Твой мир обречён

— Тебе бы поменьше курить, юноша. Эти слова резко выводят Чую из раздумий, снова возвращая в реальность. Вся площадь вокруг амбара заставлена чёрными портовыми грузовиками, в которые несколько десятков людей затаскивают те самые злосчастные ящики с оружием, которые и стали причиной накахареного беспокойства. Мимо него суетливо носятся младшие мафиози, с уважением оглядываясь на Чую и приветствуя его. Накахара наконец-то перемещает взгляд с них на Хироцу, который стоит напротив, высматривая что-то на лице молодого Исполнителя. Чуя выбрасывает сигарету, которая за время его прострации успела дотлеть до фильтра. — Нашел, в чём упрекать меня. Сам-то когда последний раз о своих лёгких волновался?— Накахара роется в карманах плаща, выуживая оттуда пустую пачку сигарет, — Дай закурить, у меня последняя. Старик с упрёком вздыхает, протягивая Чуе сигарету и закуривая вместе с ним. — Нет, ты мне всё же объяснишь, что такого тебе сделал этот Уве? Его вторую ногу так и не нашли, — Хироцу глубоко затягивается, прислонившись рядом с Чуей к стене амбара, — У всех трупов всё на месте, кроме него. Личные счёты? Накахара выдыхает, наблюдая, как клубы дыма растворяются в воздухе. Он вспоминает, как Гик остервенело пытался сбежать, поняв оплошность Чуи, как громко кричал и умолял о спасении своей жизни, когда гнев юноши всё же достиг его. Чуей в тот момент двигала лишь всепоглощающая злость, агрессия на самого себя, так что он плохо помнит, как разорвал его, будто тряпичную куклу. — Он это заслужил, — спустя какое-то время отвечает Накахара, — пытался удрать, что-то врал про семью и детей, как обычно это бывает у таких жалких ублюдков, как он. Умеешь сувать свой нос куда не надо — умей и отвечать за свои поступки. Хироцу задумчиво крутит в руках сигарету, наблюдая, как несколько новеньких пешек роняют тяжёлый ящик с гранатомётами и пытаются скрыть этот факт, быстро загружая его обратно в фургон. — Давно я не видел такой агрессии от тебя. Ты уверен, что отправлять тебя одного на такое большое количество заданий не лишнее? Я имею в виду, что ты Исполнитель. Такими делами должны заниматься более низшие слои организации. — Я занимаюсь тем, чем должен. Цель Исполнителя — устранять помехи Мафии. Что я сегодня и сделал. Твоё беспокойство необоснованно. Не тебе объяснять мне концепцию моей работы, Хироцу, — Чуя делает последнюю затяжку, отправляя окурок в воздух щелчком пальцев, — Моё дело сделано, мне пора. Рюро медленно почёсывает подбородок, смотря в никуда. За последний год Накахара берёт на себя много лишней работы. Какие-то дела за городом или вообще далеко за пределами Йокогамы, бывая в командировках по несколько месяцев, а потом без остановки строчит отчёты на стол Мори. Его заслуги перед Мафией растут в геометрической прогрессии, но с такой же скоростью растут и его срывы. Всё чаще трупы его жертв находят в омерзительном состоянии, всё чаще он идёт один на несколько десятков человек. Он посвящает всего себя работе, как будто убегая от чего-то. Хироцу не глупый, и прекрасно знает причину такой дикой тяги к работе. У Чуи всегда было туго с контролем эмоций, но за последние три года его агрессия взросла на совершенно другой уровень. И, конечно, тут не трудно отследить связь. — Без вопросов. Я закончу погрузку без тебя. Езжай в порт. Чуя отталкивается от стены, поправляя поля шляпы на голове, и, коротко попрощавшись, направляется к своей машине. Дела в главной преступной организации Йокогамы идут как обычно. То тут, то там шныряют секретарши в строгих юбках-карандашах, где-то снова звонит телефон, оповещая о новой поставке. Мимо Чуи проносится Коё, которая слишком активно пытается убедить человека на том конце провода, что она уже подъезжает к месту переговоров, и замечает Накахару не сразу, тепло улыбается ему и кивает. Однако таинственный "господин" ждать её ещё дольше не собирается, так что она быстро уносится дальше по коридору, активно жестикулируя, от чего шелковая ткань яркого кимоно развивается за ней ещё сильнее. Чуя поднимается в свой кабинет и, не тратя времени на лишнюю возню, сразу садится за отчёт. Чем раньше он его сдаст, тем раньше сможет попасть к себе домой, оставив сегодняшний день в бумагах на столе Огая. Он подумывает над тем, чтобы наконец всерьёз заняться ювелирной сферой Мафии, как делал это в свои шестнадцать, но каждый раз, когда он собирается поговорить об этом с боссом, Мори находит ему новые и новые дела, как будто зная о намерениях младшего Исполнителя. Чуя искренне любил свою работу, но диалог с Хироцу помог ему понять, что раз даже старик начинает догадываться о нестабильности эмоционального состояния Накахары, то и беспокойство остальных тоже не заставит себя долго ждать. Возможно, как раз монотонная и постоянная занятость сможет переключить его и поможет справиться со слишком частыми в последнее время вспышками агрессии. Спустя примерно час за последними строчками отчёта его находит Акутагава, тихо стуча в тяжёлую дверь кабинета. — Накахара-сан, Вы уже вернулись? — Как видишь. Дело было плёвое, так что и задерживаться там не видел смысла, — лениво протягивает Чуя, потягивая затёкшие мышцы от долгого письма и сидения в одной позе, — отнесёшь мой отчёт Огаю? — Да, конечно, — Акутагава тихо покашливает, опускаясь в кресло напротив Чуи. — Ты что-то ещё хотел? — такое поведение Рюноске немало удивляет Накахару. Обычно Акутагава говорит только по делу, старательно уходя от пустой беседы и не задерживаясь в чужой компании дольше положенного. Сейчас же обычно холодный мафиози судорожно теребит пуговицу своего чёрного пальто, смотря куда угодно, но не в глаза Чуе. — Накахара-сан, только что вернулись фургоны с оружием в сопровождении капитана Хироцу, и они передали, что тело Уве Гика так и не смогли найти до конца, — тихо говорит Акутагава. Чуя задумчиво крутит в руках ручку, с сомнением глядя на младшего, который снова прокашливается и продолжает: — Все остальные тела были найдены с незначительными повреждениями в виде травм, несовместимых с жизнью, либо огнестрельными ранениями. — Ты клонишь к чему-то конкретному?— начинает закипать Чуя. — Я говорю о том, что в одной из найденных... частей Гика находится тринадцать пулевых ранений в одну и ту же область, — Рюноске отпускает наконец пуговицу, складывая руки на груди и поднимая взгляд к голубым глазам напротив, — Такие увечья были излишними. Я пытаюсь выяснить Ваш мотив. — Я совершенно не понимаю сути вопроса, — Чуя быстро выдыхает, опираясь руками на столешницу, — Моей задачей было его устранение, что, как ты сам заметил, я и сделал. Какие ещё могут быть у меня мотивы, кроме цели? — Я не сомневаюсь в Вашей компетенции, — осаждает Акутагава, — просто, раз Вы применили столько усилий для его устранения, может, у Вас были особые причины для такого поведения. Может, он говорил что-то важное для нас? Может, поставил Вас в трудное положение, за что и получил по заслугам... — Это лишь твои предположения, — перебивает его Чуя, — с каких пор вас всех стали так волновать мои методы убийств? Мне кажется, это абсолютно не ваше дело, в каких местах я сломал ему позвоночник и сколько сраных пуль пустил в его тело. — Если бы с Вами был Дазай-сан, то... Да блять. — Да опять вы со своим грёбаным Дазаем. Причем здесь вообще он, ёб твою мать?! — не выдерживает Чуя, вскакивая с кресла, — Я сделал то, что должен был. Он, сука, пытался удрать, и да, я пустил в него всю обойму, какая к чёрту разница зачем и почему? Схуяли надо искать скрытый смысл там, где его нет? Акутагава холодно смотрит на него, решая что-то в голове про себя, и тоже поднимается со своего места. — Прошу прощения, Накахара-сан, — в его глазах читается сожаление и какое-то странное сочувствие, от которого Чуе сразу становится тошно, — Я не должен был говорить всего этого. Вы поступили так, как посчитали нужным. Я доложу обо всём Мори-сану и занесу Ваш отчёт. Хорошего дня. С этими словами Акутагава покидает кабинет, оставляя после своего ухода тишину, разбиваемую лишь тяжёлым дыханием Чуи. Ну вот и снова. Сорвался. И из-за чего? Вопросы Рюноске были действительно обоснованы, это не было простым интересом или попыткой задеть. Чуя не должен был так жестоко обходиться с Уве, учитывая свою репутацию как здравомыслящего и исполнительного работника. И снова этот грёбаный Дазай. "Если бы с Вами был Дазай-сан…" Если бы. Но его, твою мать, нет. Работа на сегодня окончена. Дело сделано, босс к себе не вызвал, отчёт ему передаст Акутагава. Смысла задерживаться в башне Накахара больше не видит. Дорога до квартиры занимает чуть больше получаса, и, когда Чуя поднимается на свой шестнадцатый этаж, за окном уже практически темно. Открыв дверь своим ключом, Накахара заваливается в дом, плотно запирая за собой дверь. Ключи остаются на тумбочке, туфли в комоде, а плащ со шляпой на ближайшем крючке в прихожей. Единственное, что сейчас действительно хочет Чуя, это принять наконец душ, выпить бокал вина и проспать ближайшие часов двенадцать, благо на завтра не назначено ни встреч, ни заданий. В квартире стоит полумрак, и юноша не включает свет, проходя в столовую и лениво наблюдая за ночными огнями Йокогамы из панорамного окна. Совсем недалеко торчат две родные башни Портовой Мафии, и, если приглядеться, можно увидеть тонкую тёмно-синюю полосу моря. Чуя тяжело опирается на спинку ближайшего стула и громко вздыхает, низко опустив голову. День вышел действительно неприятным. Хочется поскорее смыть с себя все его последствия и забыть о нём так же, как и о множестве таких же до него. Чуя поднимает голову, и взгляд неосознанно останавливается на огромной вмятине на стене напротив кухни. День, когда она осталась здесь, Накахара хотел бы забыть раз и навсегда. Но каждый раз, как бы Чуя ни старался, воспоминания обволакивали его разум, возвращаясь раз за разом. Они остались в его голове раз и навсегда, и если бы Чуе снились сны, этот день бы преследовал его в самых противных кошмарах. *** За год до этого. Глаза Дазая застилает красным, когда тяжёлый кулак врезается ему под рёбра. — Это что за фокусы вообще, придурок ты конченый? — Чуя изо всех сил сдерживается, чтобы не заехать ему ещё раз, но уже с другой стороны. — А чего так слабо? Я думал, людей, которые спасли тебе жизнь, ты сразу убиваешь на радостях, — с трудом язвит Дазай, сплёвывая на пол сгусток крови. — Попизди ещё про слабо, — скалится Чуя, поправляя края своей кожаной куртки. На какое-то время в зале воцаряется тишина. Дазай наконец выпрямляется, придерживая больной бок одной рукой. Теперь у Чуи есть время на то, чтобы получше рассмотреть его. Строгий черный костюм сменился на белые брюки и полосатую рубашку с чёрным жилетом. На груди вместо обычного чёрного галстука теперь красовался галстук боло с ярким синим камнем, по цвету напоминающим глаза Чуи. На место обычного чёрного пиджака лег длинный бежевый тренч с закатанными рукавами. Накахара задумчиво склонил голову. Видеть Дазая без повязки на глазу и в светлом одеянии было не то что странно, но дико непривычно. В это время Дазай так же рассматривал бывшего напарника напротив. Чуя за два года практически не изменился. Стиль остался таким же: чёрная куртка, тонкая футболка под ней, приталеные чёрные брюки и бессменные шляпа и перчатки. На шее также была видна тонкая полоска чокера, и на секунду Дазаю показалось, что этих двух лет разлуки не было. Но отросшие рыжие пряди, которые теперь практически касались плеч, и новые полоски шрамов, проглядывающие сквозь тонкую ткань футболки, говорили ему об обратном. — И что, ты ничего объяснить мне не хочешь? — Чуя складывает руки на груди, злобно глядя на Дазая снизу вверх. Дазай продолжает молчать ещё несколько секунд, вглядываясь в глаза Чуи, а после снова становится спокойным, расслабленно раскачиваясь на пятках. — Меня, наверное, не было какое-то время... — Ты, блять, издеваешься, да? — Чуя, в шоке от наглости Дазая, широко распахивает глаза, — Какое-то время? Два сраных года, Осаму. Это ты называешь каким-то временем? — У меня были кое-какие дела. — Это как-то связано с тем, что ты резко решил сменить имидж? Сам подбирал этот кошмар? — закатывает глаза Накахара. — Уж прости, надо было позвать тебя к себе в стилисты, — протягивает Дазай, — Но вообще да, частично. — Ты пришёл просто похвастаться новой одеждой или что? Ты можешь хоть что-то нормально объяснить? — начинает снова раздражаться Чуя. Дазай осматривается вокруг и, найдя глазами ближайший ящик, устраивается на нём, поправив полы плаща. — Я пришёл с новостью и предложением для тебя. Думал, тебе будет приятно увидеть меня лично. Дазаю кажется, что Чуя пытается рассмотреть свой мозг, учитывая, как глубоко он закатывает глаза. — Ну да ладно, разговор серьёзный, — вновь становится отстранённым Дазай, пытаясь скрыть волнение от предстоящей речи и реакции Накахары, — Меня не было так долго, потому что я налаживал кое-какие вещи за границей. Да и Мафии нужно было дать время опомниться, так что я решил залечь на дно. Дазай снова поправляет ткань тренча, что не укрывается от взгляда Чуи. — Теперь я снова возвращаюсь к делам, но уже не в составе Мафии, а как детектив. Лицо Накахары в этот момент можно было рисовать как пример абсолютно всех эмоций в одном выражении: шок, гнев, непонимание. На какое-то время воцаряется полнейшая тишина. Такая, что можно услышать, как осыпается побелка с потолка заброшенного здания. — Подожди, — гнев всё же побеждает в битве эмоций, — ты хочешь сказать, что, ничего мне не сказав, смылся из Мафии и оставил меня одного. Я услышал о том, что ты ушёл, через пару дней после возвращения из командировки от ёбанного Огая, а потом ещё сверху о том, что единственное, что ты сделал перед уходом — взорвал мою сраную машину. Кулаки Чуи неосознанно начинают сжиматься сильнее. — Два года от тебя ни одного слова, ни одного звонка или сообщения, а сейчас ты вдруг решил снова ворваться в мою жизнь, когда я уже подумал, что ты либо сдох, либо полностью покинул страну, и просто сообщаешь мне о том, что ты уходишь в ВДА? Скажи мне, ты совсем, твою мать, ахуел? — Я не просто оповещаю тебя, Чуя, — обрывает его Дазай, — я делаю тебе предложение. — Какое, блять, предложение? Чего тогда не на одном колене? — рычит Накахара. — Я предлагаю тебе уйти в ВДА со мной и работать... Удар. Дазай спокойно принимает его, прекрасно зная, что первая реакция будет именно такой. Удар. Следующая вспышка приходится Дазаю по скуле, но и это он принимает. Чуя заносит кулак в третий раз. Удар. Рука так и не достигает челюсти, потому что Дазай перехватывает его кисть, утирая второй рукой кровь из-под носа. — Остынь, — спокойно шепчет Дазай, смотря в злые голубые глаза, в которых плещутся волны агрессии. Чуя резко вырывает руку из хватки, делая пару шагов назад и со всей дури пихает ближайшую коробку так, что она отлетает на метров пятнадцать, врезается в стену и разлетается в щепки. — Нет, ты, наверное, всё-таки издеваешься, — спустя минуту цедит сквозь зубы Накахара. — Тебя не было два блядских года. Два блять, Осаму. Ты представляешь, хотя бы примерно, что тут происходило за это время? Я могу понять причину твоего ухода, я могу понять много всего, но ты даже, сука, не соизволил оповестить меня. Схуяли я должен узнавать о таком от босса, а не от тебя лично? Ты поступил так же, как все остальные до тебя, прекрасно зная об этом, и сейчас хочешь, чтобы я просто взял, оставил единственное, что у меня сейчас есть, — Мафию — и просто, блять, ушёл молча с тобой? — Я понимаю, как это звучит, — Дазай поднимается со своего места, шмыгая носом, — но не надо строить из меня самого ужасного. Что я по твоему должен был ещё сделать? — Позвонить, блять! — ещё один ящик разлетается на доски у другой стены, — Позвонить и сказать, что ты хотя бы жив. — Я не мог, — переходит также на высокие тона Дазай, — Ты действительно думаешь, что один, бедный, страдал? Мне нужно было время. И за это время я принял решение. Мне правда жаль, что тогда я так поступил, но я тоже был на эмоциях и сделал то, что считал правильным в тот момент. Чуя начинает мерить шагами зал в попытке успокоиться. — Я не бросал тебя, — более спокойно говорит Дазай, — Сейчас я вернулся за тобой, и предлагаю тебе уйти со мной. — Как, сука, мило с твоей стороны, — язвит Чуя, — спустя два года-то. Дазай в несколько шагов преодолевает расстояние между ними, становясь прямо перед Чуей. — Взвесь все за и против, Накахара, — говорит он, — Тебя больше ничего не держит в Мафии. Я даю тебе выбор. Уйти со мной, либо остаться и вариться в своем одиночестве здесь. Единственный, кто у тебя остался, это я. Желваки на лице Чуи ходят ходуном. — Ты слишком много на себя берёшь, — шипит он, — Откуда мне знать, что ты не выкинешь такое же спустя какое-то время? — Я могу тебе пообещать, — с какой-то вопросительной интонацией говорит Дазай. — Ты, — указательный палец в чёрной перчатке тыкает в грудь Осаму, — сука, потерял моё доверие. У меня, кроме тебя, есть Мафия и слово, данное Огаю. И я его не нарушу только из-за твоей прихоти. Снаружи слышатся звуки подъезжающих машин, а после хлопанье дверей и топот нескольких десятков ног. — Кажется, наше время вышло, — Дазай делает шаг назад, — Я объяснил тебе суть, теперь выбор за тобой. Топот слышится в соседнем помещении, как и звуки голосов. — Я сам найду тебя, когда ты будешь готов к нормальному диалогу. Топот становится всё ближе. — Стой, ты что, опять собрался просто смыться? — кричит в удаляющуюся спину Чуя. Дазай оборачивается, стоя перед грудой ящиков. Он смотрит как-то странно, несвойственно для себя. Кажется, в его взгляде можно прочитать какую-то эмоцию, которую Чуя не до конца может сам объяснить. — До встречи, Чуя Накахара. Его слова тонут в гомоне голосов, когда в помещение врывается толпа мафиози, переключая внимание Чуи на себя. Когда Чуя возвращает взгляд на место, где буквально пару секунд назад стоял Дазай, его уже там нет. — Сука, нет же. Чуя кидается в сторону груды ящиков, забегая за нее, но не находит там никого, кроме пары трупов оппозиционеров. — Накахара-сан, с Вами всё в порядке? — говорит кто-то из его подчинённых. — Нет, блять, не всё. Оцепите здание, прямо сейчас. Десятки пар глаз обращаются к нему. — Зачем, Чуя? — удивлённо говорит капитан ящериц, Рюро Хироцу, — Ты упустил кого-то? — Да нет конечно, они все мертвы. Тут был Дазай, но он смылся сразу же, как только вы зашли. Он не мог уйти далеко, — рычит Накахара. Хироцу со страхом оглядывается на Гин, которая странно смотрит на Чую. — Вы не выходили на связь больше двух часов. Мы подумали, Ваша операция провалилась, и пришли Вам на подмогу. Может, у Вас что-то случилось? — с сомнением говорит она. — Сука, да почему вы мне не верите? Он был здесь, я вам говорю. Хироцу подходит к Чуе, приобнимая его за плечи одной рукой и предлагая сигарету. — Пойдём, Чуя. Видимо, тебя неплохо так приложили. Тебе надо успокоиться. Тут всё закончат без тебя. С этими словами Рюро выводит Накахару из помещения к машине, не замечая, как за углом заброшенного завода шелестит подол бежевого плаща. *** Воспоминания свежи. Чуя досконально помнит, как Дазай выглядел в тот день. Он помнит, как тот говорил, с какой интонацией, как пытался скрыть свою тревогу за ответ Накахары. Они работали вместе с юношества, они знали друг о друге слишком много, чтобы Чуя не смог различить волнение за маской спокойствия. Свои настоящие эмоции Дазай не показывал практически никогда. Он веселился, скалил зубы в улыбке, отшучивался и язвил. Ему не было свойственно говорить прямо, так как он всегда уходил от правды. Дазай Осаму насквозь состоял из лжи, и научиться доверять ему было невероятно сложно для Накахары, которого слишком много раз предавали, и который знал, что будет, если довериться не тому человеку. Даже сейчас, задай ему кто-нибудь вопрос, доверяет ли тот Дазаю, он бы не дал вразумительного ответа. Поверил бы он ему, если бы тот сказал, что операция пройдёт без жертв? Точно нет. Поверил бы он, если бы тот сказал, что небо голубое? Чуя задрал бы голову и проверил сам. Доверился бы он Дазаю, если бы ситуация требовала отдать в его руки свою жизнь? Да. Чуя бы не задумался ни на секунду. Как бы ни был Дазай на первый взгляд легкомысленен, сколько бы подножек ему ни подставил, Чуя знал, что когда надо, Осаму соберётся и лучше умрёт сам, чем подведёт Накахару. Чуя знал, что для Дазая действительно важен был его ответ, а ещё он знал, что Дазай тоже слишком долго работал с ним, чтобы не понять, какой ответ он даст. И тем не менее, он пришёл. Тем не менее, он предложил. И тем не менее, дал выбор. Чуя всё ещё не понимает, зачем он вернулся за ним тогда, если мог молча уйти в другую организацию без риска, что тот доложит о его намерениях Огаю. Доверие. Спустя два долгих года, как бы Накахара ни был обижен на поступок своего бывшего напарника, Дазай всё равно знал, что Чуя его не подведёт. Оказывается, связь, которая была между ними, все ещё есть, несмотря на годы разлуки. Вот же сука. Сначала Чуя искал хоть какие-то сведения о Дазае. Пытался отследить его передвижения, хоть где-то найти любое упоминание о том, где тот скрывался. Но всё было пусто. Как будто после своей пропажи Дазай просто растворился в воздухе, не оставив и шанса себя найти. Чуя даже действительно начал думать, что сошёл с ума и на самом деле диалога не было. Однако труп с пулей в груди другого калибра, отличного с пистолетом Чуи, говорил об обратном. Конечно, когда эмоции утихли, он всем сказал, что действительно получил по голове во время драки, что и вызвало галлюцинации, а в сердце мужчины он стрелял просто из другого автомата, который отнял у одного из последователей оппозиции. Все вздохнули спокойно, Хироцу ободряюще улыбнулся, сказав, что ничего страшного, никто всё равно не доложил Мори о больном бреде Чуи. И только Рюноске странно смотрел на него, пытаясь прочитать ложь на его лице. Но он так ничего и не нашёл там, ведь за три года работы с Дазаем хочешь-не хочешь, а научишься играть на публику. После всего, конечно, был гнев. Чуя рвал и метал, крушил всё, что видел, от злобы на идиота-напарника, который снова смылся, оставив его один на один со своими мыслями без возможности даже добраться до него. Чуя до сих пор не понимает, как квартира вообще сохранила прежний вид после самой яркой вспышки агрессии в тот самый день. В напоминание о нём осталась вмятина на стене напротив кухни, в которую Накахара со всей дури вдарил кулаком. Больнее всего для Чуи было то, что в чём-то Дазай действительно был прав. Накахара невероятно ценил то, что дала ему Мафия: дом, поддержку, огромный опыт, друзей, и, конечно, приличный доход. Он не представлял себе другой жизни, в отрыве от организации, которая стала для него всем, когда у него не было ничего. Он был готов умереть за честь Портовой Мафии. Но криминальная работа сколько дала ему, столько же и забрала. Он терял близких, терял себя, испытал огромное количество боли. Потеря "флагов" стала для него сильнейшим ударом, справиться с которым ему стоило огромных усилий. Он всё ещё не посещал их могилы, так как винил себя в их смерти. Считал себя недостойным даже просто подойти и возложить цветы. Он носил в себе огромное чувство вины, с которым просто не знал, что делать, и после этого пообещал себе, что больше не потеряет никого такого же близкого. А потом пропал Дазай. Ну, это могло бы стать началом конца. Накахара ценил свою дружбу с Каджи, ценил заботу к себе от Хироцу, ценил общение с Тачихарой, заботился о Гин и Акутагаве, глубоко и всецело уважал Мори и искренне любил Сестрицу. Но их дуэт с Дазаем был на совершенно другом уровне. Как бы сильно Чуя ни ненавидел эту бинтованную скумбрию, сколько бы ни бил его по лицу, сколько бы ни материл и ни закатывал глаза на его отвратительные шутки про рост, Накахара привязался к нему. За что сильно корил себя. Людей нельзя подпускать так близко. Нельзя привыкать к их присутствию рядом, нельзя быть уверенным в них на несколько сотен процентов. Такого допускать нельзя. Но Чуя допустил. За что и поплатился с уходом Дазая. Но Чуя Накахара был сильным человеком. Он мог смириться с чем угодно, мог адаптироваться к любым сложностям. Он смог привыкнуть ходить на миссии один. Он привык сидеть в кабинете в одиночестве, без назойливого стучания в стену из соседней комнаты или монотонного бурчания сидящего у окна. Он привык не получать по тридцать сообщений на собраниях о том, как другому скучно. Он привык бинтовать свои раны сам. И не использовать порчу, зная, что в нужный момент его остановят, он тоже привык. А потом этот идиот снова ворвался в его жизнь и, перевернув её с ног на голову, опять ушёл из неё так же быстро, как и появился. И мысли стали мучать Накахару постоянно. Последний год прошёл как в тумане, в попытках снова вернуться к привычной рутине, в попытках сбежать от назойливых "а если бы...". Он сказал, что найдёт его, когда тот будет готов к нормальному диалогу. Что ж. Спустя год Чуя готов поговорить. Значит, и новое появление изворотливого засранца не заставит себя долго ждать.