Золото твоих очей, тьма твоей души

После всех пережитых трагедий прорыв врат стал неожиданным облегчением и принёс ту небольшую передышку, которой не хватало многим охотникам. Появление из врат теневой армии Сон Джин-У неизбежно спровоцировало новый скандал и взорвались не только СМИ, но и пресс-службы других ассоциаций по всему миру. Кто-то настолько сильный, чтобы иметь собственную многотысячную армию призванных существ, не мог не тревожить мировое сообщество, но Ву Джин-Чоль твёрдо стоял на своей позиции, ограждая Сон Джин-У от недовольства общественности. — Поступает много запросов, — менеджер по международным связям избегал взгляда председателя, предпочитая смотреть себе под ноги, — все хотят, чтобы охотник Сон Джин-У прокомментировал появление армии теней из врат. Мы не знаем как справляться с этим, звонков слишком много. — Вы бы предпочли, чтобы вместо этого поступали сообщения о гибели охотников и гражданского населения? От холодного взгляда золотых глаз по коже невольно бежали мурашки. Мог ли Ву Джин-Чоль предположить, что кто-то когда-то будет дрожать от его взгляда? Едва ли. Даже возглавляя отдел надзора, он оставался максимально нейтрален даже в самых вопиющих случаях, и увидеть вне боя в его глазах пляшущие искры было фактически невозможно. — Нет, — менеджер стушевался ещё больше, убирая папку с документами, — простите, председатель. Ву Джин-Чоль смежил веки и потёр переносицу пальцами. Как бы его ни раздражала сложившаяся ситуация, дать официальное разъяснение придётся в любом случае. — Менеджер Чон, подготовьте текст официального заявления от имени Ассоциации. Мы всё ещё не намерены привлекать охотника Сон Джин-У к пресс-конференциям или раздаче интервью, но корейская Ассоциация Охотников может гарантировать, что ни охотник Сон Джин-У, ни его теневые солдаты не станут вмешиваться в дела других государств или субъектов без официального запроса и резолюции председателя Ассоциации. Менеджер быстро набросал основные тезисы на бумаге, пробежался по ним взглядом, чтобы убедиться, что всё понял верно, и поднял неуверенный взгляд на председателя. — То есть, — он снова сверился с записями, — вы хотите заявить мировому сообществу, что будете лично контролировать охотника Сон Джин-У? — Какие-то проблемы? — Ву Джин-Чоль приподнял бровь. — Если отдельным представителям мирового сообщества будет недостаточно слова председателя Ассоциации, можете уточнить, что я десять лет работал в отделе по надзору за охотниками и владею всеми необходимыми рычагами влияния, чтобы контролировать любого корейского охотника, — в глазах председателя вновь заплясали искры. — Даже если это охотник Сон Джин-У. — Да, председатель, — менеджер кивнул и поспешил к выходу. Остальные присутствующие тоже не заставили себя ждать, освобождая кабинет. Ву Джин-Чоль устало выдохнул, запуская пальцы в волосы. Формально то, что он сказал, не было ложью — как председатель Ассоциации он мог повлиять на любого корейского охотника, вплоть до того, что пожизненно лишить его лицензии, но едва ли это было хоть сколько-нибудь весомым аргументом для международных СМИ. Ведь фактически его заявление держалось лишь на вере в то, что Сон Джин-У — не плохой человек и никогда не изберёт путь неоправданного насилия, на который когда-то ступили братья Хван, Кан Та-Сик и многие другие охотники, имена и лица которых навсегда останутся в памяти Ву Джин-Чоля. Он помнил каждого арестованного, каждый допрос и каждую волну мерзкой липкой магии, питаемой вседозволенностью и безнаказанностью. Он поднял голову, приводя волосы в порядок пальцами. Как бы там ни было, ему стоило это обсудить и с Сон Джин-У, ведь такая армия не могла появиться просто так и, если такая огромная сила существует, найдётся и достойный враг, желающий её подчинить.

***

В этот раз Джин-Чоль почти не испугался, почувствовав изменение в пространстве — он даже не уронил тарелку, что была у него в руках. Пожалуй, он стал привыкать к этим скачкам через врата. — Ты мог войти через дверь, — в голосе Джин-Чоля не было и доли упрёка, он просто констатировал факт. — Прости, — Сон Джин-У неловко мялся в проходе, наблюдая за тем, как Ву Джин-Чоль протирает помытую посуду полотенцем, — в следующий раз я сделаю это… нормально. Джин-Чоль отложил полотенце в сторону и повернулся. — Я всегда рад тебя видеть, — его ладони легли на плечи Сон Джин-У, мягко оглаживая, — какой бы путь ты ни выбрал. Сон Джин-У аккуратно взял кисть Ву Джин-Чоля в свою руку и поднёс к губам, оставляя на костяшках невесомый поцелуй. — Джин-Чоль, нам нужно серьёзно поговорить. — Да, — бесцветно отозвался Ву Джин-Чоль. Наверняка до Сон Джин-У дошли слухи из СМИ. Что же, так или иначе этот разговор должен был состояться. — Кофе? — Нет, — ладонь Ву Джин-Чоля всё ещё лежала в горячей руке Сон Джин-У, — но нам лучше продолжить в гостиной. Ву Джин-Чоль не знал, с чего начать этот разговор. Наверное ему стоило заверить Сон Джин-У в том, что он, как глава Ассоциации, сможет защитить его от нападок журналистов и они приняли все необходимые меры, чтобы репутация Сон Джин-У осталась незапятнанной, но поднимать эту тему значило, что Ву Джин-Чоль всё же допускал вероятность того, что сам охотник оступится. Потому Джин-Чоль молчал, неловко сложив руки в замок. Сон Джин-У первым нарушил повисшую между ними тяжёлую тишину: — Джин-Чоль, ты мне веришь? Получить такой вопрос было слишком неожиданно и Джин-Чоль невольно напрягся, предчувствуя, что за этими словами проследует что-то, что ему совершенно не понравится. — Да, конечно, — отозвался он, не позволяя паузе затянуться. Он не хотел, чтобы Сон Джин-У воспринял его внутренний раздрай за сомнение. Джин-У вздохнул и подступил на ближе, зарываясь пальцами в пшеничные локоны Джин-Чоля. Его глаза, казалось, светились магией, а вокруг пальцев вновь возникли чёрные нити дыма. — Тогда постарайся не сопротивляться всему, что я покажу, — мягко произнёс он и коснулся лба Джин-Чоля. В жизни Джин-Чоля часто бывали моменты, когда он боялся: боялся оставаться один дома, когда мать уходила на работу, боялся грозную соседскую собаку, боялся упасть, когда мальчишки с параллели свешивали его за ноги с крыши, боялся, когда одним мановением руки впечатал прицепившегося к нему на улице мерзавца в стену, боялся золотистых искр на своих пальцах, боялся холода и темноты подземелья, когда впервые пошёл на рейд… он боялся стольких вещей, но впервые в своей жизни Джин-Чоль познал чистый неподдельный ужас. Кровь, боль, смерть: его не стошнило лишь потому, что страх парализовал его глотку и всё, что он смог — хрипло, задушено выдохнуть, вцепляясь пальцами в руку Сон Джин-У и поднимая на него исполненные ужасом золотые глаза. — Джин-Чоль, — Сон Джин-У присел рядом и взял лицо Джин-Чоля в свои ладони, пытаясь его хоть как-то успокоить. — Это… — Джин-Чоль всё ещё задыхался, не вполне осознавая, что реально, а что нет, — невозможно… как такое может…? Джин-У бережно стёр выступившие в уголках его глаз слёзы. Он не торопился что-то объяснять или пытаться приводить Джин-Чоля в чувства, попросту баюкая его, напуганного и шокированного, в своих объятиях пока его дыхание не стало тише и ровнее. — Всё, во что я верил… — голос Джин-Чоля прозвучал обречённо и надломлено, — оказалось ложью. Я всегда верил, что эти… — он на секунду замолчал, поднимая и рассматривая свои руки так, точно видел их впервые, — силы даровал людям бог, чтобы бороться с чудовищами… чтобы защищать… Он снова неожиданно смолк, пытаясь уложить то, что показал Сон Джин-У, в голове. Осознавать себя не то, чтобы не героем в сияющих доспехах, но даже не инструментом божественного умысла, а попросту расходным материалом было как-то обидно. Все идеалы, которые он трепетно лелеял в голове и ради которых упорно трудился десяток лет оказались попросту ложью — ширмой и амфитеатром чужой войны. — Джин-У, ты… — тонкие подрагивающие пальцы впились в плечо Сон Джин-У, — ты действительно собираешься сразиться с целым войском один? По большому счёту смысла задавать этот вопрос и вовсе не было, ведь Джин-Чоль знал ответ заранее — он увидел его в чёрно-фиолетовом мареве чужих воспоминаний так же ясно, как и то, что миру, который он так отчаянно пытался всё это время защитить, придёт конец. — Да, — Сон Джин-У не стал лгать. Его голос звучал так же ровно и спокойно, точно не он собирался в одиночку выйти с клинком наперевес навстречу смерти. Джин-Чоль обронил тихий вздох и уткнулся Джин-У в плечо. Он попросту не смел надеяться на другой ответ. Пальцы Джин-У вплелись в пшеничные локоны, неспешно их перебирая. — Джин-У, пообещай мне… — голос Джин-Чоля дрогнул, как будто он сдерживал рыдания, но его глаз были совершенно сухими, точно он уже выплакал все слёзы и внутри не осталось ничего, — пообещай мне, что когда всё это закончится, ты придёшь чтобы встретиться. Джин Чоль знал, что не имел права просить, что хотел слишком многого, требуя от Сон Джин-У обещания выжить и в этот раз, но ему нужна была хоть какая-то точка опоры, чтобы не потерять себя окончательно в этой стремительно меняющейся реальности. Прежде такой точкой был председатель Го, а после Джин-Чоль смотрел в его холодное мертвое лицо. Позже такой точкой стал Сон Джин-У, и лишь чудом ему удалось спастись, когда из врат появились владыки, но даже их мощь не шла ни в какое сравнение с тем, что Джин-Чоль увидел в воспоминаниях предыдущего Владыки Теней. Возможно, проблема была в нём? В Джин-Чоле? Возможно, он приносил несчастья тем, кто хоть немного был ему дорог? — Да, — спокойно ответил Джин-У, оставляя невесомый поцелуй на макушке Джин-Чоля, — после всего, я обязательно вернусь к тебе. Джин-Чоль резко отпрянул, услышав совершенно не то, что ожидал. Было бы куда проще поверить в то, что охотник просто пытался его успокоить, но Сон Джин-У никогда не лгал и никогда не разбрасывался обещаниями, которые не мог выполнить. И у Джин-Чоля в который раз не нашлось слов, но едва ли он в них нуждался, целуя Сон Джин-У долго и отчаянно — так, будто хотел нацеловаться вперёд на целую жизнь, пока за окном тянулась долгая и беззвездная декабрьская ночь.

***

Альянс охотников Азии, альянс охотников Европы, временное объединение африканских гильдий, альянс чрезвычайных мер федеративных государств… десятки тысяч охотников направились на поле боя чтобы умереть героями, забрав с собой жизнь одного, десятка или нескольких сотен монстров. Но так или иначе всё заканчивалось смертью, и чем больше было павших, тем яростнее сражались выжившие, точно кровь братьев по оружию, обагрившая уродливые когти и клыки, питала их гнев и ярость, превращаясь в праведное полымя, что осветит путь к победе. Мир, которым его знал Джин-Чоль, пал в огне и захлебнулся в крови, обращаясь обугленными костями былого величия. Справедливо говоря, он не должен был быть здесь — его место было в Корее, в душном кабинете перед огромным экраном, на котором он в режиме реального времени должен был наблюдать как один за одним хаос поглощает всех тех, кого Джин-Чоль когда-то знал, кто был ему дорог, кого он любил. — Нам сообщают, что охотник Сон Джин-У успешно заманил того монстра на необитаемый остров недалеко от Японии, — заместитель председателя бросил на главу Ассоциации нервный взгляд. — Спасибо, — Джин-Чоль потуже затянул крепление на перчатке и пошевелил пальцами, проверяя подвижность. Джин-У упоминал об этом острове, когда они обсуждали план действий. — Господин председатель, — связной бросил ещё один неуверенный взгляд на Джин-Чоля, — вы уверены, что вам стоит идти туда? Самолёт качнуло, но никто и не обещал мягкую посадку. Десантный отряд начал формировать построение. — Да, — Джин-Чоль коротко улыбнулся. Всегда есть другой путь, и Ву Джин-Чоль скорее предпочёл бы погибнуть, сражаясь за ошмётки мира, который он любил всем сердцем, чем безучастно наблюдать за тем, как этот самый мир встречает свой конец. Это они тоже обсуждали и Джин-У наверняка рассердится, узнав, что Джин-Чоль не внял его просьбе оставаться в Корее пока всё не закончится. Впрочем, обещание вернуться живым давал только один из них. Десантный люк открылся. Джин-Чоль закрыл глаза и шагнул в пустоту. Всегда есть другой путь — у Сон Джин-У он тоже был. Путь забвения, одиночества и боли. Он мог использовать чашу ещё раз — последний — победить владык в одиночку, избежав сотен тысяч невинных смертей, что случились за эти десять лет, и долгие годы после эгоистично полагать, что он один принёс жертву, ведь тогда ему пришлось бы отречься от всех, кто когда-то любил его, чтобы не подвергать их воздействию своей разрушающей магии. В том другом мире Ву Джин-Чоль тоже усердно трудился бы, всё так же отлично закончил бы университет, всё так же стремился бы к справедливости, поступив на работу в полицию. В том другом мире детектив Ву Джин-Чоль получил бы два опасных ранения, но оба раза он выкарабкался бы, точно зная, что его судьба где-то рядом, что она ждёт его где-то за гранью сна. В тот другом мире детективу Ву Джин-Чолю снились бы сны — странные и страшные, наполненные монстрами, кровью и болью, но вместе с тем хранящие в себе эфемерную тень искренней любви, которую он так и не повстречал в реальности. В том другом мире Сон Джин-У никогда бы не сдержал своего обещания, ведь даже того другого Ву Джин-Чоля Сон Джин-У всё ещё любил бы слишком сильно, чтобы позволить себе сблизиться с ним. В том другом мире Ву Джин-Чоль никогда не был бы счастлив. Перемазанные кровью и гарью пальцы Сон Джин-У коснулись такой же изгвазданной скулы Джин-Чоля, стирая грязь под запёкшейся царапиной. — Я не смог спасти всех людей, — надломленным голосом произнёс он, — я не смог. — Но ты дал всем нам смысл продолжать жизнь, — мягко ответил Ву Джин-Чоль, отводя спутавшиеся пряди от лица охотника и склоняясь к его губам, — и каким бы ни было наше «завтра», я буду любить тебя, Сон Джин-У. Ву Джин-Чоль накрыл губы Сон Джин-У своими прежде, чем тот успел дать ответ. В какой-то мере он не хотел его слышать, в какой-то — знал заранее, целуя Сон Джин-У так, будто целует в последний раз. Всегда есть другой путь — путь, который Сон Джин-У всё это время казался правильным, и вместе с тем путь, который он никогда не выберет, ведь тот другой мир не будет миром надежды — он будет миром одиночества, боли и разбитых сердец, на дне которых хранятся осколки любви, что существовала и не существовала в одночасье. В воздухе трепетали сотни тысяч белоснежных крыльев, а над выжженной землёй поднималось рассветное солнце, заливая две целующиеся фигуры золотым светом нового дня в старом мире.