Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
В глубине лондонских переулков, где время оседает пылью на древних костях, прячется лавка. Здесь вечность измеряется глубиной шрамов на бледной коже, а смех звенит погребальным колоколом. В воздухе - горечь полыни и сладость печенья, в пальцах - тепло фарфоровых чашек и холод серебра.
Демон захаживал снова и снова, словно на пламя поминальных свечей.
Каждый шаг, каждый стук, каждый взгляд на глаза, укрытые сединой волос - тик на часах. Тик песка.
Часть II
29 января 2025, 05:44
Пальцы скользят по хрупким костям запястья, едва касаясь, словно идя по клавишам расстроенного пианино. Каждый шрам - отдельная нота в бесконечной симфонии. Себастьян чувствует, как время утекает сквозь руки песком, как оседает пыль веков на серебряных прядях, укрывающих лицо гробовщика подобно савану.
В воздухе висит тяжелый запах воска и увядших лилий. Он оседает на языке горькой патокой, смешиваясь с призрачным послевкусием печенья.
Тишина между ними густая, как смола, и такая же темная. В ней тонут слова, растворяются намерения, остаются лишь прикосновения - невесомые, почти случайные, но каждое отпечатывается на коже раскаленным клеймом.
Гробовщик движется как тень в сумерках - плавно, неуловимо. Его длинные одежды струятся черными водами Стикса, скрывая и затем открывая снова бледную плоть, исписанную древними письменами. Каждое из них - история, каждое - приговор, высеченный на живом пергаменте. Себастьян хочет прочесть каждый шрам, впитать языком каждую букву этой скорбной летописи, но время.... время утекает.
Где-то далеко в Лондоне бьется сердце молодого графа - отмеряет секунды их контракта. Каждый удар приближает финал. Себастьян чувствует это сквозь печать договора - она пульсирует в такт, напоминая о долге, о голоде, о неизбежном конце.
А гробовщик... Он словно читает эти мысли. Его пальцы замирают на мгновение, едва касаясь шеи демона - там, где под безупречным воротничком дворецкого скрывается истинная суть. Прикосновение легкое, как последний выдох умирающего, но в нем столько власти, столько древней, первородной силы, что даже демоническая сущность Себастьяна содрогается.
Ядовито-зеленые глаза мерцают из-под серебряной завесы волос подобно болотным огням, манящих путников в трясину. В их глубине плещется знание - горькое, как полынь, тяжелое, как надгробный камень. Знание о том, что все пути ведут к нему. Что каждая душа - и человеческая, и демоническая - однажды окажется в его объятиях.
В пыльном воздухе лавки кружатся судьбы, сплетаются в узоры, похожие на погребальные венки. Они опутывают их обоих - демона и смерть, слугу и жнеца - связывают крепче.
Memento mori. Помни о смерти.
Но что значит помнить о смерти тому, кто сам является её воплощением? И что значит бояться конца тому, кто веками питается чужими душами?