Никаких вопросов

Комната, которая служит Августу на время пребывания в Санкт-Петербурге кабинетом, представляет собой небольшое помещение шесть на пять метров, но кажется ещё меньше из-за тёмных стен и, стоящих вдоль них, стеллажей с нагромождениями книг. Стол Хольту заменили на привычный стеклянный, который выглядит здесь сильно футуристично вкупе с новомодным компьютером и его кастомизированным под позвоночник креслом. Окно в комнате одно, но такое же большое, как в гостиной.         — Не думала, что у тебя есть друзья? — пытается разрядить обстановку Мико, но в голосе ощущается волнение. Август напряженно молчит, обходя свой кабинет по часовой стрелке. Мико сидит в одном из гостевых кресел у стола, медленно водя пальцем по бандажу.        — Ну… кроме меня, естественно, — добавляет чуть тише она, следя за передвижениями брата. Хольт встаёт напротив неё. Их разделяет стол. Он внимательно смотрит на взволнованную сестру. Его возвышающаяся фигура выглядит устрашающе чёрной в свете яркого дневного солнца из окна за его спиной. Взгляд нервно блуждает по ссадинам и порезам сестры. Домой они ехали в разных машинах, чтобы избежать аварийных ситуаций, которые могли бы возникнуть из-за сбоя в электронике от нервных разрядов в случае произойди этот разговор там. Общение с Димой хоть и сняло нервозное состояние Хольта, не дало полного умиротворения, а дорога домой вновь погрузила Августа в мысли о произошедшем. Он всё ещё не понимает, как относиться к ситуации. Его рвут на части мысли о морали и выгоде, страхи за сестру и алиби, которое её присутствие на площади во время взрыва ему обеспечило.       — Почему ты была одна? — чётко спокойно даже с небольшими паузами между словами спрашивает Хольт.       — Ника не обязана ходить за мной везде хвостиком, — Мико складывает руки на груди насколько ей позволяет бандаж. В своей закрытой позе и с виноватым лицом она выглядит совсем малюткой, как будто ей не пятнадцать, а пять.       — Обязана! Она за это получает деньги. Август опирается руками на стол, беря в правую руку маску. Вдох выходит прерывистым. Ему начинает казаться, что за последние дни он так часто через неё дышит, что она уже не имеет никакого влияния на организм.       — Ника хотела в Эрмитаж, я нет, — виновато добавляет Мико.       — Почему она тебя оставила? — продолжает давить на сестру Август, откладывая маску обратно на стол.       — Она сказала, что ей хочется посетить какой-то определённый зал, так как в прошлые разы, когда она там была, он был на реставрации. Я сказала, что буду на площади рисовать. Там был праздник, много людей…кто знал, — Мико тяжело дышит будто сдерживая слёзы. Взрыв определённо её напугал.        — Почему вы обе не были на связи?       — Не знаю! — обиженно выкрикивает Мико. Август медленно и шумно выдыхает, делает ещё один нервный круг по кабинету.       — С этого момента ты будешь согласовывать все свои передвижения по этому городу со мной, — голос тихий и холодный. Клокочущая ярость отступила, оставив место лишь для рационального расчёта. Он не сможет посадить её под домашний арест, он не отец, а она значительно более своевольна, чем он когда-либо помнил себя.        — Как-будто бы знай ты, где я, то уберёг бы от произошедшего, — виновато тупит взгляд в пол Мико, чувствуя, что с настроением брата сейчас не стоит шутить. Август напряжен, как струна. Каждое его движение выглядит выверенным, немного даже ненатуральным, механическим.        — Я бы просто не отпустил тебя. Мико ошарашено вскидывает на Августа взгляд своих карих глаз. Август не понимает сразу своего прокола. Сестра сверлит его взглядом, улавливая сокращение каждой мышцы его лица.       — Ты, что знал?  Хольт тяжело вздыхает, ощущая, как будто в районе груди его сковали тяжелыми цепями. Ему легче не станет ни от лжи, ни от правды. А Мико? Должен ли он быть честен с ней?       — Я уже предупреждал тебя, что Санкт-Петербург — опасный город.       — Не надо мне затирать про безопасность. Скажи просто знал или нет? — Мико приподнимается, чтобы подойти к брату ближе. Она внимательно смотрит на его лицо, скрытое в тени, пытаясь разглядеть хоть какую-то эмоцию в глазах. Август старается не показать, как он боится того, что она узнает, как он старается из-за всех сил оставаться для неё спокойным. Но это внутреннее напряжение выливается лишь в напряжение внешнее. Гул позвоночника усиливается, пока заметно только для него, но это уже опасно.         — Стой там, где стоишь! — выставляет перед собой руку Август.       — Господи, это правда! — неуклюже отступает назад Мико, ловя равновесие, — Зачем?! Хольт замирает, как статуя. Она слишком хорошо знает его повадки, чтобы скрывать что-то, но и объяснять бессмысленно. Он сам был таким. Юношеский максимализм и надежда на будущее без насилия здесь и сейчас.        — Август, не молчи! Могли погибнуть люди! — уже срывается на крик Мико, но приказ брата «не подходить» всё же выполняет. Хольт не может найти никаких слов, ни на японском, ни на голландском, ни на английском. Они все разом вылетели из его головы. Паника накрывает его постепенно.       — Ты хочешь стать таким как отец?! — выкрикивает сестра ему в лицо.        — Нет, — только и может безэмоционально ответить Август.       — Ну да, конечно, ты уже! Ты превратился в такое же чудовище! Готов идти по головам? Так что ж жалеть мою?        — Мико, прошу тебя, — Хольт делает несколько шагов в сторону сестры, но останавливается, чувствуя, как  каждый шаг отдаётся колкой электрической болью, шум в ушах перебивает гул позвоночника. Он чувствует, что не сможет обнять её, не сможет заглянуть ей в глаза и рассказать свой план, он даже не сможет упасть перед ней на колени, чтобы искренне раскаяться, потому что приближается приступ: через несколько десятков секунд ток вырвется. Поэтому он только строго и даже угрожающе добавляет:        — Выйди.  Мико нервно смеется, на глазах выступают слёзы.       — Прогоняешь меня? Нечего сказать? Август смотрит на свои руки, на маску на столе, которая сейчас ему уже ничем не поможет. Ему ещё удается сохранить контроль дыхания, но болезненное напряжение только нарастает.       — Марта! Уведи её сейчас же! — кричит Хольт. Марта опасливо заглядывает в кабинет, хватая за руку Мико, но та сопротивляется, вырывая руку из крепкой хватки женщины, и делает несколько шагов в сторону брата. Август обнимает себя за плечи, впиваясь болезненно пальцами в мышцы. Он готов оставить ожоги на своей коже, надеясь, что это поможет ему продержаться ещё несколько секунд.         — Ты мне омерзителен! — цедит дрожащим голосом Мико сквозь захлестывающие её слёзы. Видя состояние босса, Марта хватает Мико, закрывая её от Хольта своим телом, и изо всех возможных сил выталкивает её к двери. Мико то ли напуганная, то ли наоборот приведенная в чувства толчком, хватается за дверь, открывая её шире. Она вылетает в коридор, цепляясь за Марту рукой. Поток воздуха из кабинета захлопывает за ними дверь. Свет погасает, оставляя их стоять в узком коридоре между комнат в полной темноте.  Несколько внутривенных инъекций от Бенуа приводят Августа в более или менее стабильное состояние. Вернуть в дом свет удаётся только под вечер, но Август не выходит из кабинета до самой глубокой ночи. Работа отвлекает его от мыслей о том, что он почти перешёл грань. Выжженный рисунок расползающихся во все стороны линий способствует тому, что эти мысли всё равно возвращаются и крутятся в голове, как надоедливый джингл из рекламы. В перерывах между созвонами, он пытается набросать какую-то речь раскаяния для Мико, но ничего конкретного не идёт в голову. Он и себе не может до конца объяснить, почему решился на этот отчаянный шаг. Усталость иногда срубает его за столом, но как только он закрывает глаза, видит заплаканное лицо сестры и слышит болезненную фразу: «Готов идти по головам! Так что ж жалеть мою?».  Ни Джесс, ни Отто к нему не заходят с информацией по Чайкиной,  что нервирует не меньше. Марта докладывает о том, что они даже не появляются в доме.  За неимением никакой информации Август даже изучает залы Эрмитажа на интерактивной карте, пытаясь вычленить то, что могло привлечь Нику в них со слов Мико. В итоге он собирает лишь выборку из трёх, которые могут подходить под комментарий «были на реставрации в последние десять-пятнадцать лет», но это абсолютно ничего ему не даёт.       — Марта, Отто не появлялся? — спрашивает Август перед уходом в спальню.       — Нет, сэр. Мне связаться с ним?       — Нет. Ещё подождём. Скажи охране, чтобы усилили дозор за окнами и дверьми.        — Хорошо, сэр.       — Как Мико? — тушуется Август, голос даже слегка проседает на хрип на имени сестры.       — Она закрылась в комнате и не покидает её, — докладывает обыденно Марта.       — Не ела? — волнуется Август.       — Нет. Хольт делает вывод, что если ему кусок в горло не лезет, то Мико, пережив такой стресс, скорей всего не будет есть ещё минимум сутки. И вряд ли он имеет хоть какую-то возможность это исправить.        — Я вероятнее всего не усну сегодня, поэтому передай охране, что если кто-то из троицы: Чайкина, Родригез, Шрайбер — появится, пусть сразу ведут ко мне.        — Хорошо, сэр. Мне стоит проинформировать доктора Бенуа о ваших планах? Её волнение за состояние Хольта, выглядит почти материнским. Смотря Марте в глаза, Август вспоминает, как та готова была защитить Мико ценой собственной жизни. Слова благодарности комом оседают в горле.        — Не стоит. Я справлюсь без его нотаций.  Август уходит к себе, не проронив больше ни слова. Бенуа мог бы дать ему снотворное, но Хольт боится своих сновидений не меньше, чем реальности, в которой оказался. Для собственного успокоения он читает новостные сводки, чтобы убедиться: сильно пострадавших или погибших от взрыва нет. Большинство статей гласят о потери символа города. В какой-то момент буквы начинают уже сливаться, статьи повторять друг друга, и скука берёт верх над страхом увидеть в сводке констатацию смерти кого-то. Август вспоминает о флешке, лежащей у него в ящике комода. И решает посмотреть на фотографию. Чувства за день так атрофировались, что ни страха, ни трепета перед ней он больше не ощущает. Только любопытство. Улыбка трогает его лицо, когда он видит Диму и себя. Эта одежда кажется ему сейчас комично объёмной и мешковатой на них обоих. Дима выглядит смущённым, но очень забавно, пытающимся это скрыть. Август донельзя серьёзный будто фотографировался на какой-то документ, а не на память. Хольт невольно думает о том, как много этим мальчикам ещё предстоит узнать о жизни, как много изменится, в нём, по крайней мере. Он устало откидывается на подушку и задумывается о Диме. Его веселит мысль о том, что тот будто ищейка безошибочно находит в Санкт-Петербурге неприкаянных Хольтов. Он бы хотел, чтобы его сейчас кто-то нашёл, кто-то не знающей всего, что происходит. Стук в дверь оглушительно громко разносится по комнате. Август невольно вздрагивает застигнутый врасплох.       — Войдите.  На пороге стоит Мико в пижаме.        — Где Ника? — спрашивает она тихо, но строго. Август щурится, ему кажется, что он бредит от перенапряжения.        — Август, где Ника? — с большим напором повторяет сестра.        — Я не знаю. Она не выходила на связь с момента…— он мешкает, боясь задеть сестру.       — Взрыва, — заканчивает Мико сама за него, — я в курсе, но ты ведь её ищешь.       — Да, Отто её ищет.       — Она ни в чём не виновата в отличие от тебя, скажи своим цепным псам не трогать её.       — Я решу, что с ней делать, когда поговорю с ней. Мико утвердительно кивает несколько раз головой. По ней не понятно соглашается она с Августом или с мыслями о том, что её брат поступает так, как она и думала.       — Мы можем поговорить? — спрашивает Хольт.       — Кажется, что мы уже это делаем, — равнодушно говорит девушка. В тусклом свете ночника, зажженного у кровати Хольта, её слегка опухшее от слёз лицо выглядит пугающе взрослым и серьёзным.       — Я знаю, что ты вряд ли когда-нибудь мне это простишь, но я прошу послушать меня сейчас, не перебивая, — начинает Август, вставая с кровати, — Я так же, как и ты с детства не терплю насилие. Мико вздыхает, собираясь что-то возразить, но замолкает, когда видит умоляющие глаза брата, идущего к ней.       — Но наша компания имеет достаточно длительную кровавую историю, а значит её нельзя никак вычеркнуть по щелчку пальцев. Я привёз в Россию разработку, которая должна дать возможность Хольт Интернешнл стать лучше.        — Но взрыв! — Мико вскидывает руки вверх, не в силах сдерживаться.       — Тшшшш, дай мне договорить. Это радикальный путь показать, что наша разработка нужна полиции. Человеческий ресурс не может справится с такими проблемами достаточно оперативно, — Август смотрит в глаза сестры, которая, мучительно старается заставить себя понять его мотивы, но её взгляд выдаёт разочарование.       — У меня мало времени, прости меня, в таких условиях приходится быть жестоким.       — Я всегда думала, что ты сможешь поступать как-то иначе, но ты катишься по накатанной годами дорожке отца.       — Я пытаюсь занять правильную сторону, но мир очень сложный. Я запутался — Август устало потирает лицо, а потом взъерошивает волосы.       — Взрывать что-то в городе — плохо. Тут нет ничего путаного. Август несколько раз плавно кивает, решая не разводить полемику,  которая приведёт к очередной ссоре. Вряд ли её убедят доводы о том, что лучше спланированный взрыв с минимумом жертв, чем реальный, который может произойти в любой момент и его дронов уже не будет рядом. Мико подходит к нему ближе, ощущая его отчаяние. Она надеется на то, что так выглядит его искренне раскаяние. Он выглядит таким беззащитным и потерянным. Август хочет её обнять, чтобы утешить то ли её, то ли себя, даже делает шаг навстречу, но Мико выставляет руку вперёд, упираясь ему в солнечное плетение.       — Я вряд ли забуду это когда-нибудь, но я очень хочу тебе верить. Верить, что ты запутался. Но мне нужно это переварить.       — Постараюсь оправдать твоё доверие. Мико уходит, оставляя Августа одного в комнате. Он почти сразу берёт телефон, чтобы набрать Призрака, но сеть с номером не соединяет, ни в первый раз, ни в десятый. Призрак должен знать, что на этом они заканчивают. Хольт ощущает беспомощность от потери контроля над ситуацией. Смартфон, искрясь сгорает в руках. Возвращаясь в кровать, он берёт в руки ноутбук. С экрана на него, кажется осуждающе смотрит его детское лицо, а Дима выглядит будто бы сочувствующим. Решая, что есть иной вариант окончить порожденный своими решениями хаос в городе, Август сворачивает фото и открывает электронную почту. Он набирает официальное письмо для Архиповой:

Уважаемая Мария,  

От всей компании Хольт Интернешнл приношу искренние соболезнования произошедшим событиям, надеюсь, что ваши сотрудники в скором времени отыщут виновника произошедшего взрыва. Я лично заинтересован в поиске виновника, так как чуть не потерял там свою сестру, поэтому готов незамедлительно выслать необходимое количество дронов в город для осуществления круглосуточного бесперебойного патрулирования, если вы того пожелаете. 

С уважением, 

Август Ван дер Хольт

***

Тюрьма ещё год назад пугала Диму. Сосредоточение аморальных людей, не меньше. Но, когда он начал работать в питерской полиции, то пугающая граница между преступным миром и обычными людьми размылась. Не все преступники злостные монстры. Не все злостные монстры становятся преступниками. Дима убрал из своего восприятия предвзятость и просто решил действовать по ситуации. Его эмпатичность, которую он всегда считал скорее своим недостатком из-за излишней мягкости, стала преимуществом. И когда Гром мог передавить своей жесткостью, Дима находил подход. Вот и сейчас поездка в тюрьму не вызывала у Дубина никаких тяжелых ощущений, хотя казалось бы не так давно они с Игорем пережили здесь не простую потасовку.  Архипова написала ему поздно вечером: «Рада, что мы достигли согласия. Завтра вас ждут на допрос в тюрьме к 9:00.», а чуть позже добавила, «Удалось ли узнать что-то о мистере Хольте?». Дима не ответил ей, надеясь, что к следующему дню в его голове что-то прояснится. Пока мысли об Августе были очень сумбурными, и по какой-то причине он не спешил для структуризации записывать их в блокнот. Но утром он всё таки коротко ответил на смс: «Спасибо, Мария. По Хольту пока ничего конкретного.» Работники тюрьмы встречают Дубина, как героя. Он застенчиво им улыбается и кивает, пока идёт по бетонным коридорам с множеством решётчатых дверей. Он прячет от любопытных взглядов пакет с курой гриль, запах от которой всё равно шлейфом стелится за ним.        — Вы уверены, что хотите остаться с ним один на один?        — Да, иначе он будет сильно актёрствовать, вам ли не знать манеру его общения, — усмехается Дубин, когда они преодолевают финишную прямую до допросной камеры.        — Ну что ж, тогда я советую вам не приближаться к решёткам слишком близко.       — Спасибо за совет. Буду иметь в виду. «Не пасовать!» — мысленно говорит себе Дубин, когда садится на стул перед столом, разделенным решёткой. Дядя ведёт себя нарочито вульгарно, как Дима и предполагал. Спокойный конструктивный диалог у них не клеится. Диму давят, при чём донельзя банально: напоминают ему о его второсортности подле Грома, о его мягкости и внешней безобидности. Переход на личности не злит, напрягает растягивание драгоценного времени. Его на допрос выделили не так много, и неизвестно, сможет ли он выпросить ещё. Действовать нужно здесь и сейчас. Нет времени на медленное вытягивание. На поиск оговорок в словах. Бунт был бунт. И косвенные Димины предположения — ничто для дела.  Пока артистичный оппонент за решёткой распинается, Дубин внимательно изучает  окружение и варианты решения его дилеммы, но пока Дядя не подзывает его к себе ничего конкретного не приходит на ум. А потом руки действуют будто на автомате. Наручники защелкиваются с громким треском. Дубинка, оставленная на столе смотрителями болезненно скручивает натянувшиеся сухожилия.       — Начальник! — истошный крик о помощи. Игорь бы годился Димой сейчас.       — Он тебе не поможет! — шепчет сквозь зубы Дима, чуть сильнее выкручивая запястья. —       Нет, ты не понял, начальник всё подстроил. Признание ударяет, как пощёчина. Ему ничего не нужно больше знать. Интуиция не подвела. Фролов вовсе не жертва происходящего. 

 ***

Август поспал за ночь от силы три часа, хотя и полноценным сном это сложно назвать, так как он проваливался в дрёму на пару минут, а потом просыпался от очередного кошмара, в котором Мико была мертва. Его лицо за эти несколько дней осунулось сильнее, делая черты Хольта ещё более острыми. Глубоко посаженные глаза из-за появившихся синяков, кажутся совсем чёрными даже при свете солнца.  За завтраком они с Мико не разговаривают. Она тоже выглядит так, словно вовсе не спала. За столом они сидят во главе по разные стороны. Август пьёт двойной, а может тройной эспрессо. Скрамбл на тарелке не привлекает, но через силу он съедает несколько вилок.        — Ты отпустишь меня погулять по городу с Димой? — прерывает тишину Мико. Август хмурится поднимая взгляд на сестру.        — Я же сказал, что поеду с вами, — он подпирает рукой голову, ощущая, как она тяжелеет. Ему определённо нужно развеяться, дать себе немного выдохнуть.        — Не стоит жертвовать своим драгоценным временем ради меня, — саркастично отвечает ему сестра, лениво водя вилкой по тарелке. Но она не понимает, что это решение он принимает не ради неё, а ради себя.        — Может я хочу тоже увидеть город его глазами, не будь эгоисткой. Мико громко кладёт вилку на стол.        — Ты знаешь же, что он полицейский?        — Да, — голос Августа звучит спокойно, но удивлён, что знает сестра, ведь вчера он был в штатском. Значит она его искала.       — Он знает, что ты устроил? —продолжает допрос Мико. Хольт бросает на неё осуждающий взгляд, будто она сказала, что собирается его сдать.        — Нет, и надеюсь, что никогда не узнает, — расслабленный голос резко становится строгим. Он знает, что сестра вряд ли сдаст его первому встречному, но Дима умеет располагать к себе.       — У тебя странное представление о дружбе. Вы давно знакомы?       — Чуть больше пятнадцати лет. Мико собирается спросить что-то ещё, она очень заинтригована этим новым старым другом, но множество шагов по коридору заставляют Августа обернуться. Когда двери распахиваются, то он видит на пороге потрепанных Джесс и Отто. У Отто рассечена бровь, несколько ссадин на голове, порвано пальто и разрезан будто лезвием рукав, борода топорщится. Джесс с ещё более взъерошенной, чем обычно, копной волос, и разбитой губой, при ходьбе слегка припадает на левую ногу. У обоих заметна кровь на костяшках кулаков. Оба на взводе. Сторонятся друг друга.        — Мистер Хольт, мисс Чайкина покинула страну. Мы не смогли её перехватить, — говорит Отто стирая с губ выступающую кровь.       — Вы что убили её? - вскакивает Мико со своего места.       — Нет, деточка. Она сбежала, ты что глухая? Ника просто устала быть твоей нянькой и улетела куда-то в Германию! — ядовито выдавливает информацию Джесс, смотря из-за спины босса на Мико. Отто окидывает её осуждающим взглядом, говорящим «Молчала бы!».       — Мико, я разберусь, обещаю, спишись пока с Дмитрием, телефон есть у Марты  — кивает сестре Август, и выходит стремительно в коридор, бросая приказ через плечо, — За мной в кабинет! Расскажите подробно, что произошло. Когда все трое оказываются в кабинете, Август просит Марту остаться снаружи. Он подходит к столу, останавливаясь на сетке из выжженных линий на паркете.  У Отто и Джесс всё сжимается внутри от понимания того, что здесь произошло в их отсутствие. Август опирается ногами о стол, почти садясь на него, складывает руки на груди.       — Я спрошу каждого из вас по очереди, что произошло. И если…       — Сэр, Чайкина жива, но сбежала, — сразу же принимается оправдываться Отто.       — Отто, молчи! — строго обрывает его Хольт, — И если я услышу, что вы помешали друг другу в операции, то мне придётся с кем-то из вас распрощаться после этого разговора. Это решение Август принял ночью, когда размышлял о том, что Джесс самовольно включилась в выполнение этого задания, а соответственно была вероятность, что они с Отто сработают против друг друга. При чём зная профессионализм каждого, ему будет сложно принять это решение только из самовольного решения Джесс или вспыхнувшей неприязни к коллеге Шрайбера. Они с первого дня работы вместе были, как кошка с собакой, но Августу удавалось разводить их по разным углам, городам и странам, и оба по отдельности выполняли свою работу на ура. Но как команда они не могли сработаться никак. Отто кивает, с призрением косясь на Джесс. Та закатывает глаза и тоже неохотно соглашается.        — Отто, начнём с тебя, — Август ощущает тяжёлую давящую боль в голове от недосыпа, хочется побыстрее с этим со всем закончить.        — После Дворцовой я по своим каналам пробил её лицо, мне сообщили, что она покинула Эрмитаж и направляется в аэропорт.       — То есть она сразу не предполагала своего возвращения?        — Полагю, что так. Я смог пересечься с ней в дороге, — Отто косится на Джесс.       — И? — медлительность доклада выводит Августа из себя, их переглядки, которые должны бы что-то говорить Августу, сейчас просто растягивают время, потому что мозг уже отказывается всё здраво анализировать.       — Вот, — Отто показывает на своё разукрашенное лицо, — я пытался сначала вразумить её словами, но она сразу оказала физическое сопротивление, там как раз появилась она, — Отто кивает в сторону Джесс.         — То есть вы вдвоём не смогли справится с Чайкиной? Я задумываюсь о том, чтобы отказаться от услуг каждого из вас.        — Сэр, я пытался добыть информацию, а не убить её.       — Удалось? — Август наклоняется к Отто, отходя от стола, усмехаясь.       — Она всё это время работала параллельно на организацию, под контролем которой видимо находится в большей степени, чем под…— Отто будто специально подбирает витиеватые формулировки, Август чувствует, что он юлит. Взгляд мечется между Отто и Джессикой в надежде заметить какую-то реакцию у них обоих. Но Джесс выглядит как и всегда равнодушной и скучающей.       — Чем под моим, Отто, я знаю! Ты знаешь что это за организация? — Август приподнимает брови, голову снова пронзает гудящая боль. Он хмурится, потирая голову.        — Думаю, что не трудно догадаться в связи с какими событиями пропала Чайкина, — высокомерно добавляет Джесс.        — Да, я предполагаю, что это те же, на кого работает отряд мертвецов, — подтверждает слова Джесс Отто. Хольт глубоко вздыхает, снова обнаруживая свой промах.       — Ты говорил, что Призрак отошёл от дел! — срывается Август.        — Он так сказал, но по опыту это долгий процесс и дорогой, — Отто признаёт, что думал о том, что его бывший коллега мог ещё не выйти из отряда. Август чувствует, как боль затмевает тотальная ярость.       — То есть я вероятно проспонсировал одну из самых опасных в мире банд наёмников, которая параллельно работает ещё на кого-то? — скрежеща зубами выдавливает Хольт, смотря в холодные глаза Отто.        — Мы не знаем наверняка, но для всей группы сумма нашей сделки не выглядит достаточной, — голос Отто едва заметно дрожит, — Небольшая вероятность их участия есть.       — Не смей говорить о вероятностях! — Август скалит зубы, хватая Отто за плечо. Разряд тока с пальцев срывается на одежду сначала прожигая ткань, а затем разряд сковывает мышцы наёмника, тот немного морщится, пытаясь сдержать возглас боли, но опадает на колени перед боссом.        — Ты должен был узнать больше! Как я могу тебе доверять? — шепчет Хольт ему на ухо. Отто пытается кивнуть боссу, но мышцы после разряда в сильном напряжении, поэтому это скорее похоже на судорогу.       — Предполагаю, мисс Чайкиной вряд ли давали задание прогуляться по Эрмитажу, — рассуждает Август, обходя Отто вокруг и встряхивая руку от лишнего тока, несколько искорок летит в стороны. Родригез довольно ухмыляется.       — Она взялась за старое, — довольно подмечает девушка.       — Значит кража. Что-то я ни о чём таком не слышал, — Август вспоминает все прочитанные за ночь новостные сводки, но там только взрыв, только колонна.       — Никто и не заметил за терактом.       — А ты заметила? — Хольт оборачивается к Джесс с наигранной улыбкой похожей на звериный окал. Джесс делает полушаг назад, складывая руки на груди, стараясь сохранить своё спокойствие и уверенность.       — Помните, я говорила вам, что видела её ночью. Она встречалась с сотрудником зала Древнего Египта, — Джесс выглядит очень самодовольной, она переводит взгляд на тяжело дышащего Отто, добавляя с широкой улыбкой, — Я деликатно допросила его вчера. Её интересовала какая-то древняя посуда.       — А конкретнее? — Хольт тяжело выдыхает. Почему все решили поиграть с ним в загадки и игры? Почему информацию нужно тащить клещами, как при допросе? Его усталый взгляд почти прожигает Джесс, но та не тушуется:       — Тёмно-зелёная фаянсовая чаша с золотом, что-то из фараоновской религиозной утвари, насколько я поняла.  Август с громким хлопком ставит руки на стеклянную поверхность стола.       — Мне нужна информация о ней. Информация о её заказчике. Всё что достанете! — он оборачивается на две фигуры у дверей. Впервые он смотрит на них не как на тех, от кого ожидает поддержки, а как на инструмент. Где-то глубоко внутри его это пугает, но за усталостью он ощущает только злость на их беспомощность.        — Можете быть свободны. И приведите себя в порядок! *** Дима покидает тюрьму в спешке. Наличие зацепки его будоражит. Сердце колотится так, словно собирается выпрыгнуть из груди. Если в этом замешан начальник тюрьмы, значит есть два варианта. Либо Фролов должен был быть в доле, но требования кажутся всё еще до безумия глупыми, Дима даже повторно пишет это сбоку и обводит.  Либо это был какой-то заказ Фролову, за который он получил свои деньги. Но кому нужно было это организовывать? Есть ли в тюрьме кто-то способный своими финансами покрыть организацию побега? Да и если он его организовал, то беженцев из тюрьмы не было, или были, но начальник смог это замять? Следующий шаг для Димы кажется очевидными, что приятно греет душу. Допросить Фролова.  Выйти на связь с тюремщиком не выходит. Тогда Дима решает прокатиться по адресу прописки. Несколько настойчивых звонков в дверь тонут в тишине парадной. Он стучит кулаком, грохот отдаётся эхом от бетонных стен.        — Милок, его нет уже пару дней, — слышит он голос пожилой женщины из соседней квартиры. Дверь приоткрыта на цепочку.       — Не знаете, куда он мог отправиться? — учтиво спрашивает Дима.       — А он вам зачем? — в голосе слышатся подозрение.  Дима пытается понять по ней, что будет эффективнее: показать удостоверение или притвориться соседским знакомым, и выбирает первое. Он протягивает к небольшой щели удостоверение. Она снимает цепочку, выходя к Дубину на лестничную площадку.       — По одному из дел, которое веду, появились срочные вопросы. Он единственный, кто может мне помочь.       — Ох, я бы посоветовала вам на работе его спросить или друзей поискать. Дима едва сдерживает тяжёлый вдох. Выводит из себя, когда гражданские думают, что очевидные вещи он не сделал в первую очередь. Но с начальником вся тюрьма в тёрках, даже приятелей или любимчиков на работе он себе не завёл. Родителей он похоронил, и по всем фронтам вёл весьма закрытый образ жизни. Соседи часто замечают чуть больше, особенно такие, как эта старушка.       — Может женщина у него есть, к которой мог уехать? — полушёпотом спрашивает Дима.       — Да у него одни прошмандовки, там не то, что жилья, платья приличного нет! — неожиданно резко высказывается бабуля, у Димы даже слегка округляются глаза.        — А может дача или дом в деревне у него или родителей был? Старушка задумывается, кривя рот.        — Не думаю. Откуда у него? Дима отвлекается на шум в замочной скважине этажом выше. А потом сверху спускается высокий светловолосый мужчина на вид тридцати с небольшим. Он внимательным взглядом окидывает стоящих, задерживая взгляд ненадолго на Диме, слегка прищуриваясь.        — Тёть Рай, опять сплетничаете тут? — с улыбкой говорит он, обращаясь к Диминой собеседнице.        — Да вот, соседа нашего полиция ищет, — загадочно говорит она.        — Натворил чего? — с улыбкой спрашивает мужчина.        — Нет, нужен для информации. Хорошо знакомы были? — Дима ощущает какое-то напряжение в поведении мужчины, но он старательно пытается быть приветливым.       — Заливал его. В прошлом месяце. Сойдёт за хорошее знакомство? — с ухмылкой спрашивает мужчина.        — Вряд ли он вам чего про планы свои на отпуск рассказывал, — ухмыляется Дима.        — Вы на удивление не далеки от истины! — мужчина расплывается в широкой улыбке,       — Позвольте мне вас покинуть, а то на смену опоздаю.  Дима пропускает мужчину к следующему лестничному пролёту, и тот лёгкой трусцой удаляется, доставая из кармана телефон.        — Беги-беги, милок! — кричит тётя Рая ему вслед.        — Вот образцово показательный сосед, а не этот! — кивает она на дверь Фролова.        — Не всегда везёт! — поддерживает её Дима.        — Да не говорите, Адам мне кошку почти с того света достал, — кудахчет бабуля восхищенно.       — Он спасатель?        — Нет, что вы! Ветеринар!        — Благородно. У меня сестра ветеринар, — задумчиво, почти себе под нос, говорит Дима, всё ещё смотря на лестничный пролёт, за которым совсем недавно скрылся силуэт мужчины.       — Ладно, спасибо вам за информацию, поеду искать дальше.        — Удачи тебе, милок! Удачи! — какие-то ещё пожелания ворчливо доносятся уже из-за двери.  В участке Дима отправляет запрос коллегам связистам, чтобы те вытащили из телефона начальника тюрьмы список звонков за последние недели. Пробивая номера телефонов в интернете, он находит компанию, занимающуюся сдачей в аренду коттеджей и направляет им официальный запрос от полиции с информацией на Фролова. Пол дня пролетают в работе со скоростью света, а потом ему приходит СМС с незнакомого номера:

Hi! This is Miko. Will we meet for excursion today?(пер. Привет! Это Мико. Мы встречаемся сегодня для экскурсии?)

Дима внимательно смотрит на сообщение, вспоминая, что пообещал девочке встречу сегодня. Его занятость кажется несильно позволяет отлучаться не по работе, но можно ли считать это всё-таки рабочим вопросом с учётом пожеланий Архиповой, он также неуверен. Он даёт себе небольшую паузу на подумать. Листая ленту новостей в ожидании ответа от компании по аренде коттеджей, Дубин не замечает, как его мысли фокусируются на том, где могло бы понравится подростку, такому, как Мико. За окном стоит приятная погода, и грех было бы везти её куда-то в музей, тем более насколько он понял из их короткого разговора и того, что он смог услышать, она не любитель. Гулять по центру города будет слишком банально, везти в Питергоф тоже. Он вдруг вспоминает, где столкнулся с ней впервые. Мысль о метро наводит его к ещё более понятной идее. Губы трогает улыбка. Дима набирает ответное смс.