В шкуре героя

Меня лишили законного выходного снова и отправили в цепкие руки Ибики-сана. Не сказать, что мне нравилось в Джимон Бутай, хотя местный персонал был классными ребятами в большинстве своём. Конечно, с виду они все казались непреступными крепостями, которые голову тебе открутят и не поморщатся, но на самом деле ни психов, ни садистов Морино у себя в отделе не держал и за этим зорко следил Иноичи. Я там была нужна редко, хотя глава пыточной непрозрачно намекал, что был бы рад видеть меня в штате на постоянной основе. За счет эмпатии я в большинстве случаев могла сказать, когда человек врет, а когда нет, на те ли места давит следователь или стоит ещё покопаться. В отличии от техник Яманака это вмешательство было незаметнее и отследить его было сложнее, следовательно те кадры, кто умел в управление разумом, не могли скрыться от карающей длани допроса. Плюс таланты наших менталистов берегли, как зеницу ока, и старались не злоупотреблять, потому что никому не хотелось на выходе получить, не дай Ками, мастера с пошатнувшейся психикой. Не сказать, что мне эти допросы давались легко и просто, в конце концов я предпочитала держаться подальше от эмоциональной нестабильности, но изредка соглашалась помочь. Особенно, если у меня к делу был свой шкурный интерес, как в случае с Дейдарой и Кабуто. Обоих основательно потрясли на предмет информации ещё до моего появления, однако что подручный Орочимару, что член Акацуки оказались не простыми фруктами. Первый отлично владел собственным подсознанием, у него даже стояла соответствующая печать на разуме, эскиз которой я перенесла себе, но не рискнула снимать с наскока. Дейдара же имел потрясающий талант. Он болтал почти без умолку, но никогда не говорил о чем-либо важном. Цели Акацуки? А вы знаете как обрабатывается белая глина? Зачем вам джинчурики? Слышали, в Камне вывели новый рецепт взрывной породы? Кто следующая цель? А вот вы согласны, что искусство — это взрыв, а не скучная вечность? Дошло до того что его в качестве эксклюзивного клиента записали все же к Яманака в очередь. Для Кабуто же попросили передать приглашение Шисуи, мол если он на миссии его голову взломал один раз — во второй раз у него точно получится. Сам Учиха-старший обретался в палате (можно считать камере, учитывая количество охраны и то как его спеленали медики) Саске, где был призван посменно дежурить первым. Я собиралась пойти к нему немного попозже, а для начала меня ждал… Сай. С парнем все было не однозначно. Конечно, о его выходке было доложено Хокаге, особенно после того, как Сакура из всех людей поделилась, что его истинной миссией было убить Учиху-младшего. Тем не менее, он отступился от прямого приказа Данзо, что давало послабление его вине, да и я вступилась за него, подтвердив искренность парня. Цунаде сказала, что раз мне так неймется отныне это моя головная боль. Ну и Какаши тоже, потому что он в этих АНБУшных терках понимал побольше моего. Собственно, для того, чтобы проводить Сая до капитана мы и встречались у резиденции. Парень сидел на ступеньках, чуть в стороне от основного входа и что-то рисовал в том самом альбоме, что возвратила Сакура. — Что рисуешь? — присаживаясь рядом, спросила я. Брюнет оторвался на мгновение от работы, очевидно фиксируя моё появление, а потом вернулся к работе. Между нами повисло молчание, прерываемое лишь звуком скребущего по бумаге грифеля. — Вы с Шисуи-саном похожи на моего брата, — неожиданно произнёс он, когда я решила, что ответа уже не дождусь, — он был шумным, нетерпеливым и грубоватым. Я приподняла бровь. Уже можно было обижаться? Я собиралась попробовать, если он не прекратит оскорбления. Даже если это в память о его погибшем брате и его лицо впервые не напоминает восковую маску. — И вы также встречаете все беды в лоб, — продолжил он, не обращая внимания на факт того, что мог обидеть меня или задеть своими словами, — ты в большей степени, чем он. Вот почему общение с вами двумя пробудило воспоминания. Я вспомнил, что хотел изобразить на центральной странице. Это была наша с ним мечта. Сай поднял на меня глаза, отрываясь от альбома и повернул ко мне разворот с законченным рисунком. С картинки мне улыбались два мальчика, держащиеся за руки. Счастливые и победившие, а главное находящиеся вместе. Живые и здоровые. Переведя взгляд на лицо парня я вздрогнула — он улыбался, тепло и по-настоящему, слово и не было всех этих ужасных попыток имитирования прежде. А клиент не так потерян, как я думала изначально. Это не делало вину Данзо меньше. Ни на грамм, даже если этих поломанных детей ещё можно было реабилитировать. — Настоящая улыбка тебе идёт, — хмыкнула я не удержавшись и растрепав черные волосы на макушке. Похож на карапуза, гордящегося своими достижениями. Я ещё помню, как Конохамару таскал мне свои поделки, чтобы похвастаться, — не потеряй её пока идём до капитана. Хотя я бы все же поработала над разговорной речью, чтобы не оскорблять людей, если ты этого не хочешь. Парень выглядел озадаченным, положив руку туда, где я только что навела бардак. Он с опозданием поднялся за мной вслед, все ещё выглядя озадаченным. — Наруто? — позвал он меня через несколько секунды молчаливой прогулки до госпиталя. — М? — Спасибо. Ну надо же, прогресс.

***

Я сгрузила Сая в счастливую нет компанию Какаши, прежде чем отправилась искать палату, оккупированную Учихами. Благо плутать долго не пришлось, Цунаде дала четкие инструкции, как пройти в нужное место ещё утром, перед моим походом к Ибики. — Я принесла поесть, — сообщаю я громко, проскользнув в палату. Саске даже голову в мою сторону не поворачивает, но я и сама не горю желанием с ним сейчас говорить, потому что с вероятностью в процентов шестьдесят я не удержусь и со слов перескачу на физическое насилие. «-У тебя, биджеваподстилка, не было никаких прав! Это моя сила, никто тебя не просил! Неудачница, вечно цепляющаяся за людей, ты хоть раз задумывалась, что ни ты, ни твоя забота никому к шинигами не сдались? Я выберусь, убью Итачи, а потом приду за тобой! Может тогда до твоего умишки наконец дойдет очевидная истина, что мир не такой, каким ты хочешь его видеть, идеалистичная дура!» Обычно я не склонна к бессмысленному насилию. Проблема была в том, что этот индивид успел наговорить мне ещё вчера вечером, как обычно не следя за своим языком, когда мы передавали его в заботливые руки медиков, после того, как я сняла печать-паразита. Сказать, что избавление от подарка Орочимару его не обрадовало — приуменьшить. Пришедший в ярость Саске прекрасно знал, на что давить эмоционально, но в отличии от себя двенадцатилетнего не собирался отступаться или извиняться. Закономерно, я вышла из себя и сказала, что больше и палец о палец для него не ударю и с этого момента мне плевать, что с ним станет, поскольку во все это я ввязалась только из-за его кузена. — Ты вроде сказала, что тебе плевать, — мягко улыбается Шисуи. Вот вечно так, он вроде и не упрекает, а стыдно становится все равно. Он так ничего и не сказал на нашу вчерашнюю ссору, но я прекрасно знала, что он лучше всех понимал, что я солгала, чтобы сделать Учихе-младшему больно в ответ. И не сказать, что это было хорошим или мудрым решением, которым я могла гордиться, чуть остыв. Тем не менее, извиняться я все равно желанием не горела. — Мне и плевать. Я тебе принесла, ты тут с утра сидишь, — это, конечно, наглая ложь, потому что порции две, но в слух я этого не признаю. Только не вперёд Его Высокомерного Высочества. Шисуи смотрит насмешливо, но бенто покорно принимает. — Моя смена заканчивается в шесть, — сообщает он, распаковывая еду, — я зайду к тебе? — У меня тренировка с жабами, — оповещаю я, — до полуночи я вряд ли буду дома. Если что-то срочное, можешь дождаться, но… — Я зайду, — улыбается Учиха, — тренируйся спокойно. — Спасибо, что разрешил, что бы я делала без тебя, — хмыкнула я, в странном порыве и растрепав черные волосы и направившись к выходу из палаты, — не скучай.

***

Мрачное молчание, такое же как и прежде, опустилось на них, стоило двери за Узумаки закрыться. Она всегда была бальзамом на его израненную душу, даже когда злилась на его непутевого кузена. Не то чтобы химе-чан была не в своем праве, потому что Саске прошедшийся вчера по её убеждениям, родителям и неспособности что-либо понять о нём, был в значительной степени не прав. И угрозы её жизни тоже были лишними. Особенно, учитывая, как рисковала ради него своим положением и жизнью девушка ранее. — О, смотри, она положила в твоё бенто помидоры, — беззаботным тоном произнёс джонин приоткрыв крышку контейнера, — в детстве ты их обожал. Похоже, мало что изменилось, а? Саске и головы не повернул. Он сидел, облокотившись о спинку кровати, ослабленный с тех пор, как печать Проклятых Небес была снята. Цунаде-сама сказала, что если бы не Нару, им вообще вряд ли удалось бы её снять почти без последствий, однако это не значило, что остальные вмешательства, сделанные Орочимару, дабы «укрепить сосуд» оставались безвредными. Им ещё предстояло разобраться с этим цветущем букетом. — Ты должен быть на моей стороне, — неожиданно сухо произнес кузен, — они были и твоей семьей. Он должен заплатить. Шисуи поморщился, потому что Итачи тоже был их семьей. И понятие он, который должен был заплатить, у них разнилось. Его трясло от одного упоминания имени Старейшины. Наруто, при всей её нелюбви к нему и сознательной осторожности реагировала и в половину не так эмоционально, как он сам. Благом было то, что он ни разу не столкнулся с Боевым Ястребом с момента, как он очнулся, потому что предсказать собственную реакцию Призрак не мог. Тем не менее сейчас не было целесообразно говорить о том, что предателем был не совсем тот, на кого думал Саске. Нару оставила ему пару печатей-заглушек, тем не менее сейчас, когда за ними следили АНБУ (и возможно АНБУ-Не), даже с их помощью откровенный разговор был затруднителен. Как и использование иллюзии, которую быстро засекут. Было много способов интерпретировать то, что нельзя было их услышать, поэтому ему стоило подбирать слова с умом. — Ты знаешь, твоё попадание в больницу было довольно странным тогда, — заметил Шисуи, поднимая глаза к потолку. Стоило обсудить это до попадание кузена в Коноху, но с санином на хвосте это было не лучшей идеей, — к тому же, ты не знаешь всей картины. — Узумаки сказала так же, — скривился Саске, как от чего-то кислого, — если не можешь держать её подальше от своих суждений, лучше ничего не говори. Я прекрасно знаю, какой надоедливой она может быть и не собираюсь вестись на её мягкосердечные бредни. Шисуи хмыкнул. Наруто была доброй и справедливой, это правда, но мягкосердечной её было не назвать. Взять хотя бы тот факт, что она не собиралась прощать Какаши, чтобы он не сделал, пока тот не извинится и не признает свою вину перед ней. Молчаливого сожаления своего наставника девушке было совершенно не достаточно. — Дело не в Наруто, — спокойным тоном заметил Призрак, — а в том, для чего ты был слишком мал, но во что были посвящены мы с твоим братом. — Хочешь сказать, что он их не убивал? — ядовито осведомился подросток. Учиха-старший вздрогнул. — Я этого не говорил, — глупо было отрицать сделанное. Его все ещё задевало, то что сделал Итачи, но он мог понять его и даже посочувствовать. Может, пока не простить, но он был на пути к этому. — Тогда мне не важно, какие у него были причины, — категорично заявил Саске, отвернувшись к окну, — и если ты желаешь прятать голову в песок — прекрасно, я сам его убью. Мне не нужна ничья помощь, даже твоя. Шисуи сдержал тяжелый вздох. У мальчика были причины так себя вести, к тому же проклятие Учиха в нем находило отражение очень сильно. До тех пор, пока он не знает всей картины, вряд ли удастся его переубедить и даже тогда не будет никаких гарантий, что Саске передумает мстить. Скорее, все выйдет наоборот. Он уже видел, как тьма поглощала его соклановцев раньше и ничто не могло удержать их от неё. Хотя тут Учиха-старший немного лукавил, даже себе. Был один способ и он владел им, как полноправный хозяин. Котоамоцуками — его личная техника глаз, способная заставить человека поверить во что угодно, заставить его изменить своим принципам или жизненному пути. Притом, что он даже ничего бы и не заподозрил. Да и никто бы не смог отследить эту технику, в отличии от обычного гендзюцу, в его руках она не оставляла следов. Ужасающая сила. Шисуи сглотнул ком, ставший в горле. Он не хотел её. Никогда не хотел её, и тот единственный раз, когда он собирался применить её на всеобщее благо все пошло наперекосяк. Словно бы жизнь в насмешку говорила ему, что даже если он владеет этим, распоряжаться права не имеет. Он мог бы решить все проблемы во мгновение ока (даже если это привело бы к его окончательной слепоте). Можно было переманить Саске на свою сторону, отловить Итачи, отправить на покой Старейшин и даже разубедить Акацуки в их цели, какой бы она не была. Но это значило предать все те принципы, которых он придерживался. Власть, которую он получил бы — кем бы она его сделала? Ему почти на яву привиделся обвиняющийся взгляд голубых глаз. Она бы не смолчала. Никогда не могла смолчать, особенно если речь шла о чьей-то свободе. Интересно, возненавидела бы она его, знай правду? Он все ещё ощущал вину перед химе-чан. Там, на задворках памяти, где хранилась их первая встреча, которую Узумаки Наруто совершенно не помнила, каждый раз предостерегающе скреблись его демоны. Шисуи хотел сказать ей, но его останавливал страх. Он был готов ко многому, но к тому, что она от него отвернулась бы? Совсем нет. Но и лгать ей тоже не было хорошим выходом. Он вздохнул, переведя взгляд на Саске. Может, хотя бы попробовать заложить ему отсроченную иллюзию-послание? Она сработает, когда кузен уснёт, а его тут уже не будет. Даже если отследят это вмешательство — на него не подумают. Никаких следов не останется. Все же, ему очень хотелось верить, что Саске, которого он знал — милый мальчик, помогавший своей матери по кухне и так стремившийся к похвале брата и отца, мог вырасти в человека, способного победить их проклятие ненависти. Шисуи прикрыл глаза, начиная скрывать чакру и готовить по-тихоньку иллюзию. Он чувствовал себя бесконечно усталым и расстроенным. По скорее бы уже пришла ночь.

***

Время лениво перевалило за два часа ночи, когда в мою дверь настойчиво постучали. Я в это время почти провалилась в блаженную дрему и к гостям была совершенно не готова. Тем не менее, посетителя это ничуть не смущало. То, что чакру я узнала, запала не потушило — я долго засыпала и будить меня, особенно после такого насыщенного дня было плохим решением. Очень плохим, и джонин об этом знал. — Знаешь, я подарю тебе часы, — зарычала я, распахивая дверь, но тут же теряю половину злости. Шисуи выглядит разбитым и опечаленным, глаза, которые частенько заставляли меня подвисать в последнее время, выглядели потухшими, — что случилось? — Мы немного поболтали с Саске, — вздохнув, сообщил шиноби, переминаясь с ноги на ногу, — он не слишком желает слышать меня и мои доводы. Ощущение, что ненависть настолько поглотила его, что кажется единственный способ заставить его передумать — это одна техника, меняющая восприятие разума. Но я…это настолько не правильно, я не знаю, что делать, химе-чан. Если бы ты узнала вдруг, что я покопался в твоей голове ради твоего блага, смогла бы меня простить? Я прикусила губу, вопрос был сложным, я любила свою голову и опасалась за её сохранность, как ни за что другое. Конечно же, скорее всего бы я пришла в бешенство. В смысле, умом-то я верила Ши и понимала, что без крайней необходимости он на такое не пойдет, тем не менее, это все ещё была моя жизнь и моё право решать, как мне лучше. Однозначно, я бы злилась. Но не простить его? К сожалению, Учиха Шисуи был слишком важной частью моей жизни, чтобы я могла добровольно от него отказаться. Но разве у меня действительно не стали пропадать воспоминания? Что-то важное. Что-то чего нельзя было забывать. Почему он вдруг заговорил об этом? Что он может зн… — Я бы… — запнувшись на мысли, пробормотала я, когда виски внезапно стянуло болью, — я бы вряд ли смогла обижаться на тебя долго. Ты ведь никогда не давал повода сомневаться в тебе, Ши. «А стоило бы посомневаться, — ворчливо заметил зашевелившийся Курама, — нельзя верить всяким проходимцами». Не до твоей личной неприязни к Учиха, Ку. Он столько наших тайн сохранил, нельзя что ли немного поснисходительнее? «Не плачься мне потом». Шисуи поднял глаза наверх и часто заморгал и я поняла, что он сдерживает слезы. Обычно чужие эмоции сбивали меня с толку, но сейчас на удивление я мыслила трезво. У, Саске, падла, я завтра же тебе твои ненаглядные глаза на жопу натяну. Как можно было довести этого человека до такого состояния? — Иди сюда, — мягко ухватив сжатый изо всех сил кулак парня, говорю я, втягивая его в дом. Не лучшие темы для обсуждения на пороге мы подняли конечно, — мы что-нибудь придумаем, ладно? Просто не сегодня. Сегодня выпьем по шоколаду, я как раз раздобыла на рынке, а потом завалимся смотреть классную историю. Помнишь, я говорила, что хочу создать фуин-иллюзию со звуком на площади? — Киношка с погружением? — слабо улыбнулся шиноби, позволяя вести себя на кухню и сажать за стол. Я мягко улыбнулась ему и кивнула, удивленная тем, что он помнил, как я рассказывала о своих безумных идеях. У меня их было много и временами я могла слишком увлечься очередным проектом. Как в этот раз, когда Курама рассказал мне эту забавную историю о драконе и гномах.Образы сами пришли ко мне и не отпускали до тех пор, пока я не закончила работу. — Тебе понравится, — пообещала я, быстро доставая шоколад, закидывая его в ковшик и заливая водой на пол пальца, чтобы он не пригорел, — я столько времени убила, что бы они шли синхронно, пока до меня не дошло, что можно просто прочертить символы параллельно, а не комбинированной, как принято. Неожиданно широкие ладони ложатся мне на талию, а тяжелая голова упирается в плечо. Я замираю на секунду, не решаясь двигаться. Он и раньше нарушал моё личное пространство, легко и бесцеремонно, но в этот раз казалось, что каждое прикосновение сквозит потребностью. Потребностью во мне. Мурашки настойчиво прошлись от шеи до макушки. Осторожно кладу левую руку на скрещенные на моём животе ладони и ласково глажу избитые костяшки (когда успел? Уверена, что после миссии руки были целые, Сакура проследила), продолжив помешивать тающий на огне шоколад. — В общем, все оказалось стыдно просто, — продолжила я тем же тоном, что и раньше, словно бы стоять вот так — это нормально и ни капли не смущающе. — Кстати, видела сегодня Какаши, когда отводила Сая, он откуда-то узнал о том, что я хочу вмешать в рассенган стихию и теперь настаивает, что мои тренировки с усовершенствованием техники нужно жестко контролировать. Они с Ямато-саном теперь коллективно опасаются, что если я буду доводить себя до истощения, то чакра девятихвостого возьмет надо мной верх. Кажется командир ему нажаловался о том, что произошло на миссии. Но Ку говорит, что они бредят и он не допустит, чтобы я снова оказалась в том же состоянии, что и во время битвы с Орочимару. Вообще, думаю, что рано или поздно мне все равно придется это перебарывать, так что…может, есть способ очищать его чакру от ненависти? Хотя, даже если и нет, я его найду. Или создам. Можно будет внести в фуин печати-контракта правки и поставить её на постоянную прогонку и очистку. Правда куда девать негатив и можно ли его вообще перерабатывать… Но если взять за основу тот же принцип, что при подмене эмоций в гендзюцу, может что и выйдет. Ты ведь расскажешь мне механизм потом, а? — Конечно, химе-чан, — выдыхают мне в шею. Я слабо улыбаюсь, добавляя чуть подогретое молоко и помешивая его до однородности. — Спасибо. Ладно, тогда пока оставим это, — продолжила я, — видела сегодня Конохамару, он стряс с меня обещание на тренировку. Ротозей маленький, все нервы мне измотал, пока канючил, прикинь, прицепился ко мне и на одной ноте ныл, чтобы я с ним позанималась, половину пути до Резиденции. И ведь знает же, как меня достать, паршивец! Я одно время думала, что из него что-то приличное выйдет, но какое там. Правда, он действительно вырос немного за это время, но Ками, как был занозой, так ей и остался. Я подцепила две кружки и выставила их на мойку. Одной рукой это было не просто, но в конце концов я этой одной рукой могу пять кунаев единовременно в мишени швырнуть, а это как-то посложнее будет. Взялась за ручку ковшика и осторожно разлила какао по кружкам. Где-то тут ещё стояла корица, притащила её из Страны Чая. — Дети любят тебя, — подметил Шисуи, покуда я вывернулась, всучив ему кружку и развернув подтолкнула его к кровати, — не думала переехать в другую квартиру? — Ты с темы на тему перескакиваешь за долю секунды, — улыбнулась я, усаживая Учиху и падая рядом, потянувшись через него к тумбочке за разложенным фуином, — не знаю, что дети во мне находят. Может, чувствуют что-то такое, чего я сама о себе не знаю. И нет, не думаю, что потяну новую квартиру. К тому же эта довольно не плохая и тут есть все, что мне нужно, и я ничего не плачу. Я привыкла к ней за столько-то лет. В восемнадцать, правда, придется съехать, но до того момента необходимости нет, верно? Подержи. Вручаю свою кружку парню и прокусываю палец, вытянув на второй ладони разложенный фуин. Вливаю немного чакры и пространство вокруг нас плывет, преображаясь в шумный Хоббитон, каким мы с Ку смогли его воссоздать совместными усилиями. — Красиво, — задумчиво произносит Шисуи, следя за тем, как к Гэндальфу подбегает молодой Бильбо Бэггинс и требует от него фейерверки, — будь мир другим, ты бы занималась чем-нибудь таким все время, вместо изучения смертельных техник и способов как не умереть на поле боя. Эта фраза заставила меня замереть и напрячься всем телом. Я обернулась к такому непривычно серьезному и грустному парню. И что с ним сегодня? Саске точно получит на орехи, придурок. Обычно, это Ши трындит без умолку, а я молчу, изредка поддерживая беседу или отвечая что-нибудь колкое. Вот язвить на каждое слово — это прям моя стезя, да. А беспочвенно сотрясать воздух, как я только что делала — это нонсенс. Не ясно, правда, откуда у меня такие широкие порывы души и почему обращены они к этому кадру. — Шисуи… — начинаю я, замолкая, потому что не знаю, что нужно сказать. Что поддерживаю его в том, что мир этот — так себе? Что я не желала себе судьбы оружия в руках деревни и мечтала о спокойной жизни? Что я не понимаю, почему обладая такими невероятными талантами шиноби используют их в основном для убийств и разрушений? Но я не могу повесить на него ещё больше негатива. Саске и так вывел его из душевного равновесия сегодня. У меня просто язык не повернётся, для такого. Но ведь и смолчать нельзя, так будет ещё хуже. — Так, я не умею говорить красивые речи, точнее обычно не страдаю такой ерундой, но сейчас так уж и быть расщедрюсь на озвучивание того, что ты, мой милый гений, похоже не увидел до сих пор. Мир меняется и однажды сделает это окончательно. Скорее всего не для нас, но для наших детей — возможно. Мы можем только положить этому начало, ты ведь знаешь, я стараюсь стать как можно сильнее не потому, что боюсь смерти или хочу убивать как можно больше врагов, а как раз таки для того, чтобы выйти из боя с наименьшими жертвами. И в наше время уже и вправду много достойных шиноби, которые являются чем-то большим, чем оружие деревни. Черт, да тот же Гаара, которого все ненавидели, за человека не считали, стал обожаемым Казекаге и ведёт Песок к процветанию и миру. Кто мог помыслить о таком лет двадцать назад, а? Или то, что Хьюги из главной и побочной ветви будут пытаться примириться меж собой? Я ведь готовлюсь снимать с Неджи метку по просьбе Хиаши, как только они уломают старейшин. Мир меняется, когда-нибудь он действительно станет другим. Я…я верю в это. Учиха поджал губы, покачав головой, отставил кружки на тумбу, а потом ухватил меня за руку, притянув к себе и обняв. Что за мания до тактильного контакта сегодня, а? — Это ведь ты сделала, — прошептал Шисуи, уткнувшись мне носом в макушку, — и с Гаарой, и с Хьюгами, и с многими другими. Ты так стараешься показать, как тебе плевать на все и всех и тут же первая бежишь на помощь, в ущерб себе. Говоришь, что с тобой нельзя нормально общаться, но чуть что первая поддерживаешь человека, толкая задушевные речи и люди тебя слушают. Я до сих пор не знаю, как тебе это удаётся. Но мне серьезно приходится одергивать себя каждый раз, стараясь перестать восхищенно пялиться на девочку-подростка. Но самое забавное, что не выходит. Я замерла, не понимая к чему он ведёт. Шисуи мной…восхищается? Трижды «ха», я худший для этого объект. Да, я умею подбирать слова и по какой-то причине они доходят до людей, но я не особенная. Даже если из-за Курамы временами играю такую роль. Но роль — это роль, а по сути я все такая же никчемная идиотина, с граммом мозгов, килошечкой сарказма и центнером невезения. Огромная рыжая шкура в моём теле мало что меняет на самом деле. — Так, я все-таки успела головой тебя приложить во время последней миссии, да? — проворчала я, извернувшись и сев Учихе на колени, ткнув ему два пальца под нос. — Ну-ка, сколько пальцев я показываю? Парень заторможенно хлопал глазами, разглядывая мои пальцы перед своим носом, а потом неожиданно начал краснеть. Чего, простите? Учиха Шисуи — краснеет? Вот это существо, которое переняло у своего клана умение безупречно держать маску и добавило к этому полное отсутствие совести и смущения? Да завтра никак конец света наступит, тьфу-тьфу-тьфу, конечно. И чего собственно он краской покрывается, я ж ничего такого не сделала? «Ага, выйди из его личного пространства и слезь с коленей и тогда говори о том, что ничего не делаешь», — ехидно протянул Курама. Я сначала жестко протупила, догоняя о чем вещает биджу, а потом до меня дошло, что лица наши с Шисуи разделяют только мои пальцы, да и на коленях я его восседаю в весьма… весьма в пикантной позе. Короче, я тоже начала стремительно менять расцветку на ярко красную, слетев с парня и чуть не упав на пол, едва удержав себя на кровати. В этот момент гномы запели «Бильбо Бэггинсу назло», а я решила, что логично спрятать красную рожу за кружкой с так и не попробованным напитком, о котором уже успела забыть и я и Шисуи, и цапнула тару с тумбочки. О, ну это вообще трындец какой-то. Есть пределы какие-то идиотии в моей жизни или она перманентно только и развивается с течением времени? Господи, мне ж пятнадцать лет, у меня гормоны на одной ноте голосят, что я творю-то? Фу тело, фу кому сказано. — Наруто… — неуверенно зовут меня, тронув за плечо. Я со стуком отставляю кружку на тумбочку снова и, стараясь придать лицу спокойное выражение (ага, при учете того, что оно по цвету с моими натуральными волосами сравнялось), поворачиваюсь к парню. И натыкаюсь на мягкую обескураживающую улыбку, которая каждый сраный раз выбивает меня из нормального саркастичного и местами злобного настроения. Незаконно так улыбаться. Человек не может, биджу подери, иметь такую улыбку. — Давай просто досмотрим остаток твоего фильма? — он протягивает мне широкую ладонь с длинными изящными пальцами. Пальцы аристократа с мозолями воина и вечно сбитым костяком. Если бы ирьениндзюцу мне давалось, я бы залечивала их, но…вряд ли это произойдёт в обозримом будущем. Чакра Ку, а вслед за ней и моя — ядовита для других людей. — Иди сюда. Есть что-то в его голосе, чему я поддаюсь, хотя не понимаю почему. Умом-то осознаю, что нахрен такое счастье и надо линять от этого человека, пока не стало поздно, пока я ещё могу это сделать, не ставя его превыше всего мира, но…ничего не могу с собой поделать, беря его за руку, укладываясь рядом на одноместной кровати, позволяя разместиться у меня на плече и обнимая его так сильно, как только могу. Потому что он сжимает меня в ответ не менее отчаянно.

***

Учиха Шисуи был гордостью клана, был гордостью деревни. И сейчас, когда клана уже нет, деревня всё ещё им гордится. Но ему это больше не особо интересно. Он был готов умереть давным-давно. У Шисуи всегда был свет и добрый совет для других, но не для самого себя. Это сыграло не последнюю роль, когда он принимал решение на той скале. Но кто ж знал, что у судьбы на него иные планы? Хотя не совсем у судьбы. У одной голубоглазой джинчурики, которая никогда не сознается, что это она его спасла. На посланника судьбы Узумаки Наруто не тянет вот совсем. От неё пахнет сигаретами, а улыбка, хоть искренняя, но пробирает до костей потому что ты видишь её надломленность. Вряд ли кто-то ещё, кроме него осознаёт что именно привлекательного в этой улыбке. Остальные просто тянутся к ней. Сломанные люди сияют ярче. Он по себе это знает. Видит в этой упрямой девушке своё отражение и не может в это поверить. Учиха Шисуи — гений. И хотя к его улыбке по прежнему тянутся люди она не из их числа. Он знает, как играть эмоциями, знает как читать людей. Но с Узумаки Наруто этот трюк срабатывает через раз. Она никогда не стремилась ловить его на переходе от лжи к правде, но словно бы знала, что он читает её, а потому если желала что-то скрыть — делала это мастерски. Она признавала в нём гения. А ещё очевидно держала за опасного человека, хотя это происходило уже больше на инстинктах. Интуиция у неё была потрясающей. Узумаки Наруто был не нужен его свет. Потому что она сама делилась своим с окружающим и как и он когда-то находила нужные слова. Она могла быть грубой и временами мрачной, но поступки со словами сходились только в моменты наивысшего напряжения. Она могла часами ворчать о том, как ты её бесишь, а потом укрывать пледом и перетаскивать на кровать. И хотя ей был не нужен его свет, он прекрасно понимал, что это видимость и её мысли по этому поводу обманчивы. Потому что отдавая себя другим она, как и он, совершенно забывала о себе. И Шисуи не хотел видеть, как это солнце гаснет. Он всегда считал, что эмоции для шиноби на заданиях — это роскошь. Что мир — почти не достижимая иллюзия и что всё, что в их силах — это просто сражаться за то, что они считают правильным, за своих близких и родных. Он понимал, что их враги поступают так же. Но вряд ли хоть кто-то когда-нибудь сможет изменить этот порядок. Так он думал, пока не познакомился с красноволосой. Об её несдержанности ходили почти легенды, он осторожно вылавливал из чужих разговоров подробности былых миссий команды номер семь и поражался этой девушке. Она могла быть хладнокровной — он тренировался с ней и подначки на неё не действовали совсем. Однако всё её душевное спокойствие летело по щелчку пальцев, стоило несправедливости отразиться в голубых глазах. Узумаки Наруто плевать из какой ты деревни, спровоцирует ли она своими словами и действиями конфликт или нет. Она просто делала так, как считала нужным и неизменно отчего-то оказывалась права. То, что остальные считали форменным самоубийством — ей сходило с рук и приносило пользу. Это не поддавалось логике, не подавалось картине мира шиноби. Он бы решил, что она делает это по глупой наивности, считая что мир таков, какой он ей видится, но Шисуи прекрасно знал, что она осознавала положение дел от и до. Вот только в отличии от него, считавшего, что скромными силами они могут внести лишь незначительные поправки, она шла напролом и ломала систему. У неё словно и сомнения никогда не возникало в том, чтобы просто отступить и сдаться. И Шисуи не мог решить, пугает это или восхищает. Скорее, всего понемногу.

***

Меня неожиданно придавливает со всех сторон, побуждая проснуться. Такое себе доброе утро, когда за воздух приходится бороться. Я смотрю на очерченные ключицы, выглядывающие из-под чакропроводящей майки и пытаюсь допереть какого биджу сплю с кем-то. Потом вспоминаю вчерашний день и то, что этот кто-то — Шисуи, и видимо во время сна мы махнулись ролями —теперь он меня за голову к себе прижимает. И дышать мне от этого как-то проблематично. Так, надо выбираться, кажется, все же действительно уже утро. Пытаюсь пошевелить руками, чтобы сложить печать подмены, но очевидно, делаю это слишком резко, потому что Учиха недовольно ворчит, и прижимает меня к себе ещё сильнее. Да мне и так дышать затруднительно! — Куда-то собралась? — глухо спрашивает Шисуи мне в макушку. — Утро уже пора вставать, — ворчу я, предпринимая более активные выбраться из объятий, но когда у меня почти получается, Учиха подбивает мне опорную руку и роняет на кровать. Вот жук, и я его ещё вчера жалела! — Давай не будем, — я уже хочу открыть рот и послать его к биджевой бабушке, как парень непривычно мягко просит: — Пожалуйста. Ну трындец теперь. Я поджимаю губы, глядя в сонные черные глаза, с ужасными мешками под ними и вздохнув сдаюсь, перевернувшись и обняв одну из рук парня, прижавшись к нему спиной. Пусть мне хоть удобно будет. Прикрываю глаза, расслабляясь, как меня неожиданно начинают щекотать под ребрами, заставив взвиться и зашипеть. — Ну хэй, повернись ко мне обратно, — тоном капризного ребенка просит Шисуи, продолжая свои пытки. — Ты сказал, что вставать не будем? — прошипела я раздраженно, пытаясь удержать чужие конечности от вандализма по отношению к моей тушке. Как выяснилось после знакомства с Ши щекотку я не выносила. — Вот и спи дальше и мне не мешай. Я тот бок уже отлежала, имей совесть. — Наруто-чааан, — протянул он на манер девчонок, которые приставали раньше к Саске в Академии, — ну не будь вредной. Меня аж перекосило от этого тона. Я повернулась к нему обратно, толкнув парня в грудь и оказавшись на его торсе приблизилась к лицу, ухватив за край футболки. — Никогда больше не используй эту интонацию. Она настолько раздражающая, что у меня случается нервный тик, если я её слышу, — Шисуи только ласково улыбнулся, опустив ладони мне на талию. Осознав в каком положении нахожусь, я скатилась с парня в момент и пристроилась рядом, под боком, обиженно засопев. На что я обиделась, правда сама не поняла, но мне этого и не требовалось. — И вообще ты слишком активный для шести утра. — Скорее ты слишком активная, химе-чан, — парень лег на бок, обняв меня снова и взъерошив свободной рукой волосы, которые и так были похожи на воронье гнездо, — но я больше не буду копировать фанаток кузена, если тебя это настолько раздражает. Не хочешь снять хенге-печать с волос? — Не нравятся мой блондинистый бардак? — усмехнулась, прикрыв ноющие глаза снова. — Я думаю, что твой настоящий цвет намного красивее, — мягким тоном произнёс Учиха мне на ухо. Я едва удержалась от дурацкой улыбке, спрятав нос у него между ключицами. — Подмазывайся дальше, мне нравится.

***

Стоило догадаться, что минутная передышка не будет длиться вечно, когда нас обоих вызвали на ковер к Цунаде двумя часа позже. Взгляд, которым Ширануи-сан одарил нас с Учихой, распивающих чаи прямо на кровати не понравился ни мне, ни Ши. Все в деревне знали, каким Генма мог быть занозой и мой друг был осведомлен об этом получше многих. В кабинете Хокаге витала мрачная, весьма неприятная атмосфера, которая тонко намекнула что что-то случилось и нам это не понравится. Так и оказалось. — Саске Учиха сбежал, — сурово выдала Цунаде. Я моргнула, пытаясь осмыслить сказанное, потому что простите, что? Наверняка претензия в моё взгляде была довольно ощутима, потому что Хокаге раздражено повела плечом и добавила, — я не знаю каким образом, охрана сегодня стояла по настоянию Данзо из бывших АНБУ-Не. Однако, что мы знаем точно, сначала из Джинмон Бутай ускользнул Кабуто, а потом с его помощью уже Саске. Что за бардак. Надо было навесить на обоих фуин-ограничители, несмотря на запрет Цунаде. Какая разница, что это могло встревожить старейшин, если по итогу у нас двое сбежавших, на которых столько сил потрачено было, а? — Ну биджу побери теперь, — выдала я, за что моментально схлопотала подзатыльник от Шисуи. Тоже мне блюститель лексикона выискался. — Поисковый отряд? — коротко и холодно уточнил Учиха. Он мог надевать маску бесчувственного чурбана, хотя это противоречило его сущности, как таковой. Но в рабочей атмосфере он был именно таким. Хотя, в отличии от того же Саске по роже мне за это ему съездить не хотелось. Парадокс. — Данзо отправил их почти сразу, в отличии от донесения о ситуации мне, но они потеряли их след почти моментально, — Цунаде устало потерла переносицу. Странно, откуда у неё этот жест — обычно, так делали люди, которые часто носили очки, а у неё он почему? Зеркалит кого? — Я вызвала вас двоих, потому что Сакура уже в курсе дел, а вы заинтересованы больше всех остальных, и то сообщаю эту информацию только потому, что хочу избежать необдуманных глупостей. И оба скосились на меня. Синхронность зашкаливает. Я что и вправду так себя веду? «Чаще, чем думаешь,» — хмыкает Курама, и я даже несколько расстраиваюсь. Мне хотелось думать о себе, как о взрослом адекватном человеке. Но получилось как обычно. — Мы не будем ничего предпринимать без приказа, — медленно произносит Шисуи, положив руку на моё предплечье. Я выкрутилась и переплела пальцы в привычный замок. Нам обоим сейчас нужна была поддержка, — можем вернуться к тренировкам? — Полагаюсь на тебя, — удовлетворенно кивнула женщина, окидывая цепким взглядом на наши руки, — свободны. Я вышла первой, старательно контролируя дыхание. Внутри клокотала ярость и сумбур, но действовать с наскока было нельзя. Особенно, если каким-то боком к побегу Саске причастен Данзо. — Ши, — позвала я, обернувшись к парню, — кажется, слова все же не работают на этом осле. Учиха склонил голову на бок со странной эмоцией на лице, а потом слабо улыбнулся. — Можешь ему врезать в следующий раз.