкли к свету, она увидела невысокого пол­ненького человечка в очках с невероятно толстыми линза­ми, из-за которых его глазки казались крошечными, как у крота. Он читал надписи на деревянном ука­зателе, торчавшем из колючих кустов ежевики сле­ва от дороги. И всё это не говоря уже о том, что он был разодет в странные и пло­хо сочетающиеся друг с другом вещи, как это час­то бывает, когда неопытные волшебники пытают­ся выдавать себя за маглов; в данном случае наряд составляли гетры и сюртук, надетый поверх поло­сатого трико. Боб Огден несколько секунд изучал табличку с направлениями дорог, цокнул языком и обречённо поплёлся по пустынной дороге — упустить его из виду было невозможно даже при большом желании. Поттер перевела взгляд на табличку и прочитала: «Грэйт-Хэнглтон, 5 миль» на одном указателе и «Литтл-Хэнглтон, 1 миля» — на другом.       Дамблдор и Талия последовали за Бобом Огденом. Они долго шли вдоль живых изгородей под огромным голубым небом за толстенькой фигуркой, на удивление быстро сокращающей расстояние до заветной деревушки. Вскоре дорога повернула вправо и круто пошла под уклон, открывая вид на раскинувшуюся у подножий двух холмов равнину, на которой примостилось небольшое поселение. Вне всякого сомнения, это был Литтл-Хэнглтон.       Огден затрусил рысцой вниз по склону, увлекая директора и ученицу за собой. Брови ведьмы удивлённо поползли на лоб, когда они прошли мимо поворота на деревню и свернули на узкий просёлок, который за кустами был почти незаметен. Вокруг просёлка росли старые корявые деревья, отбрасывающие на землю сплошные жуткие тени и странный холод — ни дать ни взять проход в потусторонний мир. Видимо, сотрудник министерства в своё время подумал о том же, потому что в одно мгновение в его руках оказалась волшебная палочка. Вскоре дорога вывела к рощице, на которой покоилось обветшалое неприметное строение, поросшее мхом и крапивой. Черепица уже давно осыпалась, местами через дырки проглядывали стропила, стёкла были забиты пылью и грязью. Талия бы непременно усомнилась, что кто-то вообще здесь живёт, однако небольшая струйка дыма или пара, проходящая через чуть приоткрытое оконце, говорила о своеобразной готовке — сильно пахло горелым.       Огден неуверенно ступил в тень деревьев, скрывающих неказистый домик, как вдруг в его глаза бросилась прикованная гвоздем к двери мёртвая змея. — Вас сюда никто не звал, — послышался чей-то враждебный голос.       В тот же миг с ветви одного из деревьев спрыгнул человек, одетый в лохмотья. У него были такие густые волосы, такие грязные, что не было никакой воз­можности определить их цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие темные глазки коси­ли в разные стороны. Талия не могла осуждать Огдена за внезапное отступление на пару шагов назад и крепкое нежелание вести беседу со столь страшным человеком.       — Э-э… доброе утро, сэр. Я прибыл из Министерства магии…       — Вас сюда никто не звал, — повторил странный человек.       — Простите, сэр, но я вас не понимаю, — испуганно промямлил министерский работник, вытаращив на собеседника глаза.       Талия нахмурилась. По её мнению, собеседник Огдена выразился вполне себя ясно — надо быть совершенно глупым, чтобы этого не понять.       — Ты, вероятно, понимаешь, о чём он говорит? — вдруг спросил у ученицы профессор, подталкивая её к несуразной мысли. Если учесть те два факта, что они сейчас пытаются выяснить слабые стороны Тёмного лорда и что к двери строения безжалостно прибита змея, то вывод становится вполне очевидным.       — Змеиный язык… — задумчиво протянула Поттер. — Этот странный человек — родственник Волдеморта?       — Полагаю, Волдеморт приходится ему племянником, — пожал плечами Дамблдор.       Внимание Талии вдруг привлёк странный звук, похожий на удар по лицу. Поттер посмотрела на упавшего на землю Огдена, над которым возвышался с ножом в руках его чудаковатый собеседник. Огден с трудом поднялся с земли, с ужасом глядя на человека с ножом и пытаясь остановить рукавом сюртука вытекающую из носа жёлтую противную жижу.       — Морфин! — раздражённый голос, казалось, жутким призраком пронёсся по рощице.       Из дома, если его ещё можно было так называть, вышел пожилой человек. Он с безумной силой захлопнул за собой дверь, так что ведьма с министерским работником подпрыгнули на месте, с деревьев опали на ледяную землю несколько листьев, а прибитая гвоздем змея закачалась маятником. Вышедший человек рос­том был ниже первого и сложен довольно странно. Очень широкие плечи и длинные руки в сочетании с блестящими карими глазами, жесткими короткими волосами и морщинистым лицом делали его похо­жим на старую, мощную обезьяну.       — Из министерских псов, так? — хмыкнул старший человек, злобно скаля на незваного гостя зубы. — Это частное владение. Вы вломились без приглашения — и по праву получили по своей противной роже. Не стоит удивляться, что моему сыну пришлось защищаться.       — Защищаться от чего, осмелюсь спросить? — прогундосил Огден, вынимая из кармана сюртука носовой платок и вытирая жидкость из-под носа. — Вы, я так понимаю, мистер Мракс?       — От всякой разной дряни, которые суют свои длинные носы не в своё дело, и от маглов, — мистер Мракс повернулся к своему сыну и кивком головы указал ему на дверь. — Ступай в дом. Не спорь.       Морфин недовольно поморщился, но всё же подчинился приказу отца, отданному на парселтанге. Пока сын Мракса-старшего тянул время своим уходом, Огден воспользовался мимолётной возможностью взмахнуть волшебной палочкой, чтобы вылечить нос, из которого до сих пор текла противная гнойная жижа.       — Вы ведь чистокровный волшебник? — с вызовом поинтересовался Мракс-старший у министерского работника. — И видел я уже такие носы у нас в деревне.       — Причём здесь статус моей крови? — холодно ответил Огден. — Клянусь мерлиновой бородой, что в гноящихся носах жителей виноват исключительно ваш сын, как и в утреннем инциденте. Я здесь по очень важному делу! Меня послали к вам по поводу серьезно­го нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня, рано утром…       — Ладно, ладно! — внезапно повысил голос Мракс. — Заходите в дом, будь он проклят!       В доме, как оказалось, были три крошечные ком­наты. В две из них можно было пройти через глав­ную комнату, служившую сразу и кухней, и гости­ной. Талии невольно вспомнился чулан под лестницей, в котором она жила почти до одиннадцати лет, и в нём было значительно уютнее, чем в этой убогой постройке, скрытой от людских глаз. Особенно ужас наводили его жители: Морфин сидел в потрёпанном кресле у очага и вертел в толстых пальцах гадюку, нашёптывая на змеином языке: «Змейка, змейка, поиграем? Пошипим-ка вместе, а не то Морфин осерчает, на двери подвесит».       В углу раздалось тихое шуршание. ­Талия вдруг заметила, что в комнате есть еще один че­ловек — девушка в рваном сером платье точно та­кого же цвета, что и грязная каменная стена у нее за спиной. Она стояла рядом с закопченной до чер­ноты печкой, на которой что-то кипело в горшке, и передвигала какие-то жалкие горшки и сковородки на полке. У нее были тусклые, безжизненные воло­сы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Глаза у нее, как и у брата, косили в разные стороны. Девушка выглядела чуточку почище, чем двое муж­чин, но Поттер подумала, что никогда в жизни не ви­дела у человека такого обреченного взгляда. Наверное, быть счастливым в подобной семье можно только при условии полного безумства.       Как будто услышав мысли Талии, девушка посмотрела в её сторону, и на лице несчастной в одночасье появилось удивлённое выражение. Поттер попятилась назад. «Она смогла увидеть меня?!», — ужаснулась ведьма, не сводя глаз с сестры любителя прибивать змей к двери. Нет, поспешно покачала головой Талия, ей всего лишь показалось — девушка ведь на самом деле не могла увидеть её. Это абсолютно невозможно.       — Это моя дочь, Меропа, — неохотно представил девушку Мракс Огдену на его вопросительный взгляд.       На приветствие министерского работника Меропа Мракс ничего не ответила, только повернулась ко всем спиной и принялась продолжать передвигать горшки на полке. Талия заметила, что у девушки не то от напряжения, не то от страха дрожали руки — обессиленным пальцам чудом удавалось передвигать горшочки на жалкие миллиметры. Неожиданно очередной горшок, который передвигала Меропа, выскользнул из рук бедной девушки и с оглушительным звоном упал на пол. Меропа бросилась поднимать горшок.       — Пра­вильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее магловское отродье! Зачем у тебя волшебная палоч­ка, бестолочь неповоротливая? — ноздри Мракса-старшего раздувались от злости. От страха перед ним покрасневшая дочь вновь выронила горшок. Трясущей­ся рукой она вытащила из кармана волшебную палочку, направила на горшок и чуть слышно скороговор­кой пролепетала заклинание, от которого горшок полетел через всю комнату, ударился в противопо­ложную стену и раскололся надвое. Морфин разразился безумным смехом, а отец заверещал. — Почини его, дура безмозглая!       Огден в растерянности смотрел на развернувшуюся картину. Он видел, как Меропа, проглатывая слёзы, бросилась к осколкам горшка. Она собрала осколки в одну кучку и осторожно поместила их на подол серого платья, прошла через всю комнату и выкинула их в ведро для отходов. Огден чувствовал, что Мракс-старший с трудом сдерживается, чтобы не кинутся на несчастную девушку, но вместо этого он решился отыграться на министерском псе, выливая свою ядовитую желчь через слова.       — Твое счастье, что подвернулся добрый дядя из Министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует женушкой из сквибов по­ганых…       — Мистер Мракс, — обратился к хозяину семьи Боб Огден, доставая из-за пазухи маленький свиток пергамента и разворачивая его. — Морфин нарушил закон волшебного сообщества! Его вызывают в Министерство на слушание дела…       — Это что, преступление — проучить зазнавшегося мелкого магла?! — взъерепенился Мракс-старший, угрожающе скрипя жёлтыми зубами. — И кто вы такой, чтобы куда-то вызывать моего сына? А может, вы думаете, что наша семья — какие-то помои на отшибе мира? — Огден отвернулся от летевшей в его лицо слюны изо рта разъярённого главы дома, а потом в замешательстве отпрыгнул назад, когда средний палец Мракса очутился у него прямо перед носом, демонстрируя чернильно-чёрный камень. — Видели? Знаете, что это такое? Зна­ете откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведем свой род, и все это время храним чистоту крови! На камне вы­резан герб Певереллов! Знаете, сколько мне предла­гали за эту вещицу?       — Понятия не имею, — буркнул Огден, и тогда Мракс-старший разозлился пуще прежнего. Он бросился к Меропе и схватил её за горло — министерский работник не сразу понял, что он держал её за серебряную цепочку медальона, как домашнюю собачонку.       — Видели? — злорадно протянул он. — Эта вещица досталась нам по наследству от самого Салазара Слизерина!       — Всё это очень здорово, — промямлил Огден, с ужасом глядя, как Меропа отчаянно хватала воздух ртом. — Здорово, что вы бережёте память предков, но в любом случае ничего из этого не относится к делу о вашем сыне Морфине… — Морфин вновь разразился смехом, пока Меропа безвольной куклой болталась в руках отца и задыхалась. Красная полоса на шее несчастной стала кровоточить, и Огден взволнованно затараторил: — Очевидно, что наши разговоры ни к чему не приведут, по поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступках, однако он должен прибыть в Министерство по делу четырнадцатого сентября на слушание по обвинению в колдовстве, осуществленном в присутствии магла, с причинением ущерба и не­удобств вышеупомянутому маглу…       Мракс-старший сплюнул и недовольно засопел. Он резко отпустил цепочку медальона, и его собственная дочь с глухим стуком упала на пол — ей потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя и быстро ретироваться в самый тёмный угол убогой лачужки.       — Небось уже успели подчистить рожу магловскому отродью да в его мозгах пошарить, — фыркнул глава семьи.       Огден пропустил язвительное высказывание Мракса-старшего мимо ушей и зачитал:       — Морфин осуществил по отношению к маглу наговор или заклинание, от которого тот покрылся крайне болезненной сыпью, — чётко проговорил министерский работник, и на его слова Морфин вновь отреагировал беспечным смехом с нотками безумия. — Ваш статус крови не играет значительной роли пред законом.       Морфин поморщился.       — Это вы уж лучше у моей сестрёнки спросите, — хмыкнул он, бросая на Меропу презрительный взгляд и кривя рот в злобной усмешке. — Всё заглядывается на это магловское отродье, по садам шарит, когда мимо на своей лошадке проезжает, пялится на него, как одержимая. А вот этой ночью-то… — Морфин заулыбался ещё сильнее, заметив отчаянные покачивания головой сестры с просьбой помолчать, и перешёл на змеиный язык: — Высунулась в окошко и поджидала, когда он мимо проедет. Братец не даст соврать, верно, сестричка?       Меропа побледнела.       — Высунулась в окошко посмотреть на магла? — хрипло повторил Мракс-старший. — Моя дочь, наследница великого рода Салазара Слизерина по прямой линии, заглядывалась на магловское отродье?!       — Так я его достал, отец, — отмахнулся Морфин, самодовольно ухмыляясь. — Подловил этим утречком. Меропа, сестричка, понравился ли тебе этот магл, с головы до ног обсыпанный болезненной сыпью? — и разразился безумным смехом.       Мракс-старший яростно взревел и бросился на дочь со словами об осквернительнице чистой крови, схватив её за горло морщинистыми пальцами. Талия испуганно ахнула, а Огден поспешно взмахнул волшебной палочкой — и глава семьи отлетел в сторону, налетел на стул шлёпнулся навзничь. Морфин страшно взревел, вскочил с кресла и кинулся на министерского работника, размахивая своим излюбленным кровавым ножом и беспорядочно кидаясь заклинаниями. Огден бросился наутёк, и Талия с Дамблдором поспешили за ним.       Прикрывая голову руками, Огден выскочил на большую дорогу, по которой на своих лошадях ехала молодая пара.       — Почему же твой отец не сможет снести эту чёртову лачужку? — спросила у очень красивого мужчины девушка на серой кобыле. — Порой мне кажется, что… подожди, там что, змея к двери прибита?!       — Должно быть, этим сын промышляет — я тебе уже про него говорил, — ответил мужчина на прекрасном гнедом коне. — Не смотри туда, любимая!       И после слова «любимая» из поросших высокой стеной кустов выскочил Огден, врезался в бок гнедого скакуна и повалился наземь. Молодая пара рассмеялась, глядя вслед убегающему рысью Огдену с развевающимися фалдами сюртука. Дамблдор схватил Талию за руку — и они вместе взмыли в темноту, а потом снова очутились в кабинете директора. Поттер подошла к креслу напротив стола и устало плюхнулась на него. Голова жутко болела и раскалывалась, точно кто-то вбивал гвоздь молотком в её череп, как это делал Морфин с несчастными змеями. Но всё же что-то не давало ей покоя…       — Что же случилось потом с той бедной девушкой? — спросила Талия у профессора.       — К счастью, она выжила, — кивнул Дамблдор, понимая волнение ученицы. — Огден трансгрессировал в Министерство и через пятнадцать минут вернулся с подкрепление­м. Морфин с отцом пытались оказать сопротивле­ние, но их одолели, забрали из дома, и в конце кон­цов они были осуждены Визенгамотом — в том же судебном зале, в котором и тебя министерство пыталось убрать с дороги, как причину беспорядков в волшебном мире. За Морфи­ном уже числилось несколько нападений на маглов, его присудили к трем годам в Азкабане. Марволо, ко­торый ранил Огдена и еще других сотрудников Ми­нистерства, получил шесть месяцев.       — Марволо… Марволо… — бормотала Талия. — Разве это не второе имя Волдеморта?       — Верно, — вновь подтвердил Дамблдор. — Марволо приходится Волдеморту дедушкой, хотя они никогда друг друга не видели. Те люди, которых ты видела в воспоминаниях, являлись последними представителями старинного рода Мраксов. Всё это безумство, жестокость и неуравновешенность появились вследствие многочисленных родственных браков, а любовь к роскоши привела некогда богатый род к ужасной нищете и грязи. Если ты поняла, то Марволо был сильнее привязан к Морфину, чем к дочери Меропе.       — Значит, Меропа — это мать Волдеморта? Но я не понимаю, как так получилось, что местный красавец-аристократ положил на неё глаз. Если только…       — Конечно же, это мои предположения, — мягко перебил ученицу профессор, — но в этой истории имеет место быть применение любовного зелья — амортенции. Возможно, в один из жарких дней она подмешала приворотное зелье в стакан воды и позже передала его в руки Тома Реддла-старшего. Но как бы то ни было, через несколько месяцев они поженились, и жители деревни не могли понять, как такое могло произойти, тем более что отец Волдеморта встречался с красавицей Сесилией, которая ехала рядом с ним на серой кобыле. Но удивление Марволо после возвращения из Азкабана было гораздо сильнее — он-то думал, что дома его будет встречать преданная дочь с горячим обедом, но в итоге он получил только ещё больше запустевший дом и прощальную записку от Меропы. С тех пор он никогда не произносил имя дочери, даже когда находился на смертном одре.       Талия задумчиво потёрла подбородок. Удивлённый взгляд Меропы вдруг возник в её памяти.       — Так значит, они всё-таки поженились? — вопросила Поттер, пытаясь выкинуть из головы дурные мысли. — И у Меропы был от Тома Реддла-старшего ребёнок… но что случилось с Волдемортом после его рождения?       — Отец бросил его мать ещё до рождения сына, а мать умерла через час после родов, — ответил профессор Дамблдор. — Меропа из последних сил добралась до приюта, где потом остался жить до своего совершеннолетия Том Реддл-младший. Я так думаю, что в какой-то момент Меропа перестала опаивать отца своего ребёнка любовным зельем, искренне надеясь, что этот самый ребёнок станет связующим звеном в их семье. Однако Том Реддл после «открытия правды» сбежал от жены и вернулся домой в Литтл-Хэнглтон. Он всё время говорил, что его «обманули» и «завлекли», хотя, наверное, понимал, что находился под действием чар — его удерживало от этих слов лишь нежелание ещё больше усугублять свою репутацию, иначе бы его просто приняли за сумасшедшего.       Полученная информация просто не укладывалась в голове Поттер.       — Ну, думаю, на сегодня достаточно, — Дамблдор устало вздохнул. — Возвращайся в спальню и хорошенько отдохни, Талия, потому что все эти путешествия по закоулкам памяти сильно выматывают, а их будет довольно много. Кстати, я почистил твою прекрасную рубашку от чернил — полагаю, это проделки Пивза?       Талия удивлённо посмотрела на чистую рубашку, на которой до недавнего времени красовалось противное чёрное пятно. Поттер дрожащим голосом поблагодарила профессора, вскочила с кресла и направилась в сторону выхода, как вдруг её взор привлекло золотое кольцо с чёрным камнем, лежащее между странных серебряных приборов. Именно такое кольцо красовалась на среднем пальце Марволо Мракса. Но что оно делает у профессора Дамблдора?       — Сэр, — обратилась к директору ведьма, — это кольцо… когда оно у вас появилось?       — Не так давно, — хрипло ответил Дамблдор. — Собственно говоря, за несколько дней до того, как я забрал тебя от дяди и тети и мы отправились к Слизнорту.       — Это кольцо связано с тем, что сейчас происходит с вашей рукой?       — А вот эту историю ты услышишь уже в другой раз, моя дорогая Талия, — лукаво улыбнулся профессор. — Спокойной ночи!       Талия ничего не ответила и вернулась в спальню. Она очень долго пролежала без сна в одном глазу за бархатным алым пологом своей постели, обдумывая каждое сказанное директором и Огденом слово, но в итоге перед глазами всё так же нагло рисовалось испуганное бледное лицо дочери Мракса. Как бы ей ни было жалко эту ведьму как человека, она не могла простить её за бессовестное применение приворотного зелья и рождение её злейшего врага. Именно из-за ошибки одержимой любви на свет появился монстр, который разрушил тысячи судеб и жизней, а теперь грозит убить не только её, но и всех, кто дорог её сердцу.       И даже если бы Меропа вдруг воскресла и принесла перед пострадавшими людьми искренние извинения за преступные деяния своего сына, навряд ли бы её кто-то простил — ещё ни одно слово не могло вернуть к жизни любимого человека. Талия тихо отодвинула балдахин, встала с кровати и подошла к окну. Тучи почти развеялись, открывая вид на грустную луну и чёрные воды озера. Поттер давно не наблюдала столь тихую и спокойную картину, да и жизнь её нельзя было назвать особенно спокойной.       — Это лишь затишье перед бурей, — прошептала Талия, прикасаясь ладонью к морозным узорам на стекле и так и не вспомнив про забытые бутылки с горячим шоколадом в общей гостиной.