Покажи мне свой мир

      Энвелл отгремел салютами и праздничными поздравлениями. Несколько суток назад небо буквально разрывалось от цветных всполохов, светилось как никогда ярко, сверкало всеми цветами радуги. И эти звуками наполнялся воздух, кипел, не находя выхода, отражал хлопки и сам, задыхаясь, бил по стёклам домов, по кирпичным стенам. Всё захлестнула атмосфера праздника: каждый кубический сантиметр улицы был пропитан не только конфетти и бумажками от хлопушек, но и первозданной радостью, жизнью, счастьем. На украшение города уходили космические деньги: пять тысяч единиц световых украшений различных форм и размеров. В центре количество световых декораций зашкаливало: каждый фонарный столб был покрыт куполами светодиодных лент. Кое-где, на старых узких улочках верхушки низеньких домов соединяли целыми светящимися полотнами всех известных плоских геометрических фигур. Только красная площадь и Кремль избежали украшательств, а потому многовековые красные гиганты с тяжёлым вздохом наблюдали за искрящим ГУМом напротив мавзолея и ярмаркой, скромно примостившийся перед ним. Она будто боялась толстых пятиметровых стен и засевшего правительства за ними, потому площадь поделилась на мрачную и тёмную, оставшуюся в прошлом нетронутую историю, которую припорошило снегом и новые здания, которые с радостью распахивали объятья для Новогодних праздников и позволяли наряжать себя, как ёлку. За храмом Василия Блаженного проглядывал знаменитый Большой Энвельский мост, чьи столбы были украшены самыми большими световыми "юбками" и как бы хвастался перед остальными, что, мол, ничего страшного в этих сумасшедших людишках нет. Но, кремлёвские стены и башни оставались непреклонны. Только скромные звёзды на их верхушках намекали, что самый центр города тоже является частью национального праздника.       И на всё это под звуки тихого рояля, доносившиеся сверху, смотрел Моргарт Мор. Башни Энвелл-Сити никак не украшались, да и это не имело смысла: башня "Меркурий" являлась одним большим украшением, на её экраны выводились различные поздравления и новогодние картинки. Они отражались от стёкол, которые регулярно мыли люди со специальным снаряжением. По ночам они конечно мешали спать, но комната Моргарта располагалась на другой стороне, да и все панорамные окна завешивались огромными чёрными шторами, не пропускавшими свет. Мужчина сложил руки за спиной, скучающим взглядом глядя на то, как внизу и вокруг снуют машины, озаряя огнями шоссе. Там, вдали кипела жизнь: люди мчались к друг другу в гости на праздники, создавая пробки, в магазины и рестораны. Они жили. А башни вместе с магами монолитом стояли в стороне. Хотя эта жизнь была буквально на расстоянии вытянутой руки — третье транспортное кольцо прилегало к комплексу максимально близко, как того допустил Морок, под ним и над ним раскинулись железнодорожные пути метро, ЭЦК и диаметров, но никто из тех, кто пользовался наземным транспортом, не поднимал головы. Здания Сити как могущественные стражи, которые могли жёстко наказать за любую глупую провинность, обособленно возвышались над простыми смертными, защищённые невидимым магическим куполом. А вокруг, стараясь не замечать их, и только буквально упираясь в купол, проложили километры асфальта и рельс, чтобы объехать занудные и откровенно говоря зазведившиеся этажи высоток. Въезд на их территорию осуществлялся не через основную трассу, а с восточной стороны по пропускам. Если люди посещали ресторан или магазин, то должны были заранее забронировать дату посещения, и им на почту приходил специальный код, который нужно было назвать при въезде. Небольшой кусочек набережной решили таки отдать людям, потому границы купола не доходили нескольких десятков метров до неё. Там сделали дополнительную парковку для посетителей и дорогу, хотя садиться на корабли по прежнему было не очень удобно, ведь чтобы выйти из комплекса, надо было опять проходить через КПП и возвращаться. И люди возвращались: улыбались, не обращая внимания на неудобства, и кажется совершенно забывая о том, что над ними живут святая святых Энвелла. Им не было до них никакого дела: устав от глупых законов и "понтов" они уделяли время только своим близким и друзьям, катались на корабликах и обедали в ресторане на восемьдесят девятом этаже.       Моргарт наблюдал за этим торжеством разума с восхищением: сколько эмоций и тепла было в обычных людях, которых считали чуть разумнее Рабочих, сколько самоотдачи. А маги почему-то всегда были в стороне от этой жизни, считали, что они выше неё. Впрочем их мнения как-то никто и не спрашивал — как делали Моры, так делали и все остальные. И это было ужасно, как считал Моргарт. Он безумно хотел броситься в эту толпу внизу, раствориться, стать её частью. Стать частью простой жизни, насладиться всем тем, что испытывают люди во время праздников и в повседневной рутине, прогуляться по центру и лицезреть всю ту красоту, в которую его семья в том числе вкладывала деньги. Но вместо этого он всегда или взирал на них свысока, или стоял где-то в тени. За его семьёй закрепилась подобная тенденция: тёмные лошадки, невидимо управляющие всей страной. Их боялись, возможно уважали и старались лишний раз не упоминать в разговоре. Моргарт пока не определился, нравится это ему, или нет, но с каждым годом склонялся больше в отрицательную сторону, ведь доходило до того, что люди натурально огибали его по дуге и бросали испуганные взгляды исподлобья.       Однако, не все семьи в дюжине соглашались со взглядами Морока, что в некоторой степени обнадёживало. Те же Симо или Теллохоровы, владевшие РЖД и Энвельским транспортом вели себя совершенно по-другому. Но потому их и никуда не звали. — "Невежды и дураки. Им досталась такая важная роль и чудо света сего — магия, а они так бездарно ей распоряжаются. А точнее, не распоряжаются и вовсе, унижаясь до простых людей"       Вспомнил слова отца Моргарт и вздохнул, опустив голову и прикрыв глаза. Рояль давно смолк, послышались едва уловимые шаги туфель по паркету. Затем длинная рука с шелестом опустилась на чугунные перила лестницы и скользила вниз. Не поворачиваясь в сторону спускающегося вдоль пятиметрового стеллажа с книгами Морока, Моргарт сказал: — Здравствуй, отец.       Его голос эхом отразился от холодных тёмных стен, от старых книг, колыхнув их запах, от пола и ледяного стекла, потревожив их покой. — Добрый вечер, сын. — Как отдохнул?       Равнодушно спросил Моргарт и еле как справился с тем, чтобы снова не закрыть глаза и не уснуть, дожидаясь, пока Морок ответит ему со всей присущей вальяжностью и напускной неторопливостью. Моргарт давно потерял тот миг, когда Морок плотно сросся с тем образом, каким он хотел, чтобы его видели люди. Безусловно, он с самого начала был самым амбициозным магом страны, но он быстро понял, что честными способами высшую ступень занять не получится. А там хочешь не хочешь, превращаешься в того, кем являешься на самом деле, уже без попыток оправдаться и держать маску перед народом. — "Заперся у себя в замке, как граф Дракула, и обустроил тут всё в соответствующем стиле"       Он спускался в главный зал, самую большую по площади комнату в квартире. Его собственное скромное жилище, состоящее только из личного кабинета и ванной располагалось чуть выше, к нему вела единственная лестница, винтом пролегающая рядом с высоченным окном и книжными полками, полностью занимавшими одну из стен. Под ними протянулся длинный чёрный кожаный диван со стеклянным кофейным столиком, а на противоположной стороне — так называемая "плазма", к которой Моргарт, насмотревшись видео в тиктоке, с задней стороны приклеил LED-подстветку, которая реагировала на цветовой фон показываемой картинки и создавала похожее сочетание, глубже погружая в фильм. Отцу это "излишество" не нравилось, но и телевизор он никогда не смотрел. Стена над ним тоже полностью была заставлена книгами, как и третья, напротив окна. Проход в покои Морока был спрятан в книжную полку, одна из которой была фальшивой и представляла собой рычаг для открытия прохода.       Отец медленно спустился вниз, поправил галстук, используя окно как зеркало, и с равнодушным видом проследовал к дивану, сев с краю. Взглядом пригласил Моргарта занять место рядом и тот нехотя сдвинулся с места. — Сойдёт. Хотя я бы предпочёл свою виллу.       Моргарт тихо фыркнул и сел неподалёку, сложив руки в замок на коленях. Отец окинул его оценивающим взглядом, и, удовлетворённо кивнув, продолжил: — Помнится, мы заказывали тебе новую шубу... Ты вышел в ней пару раз, хотя я считаю, это лучшее, что есть в твоём гардеробе из верхней одежды, и больше я её не видел. Где она?       Тон отца Моргарт у сразу не понравился. Хотя мало кто со стороны мог сказать, что что-то не так: Морок говорил тихо, вкрадчиво и устрашающе, нависнув над собеседником со своим двухметровым ростом и прожигая голубыми глазами без зрачков. Так он разговаривал всегда, и только Моргарт, прожив с ним всё своё детство, мог отличить злобу от повседневного равнодушия. От него сильнее, чем обычно тянуло холодом, поэтому когда он приезжал, в и так прохладной квартире становилось ещё хуже, а сейчас и вовсе без преувеличения сверху не мешало бы накинуть хотя бы кофту. Мужчина не выдержал и передёрнул плечами, сжав зубы. Врать при Мороке было невероятно трудной задачей: он давил своим нутром и магией, лез в голову, и хотя Моргарт неплохо научился скрывать свои мысли, той кристальной и жуткой пустоты, которая царила в голове отца каждый раз, когда он пытался что-то найти в ней, он пока достичь не мог. Для убедительности обычно Моргарт старался смотреть отцу в глаза, держать спину ровно и слегка прикрыть веки, как будто ему совершенно всё равно, и этот вопрос не является для него чем-то удивительным. Но несмотря на то, что виделись они редко, да и врал Моргарт нечасто, он начал уставать. Находиться рядом с сильными магами и так сложно: у каждого из них своя аура, и чем сильнее маг, тем сильнее ощущается пространство вокруг него, и оно разное у разных семей. Однако магия напрямую зависит от настроения, поэтому у других представителей дюжины слабо ощущалась их атмосфера, у некоторых она и вовсе была приятной. А вот когда в помещении появлялись Моры, вместо бодрящего холодка всех прошибал ледяной пот и сквозняк.       Медленно втянув в себя воздух, Моргарт немедленно расправил плечи и нарочито нагло повернул в сторону отца голову. Бегло осмотрел его, желая знать, серьёзные его ожидают послесловия, или нет. Морок закинул одну ногу на другую, рукой подпирал щёку, а остальные три расслабленно положил на колени. Однако его взгляд... Моргарт знал его и боялся больше всего. Холодный, бездушный. Но так сможет посмотреть пусть и не каждый, но всё же редкий человек, а этот... Таким взглядом прежде всего на своего ребёнка никогда не посмотрел бы адекватный родитель, как бы сильно он не провинился. Этот взгляд редко можно было встретить среди нормальных людей в принципе: он говорил о том, что тот, кто сидит перед смотрящим, для него никто. Ему от него нужна только информация, в зависимости от которой он примет то или иное действие. Собеседник для него может и не человек вовсе: так, глупое препятствие, с которым нужно разобраться. Безразличие и ни капли жестокости, этим сочетанием могла похвастаться только чета Моров. Однако Моргарт такой взгляд старался не применять. Он вообще не хотел быть похожим на своего отца: не хотел становиться чудовищем. — Возможно, лежит где-то в гардеробе. Я не помню, куда его положил.       Сухо ответил Моргарт, отводя взгляд и стараясь сделать вид, что его гораздо больше интересуют древние фолианты на противоположной стене. — Ладно.       Спокойно ответил Морок, а с души Моргарта как будто камень свалился. Но расслабляться было рано, иначе он поймёт, что это была игра. Да и уверенным после этого казалось бы ленивого "ладно" нельзя было быть, это вполне могло оказаться сбивающей с толку ложью. Морок с какого-то момента разговаривал с сыном только в двух случаях: в качестве образовательного просвещения или по вопросу, и характер этого вопроса мог быть любым. Однако в первом случае разговор превращался просто в игру, кто кого перещеголяет знаниями и этикетом, который можно будет применить в высшем свете, а во втором в ту же игру с похожими действиями, только уже на выживание. И к сожалению, продумать свой ход заранее было нельзя. Как в шахматах: первым ходишь ты, а дальше ориентируешься на ход противника. Но от одного вида противника на другом конце доски уже хотелось лезть в петлю. А более того, нажать на кнопку таймера было уже нечтом машинальным, будто бы ты добровольно запускаешь это колесо Сансары. Следующий ход, тем не менее, сделал Моргарт, решив рискнуть и задать одновременно и интересующий его, и отвлекающий отца вопрос: — Отец, помнишь, мы говорили о детях... Я читал, что у магов должна возникнуть Связь, чтобы они могли продолжить род. Скажи, а она бывает только у магов?       Краткий взгляд на отца. Тот расслабился, что обрадовало, и отвернулся, говоря как будто со стеной: — Нет, не только. В паре один из партнёров должен быть магом, чтобы она проявилась. Руки, а точнее вены по всему телу будут светиться у обоих. А по поводу потомства... Бред это. Как и Связь. Где это видано, чтобы маг однажды сошёлся с Рабочим? Грязная кровь!       Он слегка повысил голос, что свидетельствовало о том, что внутри него на мгновение вскипел вулкан. Брови нахмурились, проступили первые морщины, тонкие пальцы сжались. — Но у вас с мамой же... Была Связь?       Тихо и слегка боязливо спросил Моргарт, поворачивая голову к отцу. Они встретились взглядами, и Моргарт впервые уловил в глазах Морока нечто похожее не печаль или какие-то чувства. Хотя возможно, ему показалось: по его мнению Морок был на них не способен. — Была. Однако это совершенно не показатель. То, что у вас с Мэри её нет, ещё не означает, что вы не сможете родить ребёнка. Просто кое-кто этого не хочет.       Прошипел он, зло сверкнув глазами, но с места не сдвинулся. Моргарт едва заметно вздрогнул и вновь решил перескочить на другую тему: — Кстати, когда она приезжает? — Завтра, её рейс должен приземлиться в Домодедово в 17:00, встретишь её.       Он умолк и Моргарт с облегчением подумал, что его трюк удался. Но к сожалению, он рано обрадовался. Отец резко дёрнулся вперёд, схватил его за шею и ненавистными, страшными глазами уставился на него, копаясь в его голове. А процесс этот болезненный: всё равно что выпить напиток с эффектом "заморозки мозгов", а потом в этих мозгах как будто кто-то ковыряется топором и швыряет осколки в разные стороны. Мысли бешено и испуганно метались по сознанию, но Морок знал, куда бить. Просмотрев сначала предыдущие несколько недель, перекинулся на начало декабря, отшвырнул дорогу до театра и первую часть спектакля. У выхода на улицу замедлился. — Нет, отец!       Просчёт был ясен сразу — думать о чём-то постороннем или о том, о чём знать отцу не стоило попросту опасно. Вообще думать при нём, не скрывая лишний раз свои мысли было опасно. Моргарт забился у него в руке, но хватка отца была крепка, слегка душила, заставляя его оставаться на месте и только жалобно хватать губами воздух. И вновь бешеная карусель в голове и перед глазами, от которой затошнило: цирк, эпилептические краски зрителей и арены, и наконец хрупкая девушка, которую он укутал своим пальто. Морок буквально озверел: отшвырнул сына в сторону, как вшивую псину, вскочил и направился в коридор. — Нет, это... Это подарок! Ты всё не так понял!       Хрипел Моргарт, пытаясь встать и отойти после того, как покопались в его воспоминаниях, но отец уже скрылся, набирая кому-то по телефону. Он определённо узнал эту девушку. Только Моргарт не понимал, что происходит, и это безумно пугало его. Ведь в игре с Мороком нельзя было допустить того, чтобы он был на шаг впереди.       И вновь Сирил чувствовала на языке привкус холода, а в груди приятную свежесть. Энвелл отдыхал, расслабленно выдыхая лёгкими заморозками и заботливо укрывая улицы снежным одеялом и инеем. Он мерцал приглушённым светом огней, и, несмотря на их количество, они будто бы отошли на второй план, зная, что после кануна праздника они уже не будут столь привлекательны. И хотя их не снимут до конца зимы, они уже не будут нести той волшебной атмосферы, а станут просто приятным дополнением к внешнему виду города и той изюминкой, какой он блистает только в это время года.       Для очередной своей прогулки Сирил выбрала парк Горького. До праздников он полнился людьми, которые спешили сфотографироваться с новой огромной ёлкой на центральной аллее и послушать концерты малоизвестных артистов на небольшой сцене неподалёку. Кто-то впрочем шёл в парк для того, чтобы воспользоваться его обширной набережной и сесть на борт немногочисленных кораблей, курсирующих по Энвелл-реке зимой. Ну а кто-то, как Гончая, выгуливал своих домашних питомцев или просто расслаблялся.       Марс рос с Сирил с четырнадцати лет. Сейчас псу было уже почти десять лет, но сил в нём оставалось хоть куда. Доберман активно бегал вокруг девушки, послушно приносил палку и выполнял команды. Его ухоженная шерсть лоснилась от блеска фонарей, а мышцы под ней иногда грозно перекатывались, когда пёс резво разгонялся, бегая за палкой. Гончая экономила на себе, чтобы держать внешний вид животного в подобающем виде. Питался он может быть не так хорошо, как следовало, но достаточно для того, чтобы избежать многочисленных проблем с желудком. На шее Марса висел кожаный ошейник с особым золотым жетоном. На нём был выгравирован символ семьи Бейгл — стилизованная русская борзая в "полёте", которая собрала все четыре лапы для того, чтобы распрямить их и оттолкнуться от земли. На обратной его стороне был телефон владельца и адрес, где проживает собака. Сейчас ни номера телефона, ни адреса не существовало, поэтому Сирил особо не переживала на тот счёт, если пёс вдруг потеряется. Это вообще было маловероятным событием, потому что между Гончей и животным возникали особые узы: в целом, собаки достаточно хорошо чувствуют эмоции человека, но Марс читал их, как открытую книгу и многие слова девушки понимал не на уровне команд, а где-то на подсознании. Ему не обязательно было слышать слово "рядом", чтобы идти в ногу с девушкой, или например слово "принеси", "можно", когда она кидала ему игрушку или отпускала с поводка.       Сейчас у Гончей было отличное настроение, и пёс, которому оно передалось, радостно кружил вокруг неё, виляя тонким забавным хвостом. Он то останавливался, разинув рот и высунув язык, чтобы посмотреть на румяную от холода хозяйку, то вприпрыжку бросался куда-нибудь вперёд или в сторону, врезался в кусты, вылетал обратно и принюхивался, подпрыгивая и издавая радостные буркающие звуки. Людей вокруг было немного, по крайней мере около набережной, поэтому Сирил отпустила Марса в "свободное плавание" и только изредка поглядывала за ним краем глаза. Сама же любовалась иссиня-чёрной рекой и игрой света в ней от парка и противоположных домов. Деревья у Воробьёвых гор тоже подсвечивались, но они не шли ни в какое сравнение с подсветкой зелени в парке Горького. Да, здесь освещались далеко не все деревья, но они были плотно обмотаны гирляндой и плавно меняли текучий свет, создавая потрясающий эффект на воде и вокруг себя. Гончая остановилась, любуясь этим зрелищем и выдыхая клубок пара изо рта. Пальто Моргарта хоть и было велико ей, потому что почти волочилось по земле, зато отлично грело. Большой чёрный меховой воротник и плотные рукава не пропускали холод и не выпускали тепло. Рукавов к слову было четыре, но Сирил использовала только два и соединяла руки, так как они были намного длиннее, используя их как муфту. Максимально затянув пояс, на сколько это было возможно, девушка практически не испытывала на себе колючих лап холода и медленно шла по набережной, чувствуя себя впервые расслабленно. В цирке тоже были выходные, мышцы приятно гудели после хорошей работы. Флёр, Джессика и Саманта пригласили девушку в ресторан в последний день праздников, а поскольку Сирил наконец получила полностью соответствующую её труду зарплату, то с радостью приняла приглашение. Теперь и Марс сможет питаться "натуралкой", и девушка, а ещё и сможет привести в порядок свои волосы, которые от мытья хозяйственным мылом не выпадали только потому, что Гончая была магом. Они давно потеряли свой блеск и шелковистость, стали ломкими и плохо росли. В планах было ещё купить нормальное пальто, но Сирил подумывала просто подшить то, что так любезно предоставил ей Моргарт.       Марс вдруг резко остановился на всех четырёх лапах и смотрел куда-то назад, торчком подняв хвост и уши. — Что такое, мой хороший?       К поведению пса девушка всегда прислушивалась: животные лучше всех чувствуют приближение опасности. Ей самой на мгновение передалось ледяное дуновение тревоги, мурашками пробежавшееся по позвоночнику. Гончую всю передёрнуло и она обернулась в ту сторону, куда смотрел Марс. Возле главного входа замаячили мигалки, послышался характерный вой. Доберман зажал уши, зарычал и начал пятиться боком. Сирил прищурилась. Полицейские машины вылетели прямо на лестницу, и качаясь, спускались вниз, пугая людей. До слуха донеслись визги и испуганные крики. — "Не сюда, не сюда..."       Но мигалки становились всё ярче, а рёв мотора всё ближе. — Беги.       Коротко приказала Сирил и сорвалась с места. Пёс помчался следом, поскуливая. Он вырвался вперёд, а девушка, не чуя под собой ног, в панике пыталась сообразить, в какую сторону метнуться. Её нынешнее положение было невыгодным: по прямой авто догонит её за несколько секунд, может затеряться в зарослях? Не вариант, они наверняка перекрыли все выходы из парка заранее, она рано или поздно наткнётся на патруль. Остановившись, Сирил лихорадочно смотрела по сторонам. Сердце бешено билось где-то в горле, руки дрожали, а перед глазами всё плыло от страха. Морок назначил единственно возможное наказание для Гончих: смертная казнь путём расстрела.       Спустя год после Революции по всей стране началась так называемая Охота: полиция и другие правоохранительные органы отлавливали Гончих насильно. Улицы городов натурально превращалось в родео, где маги вне закона становились лёгкой добычей и потехой для людей Морока. Насколько знала Сирил, за Уралом, на Востоке и в центральной части России Гончих почти не осталось. Редкие единицы. Все остальные, кто успел спастись, отчалили за границу или стеклись в Энвелл. Как им удавалось скрываться, оставалось для девушки загадкой, но из слухов она точно знала, что в столице находится самое большое их скопление. Она даже догадывалась, под чьим покровительством, но никогда не навещала старого друга с тех пор.       Единственным вариантом оставалась река. Сирил побежала по лестнице, один раз поскользнувшись и чуть не упав, и выбежала на лёд. У кромки воды остановилась, обернувшись. Одна из машин затормозила у бетонного заграждения, из неё выскочил полицейский с громкоговорителем. — Гражданка, вы объявлены в розыск по статье двести десять УК РФ часть пять. Вы имеете право хранить молчание до судебного следствия. Мы настоятельно рекомендуем вам не сопротивляться и мирно сдаться в органы власти. В противном случае нам придётся применить насильственные методы.       Его голос разнёсся по всему парку, а заинтересовавшиеся зеваки подтянулись к набережной, наблюдая, чем всё закончится. Сирил, взмахнув подолами шубы, побежала по воде. Под её ногами сию же секунду образовывался лёд, который не позволял окунуться в ледяную воду. Заклинание не совсем простое: девушка постоянно смотрела себе под ноги, потому что пока не научилась одновременно анализировать ситуацию вокруг и создавать под собой опору. Также надо было не забывать о Марсе, который бежал рядом, а его движения предугадать было ещё сложнее. Но пёс, понимая всю серьёзность положения, не вилял никуда в сторону и старался бежать в такт ног хозяйки.       Но тут Сирил услышала ещё более жуткие звуки, чем то, что её объявили в розыск. Сзади послышалось ледяное дыхание особых собак, помогавших органам в поиске людей или наркотиков. Только это были не обычные овчарки, а магическое изобретение Морока — ледяные гончие. Это была смесь русских борзых и добермана: невероятно сильная тварь, полностью состоящая изо льда. Она не испытывала жалости и безоговорочно исполняла команды. С ней было намного проще в обращении: гончих не надо было кормить и поить, дрессировать. Они изначально создавались очень умными существами. Стоило им сказать, что делать, они идеально воспринимали команду и исполняли её. Только вот, когда они ловили людей, а именно магов, они как бы вселялись в тело и на некоторое время замораживали всё внутри, чтобы обездвижить жертву, но не убить её. Их редко где можно было встретить, потому что их создание требует больших усилий и познаний от мага, однако Сирил казалось, что Морок не сделал их больше исключительно из-за своей лени и плотного графика.       Их утробное рычание больше напоминало не звуки злых псов, а рык какого-то адского существа, что, впрочем, было недалеко от правды. У них никогда не заканчивались силы и они будут преследовать цель до тех пор, пока не настигнут её. Марс вдруг затормозил, развернулся и бросился на ледяных тварей. Те замедлились и набросились на него одновременно с двух сторон. Конечно, даже обученный доберман, состоящий из тёплой плоти, не выстоит против двух магических существ, созданных для убийства. Гончие по размерам были как псы породы кане-корсо, поэтому они за несколько секунд разорвали ему сначала бок, а затем прокусили шею и резкими движениями оторвали голову. — Марс!       Сирил взвизгнула, но поняв, что пёс хотел задержать Гончих, в слезах побежала дальше. На ходу развязала пальто и кинула его назад. Одна из гончих запуталась в нём и затормозила. За ними тоже тянулся след изо льда, только более широкий и крепкий — чтобы смогла проехать машина, которая сейчас неуклюже съезжала по лестнице и выкатывалась на лёд. Силы у девушки уже начинали заканчиваться, кровь стучала в ушах, а картинка перед глазами вся тряслась, поэтому Сирил не сразу заметила корабль, идущий посередине реки. Он начал сигналить, оглушая, и максимально резко, на сколько это было возможно, заворачивать в сторону. Из-под его кормы выплеснулась чёрная вода, облившая девушку, у которой перехватило дыхание. Гончая сзади прыгнула и ударилась ей в спину, проникая внутрь. Сердце остановилось, руки закоченели и Сирил в неловкой позе упала в воду. Последнее, что она видела — это то, как свет наверху меркнет, блеснув перед этим красными и синими оттенками.