Witch Ways/Ведьмин Путь

То что сейчас она была без рубашки – чистая случайность, просто от пара в палатке было ужасно душно. Вода в чайнике кипела над углями, которые Эхо ранее взяла из костра в центре лагеря. И как оказалось, палатка была слишком уж тесной для двух человек да так, что было почти невозможно развернуться, не коснувшись другого, и ко всему этому еще добавлялся сильный жар. Будь обстоятельства иными, это даже было бы приятно. Эхо надеялась, что Гейл проснется до того, как угли остынут. Огонь не был ее стихией. Волшебник лежал у нее в спальнике с натянутыми до подбородка одеялами. Эхо наклонилась вперед и положила руку на влажный от пота лоб, сняв с него компресс. Она прошептала слова и выдохнула морозный воздух, остудив тряпку, прежде чем протереть ему лицо. Впервые за три часа он отреагировал на прикосновение. Гейл зашипел и дернул плечами, будто собираясь встать, а лицо его сморщилось от боли. Казалось ему снился кошмар, но тут его глаза распахнулись, а черты исказились от паники. Он попытался рукой схватиться за грудь, но не смог сразу вытащить ее из-под одеяла, а когда все же получилось, то он просто уставился на девушку, широко раскрыв глаза. Эхо положила руку ему на плечо. — Тише. Он не услышал. — Что... я... что случилось? — волшебник сжал кулак и прижал к груди. Ни компресс, ни одеяло не могли скрыть сияющий знак. — Это небезопасно... тебе лучше уйти... Эхо... Она немного нахмурилась от увиденного. Так и не убрав руку с его плеча, она потянулась за бурдюком и предложила ему. — Успокойся и помолчи. Вот, выпей и дыши. Гейл колебался, но посмотрел ей в глаза. Лишь после того, как он принял бурдюк с водой, она мельком взглянула на сияние его груди и продолжала придерживать за плечо. Гейл сделал первый неуверенный глоток, а потом резко осушил бурдюк досуха. Капли воды стекали с уголка его рта, когда он опустил голову на подушку. Делая длинные и глубокие вдохи, волшебник смотрел куда-то вверх. Свет под одеялом потускнел. Эхо это заметила это, но решила промолчать. — Хорошо, а теперь медленно – что ты помнишь? Гейл закрыл глаза. — Фазовые пауки перво-наперво обитатели эфирного плана, и легко могут перемещаться между ним и нашим. Лучше бы источник, который я читал, упомянул, что их кровь ядовитая, — он открыл глаза и сделал глубокий вдох. Гейл уже собирался продолжить, но сначала решил взглянуть на нее. И тут же отвел взгляд. — Ах, — он немного напряженно посмотрел в конец палатки. — Должно быть, я причинил тебе много хлопот. — Я – целительница. С чего бы ты... о, — она осмотрела себя и поняла, что ее грудь прикрывает только лиф. Но он же прикрывал достаточно, да? — Тебя вырвало мне на рубашку. Он выдохнул через нос. — Почему-то мне от этого не легче. — Давай я тебе напомню, — Эхо чуть наклонилась и отбросила влажные волосы с его глаз. — Ты поджог несколько паучат, и на тебя напала их мама. Она укусила, — она начала ощупывать одеяло, что бы найти примерное расположение раны, но прекратила, как только заметила, что мужчина неловко заерзал. — Ну, укусила тебя. Мы исцелили рану, но яд оказался слишком силен. Тебе поплохело. И ты чуть не умер. Она отложила тряпку в сторону. — Теперь ты в безопасности. С потом выходят последние капли яда. У меня осталось немного чая, но больше снять боль мне нечем. На волшебство сил не осталось и... Внезапно Гейл сел, словно боль его совершенно не беспокоила. Он протянул к ней руку и взял девушку за локоть. Прикосновение было мягким, но более чем достаточным, чтобы не дать ей отпрянуть. Она взглянула на руку, а затем на лицо: его глаза были мрачными, серьезными... меланхоличными? Одеяла спали с его груди на колени, как и компресс с травами. — Эхо... — кажется, он еще не полностью пришел в себя, не успел додумать то, что хотел ей сказать. Гейл облизнул сухие губы. Его рука, сжимающая ей локоть, была теплой. — Во-первых – спасибо. Правда, слов недостаточно, чтобы выразить мою благодарность. Прошу, не позволь моим следующим словам как-то преуменьшить мое огромное к тебе уважение и глубочайшую благодарность. Девушка нахмурилась. Свободную руку она прижала к его лбу, чтобы проверить наличие лихорадки. Гейл не шелохнулся. — Я в порядке, — настаивал он охрипшим голосом. Эхо убрала руку. — И в своем уме. Пожалуйста послушай меня внимательно: необходимо, чтобы ты не дала мне умереть. Эхо чуть не закатила глаза. — Я – целитель, Гейл. Это моя задача ни при каких обстоятельства не позволить никому... — Нет, — грубо перебил он ее, напряженно смотря ей в глаза. — Огромное количество жизней окажутся в опасности, если я умру. Я... опасен. Не потому что хочу, а потому... — он заколебался и сглотнул. Взгляд скользнул в сторону, словно Гейл пытался найти в себе смелость сказать ей правду. — ...прости. Я не хотел напугать тебя. — Ты не испугал, — Эхо убрала руку. — Кстати, у тебя светилась грудь, когда ты спал. И я не тупая, хотела она добавить. Гейл опустил свой взгляд к метке, и должно быть, впервые осознал, что на тем нет рубашки. Он издал короткий неловкий смешок и натянул одеяла по самый подбородок. Взяв в руку компресс, он осмотрел его и наклонился, чтобы понюхать. Эмоции его стихли, обнажив смущение и растерянность. — Ты что, положила мне на грудь компресс из осеннего шафрана? — Он снимает отеки. Гейл, уставший и бледный, смог ей улыбнутся. — Со свечением он тоже хорошо справляется? Эхо выхватила компресс и отбросила его в сторону. — У меня пациент, который не говорит, как я должна помочь ему. Который сегодня мог погибнуть, а вместо благодарности я получаю в ответ еще больше секретов. Тебя вырвало на меня, Гейл. Мне пришлось отрезать куски ткани с одежды, потому что кислота разъедала тебе кожу. Я израсходовала все заклинания и фокусы, какие только знала, только ради того, чтобы твое сердце продолжало биться. Необходимо, говоришь?. Думаешь, я не знаю, что мне необходимо не дать тебе погибнуть? Думаешь, я бы позволила тебе умереть, если бы могла? Не размахивай у меня перед носом своими секретами, словно деньгами – я спасла тебя, потому что твоя жизнь важна, а не потому что ты секретничаешь. Гейл уставился на нее. Его лицо вновь поморщилось от боли. Он опустил голову и подушечками пальцев потер глаза. Эхо видела, как его плечи поднимались и опускались, под стать глубоким вдохам. На какое-то мгновение ей показалось, что он сейчас заплачет. И девушка не знала, что в таком случае ей делать – похлопать по спине? Нет. У нее было право злиться на него. Так что она сложила руки на груди и ждала. Гейл в последний раз глубоко вдохнул и вновь поднял голову. Он не плакал, но его глаза были опухшими, истощенными и осунувшимися вместе с мешками под ними. В его взгляде виднелось нечто сродни смирению, прежде чем он кивнул. — Ты права. И я... спасибо тебе. Правда. Твои попытки... Твоя поддержка. Они значат для меня больше, чем я могу выразить словами. Задай мне вопрос – и я отвечу на него, — он замолчал, прежде чем болезненно улыбнуться. — Если смогу. Эхо всматривалась в его лицо. Она хотела узнать о голоде, который ощутила в его мыслях, и при чем здесь был символ на его груди. Хотела узнать почему ей пришлось отдать весьма недурственный кинжал, чтобы он мог впитать с него плетение, и почему после этого к его щекам вернулся здоровый оттенок. Хотела узнать, почему он так боялся рассказать ей правду, и что по его мнению случится, если он все же сделает это. Она открыла рот, собираясь задать вопрос. — Вообще-то, — перебил ее волшебник и в ответ получил недовольный взгляд. — Я... да, прости, но я... чувствую себя слишком голым. Я... можно мне надеть рубашку прежде чем мы начнем? Брови девушку поползли вверх, а взгляд стал раздраженным. Тем не менее, Эхо наклонилась вперед и потянулась к рюкзаку, который Уилл оставил возле входа в палатку. Гейл откинулся, чтобы дать ей больше места для маневра, но даже так она чувствовала исходящее от его тела тепло. Она взяла рюкзак и положила его между ними, и только тогда осознала, что он пялился. Гейл тоже это понял, но на секунду раньше. Он моргнул и быстро отвернулся. — Прошу прощения. — За что? — За... — он нахмурился. — Возможно, там будет рубашка и для тебя? И, полагаю, я должен сказать, что с радостью постираю твою. Еще раз прости. — Все в порядке. Я уже замочила ее. Уилл принес тебе одежду, — она вытащила рубашку из рюкзака: длинные рукава, ткань темно синего цвета с красивыми длинными пуговицами. Неожиданно, что у путешествующего героя есть при себе такая. Она всматривалась ему лицо, и когда Гейл взял рубашку в руки, губы Эхо растянулись в ухмылке. — О, неужели мистер архимаг засмущался? — Тут просто слишком жарко, — тут же нашелся что ответить он. Гейл многозначительно решил избегать ее взгляда. — И у меня только спала лихорадка, разве нет? Волшебник продел руки в рукава и начал застегивать пуговицы. Эхо наблюдала за его руками, отстранено вспоминая их прикосновения на своем бедре. После чего нахмурилась и вернула внимание к чайнику. — Теперь я могу задавать вопросы? — Конечно, если только ты не хочешь забыть обо всем этом, к моей ничтожной, но скромной благодарности. Эхо фыркнула от смеха. — Скромности можно ожидать от кого-угодно, но не от тебя, — она налила чай в помятую чашку и подула, чтобы немного остудить, а затем предложила ему. — Почему ты опасен? Гейл взял чай и посмотрел на свое отражение в глади напитка. — Из-за... ошибки, которую совершил. Из-за нее я опасен, даже после смерти. И если я вновь окажусь... — он хлебнул чаю, а затем отставил чашку в сторону. — В таком случае... у меня над сердцем должна быть сумка. Надеюсь, она цела? — Тебе повезло, что на нее не попала кислота. — Восхитительно. Именно поэтому, я хочу, чтобы отныне она была у тебя. Эхо выпрямилась. Просьба волшебника была похожа на последнюю волю умирающего. Ошибки быть не могло: это акт доверия и дружбы. Даже Эхо со своими ограниченными социальными навыками могла понять, какой важной для него была эта просьба. — ...почему? — С ее помощью ты сможешь вернуть меня обратно, — он немного улыбнулся. — Или ты имеешь в виду, почему я прошу об этом тебя? Я раньше этого не говорил, но я доверяю тебе, Эхо. И прошу тебя довериться мне, когда говорю, что необходимо не допустить моей смерти, а если все же умру, то чтобы не оставался мертвым. Я прошу об этом не ради себя, но ради остальных. Пожалуйста, — его глаза встретились с ее, но быстро отвернулись. — Я понимаю, что требую очень многого и почти не даю ответов... Прошу, не спрашивай о книге. Эхо вздрогнула. — ...но знай, со временем ты узнаешь все. Обо всем. Книга. Сфера. Голод. Мистра... Это мысли Гейла. Но почему? Пальцы Эхо коснулись бровей, она отвела взгляд от его глаз. Ее снова затягивало. Сила внутри него тянулась наружу, колючие пальцы ласкали магию в ее крови. Нет. Я не могу. Признаться ей, что я еще больший дурак, чем она считает? Признаться, как далеко я зашел в своих амбициях? Что Мистра... Она видела волосы, сверкающие, как северное сияние, что волнами расходились между ее пальцев. Она чувствовала, как шелковые ткани созидания коснулись ее тела. Она слышала шепот у уха – обещание, нет, само понятие обещания – любви и искусства, красоты и поэзии. Ее глаза сияли, и он знал, что этого достоин. — Гейл... — хрипло сказала Эхо и подняла руку, словно пытаясь усмирить его разум. Она положила руку ему на грудь, будто поток его мыслей можно было физически остановить. — Погоди... я слышу... что-то тянет... Под ее ладонью засветился символ. Она услышала, как Гейл зашипел: в их черепах закопошились личинки. Боль. Она терзала его, когтями разрывая грудь и раздвигала ребра, чтобы тьма могла погрузиться глубже. У тьмы были зубы – и никаких чувств, кроме голода и агонии. Кровь и силы словно высосали. Он чувствовал, как гнила кожа, а мышцы напрягались от того, что росло внутри него. Он чувствовал, как мощь утекала, высасывалась зубастой пастью того, что он впустил внутрь себя. Тьма расползалась по пустоте внутри. И даже без боли был ужас: нечто колебалось внутри него, сила со своей собственной волей, которую едва ли можно было удержать в себе. И каждый раз, когда его сердце ускоряло свой ритм, голод пробуждал нечто новое – пламя почерневшего огня, а он лишь мог пытаться сдерживать разрушения, которые случаться, как только лишиться последней капли контроля. Но зубы бурлили. Они разрастались, заострялись прямо под ее ладонью, под кожей. Их сдерживала клетка его самоконтроля, но они чавкали, а слюна смазывала пасть для следующего блюда... Две вещи помогли ей прийти в себя: тихая мелодия в ушах и сердцебиение под щекой. Эхо резко заморгала. Она поняла, что лежала у Гейла на груди, а сам он упал на спальный мешок. Ее рука до сих пор прижималась к его груди между их телами. Руки волшебника оказались у нее на плечах в попытке привести в чувство. Его щека прижималась к макушке девушки, а волшебные слова медленно и естественно, будто дыхание, исходили из его губ. Знакомо и, почему-то, успокаивающе. Она слушала, позволив его магии вернуть ее в настоящее. Далекая часть ее разума узнала заклинание – ритуал, призванный успокоить изменчивую магическую энергию, а ее саму сосредоточить ощущение на себе. Кажется, она слышала, как такое же заклинание использовала бабуля. Заклинала быть деревом в лесу и пробиться ростками к свету солнца. И ей был нужен этот свет, чтобы сбежать от тьмы внутри него. — Гейл, — пробормотала она, а тот все продолжал тихо напевать. С легким смущением Эхо осознала, что пускала слюни ему на чистую рубашку. — Я... мне уже лучше. Пение замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Волшебник осторожно расслабил хватку у нее на плечах. Приподнявшись, Эхо вытерла костяшками пальцев рот, и посмотрела ниже, на место, где ее рука прижималась точно к метке. Последние лучи угасающего свечения поблекли под ее кончиками пальцев. Лицо Эхо поморщилось, словно от мигрени. По крайней мере, ощущение было такое, что у нее была мигрень. В голове была пустота и острая жажда почувствовать хотя бы боль. Почувствовать хоть что-то, и вытравить образ скалившихся зубов из своего черепа. — Я не хотела, — пробормотала девушка. Эхо прижала ладонь к своему голубому глазу. — Я не понимаю что... — Я знаю, почувствовал, — тихо ответил Гейл. Его руки задержались на кистях девушки, успокаивающе поглаживая их кончиками пальцев. — Думаю, это личинка входит в резонанс с твоим врожденным даром, но пока это только теория. И кажется, становится хуже... — Чушь собачья, — ответила она. Эхо поднялась с нежеланием, которое совершенно не ожидала от себя. Гейл приподнялся на локтя, а она села рядом и указала пальцем на метку. — Дело в этом, чем бы оно ни было. Что-то тянет меня внутрь, я это чувствую. Будто оно хочет... хочет сожрать меня... магию внутри меня. Оно же именно это и делает с артефактами, которые я тебе давала, да? Оно пожирает Плетение. Ты пожираешь Плетение. Что произойдет, если ты умрешь? Локальная магическая чума? — Хуже, — пробормотал волшебник. Он устало провел рукой по лицу. — Ты права. И заслуживаешь права знать. Ты была более чем терпеливой, пока я пытался сам управится с этим проклятым состоянием. Сердце все еще безудержно отбивало ритм, распространяя адреналин по венам вместе с ужасами, что она видела, и внезапно Эхо ощутила волну отвращения. Она рассматривала его осунувшийся вид, бледные щеки и мешки под глазами – он был таким истощенным. Таким измученным. Внутри Гейла была борьба с самим собой, и сейчас она собиралась нанести ему еще больше боли. Возможно, дело было в связи, которую они только что разделили, а возможно это в самом деле была личинка, но девушка ощутила, как смотрит на себя со стороны. И где же ее сострадание? Уважение? У нее было полное право злиться на него. Но не было права издеваться над ним. — Погоди, — со стоном сказала она. — Стой. Прости. Ты не должен говорить, если тебе не комфортно. Его глаза резко распахнулись. На лице вспыхнуло неверие, прежде чем он коротко и холодно усмехнулся. — Ты же не серьезно это. Не после того, что я устроил, — когда она не ответила ему колкостью, как обычно, то его юмор вновь сменился недоверчивым взглядом, и он перевел взгляд в дальнюю часть палатки. — Я... я не знаю хватило ли бы у меня терпения, если бы мы с тобой поменялись местами, — Гейл замолчал, чтобы собраться, а затем наклонил голову вперед. Было ясно, что если бы не его лежачее состояние, то это был бы самый настоящий поклон. — Благодарю, Эхо. Твое сострадание не знает границ... — Не благодари. Я все еще расстроена. Но я понимаю наличие секретов и приватности. Если бы наша ситуация была иной, то я бы даже не спрашивала. Если бы твои мысли не были огромной черной дырой, то я бы оставила тебя в покое. — Но, к сожалению, это так, и даже если желать обратного, то смысла это не меняет, — он зачесал рукой волосы назад, те все еще были слегка потными. — Честно говоря, когда это случилось впервые, я думал, что стоит держаться от тебя подальше. Я не могу назвать причину этого странного притяжения, от которого мы страдаем. Я живу с этим состоянием уже какое-то время и никогда до этого оно не проявлялось таким образом. Я не хочу быть причиной какой-либо формы страданий и даже малейшего дискомфорта, так что для меня будет приоритетней держаться на расстоянии, — его губы дернулись, возможно от огорчения. — Однако, я считаю данную стратегию недееспособной, возможно, из соображений собственного эгоизма. Но если хочешь, то так и сделаем: я буду располагаться на противоположной от тебя стороне лагеря и буду делать все возможное, чтобы свести наши взаимодействия к минимуму. — Нет, — сказала девушка, а затем замолчала. Эхо почувствовала, как брови дернулись вверх от удивления, ведь ее ответ был быстрым и без колебаний. — Нет, я... — она не могла придумать оправдания. Несомненно, это было лучшее решение, нет? Если они ограничат их контакт, то и шансы, что ее разум попадет в его мысли, значительно снизится. Так будет лучше для них обоих. — Я бы тоже этого не хотел, — просто и мягко сказал он. Впервые с тех пор, как Гейл осознал, что она без верха, волшебник посмотрел прямо на нее. Его челюсть сжалась, словно ему было еще что сказать, но он решил промолчать. Эхо начала осознавать как близко они сидели. Одни. Каким длинным был их путь к бог-знает-куда, и что она начала наслаждаться обществом Гейла. С кем было ей разговаривать, как не с ним? Кто еще сможет угнаться за ее потоком мыслей, поспорить вместе, и чей еще склад ума был так похож на ее? Эхо отвернулась и потянулась за своим рюкзаком. Она вытащила шаль и накинула ее на плечи. — Допивай чай и ложись отдыхать, — сказала она. — Я расскажу остальным, что ты очнулся. Посмотрю, может уже начали готовить ужин. Позови, если вновь почувствуешь боль. — Разумеется, — Гейл проглотил слова, которые так и норовили выскользнуть. — Еще раз – спасибо. — Уилл поставил твою палатку. Поблагодари его тоже, — она встала и сгорбилась, поскольку палатки были слишком малы даже для ее низкого роста. Эхо подошла к выходу и отдернула полог. Она остановилась и чуть обернулась в его сторону через плечо. Гейл допивал чай, а Эхо наблюдала, как смотрятся линии его тела под богатой рубашкой Уилла: она осмотрела волосы, беспорядочно лежащие и влажные от пота; гладкие линии его длинных пальцев, которые были, как и его разум, точными, а движения такими осмысленными – это прослеживалось во всем, что он делал. Эхо вынырнула из палатки прежде, чем бы он заметил, что она пялилась.