Сказка о хорьке

      Он не мог понять, пугало это его или радовало. Грейнджер уже второй раз приходила в библиотеку и направлялась точно к нему. Драко испытал противоречивые эмоции по этому поводу, но всё равно позволил ей сесть рядом.       Грейнджер сидела тихо, читая какую-нибудь книгу или пытаясь улучшить навыки складывания журавликов. У Драко язык не поворачивался сказать, что она абсолютно безнадёжна в этом деле, когда она спрашивала у него совета.       Драко стал читать газеты. Каждое утро к нему в окно теперь стучала маленькая сова, чтобы передать свежий выпуск Пророка. По пути в Министерство Драко пролистывал страницы, пока глаза не находили знакомую фамилию, и это почему-то радовало. Что там Грейнджер сделала новое или как она учинила скандал на улице из-за неподобающего отношения к домовикам.       Драко предпочитал молчать, что сам владеет одним. Совесть его была чиста, Зеф жил в хороших условиях, и Драко позволял ему в свободное время ходить в любое место на заработанные эльфом деньги.       Когда Драко протянул Грейнджер прочитанный «Призрак оперы», она улыбнулась и пообещала, что подумает над тем, что посоветовать ему ещё. И Драко был рад. Он не просил об этом, но Грейнджер всё равно пожелала сделать это.       — Как тебе? — спросила она, кладя книгу в сумку.       — Необычно? Я думаю, — делиться своим мнением с Грейнджер было по-своему страшно. На бумаге Драко мог скрыть свои настоящие эмоции, но когда ведьма сверлила его своими невозможными глазами цвета шоколада, он не мог сказать и слова. Казалось, что если она услышит что-то не то, начнёт целую тираду о том, что он неверно понял заложенный автором посыл.       — Я люблю эту книгу, но конец в ней мне никогда не нравился, — хмыкнула она.       — Но разве это не было чем-то логичным? — о чём Грейнджер вообще говорила? — Человек, убивавший людей, умер в одиночестве, как и должен был. Ничто не оправдывало его от таких поступков. Ты же не думала, что он получит всё с помощью шантажа и жалости?       — Не думала, да. Но грустно, что общество нисколько не поменялось после этого. Они сделали его таким, — Грейнджер провела ладонью по бумаге в последний раз и преподнесла к глазам готового журавлика.       — Мы сами делаем себя такими, какие есть, Грейнджер, — Драко резко отвернулся от того взгляда, которым она его окинула. Нет, он не мог видеть эту жалость в карих радужках, это было неправильно.       — Не переводи на себя, Малфой, — она прошептала заклинание, и журавлик осел на макушку Драко. — Ты не такой.       Он промолчал.

***

      Драко аппарировал домой и огляделся по сторонам. Зеф не встретил его, и он выдохнул. Эльф сейчас мог делать только две вещи, и это только удручало. Либо он увлекался поеданием мёда в погребах, либо ещё не вернулся из города. Драко был почти уверен, что домовик только и делает, что рассматривает те отвратительные костюмы, похожие на ночные комплекты, которые он периодически менял.       Драко прошёл в свою комнату, тут же зашторив окна палочкой. Его спальня находилась на западной стороне, и вечером в ней было невозможно находиться из-за переизбытка ярких красно-оранжевых цветов садившегося солнца. Драко часто забывал вернуть всё перед сном, поэтому иногда приходилось просыпаться в полной темноте по утрам.       Он бросил сумку на кровать, и оттуда вывалился обтянутый кожей дневник. Тот стал совсем не таким толстым, каким был при покупке из-за их с Грейнджер переписки. И Драко всё ещё продолжал вырывать из него страницы, чтобы эта ведьма попрактиковалась в складывании журавликов. Драко поднял его и понял, что не использовал блокнот по назначению около года.       Когда он заперся в своей комнате в мэноре, взволнованная мать обратилась к одному из лучших известных ей целителей разума, чтобы помочь ему. Драко не хотел никуда идти и отвергал все приглашения друзей развеяться. Он не мог понять, как они продолжали делать вид, что всё в порядке, словно в них не тыкали пальцем прохожие, всячески осуждая. Драко не мог винить этих людей, он действительно был отвратительным человеком и заслужил всю исходящую от них ненависть.       Мать не сдавалась, и, в конце концов, Драко пошёл ей на встречу. Первый поход к терапевту был настоящей пыткой, потому что мужчина напротив просто хотел его взбесить, царапая зачарованным пером что-то в своей книжке. Заданные им вопросы злили ещё больше, и стоило Драко услышать «Что вы почувствовали, когда направили палочку на Альбуса Дамблдора?», он психанул и ушёл.       По приходе домой мама расспрашивала его об успехах, и Драко зачем-то соврал. Нарцисса перетерпела за войну многое, практически в одиночку волоча за собой мужа с сыном. Пока отец не был в состоянии сказать и слово, она отстаивала их семью, как могла, и Драко согласился на повторную консультацию. Только ради неё.       Второй раз был значительно спокойнее, но всё равно Драко хотелось сбежать. Неприятных вопросов стало больше, как и раздражающих чирканий пером.       Драко решил ослабить накаляющуюся, по крайней мере, для него, атмосферу и спросил, зачем терапевт вообще пишет что-то в свою тетрадь.       — Мистер Малфой, это делается исключительно для вас. Я записываю некоторые ваши слова, чтобы понять, как вы видите вашу жизнь в общих деталях. Это помогает мне подобрать необходимый подход, — терапевт снял свои маленькие очки и взглянул на Драко, и от чего-то похожего на жалость в его глазах ему хотелось провалиться в кресло. — Ваша мать очень переживает за вас.       — Да не нужен мне никакой подход! — рявкнул Драко. — Даже если я сейчас стану вторым Поттер, всем будет наплевать, они продолжат ненавидеть меня! — он вскочил и направился к выходу.       — Дело не в том, как общество воспринимает вас. А как вы видите себя, — последнее, что услышал Драко за захлопнувшейся дверью. Он снова сбежал как последний трус. Было наплевать.       Как он видит себя? Драко ненавидел себя ничуть не хуже, чем все эти поганые герои.       В следующий раз терапевт посоветовал Драко завести дневник, куда он сможет записывать свои эмоции.       — Так легче сказать людям, что мы о них думаем, даже о нас самих.       Драко сделал вид, что отверг его предложение, но блокнот приобрёл. Сидя за столом он долго вертел его, но затем всё-таки открыл. Чистые страницы пугали, но не могли осудить его. Ни за те мысли, что обитали в голове, ни за то, что он хотел выкрикнуть вслед ненавидящих его людей.       Драко обмакнул перо в чернильницу и преподнёс к листу. Первое, что он оставил было кляксой. В тот день Драко бросил это дело и кинул блокнот в стену. Его раздражало, что он словно подстраивается под чьи-то хотелки и, что было худшим, под общество, не желающее его даже видеть.       Он облокотился о стену и всхлипнул. Он не желал признаваться в этом никому, но хотелось просто сдаться. Драко не мог выдержать всего этого, он был просто маленьким придурком, свято верившим в идеалы отца, но война отпугнула его. Ему никогда не было так страшно за свою жизнь и жизнь своих родных, и он засыпал с нагоняющими панику мыслями, чтобы это всё как можно быстрее закончилось. Пусть лучше победит Поттер и его компания, нежели это будет продолжаться ещё хоть сколько-нибудь.       И когда все в суматохе бегали по Большому залу, проверяя раненных и оплакивая убитых, а кто-то кричал о том, что Избранный убил Воландеморта, Драко почувствовал облегчение. Мать сжимала его и что-то шептала на ухо, пока по её лицу текли слёзы. Она знала, что для них ничего ещё не кончилось, но это было лучшим, что они вообще имели.       После войны Драко год не разговаривал с отцом, искренне ненавидя его за всё то, что он сделал с их семьёй. Драко понимал, что ему было ничуть не проще, но не мог не кинуть в сторону отца взгляд полного разочарования. Из величественной фигуры Люциус превратился в свою тень, ходящую по коридорам мэнора как призрак.       Драко ещё долго не прикасался к блокноту, но затем просто не выдержал. Ему нужно было что угодно, чтобы справиться с той болью, которая обрушивалась на него всякий раз, когда мать получала письма от его терапевта с вечной припиской «состояние не меняется». Драко впервые увидел это совершенно случайно, оно не предназначалось для его глаз, и стало понятно почему.       Перо вывело чернильным следом лишь несколько строк, и Драко откинул стул в сторону, тут же выбежав из комнаты. Он не знал, видела ли оставленный им блокнот мать, но после того случая она никогда больше не просила его пойти на консультацию.       Он пошёл сам. Захватив блокнот, он прошёл в кабинет и протянул его терапевту.       — Мистер Малфой, эта вещь нужна вам, а не мне. Я не могу читать ваши записи.       — Прочтите, — Драко стало тошно от собственного надломленного голоса, когда он протягивал открытый дневник. Увиденное терапевту явно не понравилось.

«Люди не хотят, чтобы я жил. Я тоже не хочу.»

      — Я не понимаю… — проронил Драко и почувствовал, как жжёт глаза. — Зачем мне стараться что-то поменять? Я устал… — голос дрогнул, и Драко уронил голову на ладони.       — Мистер Малфой, — мягко начал терапевт, — дело не в том, как общество воспринимает вас. А как вы видите себя.       — Я уже слышал эту хрень! — он вскинул руки. — Но легче мне не становится! Я ненавижу всё это! Ненавижу, что понимаю, почему они ненавидят меня! Ненавижу отца! — Драко вцепился в рубашку, и послышался треск ткани. — Я ненавижу себя…       — Тогда почему вы здесь? — он отложил блокнот в сторону. — Миссис Малфой отправила мне письмо с отказом от моих услуг.       — Я… — Драко не знал, что ответить.       Взгляд упал на свои руки и чуть ниже. Там, за левым рукавом рубашки, виднелось чёрное пятно, покрытое синяки от того, как часто Драко растирал его в стрессе, когда ему казалось, что метка снова горит.       — Я хочу принять себя… но мне кажется, — он проглотил ком в горле, — что это ничего не изменит.       — Пока есть хоть кто-то, кто видит в вас именно Драко Малфоя, держитесь за это. Вас любит ваша мать. Как бы вы ни отрицали, но вы дороги отцу. Вы часто говорили о том, что ваши друзья не прекращают пытаться связаться с вами. Зачем вам мнение всего общества, когда вы отталкиваете самых близких вам людей?       В тот день Драко впервые за долгое время сказал отцу «привет».

***

      Драко раскрыл дневник и увидел те самые строчки и кляксу. Он выдохнул и пролистнул дальше.

«Я написал ответ на письмо Пэнси. Она обещала зайти завтра в обед.»

      Губы расползлись в ухмылку. Пэнси тогда зашла к нему через камин и без приветствия отвесила пощёчину, а Тео с Блейзом ещё долго смеялись над этим.       Он не открывал дневник так долго, что уже забыл многие написанные им же вещи. Как он впервые услышал про программу восстановления и сам затронул эту тему с терапевтом. Тот тогда пожелал ему удачи, и Драко был доволен, что кто-то поддержал его.       Первая встреча с Поттером была настоящей катастрофой, после которой у него отобрали палочку на целую неделю. Драко закатил глаза и подумал о том, что какая вообще разница. Всё равно ту самую палочку ему никто так и не вернул.       Новое древко слушалось Драко через раз, что не могло не злить. Никакая палочка не смогла заменить его личную из боярышника, отнятую Поттером.       Драко пролистнул дальше:

«Поттер, я правда ненавижу тебя, но… А ДА САЛАЗАР ТЕБЯ ПОДЕРИ»

      А вот это, к своему стыду, Драко помнил. Однажды терапевт затронул тему его школьных врагов и настоял на том, чтобы Драко написал им письма. Письма с чёртовыми извинениями, и от этой просьбы Драко ненамеренно сжёг кресло. Он купил ему в кабинет новое, притащив с собой обрывки, лишь напоминающими извинения. Эту идею отложили в долгий ящик, пока Драко не захочет сделать это искренне.       На Министерских балах он ловил взглядом Золотое Трио издалека, предпочитая делать вид, что с его места это были не они, а просто другие люди, от души веселившиеся и пожимающие почести героев войны. Но он бы никогда не спутал тот бардак на голове Поттера, яркие рыжие патлы Уизли и кудрявое гнездо Грейнджер.       После одного из таких вечеров он на эмоциях выпил бутылку огневиски в своём новом доме, в который ему посоветовали переехать. Дышать стало намного легче в стенах, где не пытали и не убивали людей, по крайней мере, Драко не видел этого лично. Неуверенной походкой он прошёлся по спальне и обо что-то запнулся. Опустив взгляд, он увидел дневник и что-то в голове щёлкнуло.       Драко поднял его и уселся за стол, достав перо.       В первую очередь он написал послание Поттеру, изливая на бумаге свою обиду в его сторону, и сожаление, что он был настоящим придурком большую часть своей жизни. Драко был не мастером извинений, но в сердце глухо билось желание подойти и высказать всё это лично, а не писать в дневнике то, что Поттер никогда не прочтёт.       Затем был Уизли. Драко не стал церемониться, подбирая красивые выражение, а вылил чернилами на лист всё так, как если бы Уизел сейчас сидел прямо перед ним. Этот опыт был бесценным. Драко из прошлого счёл бы это признаком безумия и скорой смерти, но нынешний искал в этом спасение. Наплевать, он уже достаточно унизился, когда принял Тёмную метку, ниже падать ему попросту некуда. Поставив точку в послании к Уизли, Драко перевернул лист.       Он не знал, что сказать Грейнджер. Всех слов мира бы не хватило, чтобы описать всё то, что он чувствовал к ней. Смесь неприязни из-за многолетней привычки и душераздирающего чувства вины за увиденное. Драко видел, что делали с такими, как она, и его передёрнуло от страха, когда их троицу привели в мэнор.       Драко просидел так до утра, но дописал своё письмо. Не проспав и часа, он захватил с собой палочку, и направился в сторону камина. Выкрикнув знакомый ему нелепой случайностью адрес, он оказался на улице Гриммо.       Дом Поттера был жалкий, но в тот момент было не совсем время размышлять над этим. Руки тряслись в холодном поту от мысли, что он сейчас собирался сделать. Это было просто глупым порывом, который он захотел сделать в первую очередь для себя. Чтобы бесконечно выгрызающий его лёгкие стыд стал менее болезненный.       Драко подошёл к входной двери и достал запечатанный конверт. С дрожью он просунул его в щель для писем и вздохнул прохладный воздух. Говорить с Поттером лично он не собирался, да и велика была честь, что Избранный захочет уделить ему время. Они и на работе парой слов переброситься не могли, чтобы не начать саркастический диалог с нотками оскорблений. Может быть, в следующий раз Поттер подойдёт к нему и начнёт ругаться с ним из-за этого жалкого подобия извинений или нарушения безопасности его дома, он не знал. Драко похлопал по карману и направился к ближайшей точки аппарации.       — Малфой? — он выругался себе под нос и развернулся. На пороге стояла Уизлетта в одной ночнушке. Удивление исказило её лицо, и она хмуро продолжала смотреть на него, держа в руке письмо. Отлично, этот день стал просто отвратительным. — Это ты оставил? — она помахала конвертом, словно издеваясь над ним. — Как ты вообще сюда попал?       — Кровь Блэков... — выдавить из себя это оказалось той ещё задачей.       — Это для Гарри? — Уизли повертела письмо в руках, пытаясь, видимо, отыскать подпись. — По работе? Почему не отправил совой? — Драко и сам бы хотел знать ответ на этот вопрос, но огневиски ещё не успел выветриться из его крови, поэтому он посчитал очень умным решением лично проверить, попадут ли письма к получателям.       — Нет, я… — Мерлин милостивый, за что ему всё это? — Это личное…       — Переписываешься с моим мужем за моей спиной? — выпалила она. — Я знала, что у вас были сложные отношения, но чтобы так, — Уизли захихикала, прикрыв ладонью рот. — Когда свадьба?       — Очень смешно, — сухо фыркнул Драко.       — Ой, не обижайся, — она ещё секунду смотрела на него, а затем скрылась за дверью. Драко подумал, что это отличный повод скрыться, но она снова окликнула его уже без письма в руках. — Я передам, — на её лице расплылась то ли хитрая, то ли интригующая улыбка.       — Да, хорошо, — по спине пробежала холодная капля пота. — Спасибо… — всё же добавил он, и было видно, что Уизлетта не ожидала такого. Драко уже развернулся на каблуках, как вспомнил кое-что. — Подожди, Уизли. А где живёт Грейнджер?       — Гермиона? — она захлопала глазами. — Слушай, Малфой, я и так насторожена тем фактом, что ты можешь сюда попасть, но Гермиона… Боюсь, она не оценит.       — Я понимаю, просто… — Драко в панике стал теребить рукав вельветового плаща, за что в детстве мыть бы ему отцапала руки. — Я бы хотел…       — Так, ладно, можешь не продолжать, — она остановила его ладонью, и в тот момент Драко был искренне ей благодарен. Этот парад позора уничтожал не только его. — Гарри говорил, что ты хороший аврор, и он тебе доверяет, — откровение, от которого Драко стало плохо, — поэтому… — Уизлетта перекинула рыжую копну волос назад, сверля глазами входную дверь и обдумывала свой следующий шаг. — Гермиона проживает тут недалеко. Буквально в двух домах отсюда, вниз по улице, с синими ступеньками.       — Спасибо, — более уверенно сказал Драко и кивнул ей. Он не собирался прямо сейчас идти к Грейнджер, пусть та и оказалась так близко к дому Поттера.       — Удачи, Малфой! И кстати, я Поттер! А ещё!..       Ну уж нет, ещё одного на этой планете он не вынесет. Дальше слушать он не стал.       Следующим на очереди был Уизли, и чтобы найти его адрес, Драко пришлось слегка нарушить закон Аврората. Будучи в их архивах он перерыл дело почти каждого работника Министерства, пока ему не попалось имя Рональда Уизли. Тогда Драко заметил маленькую странность, но сбросил на свою невнимательность. Ни в одном из дел не мелькнула Гермиона Грейнджер. Он подумал, что та уже успела выскочить за Уизела, но никакой Гермионы Уизли также не было.       Когда Уизлетта-недо-Уизли-Поттер сказала, что Грейнджер проживает не по одному адресу с её братцем, то Драко показалось это очередным грейнджеровским заскоком. Эта ведьма всегда была себе на уме, и он не хотел даже догадываться, каких она придерживалась взглядов касательно отношений.       Отдать письмо Уизли, а точнее засунуть в дверную щель, оказалось проще простого, и Драко никто не окликнул, когда он зашёл за угол, чтобы аппарировать. Но ему явно следовало ждать гневной тирады в ответ.       И вот он снова оказался на улице Гриммо с конвертом в руках, но уже для Грейнджер. Самый страшный финальный пункт, который он отложил на конец. И поэтому решил пройти некую петлю, чтобы снова оказаться на той же самой улице. Её дом он нашёл с трудом, но его выдали обозначенные Уизли синие ступеньки. Драко уже успокоился, что весь этот придуманный им кошмар закончится, но кто-то над ним решил пошутить.       В двери Грейнджер вообще не было проёма для писем! Драко неловко замялся на месте, переступая с ноги на ногу.       Надо было просто прислать ей сову!       Что ж, очевидно, он это заслужил. Драко прокашлялся и поднёс руку к двери.       Дело не в том, как общество воспринимает тебя. А как ты видишь себя.       Он постучал, но шагов за дверью не последовало. Драко сделал это ещё раз. Он ужасно нервничал, и осознание того, как же он сейчас выглядел жалко, усугубляло положение. Драко весь продрог от зимнего воздуха, а ходящие позади магглы не давали наложить на себя согревающее.       Может, она не дома?       И как по року судьбы, дверь распахнулась. Драко подумал, что он ошибся адресом. Перед ним стояла девушка, лишь отдалённо похожая на Грейнджер, но на ней словно не было лица.       Залёгшие под глазами синяки и отёки. Волосы, как-то странно выпрямленные, что совсем ей не шло. Карие глаза же не отражали абсолютно ничего. Драко растерял все те крохи уверенности, которые были в нём секундой ранее. Грейнджер смотрела сквозь него и была совершенно не рада тому, что стоит сейчас практически на улице в одной помятой старой пижаме.       — Что ты хочешь? — её голос резко ударил в уши. Столь очевидной неприязни от неё Драко не слышал никогда. Даже когда кидался не самыми приятными словами в её сторону.       — Я… — он раскрыл рот и замер.              — Поиздеваться пришёл? — вскрикнула она так, что мимо идущие прохожие стали оборачиваться и шептаться.       — Я хотел передать тебе это, — Драко протянул письмо. Грейнджер опустила глаза, и те так ничего и не отразили. Ни тени той злобы, плескавшейся в её голосе, ни ненависти. Ничего. Они были такими же пустыми, когда встретились с его серыми глазами.       Ещё вчера эта ведьма весело болтала и танцевала со своими дружками. Кто вообще довёл её до такого состояния?       — Иди прочь, — тихо сказала она. — Просто уходи… Только тебя мне сейчас не хватало, Малфой!       — Но, Грейнджер, я хотел попросить прощения! — что-то сказанное им задело Грейнджер, и она, вздрогнув, посмотрела на него так, словно её только что обозвали «грязнокровкой».       — Уйди, — она помотала головой, зажав губу между зубами.       Драко продолжал стоять на месте как вкопанный. И Грейнджер вытолкнула его со своего крыльца, громко захлопнув дверь. Он ещё долго не мог пошевелиться, разглядывая конверт в руках.       

***

             Драко отбросил раскрытый дневник в сторону, где продолжало лежать это чёртово непринятое ей письмо. Он так и не узнал, как отреагировали на его попытки стать нормальным Поттер и Уизли. Избранный, конечно, стал менее раздражительным на совместных заданиях, а с Уизелом он так никогда и не пересекался, только поглядывал издалека на балах.       Он был не дураком, понимая, что пришёл к Грейнджер совершенно не в то время, но её слова сбивали его с толку. Как она могла говорить с возмущением о том, что общество, повлекшее призрака оперы на такое существование, осталось таким же?       Как она могла рассчитывать, что Драко способен вернуться туда, где его ненавидят, если общество не изменилось? Сама Гермиона Грейнджер не верила в то, что это возможно. Она прекрасно дала понять это, закрыв дверь перед его носом, но продолжала улыбаться ему и говорить, что он другой. Что прошлое должно остаться в прошлом.       Грейнджер вчера проболталась о том, что перевела его к Поттеру, потому что считала это правильным решением, и её мнение не изменилось спустя столько лет. Но когда Драко пришёл к ней лично, его отвергнули. Что изменилось? Или вернее будет спросить, что произошло в её жизни, что она была так зла? Размышлять об этом Драко показалось неправильным, он не имел права даже думать о таком.       Что бы она сказала, узнай о его желании узнать её получше? Наверное, рассмеялась бы, посчитав шуткой. Драко не хотелось пересекать прочерченные ей границы. Он будет пожимать то, что она пока что позволяла ему, не пытаясь лезть туда, куда не следовало.       Драко устало плюхнулся спиной на кровать. Он протянул руку вверх и опустил рукав. На него, как в насмешке, поглядывала змея.       — Ты не такой, — послышался в голове её спокойный голос. Он усмехнулся, и внутри неприятно заныла окутавшая его надежда на это. Драко поджал губы от того, что у него защипали глаза.       — Я хочу верить тебе, Грейнджер, — ладонь легла на лицо, и Драко почувствовал сырость.