Suicide&Salvation

«They say that actions speak much louder than words So if you please just show a sign Your true intentions well they better be pure Please don't waste my time»

Slash feat. Myles Kennedy and the Conspirators — Actions speak much louder than words

      — Замолчи.       Чарльз явно не был настроен на диалог, его взгляд был устремлен туда же, куда и мой несколько секунд назад: на стоявшую неподалеку женщину. Время, казалось, тянулось неприлично медленно. Я отчетливо слышала бешеный стук собственного сердца. В горле пересохло. Я прикрыла глаза, досчитала до десяти.       В тот момент Ли спустился, а после потянул меня за собой. Наверное, следовало удивиться тому, как он легко держал меня, будто я ничего не весила, или тому, что я действительно сильно похудела. Потрогать себя и почувствовать, как в некоторых местах выступали кости, — дело вовсе не хитрое. Еще на корабле я заметила, что осталось совсем немного до анорексии.       Несмотря на дождь, ладони тамплиера оказалась теплыми, длинные пальцы отчетливо впивались в кожу, прижимая слои намокшей одежды. Я едва ли не дернулась, когда Чарльз ставил меня на землю, потому была одарена недовольным взглядом. Когда же под ногами оказалась сухая трава, слегка покрытая снегом, мне пришлось схватиться за военную форму Ли: в глазах резко потемнело.       Он с некоторым пренебрежением отцепил меня от себя, после чего направился прямиком к той самой женщине. А я… осталась стоять там же. Чарльза, казалось, это не особо волновало. Впрочем, куда бы я делась? Прятаться негде, убегать тоже как-то поздновато. Неужели, все кончено? Так просто?       Хотя, с чего вдруг кончено? Может, все окажется не так уж и плохо. Я принялась рассуждать. Здание вряд ли напоминало бордель, да и кто будет строить бордель в нескольких часах езды от города? Сомнительно. Лечебница для психически больных? В мыслях я не совсем ясно представляла, как должно выглядеть такое заведение в восемнадцатом веке. Оставалось надеяться на лучшее. К тому же, эта женщина… Не была ли она несколько похожа на Ли? Неужто родственница?       — Стоять под дождем — не лучшая затея, — заметил тамплиер, подойдя к ней.       — Неубедительно. В твоем тоне не слышно и толики заботы, — женщина обладала на удивление приятным, спокойным голосом. — Впрочем, как обычно. Моя жизнь интересует тебя только тогда, когда тебе что-нибудь от меня нужно.       Чарльз развернулся, смерил меня взглядом, после чего махнул рукой, предлагая следовать за ним. Я подчинилась: сбегать уже действительно поздно. Конечно, можно было бы перерезать себе горло чем-нибудь острым прямо сейчас. Вот только способна ли я была на такое?       Уже вскоре мне удалось об этом поразмышлять, когда я оказалась внутри здания. Это точно был дом. Обычный дом, в котором жили люди. В этом не приходилось сомневаться. Тем временем Ли и женщина скрылись из виду, очевидно, продолжив свою увлекательную беседу без лишних ушей. И я осталась одна. Ну, почти одна: на глаза то и дело попадались молчаливые слуги. Впрочем, моя скромная персона их вряд ли интересовала. Или мне так только казалось?..       Убить себя. Звучало не очень оптимистично. Точнее, вообще не оптимистично. И как я дожила до такого? Что будет после моей смерти? Покой? Главное, чтобы судьба не подкинула еще какой-нибудь сюрприз, подобный моему нахождению здесь. Не хотела б я оказаться еще где-нибудь черт знает где.       В принципе мысль о собственной смерти приносила какое-то облегчение. Было ли это верно? Хороший вопрос. Мне всего-навсего хотелось, чтобы все закончилось. Казалось, я просто не видела плюсов в положении, в котором находилась сейчас. Были ли они? Очевидно, да. Отрицание этого происходило, наверное, из-за моего примитивного желания игнорировать все хорошее. Может, стоило подумать, может, стоило направить собственные мысли в более позитивное русло.       По крайней мере, здесь не нужно было каждый день тащиться в универ, выполнять какие-то задания, от которых начиналась головная боль, сдавать бесконечные проекты… Я усмехнулась.       Очень скоро Чарльз вернулся. На его лице красовалась легкая довольная полуулыбка.       — Милосердие мне не к лицу, — начал он, сокращая расстояние между нами. — Но выбор уже сделан. Возможно, это глупо. Возможно, это неправильно, — продолжил тамплиер, вглядываясь в мое лицо, пытаясь уловить малейшее изменение. — Я помню, что ты говорила мне, что хочешь спокойной жизни, и это заявление не осталось без внимания.       Очевидно, он ожидал хоть какой-то реакции с моей стороны. Вероятнее всего, чертовски положительной. Но я не спешила радоваться. Кто знает, что значит для него это самое милосердие? Это все могло быть напускной злой насмешкой, желанием поиздеваться надо мной. Сначала воодушевить, а после оборвать все надежды. Вполне в стиле Ли. Потому я не позволила себе поверить хотя бы единому слову и теперь молчала, ожидая какого-либо продолжения.       — Не слышу благодарности, — Чарльз едва ли не закатил глаза, в его голосе отчетливо слышалась нескрываемая досада. Ожидал, что брошусь к нему в ноги и начну целовать сапоги? Как бы не так! Я ничего не забыла. С того момента, как он мне удачно подправил нос, прошло не больше месяца, а с нашего знакомства меньше года. Тем не менее, жизнь Ли успел мне подпортить весьма знатно. Лучше, чем кто-либо другой.       — «Поступки говорят громче слов» — слышал такое? Так вот: я придерживаюсь этого мнения, — как можно спокойнее произнесла я, без стеснения смотря в светлые глаза. — Оставь эти развлечения вроде деланной сердобольности для других, можешь не скрывать своих истинных намерений за милыми словами. Будет лучше, если ты просто озвучишь все как есть: не стоит тратить время впустую.       Тамплиер был едва ли не в ярости. Наверняка в тот момент он испытывал ко мне только самые наилучшие чувства и с трудом сдерживался, чтобы тут же не придушить.       — В моих словах нет ничего кроме правды, — прошипел Ли. — Но ты как всегда ждешь какого-то подвоха.       — От тебя стоило бы, — я сжала губы, наблюдая за тем, как по лестнице спускалась та таинственная женщина. Она тоже изучала меня, могу поспорить, не без интереса.       — Я уже понял, что ассасины, словно животные, не приучены говорить спасибо, — Чарльз скривился и, заметив мою незаинтересованность, поспешил развернуться. — Кхм. Это Сидни, моя сестра, — как можно тише сказал он, перед этим подойдя ко мне поближе.       Еще Ли? Очаровательно.       — Мисс Ли? — с некоторым сомнением в голосе прошептала я. Тамплиер кивнул, а я едва заметно хмыкнула, но и этого хватило, чтобы взгляд Чарльза вмиг потемнел. — Я не нахожу это смешным, честно.       Значит ли это, что вся семейка Ли такая… какая? Отвратительная, как сам Чарльз? Вполне возможно. Меня, конечно, не рассмешило отсутствие мужа у сестрички тамплиера, это просто оказалось несколько неожиданно. По крайней мере, в современности мне смогли вбить в голову, что, родись я на пару-тройку веков раньше в семье каких-нибудь аристократов, то мне б подыскали муженька, когда мне не было бы и двадцати.       А что же с мисс Ли тогда? Непереносимый характер? Ей явно было больше двадцати, скорее даже тридцать с хвостиком. Впрочем, для своих лет она не выглядела плохо. Совсем даже наоборот, я считаю. Может, она окажется даже лучше Чарльза. Только вот оставался вопрос, почему этой леди вовремя не подыскали женишка.       — Так в чем подвох? Ты так и не сказал, какова цель моего нахождения здесь, — я выразительно выгнула бровь, всеми силами намекая тамплиеру, что меня интересует собственная незавидная участь.

***

      Прошел месяц. Или два? Понятное дело, в самом начале было совсем тяжело. Не сказать, что сейчас работа давалась легко, напротив — все шло так же напряженно. Даже безрадостно в какой-то мере.       Чарльз уехал буквально на следующий день после того, как привез меня сюда. Мы не прощались с ним. А надо ли было? Сомневаюсь. Я не застала того момента, когда он, собрав немногочисленные вещи, ускакал обратно в Бристоль. Слышала только, что он намеревался вернуться после окончания войны. Если меня не подводили исторические знания, то его не должно быть здесь еще около трех лет.       Это до сих пор не укладывалось в голове. Три года… мы не увидимся? Конечно, это не могло не радовать, однако уже через месяц я с некоторым неудовольствием заметила, что с Чарльзом в этом доме вряд ли кто-то мог посоревноваться в отвратительности. Постоянно слышать насмешки и высокомерные замечания Ли за те несколько месяцев стало почти привычно. Очевидно, пройдет еще пара месяцев, и я перестану о нем думать, так?       Вряд ли Чарльз специально собирался вспоминать о моем существовании, а я — о его.       В остальном все оказалось не так уж плохо. Но было бы лучше, если бы у меня осталась правая рука, а не левая. Но, что имеем, то имеем. Как чувствовал себя ребенок, которой впервые взял в руки карандаш и учится писать? Так себя чувствовала и я. Потому что так и было. Мне никто никогда не сказал бы, что суровая жизнь потребует от меня умения писать левой рукой.       Пожалуй, больше для меня работы бы и не нашлось в поместье, поэтому выбора у меня не было. Тут же пригодилась и старая добрая математика. Никогда не любила этот предмет, но в моем нынешнем деле он оказался необходим. И почему такая вещь как калькулятор появилась достаточно поздно?       В чем состояла моя работа? Все оказалось предельно просто. Основная задача — вести хозяйство. А сколько дел входило в это простое словосочетание — уже другой вопрос. Сначала планировать расходы оказалось тем еще адом, поскольку прежде мне не доводилось так углубляться в экономические дебри. А вот кричать на прислугу и следить за тем, каким образом выполняется работа, оказалось попроще. Пусть я и не любила повышать голос, но здесь это оказалось необходимо. Мне очень хотелось верить, что я справлялась с поддержанием нормального морального облика местных работяг.       Уж не знаю, чего Чарльз наплел своей сестре про меня, потому что на такую должность кого попало не ставят, но это было явно лучше, чем если бы тамплиер сплавил меня в психиатрическую лечебницу. Сама мисс Ли сначала весьма скептически отнеслась к моему появлению, но вскоре, конечно, не прониклась ко мне уважением, но хотя бы заинтересовалась. Заинтересовалась мной? Моей незавидной судьбой? Отношениями между мной и Чарльзом?       Сидни даже начала называть меня по имени, что немного смущало. Но, в любом случае, слышать «Кэтрин», а не «Эй там» было приятнее. В принципе она оказалась куда сноснее, чем ее, как я позже узнала, младший брат.       — … И его уродливый нос достался ему от матери, и мерзкий характер, — Ли явно не стеснялась в выражениях и не скрывала неприязни к тамплиеру, как только выяснила, что наши с ним отношения оставляли желать лучшего. — Меня это, благо, обошло.       Я хмыкнула. Кто бы мог подумать? Чарльз не мог сладить даже с собственной семьей.       — А остальных, мисс? — поинтересовалась я, пытаясь хоть как-то поддержать диалог и не умереть от местной погоды. Было начало весны. Зима прошла быстро и чертовски неприятно: то лил дождь, то шел снег. В общем, совсем невесело. С наступлением весны дожди продолжились, только теперь к ним еще прибавился колючий морозный ветер. И все же чем-то Чарльз и Сидни были похожи: им обоим приходили донельзя абсурдные идеи. Любой другой бы предпочел дома сидеть, но к мисс Ли это не относилось, так еще кроме того, чтобы прогуляться одной, она предложила (хотя скорее приказала) составить ей компанию.       — Что?.. — она искренне удивилась, хотя я сама не находила вопрос необычным. То, что их, детей, должно быть явно больше двух, казалось для меня очевидным: в восемнадцатом веке контрацепция хромала на обе ноги, но от этого люди вряд ли занимались сексом меньше, чем в двадцать первом, потому в некоторых семьях было и по десять, и по двадцать детей. — Нас было шесть, — наконец, до нее дошел смысл моего вопроса. — Как я уже упоминала, наша мать всю жизнь была больна, поэтому остались только мы с Чарльзом, — Сидни пожала плечами, будто для нее это ничего не значило. — Чарльз самый младший. Пусть он и родился тщедушным, но родители были ему очень рады. Видимо, не зря в церковь ходили, раз он все-таки выжил, — она едва заметно скривилась.       То, что мисс Ли завидовала собственному брату, вскоре стало для меня очевидно. Как-никак последним детям всегда доставалось все самое лучшее — это я слышала еще от друзей. Впрочем, винить я ее не могла: часть того, что она говорила про тамплиера, была чистой правдой.       Сидни любила рассказывать о своей семье, а мне лишь оставалось быть обреченным на продолжительные рассказы слушателем. Но, как говорится, все познается в сравнении, так что я бы предпочла все-таки это, чем какую-нибудь замудренную лекцию по молекулярной физике или оду Чарльза, посвященную самому себе.       Ли нравилось говорить и на другие, отвлеченные и простые темы. Политику и еще несколько вещей она никогда не затрагивала — скорее, ее это всего-навсего не интересовало. Я и сама только недавно узнала, что несколько месяцев назад Георг III сменил Георга II. Впрочем, какое мне дело до английских королей?       Что насчет меня? Моя жизнь кардинально изменилась. Очевидно, в лучшую сторону. Получать деньги за свой труд оказалось чертовски приятно. Славно осознавать, что ты не раб, а все-таки свободный человек. А еще я начала носить платья. И туфли. Хотя, признаться, я чувствовала себя как-то не так. Менее защищено, чем в штанах, что ли?..       И, кажется, я даже вспомнила, что на самом деле являлась женщиной. Собственный организм напомнил об этом. Я правда сомневалась в том, что после обморожения что-то еще могло функционировать, и искренне удивилась, когда поняла, что мне до сих пор дано сгибаться пополам от боли и истекать кровью. Мало приятного, конечно, особенно если это первый раз больше чем за полгода.

***

      — Не болит? — как-то спросила Ли, кивнув на правую руку.       — Уже давно, — я пожала плечами. — Просто ничего не чувствую и все.       Уж не знаю, что я должна была думать по этому поводу: с одной стороны, это было мило, но с другой, я прекрасно понимала, что это было больше похоже не на заботу, а на то, как ученый изучает доселе неизвестный процесс. Быть объектом чьего-либо исследования не очень-то приятно.       Мы сидели за столом напротив друг друга. Ладонью я двигала резко и нервно, до боли сжимая меж пальцев карандаш — рисунок выходил кривым. То ли из-за того, что рисовала левой рукой, то ли из-за того, что практики не было очень давно. Да и я бы не сказала, что это было чем-то серьезным: просто увлечение, чтобы убить время. К тому же в моей семье к рисованию относились, мягко говоря, не очень.       Сидни изучала какую-то книгу. Быстро перелистывала страницы, светлыми как и у Чарльза глазами всматриваясь в определенные кусочки текста. Возможно, ей не сильно-то было интересно, раз при этом она умудрялась поддерживать диалог со мной.       — Значит, Новый Свет — далеко не самое безопасное место в мире, раз тебе удалось стать жертвой чьего-то насилия, — Ли подняла голову, под ее пронзительными ясным взглядом было не очень уютно. Мне лишь оставалось молча кивнуть. Я не посвящала ее в свою жизнь в Америке, и вряд ли ей надо было знать, что ее собственный брат лично приложил руку к моей инвалидности. Она, видимо, осознала, что говорить об этом не совсем приятно, и поспешила сменить тему: — А ты знаешь греческий? Может, латынь?       Что сказать? Я удивилась. Это было первое, что пришло Ли в голову? Возможно.       — Латынь. Немного, — призналась я. На самом деле я не имела понятия, помню ли еще что-нибудь со школы. Наверное, больше да, чем нет. Угораздило же меня выбрать изучать именно латынь как язык. Думала, буду крутой, а в итоге оказалось так, что я была почти единственной из всей школы, — нас всего было меньше десяти, — из-за чего постоянно чувствовала себя отчужденной. Не самое лучшее чувство. — Почему это вас интересует, мисс?       — Хм. Переведешь мне что-нибудь? — спросила Сидни. Я кивнула — пожалуй, не самая плохая затея. — Чарльз уже давно забыл у меня несколько книг. А на днях я вспомнила о их существовании и собиралась выбросить, — она усмехнулась, возвращаясь к изучению страницы, на которой остановилась. — Как ни странно, я даже помню его любимые произведения: «Записки о Галльской войне» Цезаря и эпиграммы Марциала.       Почему-то я даже не была потрясена. Цезарь? Славно. Возможно, именно ему Чарльз пытался подражать. Что говорить об эпиграммах, ведь их главная цель — высмеивание чего-либо. И, если я все правильно помнила, Марциал высмеивал общество и государственные устои. Что ж, в стиле тамплиера. Вполне.       — Занятно, — я в очередной раз кивнула.

***

      Весна прошла быстро. А потом лето. И осень. Мне нравилась спокойная размеренная жизнь. К тому же тут не было никаких тамплиеров и, тем более, Чарльза. Только одна мысль не давала мне полностью забыть о том ужасе, что совсем недавно творился вокруг… Что с Хоуп? Как она там?