В шкуре героя

Уже прошло четыре месяца как я усиленно тренируюсь. Курама чутко следит за тем, как развиваются чакроканалы и говорит, что физический труд помогает им расти крепче и быстрее, так что моё обучение может начаться раньше четырёх лет. Что странно об этом ни слова нигде не сказано и не написано. Не будь у меня хвостатого с полным доступом к моему состоянию, то я бы пребывала в неведении. А ведь каждая чертова секунда на счёту. День был солнечным, лето в этом году выдалось на удивление стабильное — жара не шпарила, но приятное тепло грело мои хрупкие кости. Я, следуя своему правилу, все ещё редко появлялась в деревне. Но сегодня как назло закончились чернила, а мне все ещё нужно было тренироваться. Время теперь я распределяла 1:2 — то есть одна треть на фуин или чтение, а две — на физическое развитие. Я не знала, как правильно нужно драться, тут опыт из прошлой жизни заключался лишь в дворовых потасовках, да стрельбе из лука, но я часами изучала воспоминания Мито и Кушины с их боёв и поединков, пытаясь воссоздать в реальности под руководством того же Курамы. Получалось так себе, но лучше, чем не развиваться вовсе. Так вот, шла я, никого не трогала, но вдруг увидела знакомую серебристую шевелюру в толпе. Хм, а что если… — Эй, грустный парень! — я рванула за Какаши, ловя на себе презрительные взгляды прохожих. Ну конечно, до этого я никогда не шумела, была очень тихим демоном, а сейчас, считай, их провоцирую обратить на меня внимание. — Что тебе нужно от меня? — АНБУ тормознул и полуобернулся ко мне. Взгляд был потухший, не заинтересованный, почти мертвый и от этого стало внезапно так грустно, что я поняла — ему действительно стоит помочь. И я хочу этого. — Покажите мне, как правильно складывать все печати! — я склонилась в традиционном поклоне. — Печати? — удивился парень, присаживаясь рядом со мной на корточки. Ни меня, ни его не волнует, что встали мы прямо посреди дороги. — Тебе года три, каналы чакры ещё даже не сформированы. Зачем? — Чтобы развивать моторику! — уперто нахмурилась я. — Вы единственный, кто не смотрит на меня, как на помеху и угрозу. Пожалуйста, я хочу учиться как можно быстрее! — Для чего тебе учеба? — устало вздохнул Хатаке. — Иди, играй со своими сверстниками. — Вы не слушаете, — упрекнула я, — я не могу играть со сверстниками, потому что меня иначе как монстра не воспринимают. Но если…если я стану достаточно сильным шиноби, чтобы защищать их, они поймут, что меня не нужно опасаться. Ну, пожалуйста, что вам стоит? Покажите хотя бы один раз медленно, я честно-честно все запомню!

***

Какаши смотрел на упертые, голубые глаза, так похожие на глаза его учителя. Эта девочка…что у неё за жизнь если в три года она выдает такие речи и так мыслит? Он ни разу и не задумывался, что стало с ребёнком Кушины-сан и Минато-сенсея. Нет, он конечно слышал о том, что Четвертый запечатал девятихвостого в собственной дочери, но информация была конфиденциальна…тогда откуда все знают об этом? И почему эту малышку так презирают за то, что она сдерживает в себе Кьюби? Ведь она сама по себе не демон, это же сразу видно. Эти шрамы…слишком ровные, чтобы быть случайными. Это сделали дети из приюта или… Хатаке мазнул взглядом по толпе людей, подмечая бросаемые на девочку взгляды. »…меня иначе как монстра не воспринимают…» Внутри АНБУ все дрогнуло. Чувство вины заскребло где-то на задворках. Это ведь ребенок его сенсея, того, кто заботился о нём. И как она проводит своё детство? — Не хочешь сладостей? — ляпает он первое, что приходит в голову. И неожиданно становится вдвойне неловко под скептичным взглядом трехлетки. Почему у этого ребёнка настолько взрослые глаза? — Яблок что ли? — недоуменно спросила она, прищурившись, и образ познавшей жизнь старушки рушится, как карточный домик. — Хачиби-сан говорит, что они наши самые вкусные сладости, но как по мне они кислые. И не съезжайте с темы. — Я…нет, не яблок. И, если ты перекусишь со мной, то я покажу тебе печати, — парень протягивает руку девочке, которая продолжает сверлить его недоверчивым взглядом. Ждёт подвоха, хоть и просила о помощи. Ждёт, что он развернётся, уйдёт или ударит. — У меня нет лишних денег, — выдаёт она неохотно, складывая ладони в карманы шорт. Это поражает шиноби ещё больше. Какой ребенок будет говорить о деньгах в её возрасте? — И я все ещё не знаю вашего имени. — Хатаке Какаши. И я заплачу. — А меня Узумаки Наруто! — неожиданно улыбается девчушка так ярко, как умела только Кушина-сан. — Честно покажете печати? — Обещаю.

***

Играть ребёнка не сложно. Особенно, когда к тебе так и относится, позволяя быть маленькой, глупой и беззащитной. Это чертовски подкупает на самом деле. Какаши шёл рядом, держа меня за руку и словно бы отгораживая от меня все недовольные и ненавидящие взгляды. Это был первый раз в этой жизни, когда я могла идти по улице и не бояться, что что-то со мной плохое случится. — А у вас другая форма, — говорю я, растроганно подметив, как ниндзя подстраивает под меня свой широкий шаг и чуть склоняется, чтобы мне не приходилось тянуться к его руке, — вы какой-то элитный шиноби? — Я служу в АНБУ, — посвящает Какаши, утягивая меня в сторону кафешки с данго, — это подразделение служащее лично Хокаге. — Вы наверное очень сильный, — восхищенно тяну я, — но разве не все шиноби деревни служат Хокаге? — Не так, как мы, — смутился парень, сжав мою ладошку, — понимаешь, разница в том… — Какаши! — перед нами возникает зеленый ураган, который налетает на моего провожатого. Я шарахаюсь за спину Хатаке, просто на инстинктах, вцепившись в его ноги. — Ой, а кто это с тобой такой маленький? Он был шумным, даже слишком. Я же три года жила по большей части в тишине. И такой резкий перескок вызывал у меня не хилый диссонанс. — Гай, будь тише, ты напугал её, — строго говорит Какаши и оборачивается ко мне, протягивая руку, улыбаясь одним глазом, — всё в порядке, я их знаю. Прикусываю губу, беру его за руку и выхожу чуть вперёд, осматривая собравшуюся компанию. Знакомые джоунины, будущие наставники канонных команд. Странно видеть их такими…молодыми что ли. — Меня зовут Узумаки Наруто, — кланяюсь я всем, чуть нахмурившись. Не уютно под всеми этими взглядами, хотя ни один из них не выражает враждебность, — я…я надеюсь, что вы позаботитесь обо мне. Поднимаюсь, с опаской следя за реакцией остальных. Все же, эта реальность отличается от той, что я знала. Там Узумаки Наруто — недалёкий дурачок, спасший мир. В этой — скрытная красноволосая девчонка. — А меня зовут Майто Гай — зелёный зверь Конохи! — возвещает мастер тайдзюцу, присев на корточки передо мной. — Девушка — это Юхи Куреней, а тот бородатый парень — Сарутоби Асума. А ты привела сюда Какаши, чтобы угоститься данго? — Вообще-то он обещал показать мне, как складывать печати, — хмуро оповестила я, — а…данго — это? — Сейчас попробуешь. Сначала сладости, — оповещает Хатаке, подхватывая меня под мышки и сажая меня за стол к своим приятелям, — потом учёба. — Вы тоже обещали есть, — напоминаю я, словив все-таки враждебный взгляд от продавца и вжав голову в плечи, — все же это была не очень хорошая идея. — Глупости, Нару-чан, — сияя улыбкой, говорит Гай, выставив палец вперёд, — и чтобы ты не думала о всяких глупостях я расскажу тебе историю произошедшую со мной и моим извечным соперником Какаши Хатаке! Это был самый счастливый день за всю мою новую жизнь. Куренай-сан заплела мои едва достающие до плеч волосы в аккуратную косу, Гай рассказывал о совместных миссиях с Какаши, который пытался его заткнуть, Асума же дымил, трепал меня по голове и спихивал свою порцию на мою тарелку. Всё это было так странно-тепло. И печати мне всё же показали. Какаши вызвался проводить до приюта и мы были уже на пол дороги от цели, как я вспомнила зачем вообще выперлась сегодня в Коноху. — Какаши-сан, я совсем забыла! — дернула за рукав ниндзя. — Простите пожалуйста, не нужно меня провожать и…спасибо вам за этот день. Он был самый лучший в моей жизни! До свидания! Порывисто обнимаю парня и срываюсь с места. В принципе, я должна успеть, если туда обратно пробегусь. А учитывая, что день я пропустила можно считать в пустую, пробежка мне точно не повредит и даже пойдёт на пользу.

***

Какаши смотрел во след убегающей девочке, с удивлением отмечал, что для своих лет она довольно шустрая. Неужели она так серьезно тренируется? Он привык погружаться в себя, игнорируя все, кроме миссий в Корне, но эта девочка по воле случая сведшая его с бывшими одноклассниками неожиданно оказала ему услугу — сидя сегодня в кафе, наблюдая за ними и за тем, как отогревается этот ребёнок в их компании, он невольно почувствовал себя частью чего-то важного. Словно лучик солнца вдруг пробился сквозь непроглядную тьму его жизни. Парень посмотрел ещё раз в ту сторону, куда убежала красноволосая малышка. Он обязательно встретится с ней ещё раз. Сенсей бы хотел этого.

***

Я задумчиво выводила фуин на бумаге, тренируя каллиграфию. В магазин я все же успела, в приют пришлось пробираться окольными путями, но не то, чтобы меня там хоть кто-то хватился. Вообще отбой уже был, но всем наплевать сплю я или нет, меня в отличие от всех остальных даже на завтрак никогда не будят. Вероятно потому что знают, что есть со всеми я не буду, а спать до полудня — в мои привычки совсем не входит. В любом случае, я точно знаю, что раз в пару дней моё наличие проверяют АНБУ. Раньше они дежурили постоянно, но необходимость в этом исчезла, когда подтвердилось, что печать достаточно крепкая, чтобы не дать биджу вырваться, даже если я эмоционально нестабильна. Пожалуй, этот день был довольно классным и очень полезным. Я уже детально зарисовала все запомненные знаки, показанные Какаши, ночью погоняю их в подсознании с Курамой, а завтра включу в тренировку. Настрой вообще был необычно приподнятый, словно бы все плохое осталось в прошлом и наконец наступила белая полоса. Это, конечно же было не так, но если не цепляться за такие маленькие крохи счастья, то можно очень быстро скатиться в некое подобие депрессии и отчаянья. Этому я научилась ещё в прошлой жизни, только там моё одиночество было лишь моей виной — я не могла довериться людям и даже с собственными друзьями держала дистанцию — а в этой жизни меня подальше от себя держало общество. Впрочем, все же не все, но полагаю Хокаге уже доложили и даже если ему все равно и он проигнорирует наше общение с Какаши, то Данзо точно такого не допустит. Мне ведь нельзя доверять, верно? Усмешка скользит по губам, в чем-то это и верно, ведь несмотря на то, что я хочу помогать людям и решила защищать жителей этой деревни и относиться к их боли как можно лояльнее, это не значит, что я буду доверять и служить верхушке зарвавшихся стариков. Деревня — это деревня. Люди, которые хоть и озлоблены из-за своего горя, но все же ни в чём не виноваты. Они просто желают жить в мире и я не могу не поддержать их желание. Но вот власть имущие… может я и не права в своих суждениях, ведь несмотря на все знания моё виденье несколько однобоко и всей картины целиком я не наблюдаю, однако из известного мне — они старые манипуляторы, жадные до власти и считающее, что играть человеческими жизнями, словно игрушками — это норма. Может, такая философия и оправдана, но мне…мне так не хочется в это верить. Я не хочу допускать мысли о том, что мир должен быть таковым — одни играют судьбами менее удачливых, а те в свою очередь подчиняются. Так не должно быть, не в том мире, где есть такое чудо, как чакра. Ведь схема с трудом, но работает — с помощью неё действительно можно понять человека, как самого себя, а если вы приходите к понимаю, то можете прийти к соглашению, ведь ощутив тоже, что и другой человек, разве можно причинять вред? Интересно, мне такие мысли приходят из-за влияния дара Хагоромо, или это развивается под действием эмпатии? Я ведь раньше не мыслила так глубоко и…сострадательно что ли. Не то чтобы я прям вообще не была способна на сочувствие, но не в таком масштабе. Особенно после того, как поняла насколько это больно — привязываться к людям, а потом смотреть на то, как они уходят из твоей жизни. Быть может, я была неправа и радость от того, что ты когда-то был с ними знаком стоит той боли, когда ты осознаешь что их в твоей жизни больше нет? В конце концов причина этой боли лишь в тебе и твоём эгоизме, а не в этих людях и вовсе не в том, что ты к ним привязан. Людская жизнь быстротечна, все меняется, меняемся и мы сами, меняются окружающие нас люди. Пути сходятся, расходятся, плохое и хорошее мешается, но до тех пор пока ты не умрёшь ничего не может быть кончено. Мне вот, даже смерть не помогла. И что же, ставить крест в самом начале, зацикливаясь на боли и страданиях или же…двигаться дальше? Второе так-то оптимистичнее звучит, если задуматься. Так, брррр. Все, мне точно пора спать, потому что и символы я уже криво вывожу и думаю обо всякой ерунде. Пора бы и честь знать.

***

Какаши не ставил себе цели искать её в это утро. Признаться честно он и понятия не имел, почему свернул с привычного маршрута и зашёл на этот полигон. Но, стоило признать хотя бы себе, что то, что он обнаружил было весьма занятно. Наруто отрабатывала простейшее като вот уже минут пять, но выходило у неё с попеременным успехом. Девочка замахнулась в очередной раз на дерево, пытаясь проследить за позицией своего тела, слишком увлеклась верхней частью, потеряла равновесие в нижней, и в итоге, не удержавшись, полетела лбом в свою импровизированную грушу. Хатаке подавил смешок, глядя как ребёнок обиженно потирает лоб и смотрит на свои ноги, как на предателей. После чего, тяжело вздохнув, встаёт и заново пытается воспроизвести начальную стойку для удара. Что ж, упорства ей не занимать. И где бы она не видела этот прием, память у неё действительно неплохая. Однако, очевидно, что просто увидеть издалека было недостаточно, потому что она совершенно не понимает правильно ли ставит тело в тех или иных моментах и даже если какая-то часть попадает идеально она просто этого не осознаёт. «Зрительная память все же впечатляет, но перенести на себя ей полученное знание проблематично,» — выносит вердикт Какаши и перемещается к малышке. Кладёт руки на напряженные плечи, но неожиданно девочка, разворачивается и бьёт его по колену, после чего со вскриком отскакивает в сторону потрясая явно травмированной рукой. Хатаке морщится — удар не такой уж и сильный, а укрепи он тело чакрой так и вовсе бы его не ощутил, но для трех лет вполне не плохо, к тому же она попала по болевой точке. — Какаши-сан? — жалобно и несколько виновато зовёт Наруто, всё ещё потряхивая рукой, а потом выражение её лица приобретает ещё и испуганные оттенки и шиноби не может сказать, что его радуют такие перемены. — Простите меня пожалуйста, Какаши-сан! Странно дело, вчера он об этом не подумал, но…почему трехлетний ребёнок имеет такую чистую и богатую речь? В принципе, если исключить необычайную проницательность и желание защитить деревню, доказав тем самым, что не является угрозой — Узумаки вела себя как ребенок. Не очень счастливый и немного зажатый, но все же ребёнок своего возраста. Но она говорила и строила предложения как взрослая, иногда использовала слова, которые в обычном обиходе тем более с другими детьми встретить было нельзя. Но она их откуда-то знала и это было довольно любопытно, как и явно отменная память, как и упорство. Это было любопытно. — Ничего страшного, — вздохнул парень, делая себе заметку узнать насколько развита дочь его сенсея, ведь окажись девочка гением её могут пихнуть в академию раньше или того хуже — припишут её в Корень. Умное оружие — это всегда опасно, Данзо-сама вряд ли позволит, что бы смышленый джинчурики разгуливал на свободе, он и так скрипел зубами на то, что юная Узумаки оказалась в приюте, а не у него под контролем, — кажется, ты пострадала куда больше меня. Покажи-ка свою руку. — Да все в порядке, на мне всё заживает, как на собаке, — Наруто смущенно шаркнула ногой, убирая руку за спину и осторожно улыбнулась, — рада вас видеть, Какаши-сан. А что вы тут делаете? Хатаке вздохнул, присаживаясь на корточки и требовательно протянул ладонь к девочке, приподняв видимую бровь и единственным глазом выражая всю свою серьезность, выпуская немножечко Ки. Красноволосая упрямо нахмурилась, поджав губы и отвела глаза. Но руку не протянула и это…было странно. Давление чужой чакры ей было ни по чём, как и его требовательное выражение глаза тоже не подействовало, хотя уж оно-то даже некоторых взрослых пронимало. — Наруто, не заставляй меня сердиться, — произносит с нажимом Какаши. — Но вы же не сердитесь, я знаю, — обиженно пробурчала девчушка, — когда люди сердятся у них другие глаза…совсем не такие, как у вас. Какаши замер, склонив голову к плечу и ещё раз внимательно оглядел Узумаки. Могло ли быть так, что у девочки пробудилась эмпатия или же это просто подсознательное умение читать людей? Наверное, все же второе, ведь чувствуй она эмоции, то так бы и сказала, а не говорила бы о выражении его глаз. В любом случае, увидеть то, что он скрывал, проигнорировав маску — очень талантливо. — Ладно, но я волнуюсь о твоей руке, — попытался быть мягче Какаши, — дай мне пожалуйста, посмотреть. Наруто прищурилась, подняв голову и внимательно всмотрелась в него. Странное чувство пробрало шиноби от этого взгляда — словно озлобленный маленький волчонок оценивает: довериться человеку или все же попытаться отгрызть ему что-нибудь. Но в конце концов ей действительно нужна помощь, он видел, что костяк был сбит и немного смещён, так зачем же она пытается это скрыть? — Да на здоровье, — хмуро бросает Узумаки, вытягивая правую руку ему под нос, — вот только она в полном порядке. Какаши замер, удивлено рассматривая протяную конечность, потому что…она действительно была в полном порядке. Даже костяшки были едва заметно розоватые, а не окровавленные. Знала ли Наруто о том, что такая регенерация ненормальна, а потому и прятала от него кисть или она упрямилась, что бы та успела зажить? В любом случае…это была регенерация девятихвостого. Он помнил, как раны Кушины-сан затягивались на глазах, очевидно Кьюби лечил и этого своего носителя. Но…он раньше не снисходил до излечивания таких мелких ранений. Только те раны, которые могли потенциально убить сосуд, однако здесь ничего подобного не было. Почему же демон так добр к ней? — Наруто-чан, скажи мне, — осторожно произнёс Какаши, отпуская маленькую ручку из своей хватки, — а ты знаешь за что тебя ненавидят жители деревни? — Нет, — сникла моментально девочка, глаза которой до этого сверкали озорством, — а вы…вы знаете? Вы расскажете мне? Я не хочу что бы обзывали меня демоном и…я исправлюсь, что бы это ни было. Честно — честно. Хатаке обречено вздохнул и растрепал малышке волосы. Не знает она о своём соседе, и это хорошо, потому что как бы там ни было — ей три, и любой в её возрасте перепугается до потери пульса, узнав что внутри сидит демон. Пусть лучше считает свою регенерацию подарком свыше, чем догадается об истинной причине. Какаши — шиноби и врать для него — такая же часть существования как и убийства. И хотя врать малышке совсем не хочется, но правда слишком ужасна, да и закон Совета и Третьего запрещают говорить ребенку о том, кто она такая на самом деле. И пожалуй это мудрое решение. Ложь, короче говоря с языка срывается на диво легко и гармонично: — Прости, но я правда не знаю, — он отвел взгляд в сторону, решив, что так ей будет сложнее понять, что он лжёт. — Могу лишь посоветовать тебе, игнорировать их, да и не все в деревне тебя так уж ненавидят. — Ага, — улыбнулась устало Наруто, — есть вы и ваши друзья. Они классные кстати. — Очень шумные, — страдальчески вздохнул Хатаке, помассировав виски. — Зато искренне любят вас, — весело хмыкнула Узумаки, оправив тонкую футболку на плечах, — поможете мне с тренировкой? Я сделала упражнения на физ подготовку и даже нашла в библиотеке описание этого удара, но всё ещё не могу его правильно сделать. — Ты ходишь в библиотеку? — Какаши распрямился собираясь показать ей правильную стойку, в конце концов это не так уж и сложно для него, а ей будет полезно. — Конечно! — оживился ребенок. — Я обожаю книги! А ещё там довольно тихо и я нравлюсь главному библиотекарю. По крайней мере он не обращает на меня внимания, когда я там, и всегда помогает найти нужное. — Вот оно как, — хмыкнул Хатаке, отмечая про себя, что на душе снова становится светлее и теплее от её беззаботного трепа, — ладно, вставай в стойку как поняла, а я её исправлю.

***

Что ж, последующие три месяца после знакомства с Какаши были для меня чуть ли не самыми счастливыми за все три года моей жизни. Я и не думала, что мне может настолько не хватать общения. В смысле, у меня был Курама, но это все равно было не тем, ко всему прочему я пока не могла общаться с ним постоянно на прямую, без спуска в подсознание, то есть приходилось либо впадать в транс, либо спать. Но все изменилось в один день. Хотя, вернее будет сказать, что прошло несколько дней, с тех пор, как я не виделась с Хатаке — он ушел на миссию и не объявлялся всё это время. Однако, я не беспокоилась — мало ли какие могут быть миссии у члена АНБУ, да? Но все было несколько плачевней, чем я могла бы предположить. Если бы не частичный склероз — я бы помнила о том, как скоро мой сенсей окажется в поле зрения Данзо. А так как я этого не помнила — очередной вечер, который я собиралась провести у стелы чуть не обернулся худшим в моём списке вечеров за обе жизни. Серебристая макушка стала для меня неожиданностью, особенно с учётом того, что парень был переодет в чистое и явно уже побывал дома. С того момента, как мы начали общение, первое, что делал после доклада Какаши — шёл проверить как я в приюте. Впрочем, подумалось мне, это не такая уж катастрофа. — Сенсей! — окликнула я Хатаке, прибавив скорости и попытавшись обнять шиноби — вот только у него были свои на это планы, так что парень просто сделал шаг в сторону и я чуть не вписалась носом в памятник погибшим. — И я рада вас видеть. — Уходи, Наруто, — просит Какаши и голос у него какой-то совсем не радостный. Я внимательнее изучаю лицо сенсея, что не так то-то просто — помимо маски, мешает ещё и плохое освещение — из-за надвигающихся сумерек на лицо Хатаке ложиться тень от деревьев. — Я мешаю вам, да? — виновато вздохнув закладываю руки за спину, прикусываю губу. А потом произношу то, что уже давно хотела сказать: — Печаль и скорбь это не плохо, но не уверена, что те, о ком вы скорбите это оценили бы. — Ты слишком мала, чтобы понимать, — отмахнулся раздражено Какаши. Мне стоило остановиться в этот момент и прекратить давить на него. Но я решила играть до конца, пользуясь тем, что знаю чуть больше простого младенца — на самом деле ничего подобного среднестатистический ребёнок запомнить не может, но вряд ли в этом мире интересовались особенностями развития детей, так что Какаши о том, что я вру знать было не обязательно. — Я помню, что у моего отца были улыбающиеся глаза, похожие на мои, — тихо произношу я, сжав кулаки, — а мамины волосы пахли гарью и кровью и были такими же красными. Я не успела узнать их и это все, что осталось в моей памяти, но это не значит, что я не потеряла их и мне от этого не больно. На самом деле это меня задевало — я не знала своих родителей здесь, но прекрасно помнила, что они сделали и чем ради меня пожертвовали. К тому же, оставались ещё почти призрачные воспоминания о моём прежнем мире, которое постепенно таяли день за днём. Не то чтобы та жизнь и те связи были настолько интимными и яркими, но…они же были верно? И там мне не приходилось день за днём противостоять ненависти, просто за сам факт своего существования. В смысле, я росла в двадцать первом веке и умею игнорировать людей, но Ками, у меня детская психика, отягощённая недавно пробудившимся даром эмпатии, и вот она как раз не справляется с напряжением. Ещё один плюсик в копилку того, что героиня из меня так себе. Но Какаши…он стал своеобразной отдушиной. Почти как Курама. — Замолчи, маленькая глупая девчонка, и убирайся прочь! — неожиданно рявкнул шиноби, и я вздрогнула всем телом, широко раскрыв глаза. Его тон…был один в один, как у воспитателей в приюте или тех, кто срывался на меня на улицах. Сначала я подумала о том, что мне послышалось, но поза, сжатые кулаки, то как Какаши взглянул на меня своим единственным глазом — явно говорило о том, что мне не послышалось. Я внезапно подумала, что стало как-то слишком холодно — хотя абсолютно точно не мёрзла так сильно пару минут назад. Облизнув поджатые губы, я нерешительно шагнула вперёд. На самом деле всё во мне, что отложилось за эти три года кричало о том, что нужно убираться отсюда. Так далеко, как только получится. Но я ещё помнила, что люди могут быть хорошими. И знала о том, что просто так люди не срываются на злость — вернее они конечно могут, но обычно все же есть причина. — Вы злитесь на меня? — постаравшись подавить дрожь в голосе, спросила я. — Я сделала что-то плохое? Простите, я постараюсь исправиться! Если вас что-то беспокоит, то вы можете со мной поделиться. Потому что…потому что я наделась, что мы друзья, а друзья делятся всяким, правда же? — Нет. Мы не друзья. И никогда ими не были. Шиноби отвернулся от меня, и собирался уже уйти, но ухватила его за руку, пытаясь прочитать эмоции, но собственное отчаянье и злость глушили всё остальное. — Постой! Но все эти месяцы… Какаши резко сбросил мою руку со своего запястья, но силы не рассчитал — я отлетела на землю, не удержав равновесия. — Я играл, — скрежеча зубами выдал Хатаке, — но мне надоело. Я ненавижу тебя точно так же, как и все остальные в деревне. А теперь убирайся отсюда и не попадайся мне на глаза! Воздуха как-то сразу стало слишком мало. Я зажмурилась, попытавшись взять эмоции под контроль. Не страшно. В жизни так случается — особенно здесь, особенно со мной. Мне всего лишь три, и когда-нибудь все нормализуется. Может не сейчас, не через месяц и даже не в ближайшие годы. Но это не важно, так? У меня есть Курама. Тот милый старичок в библиотеке. Потом появятся и другие люди. Не важно, что…первый человек, которого я признала другом, меня предал. Дыши, Наруто Узумаки. Дыши и поднимайся на ноги. Эмоциональная боль длиться всего пять минут — все остальное — только лишь порождение нашего самовнушения. Так что мне просто нужно пережить эти пять минут. Даже, если слёзы душат и грудь как будто бы когтями дерёт. Ха, а ведь когда мы только познакомились Курама обещал сделать именно это — разодрать грудную клетку когтями. Удивительно, как быстро летит время… Да, верно. Время летит, а все плохое забывается. Первые месяцы, да что там — весь первый год в этом теле были сущим кошмаром, но сейчас я вспоминаю об этом чуть ли не со смехом. Потому что плохое забывается. И это тоже — когда-нибудь — забудется. Паника немного отступает и взрослая половина снова берёт верх над телом. Я осторожно поднимаюсь на ноги, собирая все силы и улыбаюсь глядя в лицо Хатаке. Мне все ещё хочется плакать, но я не сделаю этого, потому что слезы ничего не изменят — тем более слезы перед этим человеком. — Я услышала тебя, Хатаке Какаши. Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь со своей жизнью.