Хороший пёсик

      Ну допустим, в ту самую пятницу день завершился достаточно быстро и без происшествий. Почти. Так как пришлось ехать на вызов по обнаруженному в доках телу. И если сначала на Рида чуть не сблевал зелёный патрульный, впервые видевший обезглавленный труп, то потом Рид чуть не сблевал сам, увидев, как ведроид суёт пальцы в крови жертвы в рот. «Для анализа». К такому виду он не привыкнет никогда. Нахер в рот-то? Неужели нельзя было просто трогать пальцами?.. А потом были сборы улик, опросы, отчёты. Домой Гэвин приехал почти на автомате и вырубился без задних ног.       В субботу с самого утра Рид был уже в участке. Курил, нервно поглядывая на часы. Потом изучал похожие дела из других участков на терминале. И если периодически и бросал взгляды на пустой стол Майлза, то лишь для того, чтобы показать ему перевёрнутый тыльной стороной кисти знак победы. Как он понял, для англичан — это что-то типа среднего пальца, но означает «пизду». В общем, пиздой он планировал ткнуть в морду бесящего бриташку. Только вот бриташки не было на месте. И чем дольше его не было, тем больше злился Рид. А чем он больше злился, тем сильнее болела голова. А чем сильнее она болела, тем больше он злился на всех вокруг: на достающее его пластмассовое ведро, на второе пластмассовое ведро, на вонючего нарколыгу в допросной, на тупую заикающуюся свидетельницу. А больше всего — на мудацкого, наглого, выёбистого, пидараснутого уёбка Майлза. Рид даже выпустить пар по нормальному не мог: Ричард был не прошибаем, Коннор с утра засел под крылом папаши Хэнка и не высовывался, Коллинз всё пиздел по телефону, на Чень срываться было бы нечестно. Нарколыга расплакался минут через семь беспрерывного ора Рида. В пизду! Суббота официально стала самым хуёвым днём.       После смены Гэвин пропустил пару стаканчиков в баре у участка, рассказывая бармену, куда чопорные бриташки могут засунуть свой флаг, монокли и Гиннесс. А потом дома допил початую бутылку виски и, матерясь, уснул на кровати прямо в одежде. И снилось ему, как он едет с друзьями на великах по парку, и ветер ласкает его обветренное лицо. И так ему радостно и свободно, что хвост с бешеной скоростью мотается из стороны в сторону. И так его радует, что сейчас они будут играть в мяч. И Гэвин будет приносить мяч. А его будут называть «хорошим». Том называет его «хорошим» и кидает мяч. И Гэвин радостно приносит его в зубах. И тянет внизу живота. А слюни стекают из уголка губ…       И просыпается Гэвин с болезненным стояком и с бельём уже мокрым насквозь от предэякулята. Настолько мокрым, что на джинсах уже видно маленькое пятно. «Дерьмо», — сипит Рид. Горло —будто полно песка. И рот. Песка из кошачьего туалета. Сука…       Гэвин переваливается на бок и пытается встать. В голове перекатываются два свинцовых шарика, стукаются о стенки черепа и сдавливают виски. Гэвин болезненно стонет. Аспирин. Ему нужен аспирин. Опираясь о стены, он добирается на кухню. Трясущимися руками наливает воды в кружку и растворяет в ней таблетку аспирина. Зря он вчера так много выпил. Надо было остановиться на баре, а дома не пить. От воспоминаний Гэвина мутит. А ещё мутит от липнущей к телу одежды. Член слегка опал, но всё ещё зажат мокрой тканью. «Сучий Майлз» — кряхтит Рид, стаскивая джинсы и прилипшие трусы. Он даже особо не парится, просто бросает их на пол. Махом осушает кружку с водой и бредёт обратно в постель.       Второй раз он просыпается от бьющего в глаза солнца, выжигающего роговицу под веками. «Бляаааа…» — стонет Рид и, накрываясь с головой одеялом, пытается уснуть.       Третий раз он просыпается от того, что кончает, трахая матрас. Ему снится, что Том разрешает ему трахать свою ногу, пока он читает какую-то газету. И Рид трётся членом о мягкую ткань штанов Тома, а слюна капает из открытого от удовольствия рта прямо на колено Тома. Но он не против. Он лишь периодически поглядывает на Гэвина своими тёмными властными глазами и урчит: «Хороший, хороший пёсик». Рид задыхается от восторга и пачкает семенем простынь на кровати. Пиздец… Он тяжело дышит в мокрую от пота и слюней подушку. Откатывается в сторону — лежать на мокром неприятно.       «Я ёбнулся». Дамы и господа, перед вами детектив Рид, и он официально ёбнулся. Расходимся, тут не на что смотреть! Гэвин начинает всерьёз думать, что Майлз его загипнотизировал. Ну а как иначе объяснить это наваждение в архиве? Да и этот пиздец после?       Гэвин плетётся в душ, чтобы смыть с себя ночные следы, похмелье и любые мысли о Томе мать его Майлзе. И ему почти удаётся ни о чём таком не думать, погрязнув в рутине выходного дня, пока он снова не ложится спать…       «Хуй с тобой! Ок, давай! Вспомню каждую секунду этой ебанины из архива, ок! Переварю, переживу и отпустит. Давай!»       Гэвин закрывает глаза. Вспоминает, как от Майлза пахло вишней. Как он властно сжимал волосы Гэвина, если он что-то делал не так…       В паху тяжелеет и сладко тянет. По телу бежит лёгкая дрожь…       Как спокойно и твёрдо Том отдавал команды. «Сидеть», «голос», «покажи» …       Гэвин вытаскивает член из трусов и стискивает в кулаке. Жалобно сипит…       Как Том достал член и разрешил «пососать косточку». «Косточка». Блядь, это даже звучит до тупости пошло. Гэвин с удовольствием сейчас бы пооблизывал эту «косточку»...       Он начинает водить по члену на сухую. Хуй с тем, что ощущения не очень приятные. Он не хочет, чтобы было приятно. Он хочет наказать себя за навязчивые мысли…       А потом Том разрешает тереться о ступню. А потом сжимает волосы и засаживает глубоко в глотку. (У Рида до сих пор фантомные боли) А потом кончает ему в горло и Гэвин проглатывает всё до последней капли…       Рид уже стонет и пыхтит, не стесняясь громко, быстро надрачивая. Проходит по головке кулаком, размазывая предсемя…       А потом было много «хорошего пёсика». А потом Том дрочил ему. А потом… он…слизал…с руки… Блядь…       Гэвин кончает в кулак. Перед глазами стоит картина, как Том слизывает сперму со своей руки. Это ахуенно! Том такой горячий в этот момент.       Гэвин дико дышит, уставившись в потолок невидящим взглядом. В голове у него замедленный видеоряд: как язык Тома скользит по его собственному указательному пальцу, собирает белёсую жидкость и утаскивает в рот. А потом Гэвин тоже слизывает остатки своей спермы с чужой руки. И они целуются.       Гэвин подносит кулак, в который только что кончил, к лицу. Раскрывает его. Пальцы и ладонь в белой субстанции. Рид даже не даёт себе время осмыслить, что собирается сделать. Он сразу засовывает четыре пальца в рот и сосёт их. Вкус спермы терпкий, чуть колет корень языка. Гэвин закрывает глаза и мычит в руку. Он представляет, что бы было, если б его сейчас видел Том. Что бы он сделал? А что бы сделал Гэвин? Блядь… Рид вылизывает ладонь полностью. Ловит себя на мысли, что особо не помнит, как целуется Том. Страстно или нежно? Лезет с языком сам или отвечает?..       С такими мыслями Гэвин засыпает. И поскуливает во сне…