Твой мир обречён

It’s a day that I’ll never miss Рюноске падает на холодный бетон, когда очередной град пуль обращается на него тяжёлой волной. Черный плащ выступает вперёд в качестве щита, из последних сил защищая своего хозяина. Совсем скоро Расёмон не сможет сдерживать такой удар, и Акутагаву заберёт смерть в свои ледяные объятия. Он снова не смог. Снова разочаровал его. Неужели он правда ни на что не способен? Неужели он действительно был прав? Каждое колкое слово протыкало его несчастное сердце, убивая всё внутри. В голове рождались противные, тёмные мысли, заволакивая разум ядовитым, плотным дымом. Он вспомнил то ветхое здание в трущобах, холодные тела единственных товарищей, солёные слёзы сестры. Ту поляну, залитую мягким лунным светом. Кровь на своих руках. Удивительно, о чём только может подумать за пару секунд до смерти человек. Как много воспоминаний может прийти ему на ум в этот момент. Расёмон даёт трещины, практически ломаясь от незбавляемого напора. И вдруг всё прекращается. Звон в ушах и красные пятна под веками доносят до воспалённого сознания юноши, что наступила долгожданная тишина. Обессиленная способность медленной тонкой змейкой втягивается обратно в его плащ. Рюноске низко опускает голову, выкашливая на бетонный пол кровавые сгустки. — Плохо. Единственное слово, сказанное холодным металлическим голосом, ранит намного сильнее каждой пули. Камни под его пальцами мерзко хрустят, когда он хватается за них в попытке подняться, стирая пальцы в кровь. Разлепить зажмуренные глаза стоит ему невероятных усилий. Сквозь опущенные ресницы он видит мерзкий серый бетон, свои дрожащие руки, тёмные отросшие пряди своих волос. Чуть дёрнул подбородком — чёрные натёртые ботинки десятка людей перед ним. В нависшей тишине раздаются глухие шаги, и одна пара ног отделяется от остальных, медленно приближаясь. Рваные вдохи отзываются невыносимой болью в слабой груди. — Это всё? Нет, это не всё. Он может больше, он может лучше. Он может доказать, что он способен выстоять в опасном бою, что он способен постоять за себя. Эти слова застывают где-то между горящими лёгкими и гортанью, и так и не слетают с его потрескавшихся губ. Он с силой поджимает их, боясь поднять голову. — Посмотри на меня, Акутагава. О, нет. Он не может. Он не может поднять глаз. Шейные позвонки как будто заклинило, не давая сдвинуться и на сантиметр. Он хочет провалиться сквозь этот чёртов бетон, замуровав себя навеки в холодном камне. Он хочет оказаться сейчас где угодно, но только не здесь. Не здесь, в этом старом амбаре, не здесь, окружённый бесчувственными людьми, которые впялили в него свои безразличные взгляды со всех сторон из-под чёрных очков, не здесь, сидящим на полу в луже своей собственной крови, не здесь, перед этим человеком, который придавил его вниз взглядом одного единственного здорового глаза. Только не здесь, только не перед ним. Гулкие шаги, эхом разносящиеся по огромному помещению, затихают прямо перед ним, не доходя каких-то нескольких метров. Он видит тонкие щиколотки, покрытые дорогой тканью чёрного строгого костюма. Натёрные до блеска туфли, бледными бликами на которых разлились белые пятна уходящего солнца. — Я не собираюсь повторять. И ждать тоже. Пересилить себя удаётся не сразу. Но всё ещё живая, пусть и потрёпаная гордость разжимает тиски на позвоночнике, когда Рюноске медленно поднимает голову. Дазай стоит перед ним со сложенными на груди руками, буквально прожигая взглядом. Если бы глазами можно было убить, Акутагава бы уже давно лежал бездыханным телом на этом чёртовом бетоне. Каштановые волосы слабо развивает ветер с моря, открывая белоснежную повязку на глазу. — Ты снова не справился. Я устал считать, в который раз. — Дазай-сан... — практически бесшумно шепчет Рюноске, не смея оторвать взгляд. — Ты не справляешься, — обрывает его юноша пустым голосом, не дав связать и пары слов, — Скажи мне, неужели ты настолько слаб? Акутагава не издаёт ни звука, сжимая руки в кулаки. Он заставляет противную влагу, собравшуюся в уголках глаз, готовую вот-вот сорваться вниз, впитаться обратно. Он заставляет себя задрать голову повыше и медленно сесть на коленях, всё ещё не отрывая взгляда. Нельзя дать слабину сейчас. Нельзя выглядеть жалко. Ему не больно, он ничего не чувствует. Всё это он испытает за этими стенами в тройной мере. Но сейчас он должен быть сильным. Сейчас он должен ответить. Нельзя промолчать снова. — Нет, — голос немного хрипловатый, но без противной дрожи или нотки сомнения. Единственная бровь вздымается вверх в сомнении. — Тогда я даю тебе последний шанс. Поднимайся на ноги, и если я снова увижу тебя на полу, я… Резкий хлопок, похожий на удар, разносится эхом по помещению, когда голова Дазая резко качается вперёд. Акутагава распахивает глаза, не веря своему верному органу зрения. Та же реакция настигает и остальных присутствующих, которые в ужасе уставляются на лидера и человека, стоящего позади него. Рюноске видит, как карий глаз наливается кровью, а все мышцы лица расслабляются, обращаясь в ледяную маску. В этот момент Акутагаве действительно становится страшно. Это не приведёт ни к чему хорошему. Кто бы сейчас не стоял за ним, за такой поступок смерть — лучшее, что он получит в вознаграждение. Дазай быстро оборачивается, делая шаг в сторону и открывая Рюноске вид на невысокого парня, стоящего прямо за его спиной. Строгий чёрный костюм, чёрные солнцезащитные очки, торчащие из нагрудного кармана, недлинные рыжие волосы, завязанные в низкий хвост на затылке. Яркие голубые глаза не выражают и капли страха. Скорее презрение, чувство устойчивого самодовольства и каплю гордости. Спина широко расправлена, подбородок высоко задран, руки в тонких перчатках покоятся в карманах брюк. Чуя Накахара. Акутагава был наслышан об этом юноше. Напарник Дазая-сана, один из самых молодых кандидатов на роль будущего Исполнителя, бывший сотрудник "флагов". Юноша, вокруг которого всего полгода назад развернулся огромный скандал. Ходили слухи, что неизвестный опаснейший наёмник из Европы лично приезжал за ним, до этого убив всех его близких друзей и покушаясь на жизнь самого Босса. Он знал о нём много всего, но воочию видел всего несколько раз и даже не представлял, как он может работать с самим Дазай-саном. Сам наставник резко меняется в выражении лица, когда замечает знакомую фигуру. — Чего вылупился, скумбрия бинтованная? Заканчивай свой спектакль, по совместительству детский сад. Повыёбываешься потом, у нас сейчас дело. Акутагава задерживает дыхание, в шоке ожидая приговора. Это просто нереально. Этого не может быть априори. Сказать такое, оскорбить Дазай-сана, и при этом не лежать у ближайшей стены с дыркой в голове. Никто не смел говорить в таком тоне с ним. Никто не смел даже бросить неосторожный взгляд в его присутствии. Все были наслышаны о том, как Дазай-сан проводит допросы в подземелье Северной Башни. Все знали о его жестокости. Многие уважали, но большинство просто-напросто боялось. Но этот рыжий не был похож ни на одного из них. Но больше всего Рюноске поражает реакция второго на эти слова. Карий глаз уставляется на него со смесью недовольства, обиды и злости. Акутагава ждёт, что он прикажет ближайшей пешке подать ему револьвер или самостоятельно пристрелить наглого парня. Но, снова ломая заготовленную схему, Дазай облизывает сухие губы, а потом и вовсе вскидывает бровь. — Ты совсем в край охренел? Когда это портовым псам стали разрешать появляться на глаза своим лидерам? Я не помню, что бы спускал тебя с цепи сегодня утром. Чего? Накахара-сан с чувством закатывает глаза, но не меняет положения, всё ещё прожигая Дазай-сана так, как будто это он стоит над ним. Не мешает этому и то, что Чуе приходится поднимать голову вверх, чтобы упирется взглядом в лицо собеседника. — Пошёл нахуй, лидером он себя возомнил. Отпусти мальца уже, тебе заняться нечем? Не видишь что-ли, что он сейчас в эту лужу лицом грохнется? Херовый из тебя получится наставник, если сам же своего подчинённого убьёшь. В на лице Дазай-сана проскакивает холодное, давящее пренебрежение. Все задерживают дыхание, ожидая, что будет дальше. Акутагава перестаёт осознавать, что вообще происходит. За него только что заступились? Накахара же, казалось, вообще никак не пугается ужасающего гнева, буквально кладя хер на писанные и неписанные правила. — Не лезь не в своё дело, Чуя, — наконец выдавливает Дазай-сан, не сводя взгляда со стоящего напротив. Для обоих, казалось весь остальной мир сузился до их нескромных персон, и они перестали замечать вообще хоть что-то за пределами этого мира. В общем и целом, это действительно было так. — Поприказывай тут мне, подстрелыш несчастный. Глазик не болит? — открыто язвит Накахара, — Куда хочу, туда и лезу. Тем более, если ты откровенно ведёшь себя как мудак. Тебе же никто ничего не скажет, кроме меня. Считай, это моя благотворительная акция. "Да они же ненавидят друг друга," — проскакивает одинокая мысль у Рюноске. Как они вообще могут работать вместе, когда сейчас буквально ядом друг в друга брызжут? — А может, Чуя покажет пример Акутагаве-куну, как нужно защищаться в опасном бою? — вдруг заявляет Дазай-сан, и, не дождавшись ответа, вскидывает руку вверх, подавая знак людям вокруг. Через секунду, несмотря на страх перед убийством важного эспера Порта, все поднимают свои автоматы, ведь нарушить приказ лидера — тем более, Дазай-сана, — намного страшнее, и направляют очередь пуль в сторону рыжего. Акутагава зажмуривает глаза, боясь увидеть смерть Накахара-сана. Обстрел продолжается почти минуту, которую он отсчитывает в уме по секундам. На пятьдесят шестой, судя по шелесту бинтов, Дазай-сан опускает руку, и шум прекращается. На удивление, Рюноске не слышит глухого звука упавшего тела. С огромным сомнением он медленно приоткрывает один глаз. Акутагава застаёт не сдвинувшегося с места Накахару-сана, который даже не достал руки из карманов. Он всё ещё стоит с аристократически прямой спиной, вскинутым в немом вызове подбородком и застывшим в глазах чувством собственного превосходства. Окружённый алым, полупрозрачным светом, со всех сторон его фигуру облепляют блестящие куски металла, зависшие в нескольких сантиметрах от его тела. Хищная улыбка на губах растягивается ещё шире, когда одним элегантным движением кисти все пули опадают на пол с громким звоном. Акутагава застывает на пару секунд, а потом обращается в сторону Дазай-сана, надеясь найти там перманентный холод или злость. Но всё снова идёт не так, и Рюноске замечает еле заметную полуулыбку на его губах. В единственном глазу, всё ещё смотрящем только на Накахару-сана, застыли яркие блики, и, как бы парадоксально это не было, но Акутагаве кажется, что это искреннее восхищение. Они продолжают смотреть друг на друга в полнейшей тишине, пока Рюноске пытается понять, кого вообще видит перед собой. Врагов? Друзей? Напарников? — И чего ты пытался добиться? — невозмутимо спрашивает Накахара-сан. — Я решил проверить, не растерял ли ты форму в своей ювелирной пыльной среде. — И как? Проверил? — Да. К сожалению, диагноз неутешительный, — произносит Дазай-сан, и, всё ещё не отворачиваясь, громко кричит на весь амбар: — Хироцу-сан! Рюро медленно выходит из тёмного угла, держа в пальцах привычную дымящуюся сигарету. — О, старик! — ещё шире улыбается Накахара-сан, отсалютовав ему двумя пальцами. — Чуя. Приятно тебя видеть, — тепло отвечает мужчина, когда Рюноске поворачивает голову в его сторону, чтобы удостовериться, что слышит в его голосе улыбку, — Неплохо выглядишь. — Не тешь его самолюбие, он всегда отвратный, — отвечает Дазай-сан, с пренебрежением пробегаясь по по напарнику взглядом снизу вверх. Рюноске абсолютно перестаёт понимать, что происходит. И не он один, потому что остальные пешки быстро качают головами то в одну сторону, то в другую. Вот-вот начнут откровенно шептаться, да каждый боится сделать лишнее движение, чтобы не попасть под горячие руки обоих подростков. — Завали и пошли уже. Я не собираюсь повторять. И ждать тоже, — закатывает глаза Накахара-сан, буквально цитируя прошлую фразу своего напарника. Они так похожи. И одновременно настолько отличаются. Как? Как они могли сойтись? Почему Дазай-сан настолько меняется в своём поведении рядом с ним? Почему Накахаре абсолютно похуй на его влияние, как будто он знает, что тот в любом случае ничего ему не сделает? Почему они грубят друг другу, при этом не отрывая взглядов? — Хироцу-сан, присмотри за Акутагавой. Доставьте его в его комнату и сверните тренировку, — Дазай-сан поворачивает голову к Рюноске, и чуть расслабленный и — о боже, даже потеплевший, — взгляд тут же меняется на привычный острый и холодный, от которого хочется вжать голову в плечи и раствориться в воздухе, — Я продолжу с тобой позже. Не думай, что это из жалости. Накахара-сан хватает его за локоть, разворачивая лицом к выходу из амбара. — Напугал, молодец, все уже в штаны наложили от твоих речей, о "Великий и Ужасный". Топай давай, — говорит он, толкая того в спину. А потом оборачивается через плечо: — Пока, старик. Хироцу-сан кивает из своего угла, зажав сигарету зубами и улыбаясь уголком губ. Голубые глаза опускаются вниз и уставляются прямо на Рюноске. Акутагава кутается в своё пальто, сразу ощутив стыд и жалость к самому себе. Ему кажется, что его оценивают. Прикидывают, стоило ли заступаться за такого жалкого отброса, как он. Чуя пробегается по нему взглядом, а потом чуть заметно двигает указательным пальцем, и давление в грудной клетке становится менее ощутимым. Становится как будто легче дышать, а ноги перестают ощущаться как тяжёлые алюминиевые гири. Он в шоке осматривает своё тело, вдыхая полной грудью, и поднимает наполненные благодарностью глаза обратно. Накахара-сан смотрит на него ещё пару секунд, а потом кивает ему головой и гордо разворачивается, покидая затхлый амбар и оставляя после себя лишь невероятное впечатление и аромат дорогого парфюма. В этот день Акутагава впервые по-настоящему познакомился с Чуей Накахарой. В этот день он впервые по-настоящему познакомился со в будущем ставшим легендарным Двойным Чёрным. И на следующий день он с блеском выдержал тяжёлую тренировку, укрыв себя как будто ставшим сильнее Расёмоном. Дазай-сан еле-еле улыбнулся уголком губ, отвернувшись от него. *** Акутагава медленно проходит в самый конец коридора, замирая перед роскошными высокими дверьми. За ними слышится расслабленная речь на иностранном языке, тихое шуршание бумаги и постукивание как будто ручкой по столу. Идиллия. Этот кабинет натерпелся много чего за несколько лет своего использования. Проходя мимо него можно было услышать каждый раз разные звуки. Иногда громкую ругань, распространяющуюся на весь этаж, иногда глухие удары и звучное рычание, заглушаемое высокими визгами. Пару раз коридор содрогался от приглушённой нравоучительной лекции от Коё или усталого отчитывания самого Огая. В хорошие дни мало что было слышно, кроме разговора на повышенных тонах, а в плохие не было слышно ничего. Кабинет запирался на ключ, пока оба хозяина отсутствовали на очередной миссии, в командировке или на тренировке в подземной мафиозной точке. Но это было давно. И уже не будет никогда. Рюноске невесомо стучит по дереву, и голоса тут же смолкают. —Уваходзьце... Входите! Юноша откашливается и расправляет спину, поворачивая ручку и заходя в кабинет. Изменившаяся обстановка сразу сбивает с толку, и Акутагаве кажется, что он попал в абсолютно незнакомое помещение. Яркий свет заливает комнату сквозь большое окно. Столы повёрнуты по-другому, и теперь стоят не у противоположных стен, а практически впритык друг к другу. Шторы широко распахнуты, в углу появилось высокое неизвестное Рюноске растение, а само помещение выглядит пустым и необжитым. Купала-сан сидит на углу своего стола, расслабленно качая ногами и лениво повернув голову в сторону входа, приоткрыв один глаз. Колас-сан уложился спиной на спинку своего кресла, сложив руки в замок и подперев ими подбородок. — Акутагава-кун. Приятно тебя видеть, — улыбается Якуб, — Как прошла твоя миссия? — Никак, — выдыхает Рюноске, встав по струнке смирно в дверях, — Мы не получили человека-тигра. Нам помешали. Улыбка не покидает губ Коласа, а вот Янка замирает с ногой, так и не качнувшейся в другом направлении. — Что-то случилось? — как-то даже испуганно спрашивает он, сразу пробегаясь глазами по телу Акутагавы в поисках травм или других повреждений. Да, он всё ещё не может привыкнуть к настолько лояльному отношению новых Исполнителей. Когда Мори-сан только представил их, комнату накрыла полнейшая тишина на добрые минут пять. Все поломанные и побитые после инцидента в лесу важные люди Порта смотрели на Купалу и Коласа с таким явным шоком и злостью, что даже у Огая начало дёргаться нижнее веко, а Элис, обычно всегда весёлая и подвижная, спряталась за ноги Босса, а потом и вовсе убежала в ближайшую стену, покинув помещение со столь давящей атмосферой. Перебинтованный Тачихара смотрел на извиняющегося Янку с высоко поднятыми бровями, размышляя о том, сделает ли он хуже, если запустит один из ножей Гин прямо между его глаз. Сама девушка, стоящая в тени, кидала на беларусов строгие взгляды из-под лба и демонстративно отворачивалась, когда те обращали на неё внимание. Хироцу не притронулся к своей пачке сигарет ни разу за столь унылое представление, а после него вышел в местную курилку и выкурил целую сигару, припрятанную в нижнем ящике своего стола. Было понятно абсолютно всем, что никто в Мафии не был рад такому пополнению комитета. Даже Коё высокомерно задрала нос, пряча в рукав своего кимоно все ещё заплаканные после последних новостей глаза и вывела Кёку из просторного зала, никак не прокомментировав заявление. Сам Акутагава тоже не блистал счастьем после собрания. Два места в комитете, ранее занятые важными для него людьми, просто за один раз отдали людям, которые буквально приложили руку к смерти одного из них. Да и Мори сильно потерял доверие после такого поворота событий. Но не сказать, что такая реакция расстроила его или Купалу и Колоса. Последние на удивление быстро влились в размеренную жизнь Порта. Особенно после искреннего извинения за инцидент и соболезнования о смерти Чуи Накахары. Никто не требовал от них такого поступка, и никому, понятное дело, не стало легче. Но само понимание, что белорусам стыдно за свой поступок, уже облегчало их коммуникацию с другими сотрудниками. Колас успешно смог найти общий язык с Хироцу, и их часто могли заметить прислонившимися к стене курилки и тихо переговаривающимися о чём-то. Купала неплохо сошёлся с более младшими членами организации и спокойно мог рассмешить Хигучи или обсудить что-то с Тачихарой, переброситься парой слов с Гин или поговорить с Акутагавой. Вообще Рюноске собирался держать бойкот из явной обиды, но так как белорусы заняли места Исполнителей, напрямую работающих с ним, избежать общения ему не удалось. Да и не сказать, что людьми они были неприятными. Ситуация с кольцом была замята и, хоть и без подробностей, но донесена до всех слоёв Порта. И зла особого никто на них не держал. Кроме Коё. Она продолжала держаться особняком, вообще мало с кем общаясь. Часто запиралась в своём кабинете, не подпуская к себе никого, кроме Кёки. И её понимали все. Ей пришлось тяжелее остальных. Огай донёс до беларусов положение Накахары в её жизни, и они даже не старались на неё давить, быстро обсуждая рабочие моменты и передавая документы через Хигучи. Коё держалась статно. Никто ни разу не заметил и доли печали на её лице. Ни одной слезинки не упало с её глаз в присутствии других людей. Она не завела ни один диалог о бывшем подчинённом, не расспрашивала подробностей и никак не комментировала всю ситуацию. Она не избегала проходящих мимо Исполнителей, учтиво здоровалась и спокойно проходила дальше по коридору. Она была сильной женщиной, и могла выстоять с достоинством любые плачевные события. Лёд треснул однажды, когда во время обсуждения портовых поставок Колас несдержанно выругался на своём языке, чем вызвал неожиданную улыбку девушки. Она тихо хмыкнула про себя и продолжила разговор в более расслабленной манере, оставив Якуба отрешённо смотреть только на неё и забыть, о чём они вообще говорили. С этого момента медленно, но верно Коё стала оттаивать и вести себя практически так же, как и всегда. Иногда Колас аккуратно стучался в дверь её кабинета после долгого рабочего дня, предлагая выпить с ним чая или, по её желанию, чего-нибудь покрепче. Каждый раз она спокойно улыбалась уголком губ, а потом подходила к большому хрустальному стеллажу, молча указывая на бутылку дорогого вина. Дни тянулись спокойно, без особых происшествий, и в конце концов, вместе с наступлением теплоты, жизнь вернулась на круги своя, оставив лишь холодные, колкие февральские воспоминания и горечь утраты. А потом появился тигр. Акутагава стряхивает наваждение, попутно обругав себя за то, что так надолго задумался, и быстро отвечает: — Да. У нас плохие новости. Колас подсобирается в своём кресле, садясь ровно. — Докладывай. Рюноске выдыхает, переводя взгляд с одного серьёзного лица на другое, и останавливает его на Якубе. — Сирота Ацуши, которого мы держим на прицеле, является частью Вооружённого Детективного Агентства. И оно полностью выступает за его защиту, во главе с Дазаем Осаму, бывшим Исполнителем Порта, считавшимся до сегодняшнего дня мёртвым. Купала ошарашенно переводит взгляд на напарника, который не поменялся в выражении лица. — Он не согласен на сделку? — Он сказал, что если мы пойдём на них войной, то они с радостью примут вызов, — как на духу выдаёт Рюноске. Колас задумывается на пару секунд, а потом поворачивается обратно к Акутагаве. — Подожди, Дазай Осаму? Тот самый… — Да. — Напарник Накахары? — переспрашивает Купала. — Да. Беларусы поворачиваются друг к другу с выражениями глубокой задумчивости и шока. — Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спрашивает Янка. Акутагава, который даже не понял, что этот вопрос был адресован ему, хмурит куцые брови. — В каком смысле? — Ну, он, вроде как, был твоим наставником... — с каким-то сочувствием в голосе произносит Колос. Рюноске безучастно хлопает глазами, не понимая настолько озабоченного выражения их лиц. Что вообще? Почему они настолько участливо к этому относятся? — Всё... Всё в порядке... — чуть замявшись, отвечает он. — Ты уверен? — переспрашивает Купала, сканируя светлыми глазами его лицо. — Да, конечно, — уже более уверенно отвечает младший. — Тогда хорошо, — подаёт голос Колас, — Спасибо за твою работу, Акутагава-кун. Ты доложил очень важные для нас сведения, и мы тебе премного благодарны. На сегодня ты свободен. Отдохни хорошенько, мы сами разберёмся с дальнейшими последствиями. Рюноске ещё раз в шоке хлопает глазами, а потом откашливается, тихо благодарит и прощается, бесшумно покидая кабинет. Купала спрыгивает со своего стола, подходя к рабочему месту напарника. — Пiздец... — говорит он, опираясь на столешницу напротив Коласа. — Не тое слова, — отвечает тот, быстро поднимая трубку своего стационарного телефона и набирая номер Огая. Мори отвечает через пару секунд, и на заднем фоне слышится громкий топот маленьких детских ног. — Алло? — Огай, — говорит Якуб, крутя между пальцев свой перстень и смотря на дребезжащую серебряную серёжку Янки, — только что пришёл Акутагава-кун с миссии по захвату тигра, и рассказал нам очень интересную новость. Хочешь послушать? Мне кажется, для тебя это будет не сюрпризом, учитывая твою любовь к сокрытию важных сведений, но весело тебе будет однозначно. — Слушаю, — доносится из динамика. — Твой бывший Исполнитель вполне жив-здоров. Тот, который бинтованный и опасный, а ещё с Накахарой работал. Мало того, он не просто в здравии, а ещё и в уюте и тепле, с новым домашним котом и в составе ВДА. А ещё он что-то говорил о том, что с радостью начнёт с нами войну, если мы что-то предпримем для поимки человека-тигра. Мори замирает в своём кресле, позабыв даже о кружащийся вокруг него Элис, а потом заливисто громко смеётся, положив трубку динамиком вниз. *** Хигучи медленно переворачивает следующий документ, сидя на широком диване в мрачном тёмном зале, освещённом лишь парой стоящих у стен светильников. Глаза невыносимо режет, и она протирает их внешней стороной ладони, сильно жмурясь. Пальцы проходятся по щеке, всё ещё саднящей после той пощёчины Акутагавы-сана. Плавно поглаживают кожу, а потом снова берут ручку, ставя очередную дату за сегодня. За её спиной слышится тихое равномерное дыхание телохранителя. Полная чушь. Это она сейчас должна стоять за узкой спиной, ловя взглядом каждое движение. Но Акутагава-сан был непреклонен. Ей недавно отзвонился Хироцу, уведомив об удачной операции, и сейчас она ставит размашистые подписи за него, прекрасно понимая, что он не захочет заниматься отчётом сегодня. Она, если честно, тоже не собиралась браться за это. Её место сейчас не здесь. Но её даже не стали слушать. Телефон, лежащий рядом с её рукой на столе, начинает вибрировать, оповещая девушку о входящем. Она вопросительно поднимает бровь, несколько секунд смотря на надпись, гласившую "Номер не опознан", а потом всё-таки поднимает трубку с тяжёлым вздохом. — Кто это? На том конце провода молчат какое-то время, а потом знакомый голос обречённо выдыхает в динамик: — Это я. — Человек-тигр?! — Хигучи тут же выпрямляется, не ожидав услышать его сегодня. Узнал номер из визитки, которую она оставила в агентстве? — Пусть твои друзья и кинуться спасать тебя, ты не будешь столь удачлив в следующий раз. А теперь, зачем ты звонишь? Ацуши молчит пару секунд, собирая мысли в кучу и готовясь сказать, возможно, самое смелое, что он когда-либо произносил. Утренний диалог с Куникида-саном убедил его в словах того мафиози, сказанных вчера. Он вечно приносит неприятности. От него нет абсолютно никакой пользы. Джуничиро и Наоми всё ещё в лечебном крыле полуживые, и всё из-за него. Если бы он не вступил в ВДА, они бы были здоровы. Он не стоит их жизней. Он не позволит, чтобы ещё больше невинных людей пострадали по его вине. Члены агентства так тепло приняли его, он не имеет права ставить их под удар. Если Мафии нужна голова тигра — они её получат. — Я ухожу из Детективного Агентства, — наконец произносит он. — Что?! — Хигучи распахивает глаза, никак не ожидав такого поворота событий. — Я ухожу и убегаю на своих двоих. Приходи и поймай меня. Если сможешь, — договаривает Ацуши с полной решимостью на лице. — Ясненько... Другими словами, "оставь детективов в покое", правильно? Накаджима не произносит больше ни слова, вешая трубку телефонного автомата на место. До ушей Хигучи доносятся лишь короткие гудки. Девушка с силой захлопывает телефон-раскладушку, задумчиво стуча ей по подбородку. Это её шанс в очередной раз не подвести Акутагаву-сана. Раз сирота сам вышел на связь, он явно рассчитывает принести себя в жертву в пользу своих друзей. Но оставлять это так и выполнять его требования нельзя. Нужно сделать всё красиво, не оставив ему путей отступления и полностью морально сломав. Тогда его поимка не составит особого труда. В голове рождается интересный план, который решит все эти проблемы одним махом. — Звони Чёрным Ящерам! — кидает она через плечо стоящему сзади телохранителю, а затем складывает бумаги на столе и с силой пихает ненавистный ей предмет мебели ногой. Ты не сможешь уйти легко, человек-тигр. *** Хироцу стоит, прислонившись к стене в тёмном переулке, закуривая вторую сигарету за пару минут. Да, не зря Накахара заметил тогда, что он совершенно не бережёт лёгкие. Пора сокращать количество потребляемого табака, если он хочет погибнуть за честь своей организации, а не из-за рака лёгких. Когда Рюро уже хочет снова склониться к часам на своём запястье, из глубины подворотни слышится громкий свист и звук множества шагов. — Ты опоздал на две минуты, — даже не поворачивая голову в сторону Тачихары, говорит он. — Ну чего ты такой нервный, дед, — искренне улыбается Мичизу, и пластырь на его переносице морщится вместе с этим движением, — чего такой мрачный? Гин тоже опаздывает? — Нет, он уже здесь. — Обернись, — спокойно произносит младшая Акутагава, выходя из тёмного угла за его спиной. Тачихара пренебрежительно хмурится тому, что даже в этот раз не смог заметить его перемещение. — Ты как всегда раздражаешь, Гин. Маленький демонёнок. Гин делает быстрый выброс в его сторону, прислоняя лезвие одного из своих ножей к его шее. Мичизу же не двигается ни на сантиметр, а потом также спокойно достаёт из кобуры пистолет, приставляя его дуло к её груди. — А яйца для такого у тебя есть? — спрашивает девушка, саркастически подняв брови. — Так, закончили сейчас же, — отрывается от стены Хироцу, указывая на обоих кончиком своей сигареты, — Хотите, чтобы я отчитывался потом, как вы друг друга поубивали? Парочка тут же расходится по разным концам переулка, обиженно оглядываясь на капитана, как нашкодившие школьники. — Тц, да ладно тебе, — говорит Тачихара. — Ты жесток, старик, — добавляет Гин, снова закладывая лезвие в свой рукав. Удивительно, как у них снова наступила дружба-жевачка. Рюро закатывает глаза, подключаясь к блютуз гарнитуре в его ухе и говоря в неё: — Все на месте, так что же такое стряслось, что понадобились все сразу? — Главное, что бы не как в прошлый раз, — тихо шепчет Тачихара в ухо Гин, за что тут же получает локтем в недавно простреленный бок. — Ваша цель — офис Вооружённого Детективного Агентства, — проговаривает Хигучи в динамик. — Детективное Агентство? — поражается Хироцу, — Не человек-тигр? — Нет. Наша прошлая неудача была вызвана вмешательством детективов. Мы не позволим этому повторится. Уничтожение его союзников — наш приоритет. Рюро задумывается на пару секунд, а потом также спокойно спрашивает: — Должны ли мы оставлять выживших? — Не волнует, — зло говорит Хигучи. Хироцу поворачивает голову, наблюдая за своими подчинёнными. Тачихара потирает ушибленное ранение, уже думая начать драку, но Гин снова скрылась на приличные несколько метров, уже оттуда наблюдая за ходом переговоров. Почти пятьдесят молодых ящеров смотрят на него, ожидая указаний. Ну, что ж. Детективное Агенство, так Детективное Агентство. — Принято. *** Ацуши идёт по улице, уперевшись взглядом в асфальт. Большая ноша за спиной нехило придавливает к земле, и шагать дальше даётся непросто. Но даже не этот вес давит сильнее. Намного тяжелее справится с душевным грузом, зависшим где-то между рёбрами. Такую ответственность он ощущает впервые. Раньше, в приюте, единственное, за что он переживал — это за то, что он съест сегодня на ужин и доживёт ли вообще до завтрашнего дня. Детства у него не было априори, но даже то призрачное ощущение того, что он несёт ответственность только за себя, уже было легче. Все его давние заботы не равнялись и близко с тем, что он ощущал сейчас. Теперь он эспер, который только узнал об этом совсем недавно. И в его подчинении находится огромное хищное животное, которое, хоть и не чёрная кошка, но перешла дорогу самой влиятельной преступной организации города. И теперь он, после того, как обрёл хоть что-то, снова вынужден уйти, дабы не причинить вреда принявшим его людям. Как противно. Куда он вообще собирается идти? Когда он делает ещё один шаг, его слух улавливает громкий звук где-то совсем недалеко. Быстро осмотревшись по сторонам, Накаджима поднимает голову вверх, тут же замечая в знакомом окне мельтешение, выстрелы и все признаки сражения. Ну как же так? Он же сделал так, как должен был, обрубил все связи, предоставил той девушке всего себя на раскрытых ладонях. Почему она его не послушала? Почему отправила наряд прямо в офис? Не помня себя от ужаса и страха, Ацуши отбрасывает тяжёлую сумку, набитую вещами, и буквально летит в сторону здания. Быстро взлетает по лестнице и наконец добирается до заветной двери, за которой слышаться крики и глухие удары. Когда Ацуши, задыхаясь, проходит в помещение, то первое, что он видит — летящее прямо в его сторону тело молодого мафиози и Куникиду-сана, отряхивающего руки. Второе — Кенджи-куна, который восседает на груде таких же тел, пристально изучая один из их автоматов. Третье — девушку с каре — скорее всего, ту самую Йосано-сан, — и незнакомого детектива, сидящих за столом и мило переговоривающихся о чём-то с чашками чая в руках. Весь офис то тут, то там завален скрюченными мафиози, громко стонущими от боли. Одного из них, особо крикливого, детектив в кепке и прикрытыми глазами пихает носком ботинка прямо в сломанную ногу, предупреждая о тишине. Наконец Куникида-сан отрывается от попытки доломать одному мужчине оставшиеся пару пальцев и обращает своё внимание на вошедшего. — О, ты вернулся. Поверить не могу, что ты просто так взял и ушёл! А этот беспорядок мы сами должны разгребать? Давай, помоги всё тут разобрать. — Куникида-сан! — подаёт голос поднявшийся Кенджи, указывая на своё прежнее место, — Что делать с этой кучей? — Выброси их в окно, — пренебрежительно машет рукой Доппо, распахивая свой блокнот. Чего? Насколько Накаджима знает, все эти люди — штурмовой отряд Мафии. И что случилось с их боевой мощью? — Вот почему я ненавижу внезапные атаки, — причитает себе под нос Куникида, — Мы должны убраться и заменить всё это оборудование, и люди с нижнего этажа будут жаловаться. И наш рабочий график снова испорчен. Ладно, в общем, как обычно. Ацуши отрешённо наблюдает, как члены агентства дружно выбрасывают практически безжизненные тела из окна. Ясно, про Мафию можно вообще забыть. Единственные, кого действительно здесь стоит боятся — так это этих ребят. — Куникида-кун, я должен вернуться к своей работе "известного детектива", — подскакивает с места тот самый парень с кепкой на голове. — Известного? А, точно. Собираешься консультировать по поводу того убийства? — Ага. Полиция нуждается во мне, — без лишней скромности говорит он, запрыгнув на ближайший всё ещё стоящий ровно стол, — Сами помочь не могут, но о моих услугах просят. В конце концов, я же Ранпо, величайший детектив в мире. Они всегда приходят ко мне плакаться. — Да, мы знаем. Возьми его с собой, — указывает на Накаджиму Доппо, — и слезай уже оттуда. Накаджима в шоке хлопает глазами, наблюдая за этой картиной маслом. — Эй, не стой столбом, — дёргает его за плечо Куникида, — выполняй свою работу. У нас много дел. Кстати, ты не видел Накахару или Дазая сегодня? Они так и не явились на работу. С Дазаем всё понятно, он скорее всего в ближайшей реке уже, а вот Накахара либо его ловит, либо уже достал и тот придурок не сможет ходить на работу ещё ближайший месяц. — Подождите, я буду ассистировать в расследовании? — только доходит до Ацуши. — Эй, ты что, решил, что я не настолько хорош, чтобы расследовать дело в одиночку? Мне не нужен ассистент-дилетант, — закатывает глаза Ранпо. — А смысл тогда мне идти? Эдогава медленно поднимает голову, сочувственно улыбаясь. — Потому что я не знаю, как садиться на поезд. *** — Ну пиздец. Они как будто всё пылесосом вычищали, — искренне выругивается Чуя, с силой захлопывая за ними дверь. — Не сомневаюсь, что это было именно так, — соглашается Дазай, с удовольствием вдыхая свежий воздух и закладывая руки за голову. Да, после затхлой берлоги Катая, где кислород вообще в дефиците, даже обычный вдох отдаётся слабым головокружением. Накахаре, судя по всему, одного кислорода мало, так что он несколько раз щёлкает зажигалкой, а после жадно затягивается сигаретой. Он снимает шляпу, проводя ладонью по влажным от духоты волосам, и оставляет федору в руках, дав ветру неплохо растрепать рыжие кудри. — Ни строчки! Ну как такое возможно вообще? — А чего ты ожидал? Что нам на блюдечке с голубой каёмочкой сразу вся их биография высветится? — меланхолично спрашивает Дазай, выходя на просторную набережную. — Нет, я ожидал красную каёмочку, — закатывает глаза Накахара, шагая рядом, — Ну хоть слово же должно было быть про них. Не может быть, что они все такие крутые и известные в Европе, а их имён нету ни в одной базе данных. — Это совершенно нормально, учитывая, что они работали с Огаем ещё до того, как он стал боссом. — Нахера мы тогда вообще шли к твоему этому Катаю? — Вообще-то, он не мой, а Куникиды-куна, — возмущается Дазай, — а во вторых, чтобы убедиться в моей теории и немного подчистить за тобой. Накахара выдыхает дым, смотря куда-то в сторону реки. Идея прийти и выяснить про белорусов — кто бы сомневался, — принадлежала Дазаю. Да и сам Чуя особо не возражал. Он не застал ни одну из их способностей, и то, что ему рассказал Осаму про того Коласа, звучало как полная чушь, сказанная после нехилого удара головой. "Грохнул тростью своей и БАХ, нет обоих. Как будто испарились". А способность Купалы была достаточно смертоносной и опасной, раз смогла вывести из строя самый сильный отряд Мафии. Так что вчера вечером Дазай просто выложил перед ним бумажку с адресом какого-то крутого друга Куникиды, который может залезть в скрытые базы данных и найти что-нибудь про белорусов. Где он достал его адрес он так и не признался, отшутившись какой-то хернёй про пытки и допросы. Таяма, которого они застали, слава богу, без очередной любовной лихорадки или депрессии, морочился в своём компьютере добрые три часа, но так и не смог найти ничего стоящего для них. Как будто оба иностранца никогда не появлялись ни на своей пресловутой родине, ни в Японии в принципе. — И что мы будем с этим делать? — Как что, — поражается Дазай, — работать по интуиции, что ж ещё. Они уже неплохо так пригрелись в Порту и момент, когда Мори узнает о твоём существовании и пришлёт их с нами драться — лишь вопрос времени. Раз на них ничего нигде нет, значит, они достаточно авторитетны и скрытны. — Это я уже и без тебя понял, гений, — говорит Накахара. — Тогда забей просто. Чего ты испугался парочки белорусов? — Примени хоть раз своё аннулирование в нужном направлении и аннулируй уже свой рот, — закатывает глаза Чуя, вглядываясь в сторону противоположного берега реки, — Погоди, там случайно не твоё животное? Дазай прослеживает его взгляд, замечая небольшое столпотворение полицейских и фигуры Накаджимы и Ранпо. — Точно, значит, ящеры уже ушли из офиса. Дай бог, на своих двоих. — Чего? — А? — переспрашивает Дазай, искренне хлопая глазами, — Я ничего не говорил. Тебе бы поменьше курить, а то совсем уже голова плывёт, мерещится что-то. Осаму ловко уворачивается от летящего в него кулака с громким провокационным смехом. — Ранпо-сан, там, вроде, Накахара-сан и Дазай-сан, — тыкает пальцем Ацуши в плечо Эдогавы, который только собрался сказать что-то провокационное в сторону наглого офицера. — О, а я уже думал, они задерживаются, — улыбается Ранпо, вглядываясь в их сторону, и начиная приветливо размахивать руками: — Эй! На том берегу! Сюда давайте! Чуя в один прыжок пересекает линию реки, покрепче цепляя пальто на плечи под поражённые взгляды всей компании, а потом оборачивается к напарнику. — А как же я? — кричит в его сторону Дазай. — А ты вплавь давай, ты же рыбина. — Накахара-сан! Он же правда прыгнет и утопиться! — тут же хватается за голову Накаджима. — А то я не знаю, — закатывает глаза Чуя, выставляя руку в чёрной перчатке вперёд и жестом окружая фигуру Осаму красным свечением, перетаскивая на их сторону. Дазай неуклюже падает на землю, не ожидав такого быстрого выпада. — Дазай-сан, где вы были? Вас искал Куникида-сан, — хватает его за локоть Ацуши. — Накахаре новый намордник выбирали, забыл предупредить, — поднимается он, тут же переключаясь на мёртвое тело, лежащее перед ним: — Какое чудовище так поиздевалось над столь юной барышней? Её жизнь была так коротка... Как трагично, моё сердце сейчас разорвётся от тоски. — Это что ещё за субъект? — озадаченно спрашивает инспектор Миноучи, пристально разглядывая обоих новоприбывших. — Мой коллега. Для меня тоже загадка, что творится в его голове, — улыбается Ранпо, оборачиваясь к Чуе. — Даже не смотри на меня, — тут же отвечает Накахара, смотря ему в глаза. — Однако будьте уверены, моя красавица! — продолжает лить слёзы Дазай, — Вы будете отомщены самым известным детективом! Верно, Ранпо? — Вообще-то меня ещё никто не спросил, хочу ли я браться за это дело. И к моему великому сожалению, тут нет ни одного специалиста... — взгляд Эдогавы падает на младшего полицейского, стоящего перед ним на струнке смирно. В голове тут же происходит какой-то мыслительный процесс, и в сторону парня указывает его указательный палец, — Вы. Как Вас зовут? Юноша пугается неожиданного внимания, тут же прикладывая ладонь ко лбу в уважительном жесте. — Я... Я офицер Сугимото, а убитая была моим наставником. Чем могу помочь, сэр? Ранпо пару секунд смотрит на него с улыбкой, которая не сулит ничего хорошего. Ацуши сконфуженно потирает затылок, Чуя складывает руки на груди, просто наблюдая, а Дазай во все глаза смотрит на коллегу, как будто пришёл на самый интересный спектакль в Йокогаме. Глядя на его лицо, Накахара сразу понимает, что встретились они у реки отнюдь не случайно. И запланированная на сегодня поездка к Катаю тоже не просто так на голову свалилась, судя по недавней оговорке Осаму про ящеров. Вот ублюдок. — Ну, тогда, Сугимото-кун, с этого момента Вы самый известный детектив! У вас всего пару секунд на раскрытие дела! — резко выкрикивает Ранпо прямо в лицо парню, полностью сбивая его с толку и ещё больше вгоняя в краску. — Что?! Эх... Ах... Я не могу так быстро! — хватается Сугимото за голову, окончательно растерявшись, пока Эдогава кидает взгляды из-под лба на секундомер, уже отсчитывающий почти минуту, — Т-точно! Ямагава-сэмпай... Она расследовала дела, связанные с коррупцией! Скорее всего, это Мафия убрала её, — всё-таки находится юноша. Чуя вскидывает брови, а Дазай медленно поджимает губы. — Мне кажется, почерк убийства очень соответствует стилю Мафии. Возможно, она вышла на след Мафии, и они её убили, дабы защитить себя! — продолжает разбрасываться обвинениями офицер. — Чушь, — закатывает глаза Чуя, чем моментально притягивает к себе внимание всех присутствующих. Сугимото тут же снова теряется, не ожидав такого презрительного противостояния, — Нет ни единой зацепки, которая указывала бы на Мафию. Абсолютно другой почерк, разве не видно? Дазай подходит к нему, становясь по руку от Накахары. — Я подтверждаю, — говорит он, окидывая взглядом всех и без толики былой улыбки, — Мафия бы заставила её зажать зубами бордюр, а кто-то ударил бы сзади по её голове, да так, чтобы сломалась нижняя челюсть. — И только потом её бы развернули лицом к себе и застрелили тремя выстрелами в грудь, — заканчивает за него Чуя под изумлённые взгляды Ацуши и Сугимото, — Не спорю, может, это и похоже на Мафию, в какой-то минимальной степени, но в данном случае она точно не причастна. Ранпо улыбается уголком губ, удостоверились, что всё внимание сосредоточено на его коллегах. — Так получается, преступник хотел ввести нас в заблуждение, — в итоге оглашает Миноучи. — Значит, кто-то стрелял и стрелял просто для того, чтобы скрыть?! Ужасно... — вешает голову Сугимото. Дазай и Чуя медленно переглядываются. — Твоё время вышло! — тут же подлетает к парню Ранпо, ободряюще встряхивая его волосы, — Ты не справился, и не видать тебе славы. — Эй, ты! — вдруг громко окликает его инспектор, — Я выслушал твою болтовню... О дедукции, и известных детективах, и прочей дребедени. И ты просто начитался бульварных романов! Для полноценного расследования необходимо хотя бы осмотреть место преступления! — Эй, ты что, не веришь мне? — тут же возмущается Эдогава. Пока идёт громкая перепалка между ними, Дазай выступает в качестве буфера, пока Накахара медленно подходит к телу, осматривая его своим взглядом. Да, этот Сугимото и вправду очень подозрительный. Плюс, он первый выдвинул предположение о том, что руку к убийству приложила Мафия. На первый взгляд так показаться просто не могло, ведь Чуя точно знал, что почерк Порта слишком узнаваем, и три пули в область груди — это даже не полдела. Да, Сугимото мог перепугаться и выдать просто первое, что прийдёт в голову. Но Ранпо выделил его не просто так. Это же Эдогава. Что-то должно лежать на поверхности. Чуя придирчиво осматривает одежду девушки, вспоминая, как офицер говорил, что она была его наставницей. По телу видно, что оно повреждено не сильно, а значит, само убийство произошло совсем недавно. Так, сегодня среда... Следовательно, почему она в гражданском? Вдруг взгляд цепляют дорогие часы на руке убитой. Неплохие, сам Накахара знает фирму, и даже примерную стоимость. Откуда у простой служащей такие деньги? Подарок? Но где же он видел похожие… Накахара оборачивается к столпотворению, и голубые глаза тут же цепляют руку Сугимото, сконфуженно переводящего взгляд с одного на другого. Точно такие же часы. Ох. Ну, всё ясно. Чуя поднимается со своего места, не привлекая лишнего внимания, и подходит к Дазаю, пока все смотрят на магическое применение Сверх Дедукции. — Ты понял? — не оборачиваясь от Ранпо, тихо спрашивает Дазай. — Ага. Я просто в ахуе, как херово работает полиция нашего города. — Я бы на твоём месте перестал удивляться ещё в пятнадцать. Указательный палец Эдогавы указывает на Сугимото под ошарашенные взгляды полицейских и самого юноши. Единственные, кто практически не шелохнулся, были двое, стоящие прямо за Ранпо в случае непредвиденной ситуации. — Пффф, — искренне смеётся офицер, — Твоя настоящая сила в том, чтобы смешить людей! Офицер Сугимото полицейский и мой подчинённый! — Офицер Сугимото убил её, — с самодовольной ухмылкой продолжает гнуть свою линию Эдогава. — Глупости! — ещё громче заявляет инспектор, — Ты себя слышишь? Убийца не может расследовать убийство! — Он преступник, который вернулся на место преступления. Я же говорил, я знаю, где находятся улики. Вот! Покажи мне свой пистолет, — протягивает раскрытую ладонь Ранпо. Сугимото, очевидно, начинает мяться, что-то бубня про то, что "это просто смешно" и "я не имею права давать оружие". Полный цирк, не иначе. Накахаре всё это уже порядком наскучило, так что он с тяжёлым вздохом упирается виском в плечо Дазая, наблюдая за всем происходящим из-под прикрытых век. Сам Осаму невинно улыбается, полностью захваченный представлением. — Давай его уже и покончим с этим цирком, хватит время тянуть, отдавай ему своё оружие, — всё-таки сдаётся инспектор. Сугимото, тем временем, делает пару шагов назад, поджимая губы. — Эй, чего ты ждёшь? — оборачивается Миноучи, наконец-то понимая, что тут что-то не так. — В этом городе нелегко стать следователем, не говоря уже о получении оружия, — продолжает улыбаться Ранпо. — Что за бред ты рассказываешь?! — Он продумывает пути отступления. Думает, как скрыть отсутствие трёх патронов в его обойме. Инспектор, слава богу, наконец перестаёт вести себя как полный кретин, и начинает соображать без подачек Эдогавы. — Сугимото! Ты не можешь быть преступником! Пошевеливайся и дай оружие! Юноша медленно тянется к своей кобуре. И, в конце концов показав свой рабочий пистолет, медленно снимает предохранитель, выставляя дуло вперёд. — Тааак, Ацуши-кун, вперёд! — Дазай резко толкает остолбеневшего Накаджиму на преступника, при этом чудом не сталкивая с себя голову Накахары. Надо отдать должное, Ацуши быстро понимает, что от него требуется, и буквально за пару секунд скручивает Сугимото, прижимая того головой к земле и усаживаясь сверху. — Ну, это было неплохо, — раздаётся приглушённый голос Чуи с усталым зевком. Дазай сначала не верит своим ушам, а потом склоняется ближе с яркой улыбкой. — Что, правда так думаешь? — Я не буду это повторять, и это вообще не в твою сторону комплимент. Стой ровно, — закатывает глаза Накахара, толкая его голову обратно вверх. — Отпусти! Это не я! — начинает как полоумный верещать Сугимото. — Не пытайся сбежать, это бесполезно, — присаживается на одно колено перед ним Эдогава, поправив очки на переносице и с удовольствием любуясь проделанной работой, подперев подбородок рукой, — Убийство произошло вчера утром, место преступления находится в ста сорока метрах выше по течению, на заброшенной верфи. — Как? Как ты узнал? — с ужасом поднимает на него глаза юноша. — Если мы пойдём туда, то вполне вероятно найдём кучу улик. Отпечатки твои и твоей жертвы, и кровавые пятна, которые ты пытался скрыть. — Как... — уже более обречённо спрашивает Сугимото, — Их никто не должен был найти… — Прийдётся рассказать все подробности в участке, — оказывается рядом инспектор, который даже боится взглянуть на искрящегося радостью Ранпо, и достаёт из его ремня рабочие наручники, — Думаю, они тебе больше не понадобятся. Эдогава довольно выпрямляется, закидывая руки за голову и насвистывая какую-то причудливую мелодию. — Он действительно гений, — совсем тихо говорит Накахара, скрывшись за плечом Дазая. Тот расслабленно улыбается, сверкая глазами под стоящем в зените солнцем. — Конечно. Это же Ранпо.