The Prisoner / Пленник

18:22. Таканори методично нарезал мясо полосками, полностью погрузившись в процесс приготовления ужина. Он решил, что будет страшен своей импровизацией, посему на вечернем столе окажется говядина со спагетти в сливочно-грибном соусе. В гостиной фоном монотонно жужжал шуруповёрт – плотники заканчивали с установкой входной парадной двери, а здесь, на кухне, уже красовалась новёхонькая дверь чёрного хода. И выглядела она не в пример надёжнее своей предшественницы. Подумав об этом, Матсумото беззвучно и несколько злорадно усмехнулся – и что бы Сузуки делал без него? - Мы проверили замки, Сузуки-сан, ключи закрывают оба, всё в полном порядке, - донёсся до Таки голос одного из приглашённых мастеров. - Да, вижу. Благодарю Вас за труд, сенсей, - отозвался Акира, и Таканори подавил вздох. Он был честен с собой и признавал, что порядком утомился за минувший день. Ну, зато блондинчик явно не мог нарадоваться на освобождённую от коробочных завалов гостиную, хоть кто-то из них рад. Така даже поймал себя на том, что размеренное нарезание мяса действует на него едва ли не усыпляюще и ему приходится прилагать усилия, чтобы держать глаза открытыми. Физически сильным он себя не считал – скорее, выносливым. Выносливость помогла ему разобраться с бардаком на первом этаже, но последствия не заставили себя ждать. - Колдуешь? – раздался над самым ухом голос Акиры, и Матсумото, вздрогнув, выронил нож из рук. - Вроде того, - процедил Така, бегло оглядев ладонь на предмет порезов, но нет – обошлось. - Не хотел пугать, - блондин стащил из глубокой миски апельсин, уселся на кухонный стол и принялся очищать фрукт от кожуры. - Переживу. Судя по всему, Акира проводил мастеров и теперь наслаждается свободным временем, решив заодно испытать на прочность нервы своего помощника. В очередной раз. Таканори сжал губы и медленно выдохнул, уговаривая заколотившееся от испуга сердце сбавить темп. Он не был настроен продолжать их одухотворённую беседу, но Сузуки, кажется, придерживался другого курса. Аки придирчиво оглядел худощавый силуэт Таки, склонив голову набок. Спина языкастого шатена чуть ссутулена, в движениях сквозит усталость, грудь то и дело распирают вздохи. Блондин уже неоднократно ловил себя на том, что в нём нет-нет да мелькнёт секундной вспышкой сочувствие к этому парню. Не жалость, нет – именно сочувствие. Хоть Сузуки и был занят весь день домашней рутиной, его так и не оставили мысли о том, что толкнуло Таканори на неправедный путь. Это лишь очередная догадка, но Акира не оставлял предположений, что Така сделал такой выбор не сам. Что занятно - несмотря на его вызывающее поведение и не самую изящную манеру общения, он не проявлял агрессии. - Ты на мне дыру протрёшь, - услышал Сузуки и поднял устремлённый в спину Таки взгляд выше. Матсумото не смотрел на него, он по-прежнему занимался их будущим ужином, но, видимо, чувствовал вперенный в него взор хозяина дома. - Не ворчи, я просто задумался, - Акира вернулся к апельсину. - Ты устал? – поинтересовался он, отправив оранжевую дольку в рот. - Нет, - негромко ответил Така и ссыпал первую порцию нарезанного мяса в глубокую сковороду. - Ну да, разумеется, - Сузуки со смехом закатил глаза. – Ты вкалывал весь день. - Тебе-то что за печаль? Тебя такие вопросы волновать не должны, - равнодушно произнёс Матсумото, снимая плёнку с упаковки шампиньонов. - Да вот, пытаюсь понять, ради чего ты ввязался во всё это. - Я не ввязывался. Ты поймал меня и выдвинул вполне себе ультимативные условия, на которые я согласился. - Что-то подсказывает мне, что ты прекрасно понимаешь, о чём я. - Даже если и так, повторюсь – какая тебе разница? – Таканори начинал терять терпение. – Тебе не кажется, что я не самый лучший собеседник? - Я это ещё вчера понял, - Аки широко улыбнулся. – И всё же, Матсумото. Ты не тянешь на того, кто получает удовольствие от, кхм, незаконного заработка. - Что, хочешь поближе меня узнать? – ядовито усмехнулся шатен и, наконец, обернулся к беззаботно болтающему ногами Акире. – И для чего? Зачем тебе знать что-то сверх моего имени? Если тобой движет праздное любопытство, то не трать своё и моё время. Высказав эту тираду, Таканори вернулся к плите, ощутив, как силы вдруг разом покинули его. Этот дьявол Сузуки всё верно понимал – Така чудовищно устал, он не спал больше суток, весь день занимался тяжёлым физическим трудом, а телефонный разговор с Микой добавил тревоги за мать, хоть сестра и заверяла его, что всё в порядке. - Что будет нужно сделать завтра? – жёстче проговорил Матсумото, донося до Сузуки, что разговор на эту тему он продолжать не собирается. - Сборка двух гардеробов для спален на первом этаже. - И всё? - Пока достаточно, - хохотнул Аки. – Тебе нужна передышка после сегодняшнего. - Я не нуждаюсь в поблажках, Сузуки. Акиру его тон ничуть не смутил. Насмешливо вскинув брови, блондин встал со стола и подошёл почти вплотную к Таке. Почувствовав, что Акира стоит совсем близко, Матсумото обернулся и вскинул голову, чтобы заглянуть ему в глаза. - Ты мне дашь доготовить эту несчастную говядину или нет? – зашипел он. - Так готовь, ты же сам прерываешься, - Аки с невинным видом развёл руками. – Согласен, жаловаться ты не умеешь, но всё-таки право решения по организации твоей деятельности остаётся за мной. Я не тиран и вижу, что тебе нужен отдых. Поэтому чем рычать, - он посерьёзнел и наклонился ещё ближе к сверлящему его взглядом Таканори, - лучше бы сказал спасибо. Матсумото прекрасно понимал, что стоящий перед ним мужчина может при желании прихлопнуть его одной левой за выказываемую дерзость. А ещё он понимал, что этот самый мужчина располагает всеми уликами, указывающими на незаконную деятельность Таки. Но увы – врождённое упрямство и приобретённое на горьком опыте стремление пробивать себе дорогу локтями не позволяли ему вовремя прикусить язык. Может, и зря. Но в Таканори едким огоньком теплилась мысль о том, что он почти всю сознательную жизнь сбивал руки в кровь, рисковал собой и не спал ночами, чтобы помогать сестре и матери, чтобы избавить их семью от оставленных отцом долгов. А этот, чтоб его, Сузуки просто родился с золотой ложкой во рту да в зажиточной семье – уж он-то никогда не знал, что такое голод, отчаяние, страх за свою жизнь и жизни родных. Они на разных полюсах, и Акира его никогда не поймёт. - Прошу прощения, Сузуки-сан, - Така отвернулся, давясь собственным бессилием. Сузуки прикрыл глаза и обречённо потёр лоб. Он не ждал извинений – да не нужны они ему. Зачем этот упрямец выставляет шипы? Неужто ещё не понял, что Акира не желает ему зла? Хотя… быть может, Таканори попросту не умеет по-другому. Такой, как он, не откроет душу первому встречному. Не рассыплется в откровениях при просьбе поделиться тем, что мучает. Он обнёс себя бронёй, потому что так ему легче справляться с собой – своими мыслями, воспоминаниями… понимаем того, что привело его на эту стезю. Доев апельсин, Акира включил кофемашину, засыпал в неё зёрна, налил в резервуар молоко и подставил под краник высокий бокал. Однако, когда кофе был готов, Сузуки забрал бокал не себе, а поставил перед Такой. - Знаю, ты пьёшь чёрный, но этот сытнее. Обед был давно, тебе силёнки нужны, чтоб дожить до ужина, - бросил он через плечо, выходя из кухни. – Позови, как будет готово. Матсумото в растерянности посмотрел на кофе, затем на дверной проём, где скрылся блондин. Это ещё что такое? То Сузуки смотрит так, будто через миг сожрёт его с потрохами, то кофе угощает, давай, мол, Така, подкрепись, пока не свалился в сковородку к мясу. И на кой чёрт блондинчику вообще знать о предыстории своего дворецкого? Лишний раз почесать чувство собственной важности? Самоутвердиться? И кофе тоже из жалости сделал? - Чёртов Сузуки, - прошипел Матсумото, всё же забирая бокал с горячим напитком. Доза кофеина лишней не будет, иначе он отключится до того светлого момента, как дотушится мясо. И ещё Сузуки обещал ему второй звонок вечером, Така должен позвонить матери. *** 19:45 Матсумото молча зашёл в кабинет Акиры – он ни слова не проронил с того момента, как позвал блондина к столу, и ужин весь также прошёл в молчании. Не то чтобы ему хотелось, чтобы Сузуки присутствовал при разговоре с матерью, но других вариантов не было. - Ну? – Аки разблокировал телефон Таканори. – Ты готов? - Набирай, - коротко и почему-то севшим голосом ответил Така и сразу прочистил горло. Он опустился на уже знакомую софу рядом со столом Сузуки и неосознанно вдавил пальцы в обивку подлокотника. От Акиры этот жест не укрылся – Матсумото явно нервничает, хотя перед звонком сестре он держался значительно спокойнее. Мать ответила на звонок слишком быстро, Така обеспокоенно выпрямил спину, точно послушный школьник на уроке. - Да, сынок? – голос Саюри, как по мановению волшебной палочки, разгладил залёгшую меж бровей Таки хмурую морщинку. - Привет, мам, - Матсумото развернулся к сидящему напротив Сузуки всем корпусом, словно на его месте вдруг оказалась мать. – Я звонил днём, Мика сказала, ты прилегла отдохнуть. - Да-да, так и есть. И о путешествиях твоих она мне тоже рассказала, - поделилась женщина, и Таканори невольно улыбнулся. – Ну, уже вечер, не буду утомлять тебя расспросами о работе. Скажи только, как ты устроился? У тебя всё хорошо? - Конечно, всё прекрасно, - Таканори старался, чтобы его голос звучал бодрее. – Я как раз собираюсь принять душ и отдохнуть как следует, лягу спать пораньше. - Это правильно. Последую твоему примеру, мне как раз хочется выспаться, завтра утром пойду в клинику, сдам кровь. - Ты ведь хорошо себя чувствуешь? – Така опасливо посмотрел на безотрывно наблюдающим за ним Акиру. И блондин не мог не отметить этот взгляд… чего Матсумото испугался? - Така, всё отлично, - уверенно произнесла Саюри. – Мика с меня глаз не спускает, тщательно выполняет твои обязанности, даже строжится почти так же, - засмеялась она. – Это так необычно – говорит она, но я слышу тебя. Вы с самых ранних лет во всём проявляли удивительное единодушие. Анализы покажут, что ремиссия по-прежнему в силе, вот увидишь. - Конечно… ты права, - Таканори вздохнул. - Ты всё никак не разучишься беспокоиться за нас, да? – Матсумото-сан улыбалась, шатен слышал улыбку в её голосе. - У меня больше никого нет. Уж позвольте мне этот маленький каприз. - Сынок, моё лучшее лекарство – понимать, что у моих детей всё хорошо, что вы здоровы, что вы есть друг у друга. Поверь, я могу назвать себя самой счастливой матерью на свете. - Постараемся держать марку и дальше, - Така понимал, что Сузуки уже услышал то, чего слышать был не должен, но что уж теперь… Матсумото не мог иначе. Он должен поддерживать связь с матерью, иначе основательно потеряет покой и сон. - Меня радует твой настрой, - он смог улыбнуться. – Ну… ты отдыхай. Завтра важный день. Пообещай, что сразу свяжешься со мной, когда придут результаты. - Непременно. Это в пределах двух-трёх дней, не больше. - Понял. Доброй ночи, мам. - Доброй ночи, дорогой. Сузуки нажал на отбой, и Таканори облизнул пересохшие губы, чувствуя, как бьётся в висках ускорившийся пульс. Он прямо, даже будто с вызовом взглянул на Акиру и поднялся с софы. - Полагаю, мой рабочий день окончен, - он отступил к двери. – Я пойду к себе. Блондин кивнул, оставшись один на один с острым ощущением дежавю. Сегодня он уже испытал нечто подобное, когда Матсумото покинул его кабинет после разговора с сестрой. Акира прожил достаточно, чтобы понимать, какое влияние могут оказывать родители на каждого человека в самом начале жизненного пути. И то, с каким трепетом Матсумото говорил с матерью, и какой благодарной привязанностью искрился голос Матсумото-сан, основательно убедило Сузуки в том, что господин колючий недотрога безумно дорожит ей. Возможно, их маленькая семья бедна, но то, что все трое крепко держатся друг за друга – это вне любого сомнения. И – да… в разговоре матери и сына мелькнуло слово, которое просто не могло не зацепить внимание Сузуки. Ремиссия. Матсумото-сан боролась с раком? Поэтому Така выглядел так, словно перед ним положили тикающую бомбу, когда мать поделилась с ним планами на грядущий день? Ещё один кусочек мозаики вклинился на своё место. Ни для кого не секрет, что сражение с онкологией весьма затратно. И даже далеко не каждая семья среднего достатка подчас располагает средствами, чтобы оплачивать лечение родным, которым поставили страшный диагноз. Что уж говорить о тех, чье финансовое и социальное положение ещё ниже, чем среднее. Болезнь матери – одна из причин, по которой Така оказался втянутым в синдикат законников? - Вот ведь гадство, - беззлобно хохотнул Аки и похлопал себя по щекам. Слух уловил звук шагов в коридоре и, судя по их направлению, Таканори решил принять душ перед отходом ко сну. - Чуть позже придётся ещё раз Вас потревожить, Матсумото-сан. *** 21:07 Така тяжко опустился на кровать в отведённой ему спальне и промокнул полотенцем влажные волосы. Он чувствовал себя каким-то… обескровленным. Пожалуй, это определение лучше прочих описывало его состояние. Более двадцати четырёх часов без сна. Целый день беготни с тяжеленными коробками наперевес. Созвон с сестрой и матерью. Так себе коктейль. Пожалуй, ему стоит лечь спать прямо сейчас, чтобы хоть сколько-то компенсировать недостаток сна и завтра встать с кровати, а не отлепить себя от неё. Матсумото надел новую футболку, решив, что отправится на боковую именно в ней. Он подошёл к высоком зеркалу на дверце гардероба и придирчиво оглядел своё отражение. Нездорово бледная кожа, ещё более нездорово тёмные круги под глазами и бесконечно вымотанный взгляд. Но он и не жаловался, Така понимал, почему и за что он попался. Понимал, что за искупление наитупейшей ошибки ему заплатят. И деньги эти станут вкладом в их с Микой и мамой свободу, а он уж как-нибудь потерпит. Вечернюю тишину расколол негромкий стук, и Таканори, медленно повернувшись к двери в спальню, отозвался: - Открыто. Дверь приоткрылась, и в проёме показалась голова Акиры. - К тебе можно? - Дом твой, зачем спрашивать? – Така пожал плечами и вернулся к оставленному на кровати полотенцу. На кончиках волос вновь собралась вода, впитываясь в лёгкую ткань футболки. Надо бы ещё подсушить шевелюру. - Затем, что это пока твоя частная территория, - Сузуки открыл дверь полностью и зашёл в комнату. Таканори близоруко прищурился, увидев в руках блондина два пластиковых пузырька, ватные диски и бинты. И зачем это? - Читаю немой вопрос в твоих глазах, - усмехнулся Акира и кивнул на кровать. – Садись. Будь у Матсумото чуть больше сил, он бы по своему обыкновению упёрся и сказал, что не нуждается в помощи. Но не сейчас, когда каждое слово давалось ему с титаническими усилиями. Он сел на край кровати и выжидающе уставился на Сузуки, разведя руками – мол, ну вот, я сел, что дальше? Аки подошёл к нему и опустился на колени, положив бинты и медикаменты рядом. - Да у тебя ранений прибавилось, - заметил он, указывая на широкую ссадину на предплечье Таканори. – Откуда? Вчера не было. - Ободрал, пока переносил коробки, - на выдохе произнёс шатен. - Ещё увечья есть? - Моральные разве что, - фыркнул Така. - Ну-ну, - Акира улыбнулся, уловив знакомые ехидные нотки. – Поднимай рукав, - он кивнул на левое плечо пациента. - Я думал, синяки заживают сами, - заартачился было Матсумото, но рукав всё же закатал. - Эта мазь ускорит заживление и снимет боль. Я так понял за обедом, что твоя блямба тебя беспокоит. Потом оставлю мазь тебе, завтра утром нанесёшь её ещё раз тонким слоем. Сузуки свинтил крышечку с тюбика и выдавил немного мази на пальцы. Вчера вечером ему было не до раздумий, с какой силой несостоявшийся воришка встретится с землёй, но размер синяка и характерная припухлость говорили о том, что Таке повезло, что он не сломал при падении руку. И наверняка сейчас он чувствует боль, хоть и скрывает это. - Я осторожно, - заверил его Акира, но Таканори лишь повёл плечом, будто говоря «делай что хочешь». Прохладная мазь контрастировала с разгорячённой кожей, и Матсумото стиснул зубы. Сейчас любое, даже самое лёгкое прикосновение к месту ушиба было для него болезненным, пусть Сузуки и пытался наносить спасительное лекарство максимально аккуратно. А серьёзный-то какой, сосредоточенный, брови к переносице сдвинул, глаза прищурил… старается. - Мазь подействует быстро, пока держи рукав наверху, чтобы впиталась, - предупредил Аки, закончив распределять вязкую массу по всей площади синяка. – Теперь здесь, - он опустил взгляд ниже, к ссадине. – М-м… можно наложить повязку, чтобы ты грязь не занёс. Руку давай. Така послушно протянул руку вперёд, и вокруг запястья сомкнулись длинные, горячие пальцы Акиры. - Щипать не будет, - предупредил он, выливая на ватный диск прозрачный раствор из пластикового флакона. – Это антисептик. Блондин бережно промокнул ссадину, затем достал из упаковки бинт. Глядя на то, как умело Сузуки перебинтовывал его предплечье, Така не удержался от замечания. - Похоже, опыт у тебя есть. - Мы с сестрой в детстве и юности были не самыми послушными детьми. Ободранные локти и колени, царапины, содранная кожа, - буднично пояснил Акира. – Я быстро научился оказывать первую помощь. - Сестра, значит… - пробормотал Матсумото, отрешённо глядя поверх плеча Аки. - Да. Старшая, - Сузуки разорвал свободный конец бинта надвое и завязал его. – Вроде, надёжно сидит, - он встал на ноги. – Завтра подъём в восемь. Или в девять, если хочешь. - С чего такая щедрость? – Таканори медленно поднял на него взгляд. - С того, что мне всё равно нужно в город рано утром по работе. Приеду примерно к десяти. - Ладно, - Така согнул и разогнул руку, проверяя ощущения. – Спасибо. - Не за что. До завтра, - Акира оставил ему мазь и, не глядя на Таканори, развернулся и покинул спальню. Ну… странный он. Почему странный? Во-первых, вся эта ситуация, всё, что произошло за прошедшие сутки. Во-вторых, любой нормальный человек после всех выкидонов Матсумото и его неизменной дерзости уже попросту бы пришиб наглеца. А то, что Сузуки уже сделал для своего пленника – отдельная спальня плюс щадящие условия для преступника, чья оплошность тянет на реальное тюремное заключение, тот кофе, в конце концов… и вот, даже это – пришёл ведь, лично руку перевязал, разрешил выспаться… лучше к Таке относились только мать и сестра. Ну, и Такашима. Это даже смешно… Сузуки не похож на человека, который станет тратить своё время на то, что ему нахрен не сдалось. Он слишком… а какой он? Он раскрепощённый. До скрежета зубовного прямолинейный. Вызывающий. Вольный делать всё, что душе угодно. Свободный. Ему никто не указ. Любого может заткнуть своей хлёсткой прямотой. Когда он находился рядом с Такой, шатен физически ощущал веющую от Сузуки жёсткую мужественность, возможно, даже опасность. Но в противовес этому – наверняка особенно близкие блондину люди чувствуют себя рядом с ним, как за каменной стеной. Подумав об этом, Таканори опустил голову и безрадостно улыбнулся. У него никогда не было кого-то, рядом с кем можно было бы выдохнуть, расслабить сведённые многолетним напряжением и болью плечи. Он привык быть той самой стеной для своих матери и сестры, он ничего не жалел для них. Себя в том числе. Выбора у него не было, но он никогда не роптал на судьбу. Быть может, лишь сейчас до Таканори начало по-настоящему доходить, что за все годы, что он оберегал свою семью, он привык улыбаться им и говорить, что всё хорошо, но внутри его душа каждый раз покрывалась сетью кровоточащих трещин, потому что он понимал, что это неправда. Он чудовищно устал. Но ему некому рассказать об этом. *** 2 мая, 02:34. Матсумото рывком сел на кровати, держа дрожащую ладонь на часто вздымающейся груди. Приоткрытые, сухие губы овевало прерывистое дыхание. Он потерянно озирался по сторонам, пытаясь понять, где он, и в какой момент картинка так резко поменялась? Он только что сидел под столом, вжимаясь в угол и держа на руках едва уснувшую беспокойным сном маленькую Мику. Он слышал, как кричит на маму пьяный отец, как в соседней комнате раздаётся грохот расшвыриваемой им мебели. Така прижимал к груди Мику, тоже силясь не закричать – от отчаяния, страха за мать, за себя и сестру. Он шепчет что-то успокаивающее, но не понимает – себе или Мике? За рёбрами всё болезненно сжалось, когда чуткий детский слух уловил знакомый, звонкий звук, за которым неизбежно последовала новая волна страха, но уже смешанная с разъедающим сердце гневом. Стискивая до боли челюсти, Така выбрался из-под стола и на негнущихся ногах подошёл к детской кроватке. Он бережно уложил Мику на выцветшую простынь и укрыл её сшитым мамой одеялом. - Я… я скоро, - дрогнувшим голосом бормочет он, коснувшись пальцами мягкой щеки сестры. – Я не могу оставить маму. К его огромному облегчению, Мика не проснулась. Сон надёжно удерживал девочку в своих призрачных объятиях – так будет лучше. Такое детство было не нужно ни ему, ни ей. Но, если есть выбор, Таканори готов взять удар на себя, не раздумывая. Он не умел по-другому, а в его маленькой голове слишком рано сформировалось и созрело понимание того, что то, что с ними происходит, неправильно. Что мальчики должны защищать девочек, а не кричать на них, не бить… Така покинул детскую комнату и, не чуя под собой ног, направился в гостиную. Он остановился на пороге зала, где к нему моментально обратились две пары глаз. Покрасневшие, заплаканные – матери, и озлобленные, подёрнутые пьяной пеленой безумия – отца. - Така? – Саюри прижимает узкую ладонь к щеке, на которую алым лоскутом легла свежая ссадина. – Така… иди к себе, - умоляюще просит женщина, но Таканори не слушает её. Он безотрывно смотрит на отца, он слишком хорошо понимает, что здесь произошло. Страх крепко держит мальчика за шею стальными когтями, разум заходится в надрывном крике – уходи, уходи же, ты не должен видеть это! Но Така остаётся на месте, сжимая маленькие ладони в кулачки, чтобы подавить охватившую тело дрожь. Ему больше не хочется плакать, его взгляд – немигающий, прямой, жёсткий, совершенно недетский. Таканори прекрасно понимает, что прямо сейчас он переводит огонь на себя, но лучше так, чем этот мужчина, зовущий себя их с Микой отцом, ещё хоть пальцем тронет мать. - Не трогай её, - тихо произносит мальчик, делая шаг по направлению к нему. - Така, нет! – Саюри кидается к нему, пытаясь схватить сына за запястье, но Така срывается вперёд, уворачиваясь от рук матери. - Никогда больше не трогай её! – кричит он, срывая связки. Таканори бегом пересекает гостиную, врезаясь в отца и надеясь оттолкнуть его, но сил мальчика слишком мало. Удар, последовавший за отчаянной попыткой защитить мать, вышиб Таку из мучительно-зыбкого сна обратно – сюда, в спальню, утонувшую в ночной мгле. Матсумото начал вспоминать… он давно не ребёнок. Да и был ли он им когда-то? Эти стены принадлежат не родительскому дому. Мама и Мика давно видят сны, они в безопасности… отец уже никогда не потревожит их. Така негромко зарычал в бессильной злобе, обхватив гудящую голову руками. Насколько же сильна его ненависть к этому человеку, что и спустя столько лет она не оставляет его даже во снах, в последнем пристанище замученной души? Когда это закончится? Возможно, все эти блаженные философы и особо духовно-просвещённые фанатики завели бы свою излюбленную шарманку о том, как важно уметь прощать, чтобы навсегда расстаться с грузом прошлого, и чтобы прощение непременно шло от самого сердца. Но разве можно простить такое? Можно ли стереть из памяти начертанные болью и слезами картины, которые против воли время от времени воскресают и предстают перед глазами так, словно Таке снова семь лет, а на коже вновь распускаются отвратительными бордовыми цветами синяки и кровоподтёки – следы отцовской любви. Да в гробу он видал это всепрощение и любовь ко всему живому. Матсумото закрыл глаза и упал обратно на подушку, покачав головой. Почему эти кошмары вернулись? И почему именно сейчас, когда Таке необходимо поддерживать шаткий внутренний баланс, чтобы не сгореть окончательно? На чём он вообще держится последние несколько лет, этот баланс? Таканори постарался расслабить напряжённое тело и собрать воедино разлетевшиеся испуганными птицами мысли. Он безумно хотел спать, но и боялся засыпать. Боялся, что всё повторится, и из царства Гипноса его вновь вырвут собственные крики и надрывно колотящееся сердце. Но… будь что будет. Он будет бороться с этим дальше. Ведь всё имеет свойство заканчиваться. Даже истязающие душу кошмары и страхи. …Така не знал, что не он один не спит этой ночью. Акира сидел на кровати, хмуро глядя на дверь своей спальни. Он тоже проснулся от криков Матсумото, но отчего-то потревоженный внезапным пробуждением мозг не подавал никаких сигналов к дальнейшим действиям. Каким-то непонятным чувством Сузуки понимал, что ему нечего опасаться – в отличие от Таканори. Что такого приснилось Таке? Кого он пытался защитить? «Отойди от неё! Не трогай её!» От кого – от неё? Ему приснилась мать? Сестра? Кто им угрожал? Этот сон – квинтэссенция переживаний Матсумото за них? Или причина крылась в чём-то другом? Сейчас Сузуки точно не узнает ответы, да и Таканори не тот человек, что станет легко откровенничать даже о незначительных мелочах. Похоже, впереди их ждал очередной непростой день, но Акире вовсе не хотелось оставлять всё как есть. Вопрос – как он может повлиять на новые обстоятельства? Блондин усмехнулся самому себе – да уж, определённо, над такими вопросами стоит ломать голову в три часа ночи. И обратного пути нет: раз зацепило, то Сузуки распутает этот клубок. А пока лучше лечь спать, до подъёма оставалось не так-то много времени. Утро вечера мудренее.