Никаких вопросов

Август бросает автомобиль на парковке недалеко от ростральных колон и спешно перебегает дорогу к набережной, сверяясь с точкой геолокации, которую ему скинул Дима несколько минут назад. Ветер за секунду превращает аккуратно уложенные волосы на голове в тотальный беспорядок. Он кутается в своё тёмное пальто, спускаясь ниже к воде в почти полную темноту, замечая в отсветах знакомый силуэт в бежевом тренче. Людей здесь немного, но Август бы заметил Диму даже в толпе: взгляд будто и не искал его вовсе. Хольт останавливается и несколько секунд смотрит на Диму, думая, зачем он сюда приехал. Погода определённо не располагает к прогулкам. Он уже хочет развернуться и уйти, когда Дима поворачивает к нему голову, на его лице мелькает печальная улыбка. Август делает несколько шагов к нему, чтобы оказаться на комфортном для спокойного разговора расстоянии.       — Ты быстро,— замечает Дима.        — Мне тут не далеко ехать, — оправдывает себя Август, понимая, что приехал и на самом деле быстрее, чем любая экстренная служба. Смска заставила его практически сорваться с места, забыв обо всём, что его тревожило до этого. Он боялся, что Дима уйдёт, что передумает. Внутри оставалось чувство недосказанности после всех событий сегодняшнего дня, он не мог просто никак не отреагировать. В теле ещё ощущается дрожь то ли после изнурительной тренировки, то ли от пронизывающего ветра, то ли от тех новых для него эмоциональных сбоев, появившихся с утра.        — Я надеюсь, что не отвлёк тебя от каких-то дел, — неуверенно бурчит себе под нос Дима. Август качает головой из стороны в сторону, но Дима не смотрит на него, посему не видит его молчаливого ответа. Они оба не знают о чем говорить и просто стоят рядом, смотря вперёд будто завороженные бликами вечернего освещения на чёрной беспокойной Неве. Тишина одновременно и давит своей неизвестностью, и даёт приятное ощущение того, что они рядом, что не одни. Дима определённо находится в каких-то своих мыслях, тени двигаются по его лицу, когда он смыкает крепче челюсть и поджимает губы. Эта задумчивость навевает и на Августа мысли о событиях последних дней. Взбудораженность появившаяся после смс отступает на задний план, уступая место меланхолии. Самой понятной питерской меланхолии, когда смотришь на плещущуюся перед тобой воду и думаешь: «Вот она здесь навечно, а я? А он?». Август запрещает себе смотреть куда-то кроме Диминого лица. За годы деловых встреч и общения с большим количеством людей можно было бы научится читать по человеку, что он чувствует. Но Димино лицо другое. Оно честное и обманчивое в своём искреннем проявлении, что тревожит ещё больше, чем обычная маска безразличия.        — Я не хотел, чтобы так получилось, — в воздух говорит Август, выпуская едва заметное облачко пара перед собой. Дима поворачивает на него голову, глаза уже привыкли к темноте, поэтому даже в глубокой тени он видит лицо Августа, с осторожностью и опаской смотрящего на него.        — Не думаю, что ты… В общем-то я принял решение прикрывать тебя. Должен был понимать последствия. Прости за Игоря… Августу сложно сдержать сочувствующую улыбку.        — Ты же понимаешь, что не должен извиняться за поступки всех окружающих?       — А ты? — Дима бросает это не задумываясь, но на секунду жалеет, снова обращая свой взгляд на противоположный берег Невы.  Хольт оставляет этот тихий вопрос без ответа, вспоминая слова сестры, той за кого он и правда нёс ответственность. Больший монстр, чем отец. Грудь снова стягивает от эмоций. Он обязан быть в ответе за других, потому что так диктует его статус. Хотя может и это иллюзия власти, которой он не обладал, не обладает и не будет никогда обладать. Август рад бы отказаться от ответственности, которую на себя взвалил, или точнее, которую на него взвалила фамилия. Он мог бы стать самым счастливым человеком тогда, пятнадцать лет назад, если бы окончательно потерялся на окраине Петербурга. Спрятался бы так, чтобы его никто не нашёл, чтобы отец считал его погибшим. Он бы как-нибудь выкарабкался, Дима бы помог. Хольту искренне хочется в это верить, но он лишь горько ухмыляется своим наивным мыслям в сослагательном наклонении.  Дима нервно оттягивает карманы тренча вниз, будто бы что-то там ища. Между ним и Хольтом вдруг появилась какая-то неловкость. У обоих пусто в голове. Оба ощущают себя дураками. Август чувствует, что если ещё несколько минут простоит в этой тишине, то сойдёт с ума, поэтому цепляется за первое, что приходит в голову.       — Что в итоге подарил сестре?        — Книги. Но это вряд ли обрадовало её также сильно, как щенок, — в голосе чувствуется несвойственный Диме укор.       — У неё теперь есть собака?        — Да, и я немного ей завидую, — голос у Димы задумчивый и серьёзный, кажется, что за этим "немного завидую" кроется не только детские мечты, но и ещё что-то более глубокое. Август делает ещё один шаг чуть ближе к Диме, склоняясь немного вперёд, чтобы заглянуть ему в лицо.       — Хочешь, я куплю тебе собаку? — с улыбкой говорит он. Дима грустно ухмыляется.       — Не стоит, я слишком мало провожу времени дома, это будет жестоко по отношению к ней, — Дима немного откидывает голову назад, смотря на Хольта с нежной полуулыбкой. Стёкла очков бликуют в свете фонарей с площади выше, скрывая взгляд его глаз. Августу этого недостаточно: он подходит к Диме так, чтобы его собственная тень закрыла этот свет, мешающий смотреть ему в глаза. Они смотрят друг на друга не моргая буквально несколько секунд, но обоим кажется, это слишком долго для соблюдения норм приличия в молчаливых переглядках. Дима опускает взгляд себе под ноги, проводя ботинком по стыку двух гранитных плит.       — Мне показалось, или ты смог бы принять от меня подарок? — подмечает Хольт расползаясь в ещё более широкой игривой улыбке.       — Нет, просто я понял, что тебе нужна более рациональная причина, чем просто моё не желание принимать дорогостоящие подарки. Август смеётся Диминой проницательности.       — Телефон не был подарком, а возмещением причинённого ущерба, — показательно строго подмечает он.       — Называй это как хочешь, — ухмыляется Дима, едва сдерживая смех, и двигается вдоль мостовой мимо смеющегося Хольта.       — Признай, что ты просто не умеешь принимать подарки, — Август следует за Димой, они поднимаются выше, выходя на свет фонарей, делающий Димины светлые волосы почти золотыми.       — Возможно, — Дима пожимает плечами, — Мне не так часто что-то дарят.       — Мне так жаль, что мы не общались всё это время, я определённо присылал бы тебе что-то на все возможные праздники, — продолжает в игривой манере Хольт, ощущая, как Димино смущение будоражит его только больше. Дубин быстрым шагом поднимается вверх к ростральным колоннам, шаги быстрые, кажется, будто он пытается скрыться от Хольта, чтобы не слышать его слов, но на самом деле ему до странного весело, то ли на него так влияет выпитый алкоголь, то ли Август ван дер Хольт может быть и в самом деле таким уморительно смешным.       — И на день всех святых, и на Рождество, и на новый год, и на китайский новый год, — продолжает Хольт, идя за ним, — и на день всех влюбленных, и на пасху, и, конечно, на твой день рождения! Дима резко поворачивается к Августу, заставляя того моментально остановится буквально в шаге. Дубин пытается окинуть Хольта скептическим взглядом и сказать что-то до жути серьёзное и глупое, вроде: «Так и быть, жду все свои подарки за пятнадцать лет» или «Мне бы определённо пришлось выделить под них отдельную комнату», но он не успевает сформулировать ничего, теряясь в карих глазах, горящих знакомым подростковым озорством.       — Когда у тебя кстати день рождения? — прищуривается Август, на лице всё ещё озорная улыбка.       — Десятого мая, — Дима поднимает ворот тренча, чтобы закрыться от сильного потока ветра, — А у тебя?       — Двадцать второго ноября.       — Скоро.       — Относительно. Я скорей всего буду уже не здесь, — Август говорит это искренне в эмоциональном порыве, не предполагая никакой реакции, но замечает, как Дима неожиданно поникает, искра в его глазах заметно тухнет, а губы, сдерживающие улыбку, едва заметно поджимаются с искренним сожалением. Дима ещё больше кутается в воротник своего плаща, пытаясь спрятаться от внимательного взгляда.        — Замёрз?       — Не лучшую погоду для прогулки я выбрал.  Хольт оглядывается по сторонам в поиске какой-нибудь кафешки, замечая только небольшую передвижную кофейню.        — Пойдём возьмём чего-нибудь согревающего, — кивает он в её в сторону. Они в тишине подходят к ней, останавливая свой выбор на безалкогольном глинтвейне.        — Оплата переводом или наличными? — устало бубнит парень у дверей в небольшой минивен.        — Картой нельзя? — немного смутившись спрашивает Хольт.       — Нет, — цокает парень. Дима улыбается замешательству Августа, доставая из кармана кошелек.        — Ничего не изменилось за пятнадцать лет, — говорит он, протягивая парню купюру, — Я угощаю. Хольт понимающе кивает, всё ещё испытывая смущение по поводу своей беспомощности в таких ситуациях. Но его умиляет Димина аллюзия к ним юным. Августу кажется, что он даже ощущает тяжесть той мелочи в своих руках.        — Ты в итоге поел сегодня? — спрашивает он, когда они оба забирают стаканчики и начинают двигаться дальше по мостовой. Дима делает небольшой глоток.       — Да... — с слегка виноватой ухмылкой поворачивает он голову к Августу, — только после стакана виски.        — Так ты пьян? — насмешливо выдаёт Хольт, всматриваясь в лицо, освещённое жёлтым светом фонарей, ища подтверждение.        — Возможно. Не знаю. Скорее да. Август смеётся этой взволнованной тираде.       — Тогда вдвойне приятнее, что ты написал мне. До этой фразы Дима не задумывался о том, как его сообщение может считаться Августом, он просто ему написал, там даже и альтернатив то не было. Может была бы Юля в городе, он бы написал ей. Но кто знает как повела бы себя она, если бы узнала о предмете их перепалки с Игорем. Может тоже бы от него отвернулась? Вряд ли, но Дима не решается окончательно отрицать эту мысль.       — Мне нужно было с кем-то поговорить.       — Что-то случилось на дне рождении сестры? — спрашивает Хольт, с трудом скрывая свою обеспокоенность.       — Нет, там всё отлично, просто из-за всего того, что происходит, не мог там находится. Так странно было видеть, как все веселятся.       — Люди редко переживают из-за событий, которые не касаются их напрямую. Это мы с тобой погрязли в этом полностью, — тихо поддерживает размышления Август.       — Да, видимо поэтому я тебе и написал. А ещё Игорь… — невозможность сформулировать мысль даже в голове, останавливает Диму на полуслове. Хольт замирает, ощущая болезненный укол ревности внутри. Он понимает, что Диму с этим его Громом связывают разные события и передряги, в которых они всегда плечом к плечу. Зависть? Возможно. Их с Димой ведь ничего особо и не связывает.       — А что Игорь? — голос срывается на хрипотцу от плохо скрываемых эмоций.       — Мы и раньше конфликтовали по работе, он ведь упёртый, как баран, но тут как-будто всё иначе.        — Может ты надумываешь? Он был пьян, может сам сейчас корит себя за то, что сказал. Дима делает большой глоток, снова задумчиво поджимая губы.       — Не думаю, но надеюсь, что, когда мы раскроем это дело и поймаем виновника, всё разрешится. Он мой самый близкий друг. Август не понимает до конца из-за чего ему сейчас так тяжело дышать: разрушения наивной идеи о том, что он Диме тоже своего рода друг или искреннего сочувствия. Он никогда ни с кем по-настоящему не дружил, но именно сейчас почему-то осознаёт эту боль от потери связи. Она похожа на ту, что он испытал сегодня после разговора с сестрой.        — Мико сказала мне, что я хуже отца и улетела к нему в Амстердам, — Август бросает эту фразу как бы между делом, чтобы показать, что Дима не один потерянный здесь. Тот кидает на него удивлённый взгляд.       — Она знает?       — Да, она в курсе всего и винит меня, на что имеет полное право... Но хуже отца?       — Она знает, что ты хотел сдаться полиции?       — Нет, она скорей всего думает, что я обманул вас всех, что добился своего так, как и хотел.  Дима с трудом представляет, как пережить то, что от тебя отворачивается семья. Он пытается переложить образ Мико на образ Веры, и не может. Пытается подобрать корректные рациональные слова поддержки, но выдавливает судорожно:       — Она поймёт позже. Она ведь подросток, сказала это в пылу. Мы поймаем Волкова и всех из отряда. Она поймёт, что ты жертва. Хольт горько улыбается. Он знает, что она поймёт. Он уверен в этом, потому что она уехала к отцу и наконец-то столкнётся с его манерой ведения бизнеса. В этой мысли есть оттенок злорадства, мол «сама сделала этот выбор», но на самом деле ему очень страшно за неё.        — Я просто надеюсь, что с ней всё будет хорошо, — выдыхает Август, слыша, как у Димы звонит телефон.        — Да, мам, — отвечает моментально он, — нет, у меня всё хорошо, я просто пошёл проветрится, — он слушает её внимательно, бросая беглый взгляд на наручные часы, — дождись меня, буду минут через десять, закажем такси. Август внимательно слушает разговор, делая вид, что читает мемориальную табличку на здании.        — Прости, но мне нужно идти, кажется, Вера всё-таки отыскала потерянный ящик с вином и отдала его маме. Август не сразу считывает шутку, но потом, видя Димину ухмылку, нервно смеётся.       — Я могу вас подвезти, — предлагает он, не хотя так быстро расставаться опять. Дима бросает на него скептический взгляд, после чего Хольт добавляет:       — Моя плата за глинтвейн. Не люблю быть должным. Дима тяжело вздыхает, отводя взгляд в сторону.         — И это ты мне что-то про подарки говоришь? Август смеётся, видя по глазам Димы, что тот уже почти сдался.       — Машина рядом. Говори адрес куда ехать. Дима неохотно кивает с смущенной улыбкой. Мама будет рада увидеть Августа, точнее повзрослевшего Мэя.

***

Август паркуется недалеко от входа в кафе. Дима всю поездку думает о том, насколько плохая была идея соглашаться на это предложение.        — Подождёшь в машине? — кидает он, но видит, как Хольт уже выходит на улицу. Он тяжело вздыхает, отстёгиваясь и тоже выходя. Машина блокируется сама, когда они отдаляются от неё на несколько шагов, Дима расправляет плащ, идя в сторону входа.        — Мне кажется, я вижу твою маму и сестру, — шепчет у самого уха ему Хольт, пуская волну мурашек по его телу. Дима поднимает взгляд, натыкаясь на два закутанных в пальто силуэта: Вера лениво курит, мама что-то усердно ей рассказывает. Сестра замечает Диму сразу, озаряя его приветливой улыбкой, а затем с лёгким непониманием переводя взгляд на высокую фигура Августа, идущего рядом, во взгляде читается узнавание.        —….и ты должна понять, что на него не нужно давить. Будь мягче, — продолжает Лилия Андреевна, не замечая, что внимание дочери уже полностью переключилось на другой объект.        — Добрый вечер! — здоровается Вера с вопросительной интонацией, смотря на Диму. Лилия Андреевна переводит взгляд на тех к кому обращается дочь и расплывается в искренней улыбке.       — Добрый вечер. Вы наверное, Вера, а с вами Лилия мы как-то уже были знакомы, — берёт инициативу  свои руки Хольт. Вера бросает на него скептический высокомерный взгляд, оценивающе смотря на него.       — Мэй, ты ли это? — в голосе матери слышится опьянение. Вера удивлённо замирает с тлеющей сигаретой в руке.       — Да, но прошу вас называть меня теперь Август, Лилия, — Август с улыбкой протягивает руку женщине, наклоняясь к её руке в галантном поцелуе, добавляя с хитрой улыбкой — Мэй был моей глупой подростковой штукой.       — Как скажешь, Август, — смущенно отвечает Лилия Андреевна.       — Август вызвался нас подвезти, — нервно тараторит Дима, не отводя взгляд от сестры, он то ли оправдывается, то ли пытается быстрее закончить эту не комфортную для него беседу.       — Так друг, который проездом в Санкт-Петербурге, это Август ван дер Хольт? — с укором бросает Вера, прищуриваясь. Дима будто сжимается от слов сестры, что не остаётся незамеченным для Хольта.       — Видимо да, мисс Дубина! — учтиво кивает он ей, вторя её официальному обращению, добавляя со своей самой обворожительной улыбкой, — кстати поздравляю вас с днём рождения!        — Спасибо, — сухо отвечает она, бросая уже потухший окурок в урну рядом, снова возвращая свой взгляд на Диму, — и при каких же обстоятельствах вы познакомились?       — Ой, там такая забавная история, — начинает мама.       — Вер, давай я тебе как-нибудь потом расскажу, нам надо ехать, — прерывает её Дима.       — Хорошо, я буду ждать с нетерпением, — саркастически отвечает она.       — Тебе и самой пора ехать, тебе помочь подарки в машину загрузить или вы с Адамом справитесь?       — А он уехал, — бросает Лилия Андреевна, получая от дочери в ответ осуждающий взгляд.       — Куда это? — настороженно интересуется Дима.       — Домой, — резко отвечает Вера, добавляя чуть спокойнее, замечая, что мама немного хмурится, — соседка сказала, что Бимбо сидит у двери и скулит.       — Так тебе нужна помощь?       — Сама справлюсь, езжайте. Лилия Андреевна подхватывает Диму под руку, и они вместе уходят в сторону машины.        — Приятно было с вами познакомится, — кивает Август Вере, уходя вслед за Димой с мамой. Вера ничего ему не отвечает, лишь коротко кивая. Дима помогает маме аккуратно залезть в машину, опускаясь с ней рядом на задние сидение. Август садится в машину, быстро пристёгиваясь.       — Прости за Веру, — глухо произносит Дима, обращаясь к Августу, помогая маме пристегнуться.       — Я по-моему уже просил тебя сегодня не извиняться за других людей, — улыбается ему Хольт, поправляя зеркало заднего вида.        — Не обращайте вы оба на неё внимание, она всегда такой была, — добродушно подмечает Лилия Андреевна.       — Я уже привык к такому, поэтому давно не обращаю на подобное внимания — ухмыляется Хольт, бросая на Диму беглый взгляд, чтобы понять насколько его успокоили эти слова, — итак, наша точка назначения? Дима диктует адрес, который моментально считывает встроенная навигационная система, и они трогаются.       — Август, куда же ты пропал тогда? Дима так судорожно пытался найти пути с тобой связаться, — пытается завязать беседу в пути Лилия Андреевна, смущая Диму.       — Долгая история, я даже вашему сыну её толком не рассказал, — пытается отшутится Хольт, но Дима замечает, появившееся в теле того, напряжение. Он знает, что эта история точно не для маминых ушей, поэтому благодарен, что Август весьма искусно пародирует беспечность.       — Что ж, надеюсь её когда-нибудь услышать, — с улыбкой отмечает Лилия, продолжая настойчиво заставлять Диму и Августа включиться в беседу, — А сейчас какими судьбами в городе? Хочу отметить, что у тебя прекрасный русский, дружок. Дима умиляется тому, как просто мама ведёт с Хольтом беседу, а от обращения "дружок" он не может сдержать смешка.       — Спасибо, — улыбается Хольт, — я здесь по рабочим делам.        — Август продал сегодня Питерской полиции дронов для дополнительной защиты города от преступности, — разъясняет Дима, зная, что мама иначе не отцепится. Она одобрительно кивает.       — Значит тоже теперь будешь стоять на страже порядка города?       — Вроде того, — без особого энтузиазма подтверждает Август.       — Благородно, и наверно прибыльно, — задумчиво говорит Лилия Андреевна, рассматривая мелькающие витрины магазинов и кафе. Август и Дима со смехом выдыхают, переглядываясь. Вряд ли Лилия Андреевна представляет себе реальную сумму сделки.  Когда архитектура города меняется с исторической малоэтажки на спальные девятиэтажки и пятиэтажки, Август начинает испытывать чувство тревоги. В центре Питер хоть немного, но изменился по сравнению с тем, каким он его помнил, но чем дальше они отдалялись от центрального района города, тем больше он понимает, что когда приедет к Диминому дому, то увидит там почти тоже самое, что и было там пятнадцать лет назад, и его со всей силой вбросит в воспоминания, которые преследуют изо дня в день. Вся добродушность и лёгкость вечера от встречи с мамой Димы покидает его с каждой минутой пути, отсчитываемой на навигаторе. Вот они уже на улице, по которой тогда Дима его провожал, а вот и спуск в тот злополучный подземный переход перед метро. Август сжимает крепче руль. Дима замечает новый виток напряжения в Августе, но решает не спрашивать, а просто тихо наблюдать. Он замечает небольшой всплеск света из-за воротника пальто и быстро связывает это в своей голове с тем, что пытался рассказать ему сегодня с утра Август. Пережитое им здесь пятнадцать лет назад до сих пор отзывается в нём сильными переживаниями, и судя по напряжению мышц не самыми приятными.  Когда они заворачивают к дому, Август замечает, что изменения здесь всё-таки произошли: вместо обшарпанной спортивной площадки, тут появилась аккуратная детская, а все парковочные места забиты иномарками. Он останавливает машину у самого подъезда, почти сразу выходя на улицу и открывая дверь для Лилии Андреевны, пока Дима помогает той отстегнуться.       — Спасибо, Август, — кивает она, хватаясь за его руку, вылезая из машины. Дима подходит к ней, подставляя руку, чтобы та опёрлась на него.        — Я не немощная, сама дойду, — бросает она, двигаясь в сторону подъезда, вызывая у Августа улыбку. Вера определённо выбрала себе за основу именно этот материнский паттерн поведения.        — Спасибо, что подвёз. Я была рада тебя увидеть, надеюсь наша следующая встреча случится не через пятнадцать лет, — улыбается Лилия Андреевна, открывая дверь в подъезд.       — Я тоже был очень рад вас снова увидеть, вы ничуть не изменились, — с улыбкой отвечает ей Август, переводя взгляд на Диму, внимательно изучающего его лицо.       — Что-то не так? — приподнимает бровь Хольт, когда дверь подъезда захлопывается.       — Ты…ты говорил, что тогда в день нашего знакомства, — Дима не знате, как корректно подступится к вопросу, — ты говорил, что ты … того парня...       — Задушил, — холодно отвечает Август, его взгляд стекленеет.       — Ты сделал это сам?       — Этими руками, — приподнимает вверх ладони Хольт.       — Нет, Август, ты не понял. Ты этого хотел сам? — спрашивает Дима, подходя чуть ближе, вставая так, чтобы пустой взгляд Хольта был направлен на него.       — Нет, — выдыхает он, более осознанно смотря Диме в глаза. Его немного мутит, кажется, что выпитый глинтвейн подбирается к горлу.       — Но кто этого хотел?       — Мой отец. Пазл складывается в голове Димы, он ощущает волну облегчения, смешанную с горьким осознанием того, что пришлось пережить Августу. Он приближается к нему ближе, почти вплотную.       — Ты же понимаешь, что ты был ещё ребёнком?  Август неуверенно кивает, склоняя голову.       — Но это не отменяет чувство вины… Дима упирается ему в лоб своим лбом.       — Ты должен это попробовать отпустить, эта смерть не на твоих руках, а на его, — шепчет он закрывая глаза. Август ощущает, как холод внутри него, вытесняется приятным теплом: он вряд ли когда-нибудь сможет отпустить эту историю, но ему было важно услышать это от кого-то еще, нет, ему было важно услышать это от именно от Димы. Он приподнимает взгляд на его лицо, такое спокойное умиротворенное, отмечая какие у него длинные светлые ресницы, которые он никогда раньше не видел за очками, опуская взгляд ниже, следуя вдоль его носа, и останавливается на губах. Что-то внутри подталкивает Августа к тому, чтобы прикоснуться к ним. Дыхание сбивается, но он мешкает, боясь разрушить эту идиллию. Вся улица замирает в предвкушении: телевизоры из окон будто замолкают, движок автомобиля тихо начинает урчать, даже ветер кажется на мгновенье останавливается. Хольт ощущает только, как позвоночник пульсирует вместе со всем телом, пуская волнами сетку из миллиона маленьких искр, заставляя каждый участок кожи покрыться крупными мурашками. Один из этих микро разрядов передаётся Диме через их прикосновение, и он открывает глаза, отстраняясь назад.       — Не вини себя за то, над чем не был властен, — тихо говорит он, в голосе слышится нервная хрипотца, а затем он обнимает Августа, прижимая его к себе. Хольт судорожно выдыхает, выпадая из напряжённого транса, возвращаясь в мир звуков и чувств. Тело расслабляется от ощущения крепких рук и груди, прижатых к нему.       — Я кажется за всю жизнь столько не обнимал никого, сколько тебя за эти дни — шепчет Август Диме на ухо, что заставляет того зардеться. Дима пытается отстраниться в порыве смущения, но Август прижимает его сильнее к своей груди.        — Не лишай меня этого, пожалуйста, — шепчет он, закрывая глаза, всё ещё пытаясь прийти в себя и осмыслить своё странное состояние. Дима крепче сжимает свои объятия, ощущая, как и его сердцебиение, ускорившееся секунду назад, будто замирает, прислушиваясь к сердцу в прижатой к нему грудной клетки, а потом и вовсе успокаивается: вместе с дыханием становится ровным и размеренным.