The Cadence of Part-time Poets

I borrowed Gypsy’s Gibson just to show them, Я одолжил у Джипси "Гибсон", просто чтобы показать им, And now I’m a rock and roll star, I don’t want to know them; А теперь я рок-звезда, и я не хочу их знать; If they want a stray they better go out and grow one, Если им нужен бродяга, пусть сами себе такого вырастят, I’m one of the boys, Я один из парней, One of the boys… Один из парней... - “One of the Boys” Mott the Hoople, 1972 Воскресенье, 19 октября 1975 Уверенный в том, что избегание - лучшая политика, когда речь заходит о том, чтобы завести друзей, которые ему не нужны, Ремус провел первые полтора месяца в школе, уединяясь в тихих уголках и пользуясь троллейбусом , на которой он передвигался по кампусу со своей помятой картой, отмечая каждое место, которое он считал подходящим для уединения. Здание астрономической обсерватории оказалось идеальным убежищем: ворота, ведущие на внешнюю пожарную лестницу, всегда оставались открытыми, и если несколько раз щелкнуть скрепкой в нужном направлении, дверь обсерватории практически распахивалась сама по себе. Если его соседи по комнате интересовались на тему того куда он все время пропадает, но они не решились спрашивать, и желание Ремуса скрыться в лесу постепенно угасло. Сириус оставался холодным и отчужденным, постоянно проигрывая свои альбомы, когда был в комнате в общежитии, и без Джеймса и Питера, которые могли бы заставить их вести себя вежливо, мальчики почти все уроки проводили в ссоре, что, по мнению миссис Бьюкенен открыто предлагала им встречаться при любой возможности, как будто она была какой-то сатанинской свахой. - Еще раз просигналишь мне в ухо этой чертовой трубой, и я— - Подожди, Люпин, я не совсем слышу тебя из-за шума в классе, и я предпочитаю, чтобы любые признания в любви звучали громко и отчетливо! Это было невыносимо. Если бы миссис Бьюкенен не была такой очаровательной учительницей, в музыкальном классе №2 по меньшей мере два раза в день происходили бы настоящие драки. За пределами музыкального класса всегда были формальности, и любого ученика, которого считали слишком шумным или не имеющим денег, отправляли в здание Беллчанта в надежде, что небольшая музыкальная терапия через день поможет им прийти в себя достаточно надолго, чтобы выдержать оставшиеся ежедневные уроки. Как Шейла Бьюкенен находила в себе силы просыпаться каждое утро, было выше его понимания. К счастью, большинству людей, даже Сириусу, было трудно возражать против любого ее приказа. Она была популярнее и любимее любого учителя, который когда-либо был у Ремуса, и многие ученики заходили к ней в класс до и после занятий, просто чтобы поздороваться. К четвертому уроку каждый ученик в их классе выбрал музыкальный инструмент для изучения, и благодаря небольшой удаче в этом злополучном мире Ремусу выпал шанс поиграть на бас-гитаре. Это был джазовый бас Fender 64-го года выпуска, и он был прекрасен. Несколько царапин и вмятин, скорее всего, достались от бывших учеников, и им очень нужны новые струны, но в целом он великолепен. Это был всего лишь второй рок-н-ролльный инструмент, который он держал в руках в своей жизни - Томни знал парня, который ограбил музыкальный магазин, прежде чем завязал с этим, - и он, возможно, подпрыгивал бы от восторга, если бы точно не знал, кто сидит рядом с ним, с идеальной бровью, воспитанный в осуждении. - Что? - Спросил Ремус, бросив кислый взгляд на Сириуса. Сам он держал в руках электрогитару Rickenbacker 400-й серии. Она была немного устаревшей, но Ремус все равно чуть не упал в обморок при виде нее. Сириус перевел взгляд с Ремуса на каминную решетку и пожал плечами прежде чем поправить заколки которые он носил в волосах чтобы они не падали ему на лицо во время игры. Вероятно, это были те же самые заколки, которые он всегда выдергивал из волос Мэри. - Ну, ты пялишься, так в чем дело? Сириус надменно покачал головой. - Ничего - Придурок, - проворчал Ремус себе под нос. Он мог бы поклясться, что видел, как Сириус улыбался ему; редкое явление, даже в прекрасное воскресное утро в середине осени. Листья вокруг Хокингса только начали покрывать землю, покрывая травянистую обочину перед школьной церковью морем коричневого, желтого и красного цветов. Ранее тем летом, если бы кто-нибудь сказал ему, что он продержится в Хокингс-колледже достаточно долго, чтобы увидеть, как листья меняют цвет, он бы врезал по ним, чтобы вернуть болтающиеся болты на место. Но это была правда, и, возможно, это был самый долгий период, когда Ремус вообще никого не бил. Лайелл Люпин, возможно, прыгал бы от радости там, в Лондоне, если бы у него в заднице не было такой жесткой палки. Хорошо, что у него был Гил, который прыгал за него. Они вчетвером проснулись пораньше, чтобы успеть на воскресное Святое причастие — "Банкет нищих" был выбранным утренним саундтреком — и теперь обсуждали какой-то план мести младшему брату Сириуса, которого Ремус даже ни разу в жизни не видел. - Правда, Сириус, - протянул Питер, лежа на траве рядом с Ремусом и глядя в голубое утреннее небо, - я не понимаю, почему бы тебе просто не пойти и не выбросить его вещи в озеро или еще что-нибудь в этом роде. - Потому что он бы просто купил новые! Хотя, если бы он проснулся, плавая в озере... - Ты бы никогда не смог этого сделать. - Пит, прошло столько лет, а ты все еще так мало веришь в меня? - Вера и самоуверенность это две разные вещи, Блэк. Сириус хихикнул и откинулся на локти. При этом он запрокинул голову и поймал пристальный взгляд Ремуса. - Чем я могу вам помочь? - Нет, не беспокойтесь обо мне, маэстро. Я в порядке. Сириус мгновенно нахмурился, и Ремус почувствовал легкий укол удовлетворения. Сириус заработал себе это прозвище неделю назад, после того как по их музыкальному классу поползли слухи о его безупречном таланте в игре на фортепиано. Пока Ремус репетировал, девочка по имени Джеки исполнила на скрипке особенно ужасную композицию “Twinkle, Twinkle, Little Star” и со стоном откинулась на спинку стула, только чтобы попросить совета у их постоянного юного виртуоза. - Сириус, как тебе это удается? - Спросила она, и Дэйви Гаджен, неофициальный президент фан-клуба Сириуса Блэди Блэка, немедленно поспешил ответить ей - Он вундеркинд! - Не-а, - сказал Сириус, попутно возясь с колками ”Рикенбакера“, - просто это похоже на пианино, вот и все. - Ты играешь на пианино? - Спросила Джеки с благоговейным трепетом. - Раньше играл. - Не сыграешь ли на чем-нибудь сейчас?" Госпожа Бьюкенен вышла и пианино— - Нет. Сочетания тона Сириуса и свирепого взгляда, которым он их одарил, было достаточно, чтобы заткнуть рты Джеки и Дэйви, но дело в том, что с гитарой в руках Сириус уже был на пути к Вершине популярности. В тот первый день Ремус этого не понял, но шоу, которое он устроил с губной гармошкой, на самом деле было всего лишь проявлением его таланта. Сириус играл на этой губной гармошке так, словно она была создана специально для него, и остальной класс тоже это знал. Сев на обочину, Сириус закатил глаза и, наконец, отвернулся, прикрыв рот рукой: - Эй, Поттер, пора идти. На другом конце лужайки Джеймс ловко подбросил свой футбольный мяч с земли носком оксфордов и быстрым ударом в грудь отправил его в сторону Сириуса. Ремус быстро опустил взгляд на книгу, которую читал, прежде чем его снова могли застать за разглядыванием. - Я не понимаю, почему ты так упорно хочешь сделать жизнь Реджа невыносимой, - сказал Джеймс, возвращаясь к тому месту, где под дубом сидели мальчики. - Это просто месть, - сказал Сириус, бросая мяч обратно Джеймсу, который легко поймал его и сунул под мышку, уперев другую руку в бедро, как разочарованная домохозяйка. - Ты имеешь в виду то время, когда они с Краучем подписали библиотечную книгу о репродукции человека на твое имя - в июне прошлого года? Это была в лучшем случае слабая попытка пошутить. - Слабая попытка или нет, - возмущенно ответил Сириус, - но эти мерзавцы так и не вернули книгу, и Пинс изводит меня из-за этого с тех пор как я вернулся. Она заставляла меня дежурить на полках два выходных подряд! - Только потому, что ты пытался сказать ей, что у тебя не может быть этой книги потому что ты уже знал все что тебе нужно было знать о женской анатомии. - Хорошо, но ты бы видел ее лицо. Джеймс вздохнул. - А как насчет всего, что ты уже сделал с ними с начала семестра? Сначала ты приклеил клей к замку в их комнате в общежитии, а потом положил сверчков в школьную сумку Реджа... - И не забудь про птичий корм, который он разбросал по лужайке Салазара, - услужливо добавил Питер. - И теперь волосы Крауча стали цвета рвоты, - закончил Джеймс, потирая переносицу. Ремус постарался не улыбнуться. Было более чем забавно, когда Барти появился в форме с копной темно-зеленых локонов на голове, как будто он был Существом из менее красивого кузена Черной лагуны. Никогда не стоит недооценивать Блэков. - Птичий корм был забавным, не ври, - сказал Сириус, поднимаясь на ноги. У него в волосах застряло несколько листьев после того, как он чуть раньше утром боролся с Джеймсом на лужайке. - Птичье дерьмо повсюду. - Тебя исключат еще до Рождества. - Вот и хорошо.. Как думаешь, Энди захочет навестить нас? Я знаю, ей это покажется забавным, и у нее музыкальный вкус лучше, чем у всех вас, вместе взятых. Джеймс покачал головой, и церковный колокол зазвонил. Все ученики старших классов средней школы в школьной форме начали шаркать к школьной церкви, большинство из них зевали и все еще моргали, прогоняя сон. День Господень или нет, но со стороны Святого Отца было особенно жестоко поднимать их раньше десяти в выходной день. - Спасение ждет, - саркастически заметил Сириус, помогая Питеру подняться на ноги. - Давай, Ремус, - позвал Джеймс, подбегая к дверям церкви и пряча свой футбольный мяч в кустах рядом с лестницей. Ремус захлопнул книгу. Это была копия "Комнаты Джейкоба" Вирджинии Вульф, которую ему одолжила одна из соседок Лили по комнате, Марлин, после того, как заметила, что он читает во время самостоятельных занятий. Поначалу он пытался не обращать внимания на их интерес, но ему так отчаянно хотелось чем-то занять свое время, помимо домашней работы, препирательств с Сириусом и курения, что он обнаружил, что возвращается к тем же склонностям, от которых так решительно отказался после знакомства с Томни. Выпрямившись, Ремус присоединился к мальчикам, направлявшимся в церковь, на ходу засовывая книгу во внутренний карман школьной куртки. После того, как секретарь вычеркнула их имена из списка, они прошли внутрь вместе с толпой своих одноклассников и выбрали скамью примерно в середине зала, где сидели остальные одиннадцать учеников. Джеймс пошел первым по ряду, затем Питер, что означало, что Сириус и Ремус остались сидеть рядом друг с другом. Оба мальчика посмотрели друг на друга в конце прохода, немного ошарашенные, прежде чем Ремус резко кивнул и пропустил Сириуса вперед, а сам проскользнул следом, стараясь оставить между ними немного пространства. К большому удовольствию Джеймса, они быстро обнаружили, что Лили и другие девочки сидят прямо перед ними. - Эй, Эванс, - прошептал он, - Эванс! - Рыжеволосая! - позвал Сириус. Лили резко обернулась, и на ее лице мгновенно отразился гнев. - О, заткнись, ужасный бродяга, - прошипела она. - Такие слова самое время произносить в церкви, - холодно произнес Сириус. - Потому что это правда, Блэк. - Разве я только что не говорил, что рыжий - мой любимый цвет? - Обратился Джеймс к Питеру, заставив Лили закатить глаза. Он глупо улыбнулся и снова посмотрел на нее. - Итак, Эванс, как насчет свидания завтра? Лили ощетинилась. - Я бы предпочла принять грязевую ванну в свинарнике профессора Кеттлберна. - Замечательно. Тогда заеду за тобой в семь? Я захвачу свои плавки - Отвали, Поттер. - Похоже, у тебя есть шанс, приятель, - сказал Сириус, постукивая костяшками пальцев по руке Джеймса. - Не забудь захватить лосьон для загара. С крайне кислым выражением лица Лили повернулась спиной к совершенно невозмутимому Джеймсу, в то время как Мэри и Марлин развернулись к ним лицом вместе со своей четвертой соседкой по комнате, Лотти, сестрой-близнецом Питера и двойником во всем, кроме ее пышных светлых кудрей. - Не разговаривайте с нами, - решительно сказала Мэри, хотя и улыбнулась. - Вы нам не друзья. - Вы правы, - сказал Сириус, - в церкви мы не друзья, а просто дети Божьи. - Ты далек от того чтобы стать дитем Божьим, - тихо сказала Марлен. - Скорее, “созданием Божьим”, - добавила Лотти. - Заткнись, Лот, - проворчал Питер, и его пухлое лицо покраснело. Лотти показала ему язык. - Ремус, если ты когда-нибудь захочешь пообщаться с более приятной компанией, мы будем рады, если ты присоединишься к нам, - бесстыдно заявила Мэри, откидывая подбородок на спинку скамьи. Ремус приподнял брови, когда она захлопала своими темными ресницами. Мэри была единственной из девушек, которая пользовалась косметикой, и ее регулярно за это отчитывали, но она настаивала на том, чтобы начинать каждое утро с одной и той же показушной подводки для глаз. - Ты можешь прийти на чай, - предложила Лотти, затем, поймав взгляд Лили, быстро добавила: - Естественно, только Ремус может. - Осторожнее, Люпин, - посоветовал Джеймс, - они приготовят тебе чай, а когда ты отвернешься, накрасят ногти или завьют ресницы. - Я уже красила ногти Сириусу, - парировала Мэри, поднимая голову. - Когда?" - Когда мы встречались в прошлом году. Сириус театрально закатил глаза. - Это было всего один раз. И мы встречались всего три недели. - Хочешь, чтобы было четыре? - Макдональд, - выдохнул Сириус, прижимая руку к сердцу. - Тш! Начинается, - прошипела Марлин, поворачивая голову. Она была такой высокой, что закрывала Ремусу большую часть поля зрения своими белоснежными косами. Остальные девочки повернулись, а мальчики снова уселись на свои жесткие скамьи, и началось Причастие. Каждый из них встал когда попросили , запел когда попросили, и повторил когда попросили. За последние несколько недель Ремус довольно хорошо научился произносить слова одними губами, автоматически двигая ртом в такт гимнам и песням, стискивая зубы во время песнопений. Те ученики, которые витали в облаках часто подвергались нападкам со стороны учителей или бдительных священников, поэтому он решил что лучше всего, по крайней мере, подыграть им. На середине, как им показалось, двенадцатого гимна за это утро, Сириус бросил на него подозрительный взгляд. Ремус немедленно прекратил свою притворную тарабарщину и, подняв бровь, ответил на его вопросительный взгляд. - Что ты делаешь? - Одними губами спросил Сириус. Ремус плотно сжал губы. Он и не подозревал, что за ним наблюдают. - Я не знаю слов, - признался он шепотом. Сириус указал на заднюю часть скамьи перед ними, где стояли книги в кожаных переплетах, содержащие копии каждой песни и гимна - на английском и латыни, — но Ремус молча упрекнул его. Прочитав выражение его лица, Сириус потянулся вперед и схватил одну из книг, ткнув Ремуса ею в руку, пока тот не вырвал ее и не сунул обратно на скамью перед собой. Сириус казался невозмутимым и только нахально улыбнулся, выпрямляясь и продолжая игнорировать его присутствие. Это была небольшая милость, и Ремус с раздраженным вздохом перевел взгляд на переднюю часть церкви, где миссис Бьюкенен дирижировала школьным хором, а священники подпевали остальным, исполняя соседние тексты. Сириус не возвращался к своему пению, и прошло несколько мгновений, прежде чем Ремус почувствовал как нарастает знакомый зуд любопытства, пока оно не взяло верх, и он снова бросил взгляд в его сторону, только чтобы обнаружить, что Сириус теперь повторяет слова одними губами, как и раньше, с глупой ухмылкой на лице. Мгновенно разозлившись на то, что Сириус зашел так далеко, насмехаясь над ним, Ремус чуть не толкнул его, прежде чем понял, что Сириус произносит гимн вовсе не одними губами. Как оказалось, это был не бред. Это была песня. Растерянно моргая, Ремус подождал, пока Сириус поднимет на него взгляд. Он начал кивать головой, затем покачиваться и, казалось, был готов начать притоптывать ногой, прежде чем медленно перешел на шепот, достаточно громкий, чтобы Ремус смог расслышать его за причастием. - Я буду твоим гномом и сяду на старый жабий табурет, Я буду петь тебе серенады, пока не состарюсь и не поседею... Ремус прикрыл рот рукой, чтобы скрыть смех недоверия, который клокотал у него в груди. Только не эта песня. - Блэк, - пробормотал он из-под ладони, опуская голову, чтобы быть ближе к нему, - прекрати. Остановившись всего на мгновение, чтобы услышать шипение Ремуса, Сириус решительно проигнорировал его, уголки его рта приподнялись еще выше, когда он продекламировал следующую строчку песни:; -Я буду твоей длинноволосой возлюбленной из Ливерпуля..., Ты будешь моей солнечной Дейзи из Лос-Анджелеса... Ремус повернулся прямо вперед и убрал руку ото рта. Конечно, он узнал песню. Это была ужасная новая пластинка Джимми Осмонда, самого мелкого говнюка из клана Осмондов, которую он выпустил несколько лет назад и которая продержалась на вершине музыкальных чартов несколько недель в течение всех рождественских каникул. Любой, у кого были уши в 1972 году, узнал бы ее — от этой песни невозможно было ускользнуть ни по телевизору, ни по радио. Даже любимец Сириуса, Боуи, потерял первое место в чартах с песней “The Jean Genie”, когда "Osmondmania" завоевала Великобританию. Это была ужасная песня, которая, несомненно, засела в голове Ремуса, когда он лежал ночью без сна, уставившись на крышу своей комнаты с балдахином, и это определенно было причиной, по которой Сириус решил ее спеть. Ремус потянулся, чтобы легонько ткнуть Сириуса в ребра. — Ты такой... — Но все остальные цветы опустили головки и заплакали, - промурлыкал Сириус, хватая Ремуса за запястье и притягивая его ближе, - потому что самым прекрасным из них был ты! Вырвав руку, Ремус отступил в сторону, чтобы убраться подальше от Сириуса, но скамья была переполнена, и мальчик слева от него бросил на него неприязненный взгляд только после того, как чуть не наступил ему на ногу. В конце концов Питер заметил это и толкнул Джеймса локтем, заставив их обоих повернуть головы и уставиться на своего лучшего друга. - Но ты, очевидно, был исключением из правил..., Я быстро подобрал тебя и убежал... Поймав взгляд Джеймса, Ремус молча умолял его прекратить пение Сириуса, пока никто другой этого не заметил, но тот только переводил взгляд с Ремуса, недоверчивого и подавленного, на Сириуса, веселого и невозмутимого и с довольным видом пожимающего плечами. Ремус снова фыркнул и прикрыл рот рукой, по крайней мере, ожидая, что другой мальчик отойдет в сторону и будет наблюдать за происходящим, но, похоже, Джеймса Поттера тоже нельзя было недооценивать. Когда Сириус начал свой следующий куплет, Джеймс и Питер рассмеялись и присоединились к нему, начав тихо бормотать, пока их собственное чувство безрассудства не взяло верх, и они не повысили голоса, чтобы соответствовать ему. - Я буду твоим длинноволосым любовником из Ливерпуля, И я сделаю все, что ты попросишь; Я буду твоим клоуном, или марионеткой, или первоапрельским шутом, Подстригу волосы, я даже надену маску... Еще больше детей повернулись, чтобы поглазеть на них, и Ремус, чувствуя, как взгляды других ребят, сидевших на скамьях позади них, сверлят его затылок, продолжал стоять, склонив голову, пока его соседи по комнате продолжали петь. Сириус сам по себе был едва ли достаточно громким, чтобы его можно было расслышать за общим пением, но с ними троими никто не мог притвориться, что ничего не происходит. Из девочек, стоявших перед ними, первой обернулась Мэри, ее большие карие глаза расширились, когда она уставилась на них, не веря своим глазам. Затем появилась Марлин, которая выглядела так, словно решала, то ли придушить мальчиков, то ли упасть в обморок. Наконец Лили повернулась, как всегда, приготовив строгое предупреждение, и перегнулась через спинку скамьи, чтобы отчитать их. - Что вы делаете? - Прошипела она, но это только раззадорило их еще больше особенно Джеймса, который на протяжении следующих нескольких строк повышал голос. Лили сопротивлялась, как и большинство учеников вокруг них, пока, наконец, не послышались тихие смешки. В прошлом году одиннадцать учеников начали понимать, что они задумали, и некоторые из них обернулись на своих скамьях, чтобы посмотреть. Некоторые даже начали подпевать, узнав мелодию. Чем больше голосов присоединялось, тем меньше людей знало, кто все это начал, но это ни для кого не имело значения. Все сплотились вокруг глупой песни просто потому, что они были подростками, вынужденными сидеть в религиозном молчании, которым наконец-то было даровано какое-то милосердное развлечение. Для них это было забавно. Ремус чувствовал, что становится все ближе к мысли Марлин, и у него руки чесались протянуть руку и заставить замолчать других мальчиков. Церковная песня подходила к концу, он слышал, как она затихает, когда аккомпанирующее пианино замедлилось, и звуки безумных школьников начали брать верх. Наконец, когда Сириус пропел “Я буду твоим Валентином, а ты будешь моим” на последней строчке гимна, Ремус решил, что с него хватит. Он наклонился и крепко схватил Сириуса за запястье, как это сделал с ним другой мальчик, за что получил острый взгляд, когда Сириус повернулся к нему. Ремус покачал головой: -Хватит! Сириус не смотрел на него, а ухмылялся. Быстро кивнув, Сириус вскочил на скамью, все еще держа Ремуса за руку. Больше не было ни гимна, ни пианино, ни пения священника, но был шум. Когда Сириус встал на своей скамье, подстрекаемый своими одноклассниками, которые затянули последние строчки песни, все обернулись, чтобы посмотреть. Ремус со своего места видел, как округлились глаза преподавателей, но Сириус даже не остановился. Все взгляды были устремлены на него, и все знали эту песню. Это было все равно, что наблюдать, как бочка летит по водопаду; это неизбежно. - Я буду твоей длинноволосой возлюбленной из Ливерпуля, Ты будешь моей солнечной Дейзи из Лос-Анджелеса Ты будешь моей солнечной дейзи из Лос-Анджелеса, ААААААААААА!” Когда Сириус допел оставшуюся часть песни, его встретили восторженный смех и восторженные голоса. Зал мгновенно оживился так, как Ремус никогда не видел, и к нему присоединились дети всех возрастов. Однако их ликование было недолгим. - МИСТЕР БЛЭК! - раздался голос из передней части церкви. Несмотря на самодовольное издевательство над Ремусом, Сириус застыл, а ученики ряд за рядом оборачивались, когда директриса Макгонагалл прошла по центральному проходу и остановилась прямо рядом с их скамьей. Ремус тут же отдернул руку, не желая вмешиваться, и Сириус чуть не потерял равновесие на скамейке, но сумел удержаться на ногах. - Мистер Блэк, - снова заговорила директриса, сжав губы в тонкую линию. - Я все гадала, когда же у нас состоится наша первая беседа в этом семестре. - Все присутствующие навострили уши, ожидая услышать, какое ждет Сириуса. - Это всего лишь небольшое пение в церкви, профессор, - дипломатично сказал он, облизывая губы, чтобы скрыть нахальную ухмылку. - Разве пение в церкви не поощряется? - Действительно, это так, - миссис - Сказала Бьюкенен, появляясь рядом с директрисой с улыбкой на лице. Она взглянула на Ремуса и подмигнула, и Ремусу показалось, что он начал кое-что понимать. - Раз уж мистеру Блэку так хочется сегодня послушать музыку, - начала она, заслужив самодовольный поклон Сириуса, который все еще не спустился со скамьи, - как насчет того, чтобы воспользоваться его талантами? Директриса приподняла брови, словно обдумывая это предложение. - Что вы имели в виду, миссис Бьюкенен? - Спросила она небрежно, как будто не выступала перед тремя сотнями студентов и преподавателей. - Пусть он споет, - сказала Бьюкенен, как будто это было самое очевидное в мире. - В передней части зала, конечно. Послышалось громкое фырканье — это Питер, Ремус обернувшись увидел на лице Сириуса совсем другое выражение. На этот раз оно было кислым, даже немного взволнованным. Возможно, именно так выглядел Сириус после того, как из-под него выбили почву из-под ног. - Давай, Сириус, - сказала миссис Бьюкенен, протягивая руку, - давай споем следующий гимн вместе, хорошо? Ремус увидел, как на шее Сириуса вздулась жилка, когда он медленно сполз со скамьи. Джеймс в этот момент обнимал себя за талию, стараясь не рассмеяться, в то время как Питер заменил Ремуса, прикрывая рот рукой, чтобы подавить его веселье. Марлин все еще выглядела испуганной, не в силах понять, что смешного в том, что она прерывает хор, но Лили, Мэри и Лотти выглядели так, словно увидели самую лучшую кару, какую только можно вообразить. Все эти реакции только усилились, когда миссис Бьюкенен взяла Сириуса за руку, как ребенка, и повела его в переднюю часть церкви, в то время как остальные ученики хихикали вокруг них. - Успокойтесь, этого достаточно! - Приказала их директриса, скользнув обратно по проходу. Когда его повели, Сириус оглянулся на Ремуса, выражение его лица было по большей части непроницаемым, но в то же время очень расстроенным. Ремус сглотнул, но никак не отреагировал. В конце концов, этот псих сам с собой это сделал. Другие дети еще больше хихикали пока миссис Бьюкенен и Сириус присоединился к хору в передней части церкви. Директриса Макгонагалл приказала всем сесть, что они и сделали, лишь немного пошаркав и услышав скрип множества скамей. Ремус наблюдал, как миссис Бьюкенен наклонилась ближе и что-то сказала Сириусу на ухо. Он закатил глаза, а их учительница улыбнулась и взяла в руки дирижерскую палочку перед хором, когда заиграло пианино. Ремус тоже не знал этого гимна, но в любом случае это не имело бы значения; в тот момент, когда Сириус Блэк открыл рот, он был в восторге. Во время “Длинноволосого любовника из Ливерпуля” было легко не обращать внимания на пение Сириуса, несмотря на его собственное смущение, но в передней части зала, когда все смотрели на него, было невозможно не обращать внимания на голос Сириуса. Хор пел вместе с ним, но Сириус был звездой. Он был хорош, более чем хорош. Ремус хотел, чтобы он записал свой альбом, Сириус правда был достоен альбома. Своими волосами, игрой на гитаре и пением он мог бы посрамить самого Рикки Нельсона. Ремус был очарован, и когда он, наконец, оглянулся, то обнаружил, что улыбки исчезли даже с лиц Джеймса и Питера. Он понял что ребята знали о том что он умеет петь. Гитара, пианино - все это было им знакомо. Даже миссис Бьюкенен знала иначе она никогда бы не пригласила Сириуса выступить перед всеми учениками старших классов средней школы. Любой другой остался бы после уроков, но ребята из общежития 4А придерживались других законов. Они играли музыку до поздней ночи, имели репутацию, которая распространялась на всю школу, и вели себя как короли маленькой страны дураков. Они были лучшими друзьями с детства, знали друг о друге все, а Ремус просто заменял им соседа по комнате. И вот, когда песня Сириуса подошла к концу, более прекрасная и смиряющая, чем все, что он когда-либо слышал в Доме Божьем, все, что Ремус хотел сделать, - это сесть на поезд обратно в Лондон.