Где мой дом?

Северус прекрасно знал, что своим видом когда-то мог пригвоздить заплутавшего в коридорах Хогвартса студента к месту, заставить его дрожать от липкого ужаса, а одним лишь взглядом направить на отработку попротивнее — отмывать котлы после особенно зловонного зелья или разделывать флоббер-червей. Но то было делами давно минувших дней, поэтому выразительно-растерянное лицо Гермионы, увидевшей его в сюртуке и мантии впервые за десятилетие, пригвоздило к месту уже самого Снейпа. Она застыла статуей посреди гостиной, так и не донеся кружку с чаем до рта. Хорошо хоть не опрокинула на себя! Снейпу даже показалось, что дышать перестала на какое-то время, а следом — прошла минута или вечность — шумно выпустила воздух из легких. — Мерлин, ты похож… — На кого, Гермиона? — едко поинтересовался Северус, и скорее автоматически, чем специально сузил глаза и нахмурил брови. — На моего профессора в школе. Просто одно лицо, — усмехнулась Гермиона, приходя в себя, и, склонившись, поставила кружку на стол. — Быть не может, — притворно удивился Снейп, наблюдая, как она медленно подходит к нему, склоняя голову то вправо, то влево — словно сверяла копию с оригиналом, проводила параллели, выискивала различия. — И каким же был тот профессор? — О, он был законченным мерзавцем, — Гермиона остановилась напротив, очень-очень близко, совсем не обращая внимания на грозный ответный взгляд. — Да, мстительным, циничным, саркастичным, грубым. И он просто ненавидел меня и моих друзей. — Судя по всему, крайне неприятный тип, — кивнул Снейп, борясь с желанием покрепче запахнуть мантию. — А еще, — Гермиона протянула руку, и Снейп проследил за ней, как ястреб, готовый клюнуть добычу, — потрясающе, просто невообразимо умный, глубоко преданный и верный, — пальцы ее коснулись воротника, задевая кожу под ним легко, невесомо, но Северус все равно вздрогнул, — принципиальный, сильный, решительный, — она бережно поправила складки ткани у его шеи, — изобретательный, очень талантливый маг, — Гермиона продолжала говорить, не переставая касаться Северуса, — полный тайн и загадок. — Да вы просто оду поете этому своему профессору, мисс Грейнджер. — Так и есть. Гермиона перевела на него взгляд. Пристально всмотрелась, оглаживая и нежа своими янтарными внимательными глазами. И он утонул в них, не видел больше ничего: ни губ, ни вздернутого носа, ни линий ее удивительного лица. Только пока хватало кислорода, там, у самой поверхности, смог тихо сказать: — Ты жутко раздражала, но я никогда не ненавидел тебя, Гермиона. — Знаю… знаю. Северус Снейп больше не умел летать без метлы. Но когда Гермиона, опираясь на его плечи, привстала на цыпочках и поцеловала, почти не размыкая губ, как бы спрашивая: «Полетели?», его ответное «Да» прозвучало на ее губах в тот же миг. Этот полет не был стремительным, порывистым, безрассудным. Нет. Они словно парили в затишье неба, в безветренную погоду: медленно, спокойно, плавно. Гермиона, подняв руки, обняла Северуса за шею, и в этом жесте заключалось что-то большее — доверие, принятие и нежность. Его руки, заскользив по телу, крепко обвили ее талию, сминая под пальцами мягкие складки теплого платья. Время потеряло свое значение. Они словно растворились в невесомости и друг в друге, оставив позади весь мир, все заботы, все тревоги. В эту секунду не имело значения ни-че-го, кроме их сбившегося дыхания да дрожи в руках. Гермиона упивалась Северусом в их нежном, хмельном поцелуе, а Северус упивался Гермионой, снимая с ее губ свежие смородиновые нотки от чая, воспевая ее, пропадая в ней навсегда. Этим воспоминанием и ее обещанием не ложиться спать, дождаться его, Северус согревался по дороге до Хогвартса. Замок уже виднелся впереди, белея надевшими снежные шапки башнями. Он шел от Хогсмида, куда аппарировал, широким твердым шагом, не обращая внимания ни на хруст выпавшего несколько часов назад колючего снега, ни на приветственные скрипы исполинов-соглядатаев, что размахивали по ветру своими ветвями. Видит Мерлин, нога его не ступила бы снова на эту землю, но… Выдался прекрасный предлог. «Очень плохая» новость Поттера Северусу сначала таковой не показалась, наоборот, он увидел в ней надежду наконец-то избавиться от тела в кладовке. Бедняга Лэнки, конечно, не жаловался, но пару раз Снейп засекал его тяжелые вздохи и даже еле различимое ворчание, когда он отправлялся туда ради очередной санитарно-гигиенической процедуры. Определенно, нужно будет выписать ему квартальную премию, хотя домовик так до сих пор и не придумал, куда тратить неожиданно свалившуюся на него зарплату в новом доме. Итак, о Джеймсе Карпентере, наконец-то, вспомнили. По словам Поттера, из МАКУСА пришел запрос, который ему удалось перехватить. Их подданный и бывший сотрудник несколько месяцев назад перестал выходить на связь, и его, судя по всему, малочисленные друзья забили тревогу. Если не предъявить им доказательства, что тот жив-здоров, сюда прибудут гости из Нью-Йорка и поднимут скандал. Так чего бы проще? Взять этого несостоявшегося убийцу за шкирку и выкинуть из страны. Казалось, что все возможные сведения из него уже вытянули, так что он был абсолютно бесполезен. Снейп так бы и сделал. Любым, доступным ему способом. Хоть с помощью Империо. Потому что оставлять его в Британии — то есть на одной земле и в непосредственной близости к Гермионе — было действительно рискованно. Северус не знал наверняка, но подозревал, что Карпентер, даже вопреки своим желаниям, так или иначе будет стараться выполнить вшитое в его разум задание. А уж если Бруствер столкнется со своим подневольным пособником — да, да, при условии, что за всем этим стоит Бруствер, — кто знает, что он сделает? Поттер идее не воспротивился, но выразил закономерное сомнение: вряд ли Джеймс уедет из страны по своей воле. Не только из-за всего произошедшего, но и из-за не случившегося — он так и не нашел отца, ради которого вернулся на историческую родину. Гермиона же, размышляющая о судебном процессе — над Роном и над настоящим преступником — предположила очевидную вещь. Джеймс был свидетелем. А значит, им во что бы то ни стало было необходимо сохранить его, оставить на своей стороне. Как это сделать? Воспользоваться тем же рычагом давления, что и преступник. Только не водить за нос, давая пустые обещания, а действительно найти его отца. Какие-никакие ресурсы у них были. Она даже предложила тайком проникнуть в Архив, видимо, вспомнив годы бурной героической молодости. Но такого Северус, конечно, позволить не мог. Тогда-то в его голове и зародилась мысль, использовать это как предлог посетить Хогвартс. Ему дела не было до трусливого папаши Карпентера, он хотел увидеться кое с кем в школе. — Возможно, Минерва что-то упустила, когда просматривала Книгу, — задумчиво произнес Снейп, барабаня пальцами по столу. — Стоит проверить еще раз. А в Архив Поттер сходит сам, когда… станет посвободнее. — Наверное, это лучшее решение, потому что ничего другого в голову не приходит, — почесывая лоб кончиками пальцев, согласился Поттер. — Только вот я же в ближайшее время не смогу. Отправить кого-то из ребят? Да они у меня не сильно-то любят бумажную работу… — Бумажную работу? — скривил рот Северус. — Ладно, Поттер, я сам. Только предупредите Минерву. Боюсь, мой неожиданный визит заставит ее превратиться в портрет раньше времени. На том и порешили. Северус не питал иллюзий, что в Хогвартсе его ждут с распростертыми объятиями. Односложный ответ Минервы недвусмысленно намекал на ее восторг от предстоящей встречи. Снейп лишь надеялся, что не заполучит сразу каким-нибудь особенно вредным заклятием в грудь. Теперь он не ждал понимания со стороны МакГонагалл, которая так и не простила ему убийства Альбуса. И уж тем более не ждал старых добрых разговоров за чашечкой хорошего виски, потому что сам не мог простить ей многого. На самом деле им вообще не обязательно было разговаривать, пусть просто не мешает. Он очень быстро посмотрит Книгу, найдет то, что нужно, заглянет в одно небезынтересное для него крыло Хогвартса и уберется оттуда навсегда. Снейп едва коснулся ногой первой ступени, как массивные дубовые двери замка, скованные вековой усталостью, распахнулись перед ним, приглашая войти. Он переступил порог, и воздух вокруг словно вспыхнул тысячами невидимых искр. Внутри школы царила непривычная тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием факелов. Северус закрыл глаза, вдыхая знакомую сложную симфонию ароматов, которую он, как зельевар, мог с легкостью разобрать по нотам. Замшелый, холодный — исходящий от древних камней, из которых сложены стены. Землистый, слегка влажный — напоминающий о подземельях и глубоких погребах, где земля дышит в лицо вековой прохладой. Древесный, дымный — от каминов и очагов. Сладковато-пряный аромат пыли, который смешивается с запахом переплетной кожи и чернил. Угадывался легкий флер воска, которым натирали полы, и травянисто-терпкий запах лаванды, которой перекладывали белье в сундуках. Так на протяжении десятилетий пах его дом. Интересно, хоть кто-нибудь чувствовал то же, когда ходил по здешним коридорам? Северус открыл глаза, прогоняя совершенно неуместную ностальгию. И сразу ощутил, как магия запела тоненькой стрункой в кончиках пальцев, отзываясь легким зудом под кожей, и разлилась по телу приятным теплом. Словно сам замок приветствовал его, обнимая невидимыми руками. В тот же миг в холле показался незнакомый волшебник. Высокий и сухощавый, с орлиным носом и тусклым взглядом серых глаз, он нервно потирал ладони, звеня связкой ключей на поясе. — Мистер Снейп? — спросил он, слегка кланяясь. — Эдгар Праут, завхоз Хогвартса. Северус лишь кивнул в ответ. «Новый завхоз…» — мысль мелькнула и растворилась, не вызвав интереса. — Профессор МакГонагалл просила передать, — мистер Праут замялся, — что у нее возникли некоторые неотложные дела. Она будет рада принять вас немного позже. — Так уж и рада, — поморщился Снейп, расправляя мантию и высушивая подол, промокший из-за липкого снега. — Хорошо, я подожду. Ничего боле не говоря завхозу, он двинулся направо по коридору, вглубь замка. Северус воспринял задержку Минервы как хороший знак. Он сможет решить свое дело, ничего ей не объясняя. Замечательно. Слабые возгласы Праута и попытки его остановить быстро остались за спиной. Больничное крыло, освещенное одинокой свечой, встретило Снейпа безмолвием и вязкой тишиной, оттого звук его привычно тихих шагов шумным эхом отражался от каменных стен. Койки были пусты и белели в полумраке тщательно заправленными простынями. Северус даже скривился в полуулыбке, представив, как Поппи старательно заклинанием разглаживала на матрасах ткань, чтобы не осталось ни одной складки. Она любила порядок во всем, и в этом они со Снейпом были поразительно схожи. Поппи не заставила себя ждать, появившись на пороге своей каморки, что служила и кабинетом, и лекарственным складом. Хмурясь и подслеповато щурясь, она двинулась навстречу Северусу, а потом, будто запнувшись о невидимое препятствие, резко остановилась. Узнала. Рука ее взметнулась вверх, словно она хотела прикрыть рот и заглушить тем самым рвущийся наружу вскрик. Но на полпути остановилась и опустилась на грудь, поверх накрахмаленного до хруста передника. Северус замер в ожидании ее первых слов. Отчего-то сам заговорить он не решался, лишь всматривался в такое знакомое, но бесконечно постаревшее лицо, да подмечал другие изменения, произошедшие за десять лет. Из-под чепца Поппи выглядывали совершенно белые волосы, почти сливаясь по цвету с убором и делая ее голову похожей на снежный шар. От сравнения этого, неожиданно пришедшего на ум, уголок рта снова пополз вверх, теперь грозясь превратиться в настоящую улыбку. Но был остановлен откровенно недовольной гримасой, исказившей лицо мадам Помфри, — она сильнее сощурилась, обводя взглядом темную фигуру напротив, а губы ее сложились в тонкую полоску. Ясно. Значит, сюда он точно пришел зря. Северус, сохраняя бесстрастное выражение, немного склонил голову в знак безмолвного приветствия и резко развернулся, взметнув полами мантии. Правда, былого эффекта, позволявшего сравнивать его с летучей мышью, не достиг. Складки скоро легли на свое место сломанными крыльями. А он сделал лишь пару шагов к выходу и даже не успел начать хорошенько себя песочить за откровенно идиотскую идею, когда строгий голос Помфри буквально приклеил его к месту. — Натоптали тут, а теперь куда-то молча уходите, молодой человек? — Молодой? — бросил через плечо Снейп, контролируя тон, чтобы в нем не было слышно ни грана облегчения. — Побойся Мерлина, я ведь на пороге пятидесятилетия! — Только ты, негодный мальчишка, мог прийти сюда, чтобы напомнить о моем возрасте. Если тебе пятьдесят, то мне… — Что ты, Поппи, время не властно над тобой, — Северус развернулся к ней, теперь откровенно забавляясь. — Напомнить я пришел вовсе не об этом. А о том, что ты целительница. — Думаешь, здесь мне дают об этом забыть? — Ты все еще лечишь безголовых студентов от переедания сладостями? — в поддельном удивлении Северус вздернул бровь. — В таком случае, конечно. Твои навыки применяются по делу. Они с минуту постояли молча, рассматривая друг друга. Больше не друзья, не враги, не коллеги. Но люди, объединенные общим прошлым, говорить о котором сейчас не имело никакого смысла. Помфри дрогнула первой. — Здравствуй, Северус. — Здравствуй, Поппи. Мадам Помфри отвела его в свой кабинет, где витал такой знакомый запах целебных трав, отваров и зелий, который сплетался с едва уловимым ароматом чистоты, как будто там было развешено свежевыстиранное белье, которое сушили на морозе. Северус скинул с себя мантию и аккуратно пристроил ее на вешалке, прежде чем разместиться на предложенном стуле, скрипнувшем под его весом. Он принял из теплых морщинистых рук чашку чая с чабрецом. Не без странного, даже абсурдного удовольствия отметив, что привычки Поппи не изменились, — она по-прежнему предпочитала этот пряный, согревающий напиток всему остальному. — Итак, во что ты снова вляпался, Северус Снейп? — не без сарказма спросила Помфри, не дав ему сделать и глотка. — С чего ты взяла? Я просто зашел по делу к Мине… директору МакГонагалл. Решил поздороваться заодно и с тобой. — Мне поверить в то, что твой визит ко мне спустя столько лет — формальный знак вежливости? Не смеши мои пробирки, Северус, — фыркнула Поппи, посмотрев на полки со склянками, словно они действительно могли рассмеяться. — Тебя, даже истекающего кровью, было не затащить сюда. А сейчас ты пришел на своих двоих. Так что выплюни жердь, которую проглотил, и выкладывай. Ни ты, ни я не любим терять время попусту. Что ж, в этом она была бесконечно права. Покончить с задуманным нужно было как можно быстрее. Северус в два глотка осушил свою чашку и, скривившись, словно там был лимонный сок, резко проговорил: — Проверь меня. Ты же знаешь, самодиагностика не всегда точна и не всегда возможна. — Значит, все-таки вляпался. Ох, Северус, — с тяжелым вздохом проговорила Поппи, поднимаясь и указывая рукой на ширму, за которой пряталась видавшая виды кушетка. Именно поэтому он решился прийти к Помфри. Он знал, что она не станет тратить время на пустые расспросы и показное сочувствие. Её, скорее всего, и вовсе не волновало его состояние. Северус предпочитал думать именно так, хотя и допускал, что Помфри как настоящий профессионал просто не позволяла эмоциям взять верх. Что бы устроила Гермиона, открой он ей свои подозрения и предложи то, чем собирался в скором времени огорошить Поппи? Наверняка закатила бы целое представление, прежде чем дать ему хотя бы договорить. К тому же просить помощи у Помфри оказалось на удивление легко. Снейп и сам не мог понять, почему. Возможно, дело было в их давней привычке обмениваться колкостями — это было почти приятно. В одном он был уверен точно: Помфри его не ненавидит. В отличие от Минервы, она, по крайней мере, присутствовала на его слушаниях десять лет назад. Когда Снейп переместился на кушетку, Помфри, закатав рукава, принялась выводить над ним пасы волшебной палочкой и с дотошной внимательностью рассматривать открывающиеся ей проекции. — Кстати, что это за кошмар у тебя на лице? — как бы невзначай спросила она, не отрываясь от проводимого обследования. — Nasus? Хмыкнули они в унисон. Простое диагностическое ничего не показало. За ним последовала детальная диагностика, но тоже безрезультатно. Точнее, результат был, и он показывал, что все со Снейпом нормально. Но он-то знал наверняка, что это не так. — Что мы вообще ищем? — в недоумении спросила Поппи, и так и эдак поворачивая схему от очередного заклинания. Северус не был уверен, но, скорее всего, смотрела она на его внутренние органы. Он же ничего, кроме слабого желтоватого свечения вокруг себя не видел. — Если бы я знал, — раздраженно процедил Снейп, когда Поппи отменила свои чары и скрестила руки на груди. — Может быть, какое-то отсроченное темное проклятие или что-то вроде. Оно было невербальным, так что формулу не знаю, а последствия… мне не знакомы. И я пока не ощущаю его действие. В полной мере. — С чего ты взял… — Покажу. Не церемонясь, Северус взмахом палочки избавился от сюртука и рубашки, повернувшись к Поппи спиной. Он не испытывал ни смущения, ни неловкости — эта женщина видела его в куда худшем виде и во время его учебы в Хогвартсе, и уж тем более после. Однако Поппи, то ли запамятовав об этом, то ли слишком расслабившись за годы спокойной жизни, не смогла сдержать удивленного вдоха. Прикоснувшись к пульсирующим отметинам на его спине, она прошептала: — Тьма… — Не драматизируй, — Северус закатил глаза, словно забыл, что Поппи этого не видит. — Досадная неприятность, не более. — На моей памяти нет ни одного такого же… проблемного мальчишки, как ты, Северус. Вечно с тобой что-то случается. — Прости? — в голосе Снейпа засквозило неприкрытое возмущение. — А имя Гарри Поттер тебе о чем-нибудь говорит? — Асклепий, Гигиея и Панацея! — воскликнула Поппи и картинно приложила руки к щекам. — Никак я сплю, и твой приход мне привиделся. Или ты и вправду только что сравнил себя с мистером Поттером? — Не испытывай моего терпения, — рыкнул Снейп. — Я лишь указал на очевидно худшего кандидата. Поппи замахала руками, сдерживая смех. Но профессионализм в ней был сильнее всего остального, и она быстро вернулась к делу. — Даже не представляю, что это может быть, Северус. А значит, и помочь тебе не смогу. Но хорошая новость в том, что это действительно никак не влияет на твое здоровье и магическую силу. Насколько могу судить, все так, как и должно быть в твоем возрасте. — Ты уж определись, мальчишка я или старик, — проворчал Снейп, реагируя на явный намек. — Не собираюсь больше тешить твое эго, — пожала плечами Помфри. — С этим я сам справлюсь, не волнуйся, — Северус склонился, доставая из голенища тонкий серебряный кинжал и протягивая его Поппи. — А вот с этим нет. Ты же не против эксперимента? Помфри взглянула на клинок с сомнением и не торопилась принимать его. Тогда Северус сам вложил холодный металл в ее ладонь и слегка подтолкнул, снова разворачиваясь спиной и принимая более удобную позу. — Просто рассеки по линии, и посмотрим, что из этого выйдет. В прямом смысле. — Ей-Мерлин, ты с ума сошел, — почти испуганно произнесла Поппи, делая от него шаг в сторону. Похоже, с возрастом она растеряла и смелость, и былой азарт, которые точно не были ей чужды. Словно подтверждая эту мысль, мадам Помфри подытожила: — Тебе нужно в Мунго, к специалистам по темным проклятиям, а не к школьной целительнице. В чем-то ты был прав, пожалуй. Сейчас я гожусь, только чтобы лечить несварение у студентов. — Ты очень самокритична, дорогая Поппи! — раздался вдруг откуда-то сверху размеренный голос, и Снейп с Помфри, как по команде, вскинули головы. На стене в кабинете висел крохотный пейзаж: спокойное, гладкое, как зеркало, озеро. Вода насыщенного синего цвета, почти фиолетового в тени, плавно переходила в лазурный оттенок ближе к горизонту. Справа от озера виднелся клочок земли — берег с густой травой и невысоким кустарником, за ветки которого сейчас цеплялась пожилая дама в кринолине. — Дайлис! — Прошел слух, что вы в Хогвартсе, Северус, — Дайлис Дервент, когда-то целитель больницы св. Мунго и директор Хогвартса, приветственно кивнула. — Молва не солгала. А вы, дорогой мой, вижу, снова не избежали искушения скрестить с кем-то… мнения. Признайтесь, не натворили ли вы чего плохого, чтобы получить в спину подобный упрек? — Проклятие попало в меня случайно, — хмуро ответил Снейп, и ведь даже не соврал! Целился-то страж в Гермиону. — Вам оно знакомо, Дайлис? — Конечно, знакомо, вон как глаза блестят, — ответила вместо нее Поппи, и уже обращаясь к Дайлис, насмешливо добавила: — Смотри не намочи юбку, ты же почти прыгаешь от восторга. — Признаться, кабинет директора в последнее время навевает на меня тоску, равно как и сам Хогвартс. А такого я никогда не видела в реальности. Лишь слышала об этом, — молвила Дайлис, словно ища снисхождения. И тут же торжественно провозгласила: — Но уверяю вас, Северус, сие вовсе не происки чёрной магии. Драматическая пауза слишком затянулась, потому что Дайлис все-таки оступилась, промочив туфли в нарисованном озере. Она грозно забормотала что-то на валлийском и отошла подальше от воды, поэтому теперь Северус и Поппи не могли видеть ее полностью. Большую часть женской фигуры скрывала простая деревянная рама. — Это заклинание было в ходу у волшебников, обитавших на землях Пиренейского полуострова в Средние века, — наконец заговорила Дайлис. — Чары, называвшиеся «След грозы», или Signum Fulminis, использовались, чтобы заклеймить преступников. Представьте себе: на тело негодяя… — она споткнулась на этом слове, когда поняла, что, собственно, такому негодяю все и рассказывает. Делано небрежным жестом поправила кружевную манжету и продолжила: — С помощью хитроумного заклинания на тело наносилась метка, подобная разветвленным, древовидным узорам. Она была неразрывно связана с сознанием и аурой беглеца. И когда приходил час расплаты, маг брал в руки кристалл, добытый в самом сердце Пиренеев. Добывали его презабавнейшим образом... — Все ясно, Дайлис, — перебила ее Поппи, и Северус не без доли благодарности посмотрел на нее. Он, как никто иной, знал, насколько болтливыми не по делу могут быть заскучавшие портреты бывших директоров. Мадам Помфри тем временем стала выпытывать у Дервент действительно важные сведения. — Эта метка опасна для здоровья и магии? Как ее убрать? — Мерлин всемогущий, чем вы меня слушали? — с укоризной воскликнула Дайлис. — Ее цель — отследить, а не навредить. Метка не опасна, но те, кто будут искать носителя этого маячка — весьма и весьма. Большинство преступников было обречено на вечные бега, ведь уничтожить Signum Fulminis невозможно. Невозможно. Слово отозвалось тупой болью где-то в груди. Разумеется. Могло ли быть иначе с его-то удачей? Какой-то час назад он держал в своих руках женщину, позволяя себе, Мерлин подери, помышлять о будущем с ней. Глупец! А теперь, быстрым, отработанным движением натягивал рубашку, пытаясь собрать в кучу сумбурные безрадостные мысли, что словно ядовитые змеи, извивались в сознании, сплетаясь в тугой узел. Какое уж тут будущее. Он уже видел стража в своих руках, чувствовал, как хрустят под его пальцами кости, как тот кричит от боли. Тщетная фантазия. Впрочем, куда хуже было бы, попади страж в Гермиону. Этот страх за нее, острый, как клинок в руках Поппи, пронесся где-то на границе разума. И Северус окончательно понял, что готов принять любое проклятие, любую боль на себя, лишь бы уберечь её. Однако это не отменяло горечь поражения и не позволяло окончательно смириться со своей участью. «Хотел начать жизнь с чистого листа? Пожалуйста, — внутренний голос, лишенный иллюзий и надежд, звучал холодно и язвительно. — В следующий раз формулируй желания точнее. Жизни в бегах у тебя еще не было. Чем не с чистого листа, да, Северус?». Заведомо проклятый. Обреченный на одиночество. Так тому и быть. Оставаться рядом с Гермионой теперь значило подвергать ее еще большей опасности. Кто знает, какие пути и способы изберут маги Аркалиса, чтобы расквитаться за устроенное там побоище. А выйти на него с помощью метки — едва ли не дело двух минут. Удивительно, что до сих пор ничего не случилось. В сложившейся ситуации тратить время на просмотр Книги не имело смысла. Этим займется Поттер. А ему нужно срочно вернуться в дом, собрать какие-никакие вещи и… Только бы придумать, что сказать Гермионе на прощание. И убедиться, что она будет в безопасности. Может, переправить ее в Нору или к Джиневре, чтобы была под присмотром? И Лэнки, обязательно наказать Лэнки оставаться рядом. Вихрь мыслей увлек Северуса, затянул в свой водоворот, не давая толком сосредоточиться на собственных действиях и на окружающей обстановке. Он не заметил, как накинул сюртук, подхватил мантию и направился к выходу, совершенно забыв о прощании. Не заметил и двух целительниц, перешедших на свистящий шепот в своем бурном споре. Впрочем, его попытку ретироваться по-французски они пресекли весьма оперативно. — Постойте, мой дорогой, куда это вы? — удивленно произнесла Дайлис, а Поппи в знак поддержки перегородила ему дорогу. — Мне пора, — зло бросил Северус и попытался обогнуть Помфри, которая с места сдвинуться не желала. — А рецепт зелья тебе не нужен? — отталкивая его подальше от двери, осведомилась Поппи. — Вот именно, Северус, — поддакнула из картины Дайлис. — Ради кого я собираюсь идти к Мунго и выслушивать пространные и, к сожалению, неизбежные рассуждения о состоянии современной колдомедицины? Ждите здесь. Надеюсь, это не займет много времени. Воистину, поспешность — враг удачи. Змеиный узел ослабевал с каждым словом Поппи, которая усадила Снейпа обратно на стул и подлила в пустую чашку новую порцию чая. Оказалось, существовало зелье, способное укрыть метку от чар поиска. Но действие его имело временную силу, и, следовательно, чтобы удержать ту под контролем, требовалось принимать его с должной регулярностью. Звучало не так плохо. Возможно, у него получится даже модифицировать снадобье, продлив его действие. То есть сделать то, что не удавалось другим зельеварам на протяжении столетий. Отличный план, Снейп! Рисунок со спины вряд ли когда-нибудь исчезнет. Но где одна метка, там и две. Северус выдохнул. Дайлис не было довольно долго. Поппи отчего-то разговорилась без меры, то ли понервничав и предположив, что своей болтовней успокаивает и его, и себя, то ли просто найдя свободные уши под вечер. Северус же, отпивая по глотку, смаковал чай и старался пропускать все мимо этих самых ушей. Но когда Помфри упомянула в одном предложении «Невилл Лонгботтом» и «варит зелья для Больничного крыла», правда, снабдив не внушающим оптимизма «иногда», Северус поперхнулся и недопитое отодвинул подальше. От греха. Дервент явилась спустя еще четверть часа, взмыленная и запыхавшаяся. Не иначе после сегодняшнего ей придется поискать картины с ванной, мылом и мягкими полотенцами. Она принялась надиктовывать рецепт, а Северус, записывая, только поражался — и тут его желание обернулось против него. Хотел он окунуться в искусство зельеварения с головой, выходя из Азкабана, — пожалуйста. Попробуй теперь найди тенеската и в кромешной тьме вырежи у него сердце! Эти зельевары перечитали средневековых бестиариев и легких путей не искали, надо полагать. Закончив диктовку, Дайлис как бы между прочим сообщила, что Минерва уже ждет его у Малой Башни с часами. Так что с дамами пришлось прощаться спешно и благодарить сухо. Впрочем, вряд ли они рассчитывали на иное от Северуса Снейпа. Перед самым уходом Поппи неожиданно сунула ему в руку нечто — по ощущениям твердое и продолговатое — плотно замотанное в белоснежную тряпицу. — Потом откроешь и посмотришь, — усмехнулась она, грозно косясь на Дайлис, которая до сих пор не ушла и отчего-то похихикивала в кулак. С таким напутствием Снейп и отправился на встречу к МакГонагалл, уже особенно не переживая о ней, а выискивая в голове варианты: как и где поскорее раздобыть ингредиенты для зелья. Мало того что многие оказались редчайшими, но и стоили наверняка целое состояние. Коего у него не было. Минерва стояла на нижней площадке лестницы, ведущей в Башню, где хранилась Книга, — гордо выпрямив спину, словно всегда готовая к новой битве. Время и испытания не согнули её — лишь добавили стальным прядям в волосах пепельного серебра. Картина последней их встречи была вытравлена на сетчатке, запечатана где-то глубоко под кожей, вплетена в саму ткань существования. Вот она вскидывает подбородок, в точности как сейчас, — вызов в каждом резком движении. Вот прищуривает глаза, словно оценивая противника — морщинка на переносице стала глубже за эти годы. Вот тонкие губы размыкаются, чтобы произнести заклинание. В этот раз вместо него вылетело сухое: — Мистер Снейп. И Северусу не оставалось ничего другого, как приветственно ответить. — Директор МакГонагалл. Пропасть между ними была настолько огромна, что они не говорили ни слова, пока поднимались по лестнице к круглой комнате, где на простом, изъеденном временем пюпитре хранилась Книга Доступа и Перо Приема. Стены комнаты были сплошь покрыты руническими письменами, которые пульсировали мягким, зеленоватым светом, отбрасывая причудливые тени на пол. Сама магия этого места, сплетенная из древних чар и многовековой мудрости, служила надежнейшей защитой. Чтобы проникнуть сюда, недостаточно было знать пароль или обладать магическим даром. Комната принимала лишь тех, кто нес истинные знания, чьи намерения были чисты и честны. Ну и директоров Хогвартса, разумеется. Даже если они не обладали ничем вышеперечисленным. Поэтому по приглашающему взмаху руки МакГонагалл Северус с легкостью переступил порог, не переживая, что собирается потревожить покой этого места корыстными побуждениями. У него были кое-какие исходные данные, переданные Поттером. Но даже с ними предстояло просмотреть горы исписанных мелким почерком страниц. Неудивительно, что Минерва так и не нашла никакой зацепки. Снейп не был уверен, что преуспеет там, где она потерпела фиаско, но являться к Гермионе с пустыми руками не хотелось. — Не понимаю, почему мистер Поттер решил, что вам удастся то, чего не смогла я, — вдруг заговорила Минерва. Тон ее был холодным, но чуткий слух Северуса уловил долю любопытства. Да что в самом деле за тухлым местом стал Хогвартс, раз даже Минерва, очевидно питавшая к нему неприязнь, снизошла до подобия разговора? Слава Мерлину, Альбус не явился пред его очи. Такая вечеринка не закончилась бы ничем иным, кроме скандала. — Лучше спросить это у мистера Поттера, — невозмутимо ответил Северус, скользя пальцем сверху вниз по строчкам с именами и фамилиями волшебников. Начать пришлось с 1977 года. По словам Поттера, который передавал слова Джеймса, который, в свою очередь, ссылался на слова покойной матери-маглы, они покинули Британию примерно в 1978 году. Дата рождения была единственным более-менее достоверным ориентиром. Сложно выдать младенца за годовалого, годовалого за двухлетнего и так далее. У Северуса было и имя маглы — Феникс Карпентер, но в его подлинности Поттер сомневался. К тому же Книга, вероятно по прихоти Салазара Слизерина, не хранила имен родителей-маглов, только чистокровных волшебников. Полукровки удостаивались чести быть вписанными с большой неохотой. — Волшебников по имени Джеймс в Книге больше сорока. — Надо же, какое популярное имя, — гадко осклабился Снейп. — Но ни один из них не носит имя Джеймса Карпентера, — недовольная его ответом продолжила Минерва. — Я провела почти две недели в поисках. В свое свободное время, само собой. — А я нашел за десять минут, — ошеломленно проговорил Снейп. Даже не Минерве, а себе, потому что имени, на которое он смотрел, просто не могло быть в этой Книге. А оно было. Перо Приема не ошибалось. — Вот дерьмо! — Прошу прощения? — Минерва запыхтела, словно он погладил ее против шерсти. Ее тон выдавал не только возмущение его грубостью, но и задетое самолюбие. Как он посмел найти то, что не удалось ей, директору, потратившей столько времени и сил? Полностью игнорируя бывшую коллегу и какого-никакого друга, Северус бережно переписывал имена на листок, выдранный из блокнота Гермионы, — Книга не позволяла делать копий. А закончив, развернулся, задевая полами мантии МакГонагалл, которая оказалась слишком близко, и едва заметно склонился: — Благодарю за оказанную помощь, директор. Он шел по коридорам очень быстро, в надежде скорее оказаться на свежем воздухе. Хогвартс душил его. Не школа, а то, что он в ней обрел и потерял. В прошлом и настоящем. И не только он. Минерва отчего-то следовала за ним, практически не отставая. Судя по звукам, почти бежала. Он ощущал тяжесть её взгляда — на затылке, на спине — словно она пыталась прожечь насквозь. Северус обозленно выдохнул, широко раздувая ноздри. Она что, боится, что он утащит на память один из проклятущих портретов со стен или какую-нибудь часть особенно дорогих ее сердцу доспехов? Уже добравшись до выхода, он резко развернулся, надеясь застать МакГонагалл врасплох. Оба дышали тяжело, натужно. Снейпу лишь благодаря многолетней выучке удавалось сохранять маску безразличия. Они замерли друг напротив друга, скованные невидимой силой. Не говоря ничего, не выдавая себя ни жестом, ни взглядом. Не ища в чертах друг друга изменений, как это было недавно с Поппи, а как-то отрешенно, безжизненно. Словно два призрака, ненароком встретившиеся в холодных коридорах прошлого. Снейп не мог заставить себя сделать шаг назад, за порог Хогвартса. Но и Макгонагалл не двигалась. Ее взгляд, устремленный куда-то сквозь него, полный ледяного спокойствия, внезапно дрогнул. И в этот краткий миг, словно сквозь трещину в чужой броне, Снейп увидел боль, горечь, сожаление. — Минерва. Имя вырвалось у него хрипло. — Северус. Ответил ему еле слышный шепот. Тишина снова повисла между ними, тяжелая, звенящая. Потому что некоторые раны не лечатся, но с ними можно жить. А некоторые грехи просто нельзя искупить и простить. Северус поднял воротник дорожного плаща, пряча лицо от холодного ветра. Дорога от Хогвартса казалась бесконечной, но вот он наконец миновал ворота и приблизился к границе антиаппарационного барьера. Он остановился, чтобы бросить последний взгляд на мерцающие вдали огни замка. Вряд ли ему придется вернуться сюда вновь. Тяжело вздохнув, Северус достал палочку, готовясь аппарировать. В другой руке он по-прежнему крепко сжимал листок с именами, до конца не веря, что такое может быть. Черным грифелем на бумаге было выведено: Джеймс Феникс Шафик — полукровный волшебник Отец Ксэнтус Шафик — чистокровный волшебник Мать — магла Но если это правда, Северус, кажется, знал, какой ключ в разуме Джеймса мог использовать отец, не видевший свое дитя тридцать лет.