Закон, мать его, Мёрфи

Солнце било прямо в глаза из-под полузакрытых жалюзи. Гэвин едва разлепил веки, чувствуя подсохшую корку закисей на ресницах. Яркий свет резанул по зрачкам, отдаваясь импульсом тупой боли где-то в висках. Рид прокряхтел, переворачиваясь на бок. Вслед за танцующими мушками под глазами пришло першение в горле. Хрипло выпустив из лёгких воздух, детектив тяжело вдохнул и тут же закашлялся, скрючившись и рефлекторно подтянув рукой к себе простынь. С уголка рта потянулась тонкая струйка слюны, когда полицейский, успокоив кашель, принялся медленно дышать через рот. Словно воздух был куском торта, который надо непременно есть только маленькой десертной ложечкой. Детектив протёр глаза, непослушными кончиками пальцев убирая слизь с уголков. Твою ж мать, как ему было херово. И ещё хуже от того, что вчера вечером он чувствовал себя превосходно. Он был наравне с сёрфером, оседлавшим волну. Полубогом, которому позволили вознестись. Человеком, которого наркотики возвели в абсолют. Но не бывало одного без второго. Как всегда говорила его мама: «Бесплатный сыр только в мышеловке». А когда сыр съедался, сгорали крылья, и приходилось падать. Долго и мучительно. В объятья Люцифера, постигшего ту же участь. Гэвин выровнял дыхание, сомкнул сухие губы, чувствуя как натянулись корочки на губах. Пройдясь по ним шершавым языком, он попробовал сглотнуть, при этом лишь рефлекторно сократив мышцы. Горло снова царапнуло болью, от которой полицейский сморщился. У вкусовых рецепторов начала возвращаться чувствительность, и у Рида в голове прояснилась единственная, достойно описывающая состояние во рту, мысль: «Как кошки насрали». Ему срочно нужно было в душ. Постоять под горячими струями лет так десять, пока кожа не порозовеет и не начнёт облазить, снимая с него ощущение скованности. А ещё отдраить зубы зубной щёткой до стёртой эмали, пока язык не онемеет от ядрёного привкуса пасты. Скинув налитые свинцом ноги за край постели, Рид стянул простынь, на секунду застыл, уставившись вниз. И взвыл. Его кредо всегда заключалось в том, что он не сожалел, если не помнил. Поэтому каждый раз, когда его стойкое одиночество на миг давало трещину в самые плохие дни, он шёл напиваться, творить всякий сумасброд, а на следующий день приучался бездумно отпускать ситуацию. Если думать, что ничего не было, тогда и не о чем было переживать. Рид просто просыпался раньше в силу привычки, молча собирал разбросанную одежду и выходил с едва проступавшими лучами восходящего солнца. Всё такой же разбитый и потасканный жизнью, но его отчаяние тогда слегка притуплялось, уступая место пульсирующей пустоте в голове. Такой, что не оставляла ни одной лишней мысли о безрассудстве, правильности принятого решения и сожалении. Но Гэвин помнил. Не потому, что хотел, а потому что его заставили. Буквально помахали перед носом этим фактом «его этой ночью отделал сраный андроид». И не просто воспользовался ситуацией, а оставил свою подпись, словно художник над завершённой картиной. Свою чёртову авторскую метку, да ещё где. Полицейский убрал руки от головы, обхватив до того её в порыве отчаяния и принялся оттягивать пальцами кожу. Чтобы лучше рассмотреть там, на внутренней стороне бедра, маленькую уже побагровевшую гематомку. — Блядство, — слова прошипели сквозь зубы, сплетаясь в висельную петлю на шее детектива. Его мозг начинал лихорадочно вспоминать, противореча желаниям хозяина остаться в неведении. Будто в отместку на все те ранее запертые глубоко в сознании разы, в голове воссоздавались картинки настолько чёткие, что казались выдуманными. Сотканными из пшика бурной фантазией во время прихода, эпилептически яркими и неестественными. Потому что не мог же Гэвин вот так вот себя вести? Не мог же? Оказалось, что мог, и расцветший на бедре засос был нерушимым тому доказательством. Гэвин снова безвольно уронил голову на руки, стараясь выдавить образы из своего сознания. Получалось плохо. Было даже хуже, потому что за закрытыми глазами всё казалось только ярче и выразительнее. И ещё более смущающе. Рид откинулся на кровать и невидяще уставился в потолок, позволяя сознанию похоронить его под мозаикой воспоминаний, шестерёнками соединяющимися в один механизм. Вот, он отчётливо помнил, они попали в квартиру. Вот Ричард уже стоял перед ним на коленях. И детектив со злостью отметил, что там ему и самое место: у ног человека. Андроидская шавка, совершенно не обученная воспитанию, только и способная, что лаять и кусать хозяина. — Гх, — Гэвин перекатился на бок, утыкаясь в холодные простыни. Что за дичь ему только что пришла в голову? Что за ублюдочные мысли? Стало противно. Он противоречил сам себе. С опаской ступал вперёд по канату и в следующий момент резал верёвку. Чем дальше он продвигался, тем больше шансов было упасть, никуда не попав. Один путь — только в пропасть. Где, как заведенно, ненависть была обоюдоострым мечом. А Рид не хотел снова туда срываться, ему уже хватило. Он хотел прожить жизнь достойно, без каких либо лесистых дорожек и разгонов в кюветы — только прямая дорога с белой хорошо видимой разметкой. И казалось, так и было. Просто потом заявился один наследник рода тостеров и вдавил педаль газа, выжимая из машины детектива рекордные скорости. Так, что за окном всё сливалось, а уши начинало закладывать. И сердце быстро-быстро билось. Прям как сейчас, когда перед глазами всё ещё стоял Ричард. Смотрел в кои-то веки снизу вверх и почти что жадно вбирал в себя Гэвинов член. Детектив завозился, оттягивая одеяло к паху. Он снова возбуждался. Чёрт, чёрт, чёрт. Это всё побочные эффекты того наркотика — тот до сих пор не выветрился. Ткань кублом собралась у бёдер, а Рид уткнулся уже слегка вспотевшим лбом в постель, цепочкой нашёптывая «блять» как мантру. У Ричарда был странный рот. Он не был мягким и влажным. Не был тёплым. Его язык был длинным и более упругим. В этот рот Ричард тянул на пробу всякое непотребство. Он не был человеком. Он был андроидом-детективом. Гэвин хмыкнул в простыни, заёрзал бёдрами и, сдавшись, всё же потянулся рукой к изнывающей плоти. Чёртов тостер лишь несколько раз в самом начале широко провёл рукой вверх-вниз, пока его язык выводил узоры по чувствительной коже, а затем убрал ладони на бедра, поглаживая напряжённые мышцы. Самовлюблённый утырок, думающий, что справится одним лишь своим гадким ртом, ох… От мыслей внизу живота болезненно скрутило, и Рид ускорил темп, часто, обрывисто дыша. Он забил на то, что надрачивал на кусок пластмассы, все протесты и запреты улетучились, оставляя лишь яркие вспышки под глазами. Как Ричард смотрел на него, как его взгляд блестел, а вместе с тем и губы от предэякулята и чёрт знает ещё чего, поди разбери этих андроидов. Руки RK, сначала оглаживающие большими пальцами у паха плавно переехали к задней части бедра, с силой притягивая детектива ближе. Вбирая глубже. Нет смысла врать, тогда и Гэвин сам подался вперёд. Раз, а затем ещё раз. Во влажный теперь рот, дальше в непривычную глотку. Теряя себя в тихих мокрых звуках, в отдававшихся из глубины горла андроида клекотаниях и пощёлкиваниях. В собственных, разбивающихся о закушенные губы, стонах. С каждым рваным движением всё больше мутилось в голове, и мышцы ног начинали мелко подрагивать, как от силовых тренировок. Ричард успокаивающе скользнул по ним пальцами, упираясь ладонями под самыми ягодицами. Он замедлился, съезжая губами на самый кончик, давая Гэвину секунду на передышку. Провёл по головке языком, выбивая из полицейского сдавленное «тц». А затем, втянув щёки, вобрал весь член, задевая кончиком носа короткие темные волоски. — Блять, Риччи, — детектив сдавленно дышал, откинувшись спиной на простыни. Он кончил просто от воспоминаний о вчерашней ночи. О чертовски плохой-хорошей ночи. В руке неприятно остывала сперма, свидетельствуя очередное его поражение. Духа над телом и похоти над здравым смыслом. Один-ноль в пользу андроидов. Тупые кожаные мешки, как и всегда, пасут задних. Но Гэвин лишь приободрился. Раз очко продули, значит — нужно отыграться. Раз уж всё так получилось, нужно просто идти дальше. Подумает о вчерашнем он как-то позже. Может быть, вообще никогда, а вот время надрать одну пластиковую задницу стремительно приближалось. Превозмогая нечеловеческую слабость в теле, Рид босыми ногами прошлёпал к ванной и забрался под душ, разблокируя тем самым ещё один постыдный момент. Бля. Было ли в этой конспиративной квартирке место, где сраный андроид его не трахал? Ну пожалуйста. Не могло же это случиться из-за недавно надетой наизнанку футболки… Полицейский выкрутил кран на максимальный напор, обрушивая струю прохладной воды. Смывая с лица, плеч и шеи покраснение. Смывая раздражение и панику. Закрутившее внизу живота тепло. Он позволил куску пластика отыметь себя. Дважды. — Ты пиздец, — кажется, когда он первый раз кончил прямо андроиду в рот, он сказал точно так же. Он точно его тогда отпихнул, надеясь укрыться в ванной. Как глупо. Он действительно надеялся, что сможет так легко отделаться? Особенно, когда сам поднялся ступенями на эшафот и положил голову на плаху под лезвие гильотины. Тогда капли воды казались жгуче горячими. Почти такими же прожигающими, как взгляд застывшего у входа андроида. Тот теребил пальцами треклятый галстук, ослабляя узел. «Снова застыл в дверях, идиота кусок», — подумал тогда Гэвин. «Как долго он там», — подумал Гэвин. А затем все остальные мысли испарились в раскалённом мозгу, работающем на безумной скорости. Рид сглотнул комок в горле и, не отводя взгляда, принялся ласкать себя. Он закусил губу, и Ричард повторил его движение. Резко скользнул рукой по всей длине, и так же резко скользнула задняя часть галстука из узла. Ткань струящейся змейкой свернулась у ног RK. Полицейский выдохнул сквозь сомкнутые губы, разбрызгивая капли воды с лица. Он опёрся предплечьем о стенку душа, стараясь удержать равновесие. Чертовски неудобное место он выбрал, чтобы подрочить. И время. И зрителя тоже. Андроид методично расстегивал пуговицы на манжетах, при этом взгляд его неотрывно следил за детективом, едино что смещаясь с лица на голую тяжело вздымающуюся грудь, до возбуждённого члена и подрагивающих мышц на икрах, а затем обратно. К полуприкрытым векам и раздувающимся ноздрям, к раскрасневшимся от горячей воды, возбуждения и смущения щекам. К покусанным губам, с которых то и дело тонкой струйкой воды смывало проступавшие из свежей ранки капельки крови. Гэвин вздрогнул от накатывающего ощущения разрядки, но её так и не наступило. Изнывающая пульсация неудовлетворения прошла по всему телу. Тому было мало просто касаний. Своих касаний. Разгоряченный детектив зло уставился на андроида. Мало ему было сегодня унижений, так под вечер нужно ещё и дно проломить. Упасть в распростёртые объятья демона искусителя. Ричард понял без слов — мог ведь, когда ему это надо, и молча пошёл к Риду под струи воды. Совершенно не беспокоясь об одежде, тут же прилипшей к его пластиковому телу, вырисовывая и без того очевидные формы мокрой тканью. Пуговицы на рубашке царапнули спину Гэвина, когда RK притянул его к себе, упираясь всей грудью, и принялся шарить ладонями по уже покрасневшей от горячей воды коже. Полицейский сипло выдохнул, и, смутившись, цепко ухватился руками за чужие запястья. Кажется, он погорячился. Его дурная голова ничего не соображала, раз позволяла случаться одной немыслице за другой. Он помолился о праведной молнии, которая прошибёт его тут же на месте, стерев все постыдные воспоминания. Это сейчас ему просто не по себе, но завтра… Завтра он сгорит со стыда. — Прекрати, — шикнул Рид, когда даже скованные сильной хваткой руки со сползшим почти до запястий скином всё продолжали кружить по рельефным выступам, то и дело проезжаясь гладким пластиком по соскам. Ричард уткнулся лицом в плечо полицейского, и Гэвин был готов поспорить, он кожей почувствовал, как тот растянул губы в ухмылке. — А если, — андроид провёл носом от надплечья до шейных позвонков, пуговицы проследили этот путь, проезжаясь пластиком по напряжённой спине, — я не хочу? — RK легко куснул за шею, плотнее прижимаясь к полицейскому, потираясь о ягодицы намокшей тканью брюк. Рид разжал ладони, но только лишь для того, чтобы опереться ими о стенку душевой, ища опоры. Навалившийся на него андроид был пиздецки тяжёлым. В каком-то извращённо приятном смысле. — Гондонистый ты ублюдок, — прошипел детектив, хватая ртом воздух вперемешку с каплями воды, дорожками стекающими с лица. Чужие руки же не прекращали путешествия по телу, очерчивая пальцами косые мышцы, поднимаясь по зубчатым к груди, а затем спускаясь с верхнего пресса к нижнему до лобка. — Как скажешь, Гэвин, — язык андроида кружил между позвонками на холке, покусывая то их, то над лопатками. — Просто позволь мне, — RK прижался, куда уж плотнее, к мелко подрагивающему человеческому телу. Что Рид должен был там позволить, он не понимал. Кажется, полицейский уже давно отдал бразды правления какому-то тостеру на ножках и почему-то даже не сильно сопротивлялся. Просто в один момент шестерёнки в его голове встали, переставая снабжать мозг рабочей силой. Тупые кожаные мешки — ноль, андроиды — уже сколько там, Гэвин сбился со счёта. — Я тебя убью, — хриплые нотки едва облачали звуки в слова, с шипением вылетая сквозь стиснутые зубы. Когда уже ладони железки запишут в список официальных пыток? Терпеть невозможно эти порхающие по линии между тазом и бёдрами пальцы! — Хорошо, — теперь одна рука словно примирительно сместилась к изнывающему члену, нежно его обхватив. Рид не сдержал хриплый стон, роняя голову. — Сделаешь это позже. Но не сейчас, — губы андроида оказались у уха, меж тем не обдавая каким-либо дыханием. Полицейский прижал подбородок к яремной ямке, рассеянно наблюдая, как капли воды с носа падали на оголённый пластик. Задницей Гэвин ощущал ткань брюк и то, как под ними было «плоско». Перед глазами бегущей строкой предупредительно мигало «Он не человек. Он андроид. Машина. Сплошная программа. Нолики и единички. Кусок пластика. Ненастоящий. Фальш». — Ещё. Хочу увидеть ещё. Гэвин, просто разреши мне, — шипящие скатывались в клекочущий скрежет, от которого предательски ёкало сердце. Оно, абсолютно позабывшее собственный ритм, теперь отвечало лишь на Ричардовы слова. Рука RK, до того дотошно лапающая каждый сантиметр тела, исчезла, и полицейский на секунду словно заново научился дышать. Оказалось, лёгкие прикосновения действовали лучше любого удушающего приема. Этот захват Гэвин удачно избегал на протяжении всей своей жизни — и вот в этот раз так глупо попался. Что-то упало с полки и грохнулось, прикатившись прямо детективу под ноги. Покачивалась от инерции круглая баночка с шампунем. Отлетевшая от него крышка кружилась, подтянутая к сливу водой. Закрытую кабинку, чьи прозрачные стенки покрылись испариной, тут же наполнил яркий аромат мяты, ударивший в нос. Именно так пахло от Рида. В перемешку с перманентным запахом сигарет и кофе, репликой на Аква ди джио Армани, которую он покупал ещё со студенческих лет на Амазоне, и лёгким ненавязчивым запахом хвои — от геля для душа. Того самого, который стоял на полке вместе с шампунем. Мятным шампунем, валявшимся у ног. На его прежнем месте теперь шарилась андроидова рука без скина, собираясь в своей беспечности, походу, скинуть и всё остальное. Покачнулась одна баночка, затем вторая, скрежетнула металлическими ножками по стеклу полки мыльница, которую сдвинули следом за пеной для бритья. А затем эта чёртова Вещь нащупала таки, что искала — маленький тюбик неопознанного назначения. RК свойски примостил свой подбородок на надплечье Гэвина, уткнувшись в выемку ключицы. Он свёл руки спереди, и принялся стаскивать с тюбика защитную плёнку, плотнее прижавшись к детективу. — Что за поебень? — Рид уставился на пластиковые пальцы, методично стягивающие с пластикового флакончика пластиковую упаковку. Он никогда раньше не видел этого на полочке. Справедливости ради, он туда особо никогда и не смотрел. Зачем? — Да так, Аш подогнал с неделю назад, — выдал андроид куда-то в скулу. Он прижался щекой к уху полицейского, и его едва было слышно. Но Рид почему-то все равно понимал. — Сказал, что классная штука. И ему с женой понравилось. Сказал, что мне может пригодиться, представляешь? — Гэвин не услышал, почувствовал всем телом передавшуюся мелкую дрожь — андроид, крепко прижатый к нему, посмеивался. Его плечи подрагивали, а губы распылились в улыбке, мазнув уголком губ по щеке. Андроид справился с упаковкой, закинув её на полку и опять-таки едва не скинув гель для душа. Как для такой точной машины он был крайне взбудораженным. И оттого каким-то живым, чтоб ему не ладно было! Рид неотрывно следил за чужими руками, откручивающими крышку флакона, всё больше теряясь в ощущениях. Тёплый душ, от которого сейчас стало невыносимо жарко, чужая мокрая одежда, липнувшая и слегка царапающая распаренную кожу. И то, как кончик носа андроида уткнулся в висок, слегка потираясь. — Я ещё подумал, чего это он так решил пошутить, — полицейский едва сумел ухватиться за приглушенные слова, стараясь не сбиться с хода мыслей андроида. — Она то мне по-факту совсем не нужна. Но не таскать же с собой, да? — Ричард смазано чмокнул Гэвина в мочку уха, как будто дожидаясь, что Гэвин с ним согласится. На пальцы без скина из сжатого тюбика вылилось немного прозрачного геля. Зрение Рида в момент прояснилось, взгляд пробежал словно бы по написанному на другом языке тексте флакона. Он тяжело выдохнул через рот, снова сдувая воду, стекавшую по лицу. Тоненькая ниточка слюны то обрывалась, то снова растягиваясь от сбегающей по ней капле. Последняя будто бы замерла, останавливая поток времени. Можно было даже усомниться в том, что секунды до сих пор идут. Разрушал этот недвижимый момент только непрекращающийся бубнёж железки: — Представь Гэвин, мы с тобой сидим где-то. Или нет, идем куда-то, и мне почему-то нужно вывернуть свои карманы. О, точно, знаю! Мы проходим какую проверку в другом клане, куда нас позвали. Где-то в доках Бо. Знаешь там, обмен опытом у сотрудников, — полицейский спиной почувствовал, как андроид беззвучно засмеялся. Казалось бы, наркоту сожрал Рид, а кукуха летела говнокодом у тостера. — И вот меня просят показать, что там в карманах. Нет ли ножа или перцовки. А я достаю оттуда смазку. И все на нас смотрят. Они, конечно, всё и так поймут. Мы же женаты, но всё равно смутятся. А ты бы точно меня там убил. На месте. С вероятностью в шестьдесят три процента, представляешь? Больше половины! И ты бы поставил нашу операцию… — Боже, да завали ты ебло и уже займись делом, импотент хренов! У Рида кружилась голова. От Бури, от горячего влажного воздуха. От рук Ричарда. От его постоянных касаний. От безостановочного словесного поноса. Слишком много жестянки на квадратный сантиметр самоконтроля. Полный отказ человеко-системы от привычного функционирования. Какой-то сплошной аварийный режим. Пальцы исчезли из поля зрения, а затем лёгкие касания скользнули по позвоночнику, сместились на левый бок по местам, где Рид отчетливо помнил, были шрамы, к пояснице. Одновременно с этим RK неотрывно прошёлся губами по шее, вызывая лёгкую щекотку. Полицейский дёрнулся, убирая шею и уткнулся лбом в кафель. Задней мыслью отметил, что стоял он сейчас, как преступник, которого прижали к стенке и облапывали на наличие запрещённых веществ. Что ж, никакой криминальщины у него при себе не было, зато он почему-то позволял себя касаться. Чёрт, он подумает об этом попозже. Возможно. Если вспомнит… А даже если и вспомнит, то точно постарается забыть. — Как мило, — выбившиеся из прядки, потяжелевшие от влажности, волосы андроида скользнули по напряженным трапециевидным мышцам, — ты знал, что у тебя ямочки Венеры? — и в доказательство большой палец скользнул по маленькой впадинке слева от поясницы. — Я же тебе сказал завалить свою ебучку! — детектива начинало трясти. Он сейчас буквально на раскрытой ладони перед андроидом. Перед напарником, с которым ему ещё предстояло работать. Которому нужно будет смотреть в глаза. Смотреть и знать, что ёбаный тостер вдоль и поперёк исходил его телом. И назвал милыми его блядские ямочки на пояснице вместо того, чтобы выразить отвращение шрамам от ножевых и пуль. — Прекращай этот цирк, мы закончили! Гэвин оттолкнулся от стенки, собираясь развернуться, но вновь уткнулся в твёрдую пластиковую грудь, мало что — обтянутую тканью. — Не за-кон-чи-ли, — скользнуло у самого уха мгновением после того, как полицейского наново впечатали лбом в кафель, придерживая за шею и слегка сжимая на загривке. — А теперь, Гэвин, побудь хорошим мальчиком и прекрати распускать руки. Внизу живота скрутилась пружинка. Чёртова жестянка снова за ним повторял. Снова возвращал его, Ридовы, слова. И чёрт возьми, как ему это нравилось. В ушах шумело от новой волны подступившего удовольствия и какого-то параноидального предвкушения. Гэвину не нравились такие позы. Он чувствовал себя незащищённым, потому что не мог видеть и контролировать. А ещё, конечно же, переломать руки своему горе-любовнику при надобности. Долбаный Аш — несостоявшаяся сваха — пересмотревший своих итальянских сериальчиков, или чем он там занимался свободными вечерами. Уж детектив ему всё припомнит. И постоянные подколки, и наркоту сраную, и то, что этот андроид сейчас… Ох. Ну нельзя же иметь такие длинные пальцы. Рид прижался щекой к кафелю, который до сих пор хоть немного отдавал прохладой в душной кабинке. Ладонь на его волосах сместилась на плечо, надавливая, но при этом не причиняя боли. Андроид что-то скрежетал на своём ломаном андроидском, но мозги полицейского не поспевали за словами. Всё, на что его сейчас хватало — на глубокие вдохи и слабо сдерживаемые хриплые стоны. Потом Гэвин переломает Ричарду все пальцы. Заплатит за нанесенный ущерб Киберлайф, а затем сломает эти пальцы ещё раз. Крушить — не строить, так что дело пойдет быстро. Успеет всё за перерыв на сигарету после выпитого кофе. Когда успокоит нервы. Потому что иметь такие пальцы — противозаконно. И это он как полицейский заявлял. — Твою ж ма-ать, — гласные срывались в икающее придыхание, от которого Рида тут же кидало в краску, — Риччи… Ублюдочное имя. Как можно было придумать себе настолько ублюдочное имя. Невыносимо произносить. Мерзкое, андроидское, такое противное. Словно конфета, склеившая зубы. Ублюдочный… — Рич-чи, ха-а… — Гэвин обхватил изнывающий член рукой, второй упираясь в стену. Перед глазами плыло от стимуляции и спереди, и сзади. Движения пальцев андроида стали быстрее и глубже, когда к первому присоединился второй. Они полностью соответствовали своему хозяину-детективу. Исследовали, проникая под разными углами, пока не нашли то место, от которого Гэвин свёл вместе колени, едва не оседая на пол душевой кабины. Удерживаемый лишь сильной рукой, вжимающей его в плитку. Пальцы замерли, но лишь на секунду. И можно было подумать, сделали это лишь для того, чтобы позволить Риду секундную передышку. Но полицейский был не прав: он стоял спиной и не мог видеть. Не мог заметить, как в глазах RK на долю момента блеснуло красным, сбивая процессы в бинарной бошке в одну сплошную ошибку. У Гэвина фигурально плавились от возбуждения мозги. У Ричарда процессоры — почти физически. Ноги Рида держались на каком-то отрицании, потому что иначе бы точно подкосились. По телу прошла сладкая судорога, проходящая через всё тело от электрического покалывания на сводах стоп до поджимающихся подушечек. Затем ещё одна, более сильная, когда пластик сильнее надавил на простату. — Гэвин… — и неразборчивый скрежет. Одно движение вверх-вниз, и с третьей судорогой начало темнеть в глазах, а в животе лопнула натянутая до того пружина. Напряженные мышцы все в раз стали ватными, утягивая силой тяжести Рида вниз. А следом и его сознание. Что ж, Рид не знал, радоваться или злиться, что у него такая хорошая память. Он вспомнил всё, смывая с себя под утренним душем слой за слоем негодование, смущение, панику, злость и тревогу. Но оставался один единственный вопрос. Неразрешённая доселе головоломка: когда эта сраная жестянка успела оставить ему засос? Гэвин собирался это выяснить. И даже прибегнуть к выволочке, если тостер не захочет отвечать. А даже если захочет, всё равно отхватит по полной. Или проще — он его сначала отмудохает, а потом будет спрашивать. Хотя вот он, идеальный вариант — рукоприкладство вместо вопросов. И Рид будет готов продолжить избиение вместо ответов.