На общем балконе

      Дни будто ползли, как улитки, оставляя за собой вязкую противную дорожку. Избегать мальчиков оказалось сложнее, чем думала Тася, поэтому, не придумав ничего умнее, но при этом очень даже надежную причину, выдумала мнимую простуду. Маме врать не нужно было, благо, она была иногда даже слишком мягкой и оставляла дочь дома, если никаких важных контрольных в эти дни не предвиделось. Или без зазрения совести бронировала путёвки на отдых в самый разгар учебного года, писала записку в школу, что Аристова Таисия не будет посещать школу больше недели «по семейным обстоятельствам». Для папы же — дочь исправно ходит в школу, потому что он все равно уходит на работу раньше и приходит позже; «болезнь» Таси — лишь их с мамой секрет.        Для парней — у неё текли сопли и болело горло с возвращения из деревни. Пару раз они порывались приехать к ней, но Тася писала: «я обижусь, если вы приедете, положив хрен на то, что я могу заразить вас, потому что я не хочу быть причиной ваших гайморитов». «Главное, что не геморрой» — пошутил Гена, но они не осмелились ослушаться подругу. В разговоре с Борей приходилось говорить через нос, не переусердствуя с фальшивым сухим кашлем. Было стыдно за свой обман, но сильнее чувство стыда, когда Тася представляет, что посмотрит в глаза своему парню, играя влюблённую донельзя, а перед глазами лишь полуживые красные глаза Кисы.        Ее единственным и постоянным за эту неделю посетителем была Рита, которой Тася даже не собиралась скормить враньё про «простуду». За это время Рита хорошо заобщалась с Аристовыми — папа вечерами либо учил их жизни либо рассказывал смешные истории из своей жизни. Ритка даже призналась Тасе, когда они валялись у неё в комнате, что если бы Виктор Анатольевич не был счастлив в браке и был помоложе хотя бы лет на 15, она бы непременно страдала по нему. Маме Рита очень понравилась, что было удивительно после бывшей подруги Кати, о которой Альмира не хотела ничего слышать. Их интересы сошлись на турецких сериалах и шмотках. Втроём они сидели вечерами в женском кругу на кухне, попивая чай, а потом сразу шампанское, которое Альмира наливала буквально под дулом пистолета. Мама рассказывала что-то о парнях ее юности, а Ритуля, романтичная душа, моментами даже подтирала слёзы на лице от романтиков и их поступков ради девочек, потому что «в наше время такого уже не встретишь, мальчики сейчас — одни нефоры да плаксы».        Теперь Тася могла сидеть на общем балконе допоздна благодаря подаренному Кисой светильнику. Поэтому почти каждый вечер, провожая Риту домой, привычно брала из комнаты книгу и плед, заворачивалась в какие-нибудь огромные кофты и открывала деревянную скрипучую дверь, теперь хранящую пару воспоминаний, в которых есть не только уютное одиночество Таси.        Когда ночь уже почти вступила в свои владения, пугая других своей зябкостью, Аристова толкнула дверь балкона и на секунду подумала, что обладает искусством телекинеза, потому что дерево задвигалось ещё до ее касания. Но все оказалось куда более проще и страшнее, когда по другую сторону от двери, в темноте подъездного коридора, материализовался силуэт со слишком знакомыми кудряшками, сейчас даже более взъерошенными, чем обычно.        — О, Васёк, я думал, не застану тебя, — буднично улыбнулся Киса.        А сердце Таси совсем не буднично эхом стучало в ушах, не подготовленное к давно не слышавшему «Васёк». Прошла неделя, а всё в той же самой жопе.        — Скорее наоборот, — растерявшись, выпалила девчонка, стараясь не концентрировать внимание на его красивом лице, хотя так хотелось.        — А ты чёт как-то не выглядишь больной, — Киса нахмурился и переступил-таки порог балкона, разваливаясь на кресле Таси. Вытащил из кармана куртки сигареты и закурил одну.        — Чуть легче сегодня, — Аристова забыла, какую комедию ломала всю неделю, поэтому сейчас постаралась напустить на себя вид простуженной.        — Настолько легче, что сидишь ночами на балконе?        — Сам виноват, не надо было мне светильник приносить, — возмутилась Таисия, плотнее укутываясь в кокон из пледа, а Киса рассмеялся. — А ты-то здесь что забыл?        — Тебя.        Бесит он, бросается порой такими разбивающими сердце словами, не значащими для него ничего серьёзного. А ты хоть по полу ползай из-за тяжести в животе.        — Смешно, — но хорошо, что у Таси хорошо выходит строить равнодушие.        — Лан-лан, — затягиваясь, потянулся Ваня, демонстрируя в руке ключи. — Мотик купил себе.        — Ого, круто, — она правда не ожидала этого; думала, он приехал опять потрахаться с Алиной из ее дома. — Сегодня купил?        — Ага, глянь вниз, я спецом под окнами твоими парканулся, — самодовольно улыбнулся он, не упуская возможности и самому в лишний раз полюбоваться своей новой игрушкой.        Чёрный намытый мотоцикл у подъезда был даже симпатичным, насколько могла судить Тася, ничего не смыслящая в двухколесных мясорубках. Красный мотоцикл Хэнка кажется чуть старше и потрепаннее, но, зная, какую любовь он вкладывает в него каждый раз, когда торчит днями в гараже, сравнивать глупо.        — Поздравляю тебя с обновкой и человека с отказывающими почками, для которого ты в скором времени можешь стать донором, — облокотившись о перила, хмыкнула Таисия.        — Вась, — Киса рассмеялся своим низким смехом, оголяя кадык. — Я пока не спешу на тот свет, поэтому езжу аккуратно.        — Ага, я видела, как ты ездил на мопеде. Хотя в нем максимум 10 лошадиных сил. Мотоцикл развяжет тебе руки насовсем. Откуда у тебя такие деньги? — подозревая нехорошее, спросила она.        — Подзаработал, откуда. Или ты думаешь, я только хуи пинаю?        — А разве не так?        Киса закатил глаза, оставив вопрос без ответа. Смахнув пепел, потянулся к книге, которую держала в руках Тася.        — «Грозовой перевал». Че, как тебе? Почитаешь мне?        — Обойдёшься, — свредничала девчонка, разгоняя сигаретный дым рукой. — Я только вчера начала читать, пока ничего не понимаю.        — Про любовь? — без язвительности спросил Киса, привычным движением запуская сигарету с балкона вниз.        — Да, — у сигарет очень неприятный запах, но он как-то странно влияет на Тасю: когда курит кто-то рядом, ей тоже хочется, поэтому вытащила из кармана свою курилку. — Ты приехал, чтобы просто попонтоваться мотоциклом?        — В том числе, — Ваня аккуратно попинал кроксы Таси, курящей напротив него.        Выключенный светильник не подсвечивал ее лицо, но уличный фонарь своим желтым светом аккуратно ласкал ее щеку. Такая милая, в огромных плюшевых штанах, в шерстяных носках и розовых резиновых кроксах, с чем-то непонятным на голове, отдаленно напоминающим пучок, держит ручкой тяжелённый плед на своих плечах. Видно, что подмерзает, но не уходит.        На ней не было ни капли косметики, и она выглядела даже не на 17, а как на своих старых фотках в Инсте, которую Киса перелопатил на днях. Не то чтобы он что-то искал на ее странице, но она оказалась очень интересной. Тася не гналась за красивой картинкой в понимании девчонок, с которыми тусовался Кислов — брендовые сумки, тупые цитаты из считающихся умными книг, которые они даже не открывали, однотонные публикации, на которые дрочат инстаграмщицы. У Васьки были фотки с ее поездок заграницу, сделанные на плёнку, не вылизанное фотошопом лицо, везде такое счастливое, с веснушками и красным от загара носом. Нет, всё-таки Гендос не прав: Тася — не кукла. Потому что они пластиковые, резиновые, пустые внутри и неживые. А в Тасе слишком много всего, что Кисе сложно понять. Но сильно хочется влезть в эти дебри.        — Эта Алина…        Аристова с отвращением закатила глаза. Ее чуйка не обманула. И взлохмаченный он такой тоже не просто так.        — Можешь не продолжать. Все равно подробности не из приятных.        — Как скажешь. А тебе можно курить с больным горлом? — и второй раз такой тупой прокол.        — Говорю же, горло уже не болит, только немного соплей, — придумывая находу, тараторила Тася.        — Все равно прекращай. По-любому у тебя из-за этой химозины горло и ахуевает, — нотки беспокойства в его тоне позабавили.        — Вау, а ты у нас самый здоровый, который стремится откинуться от мешанины алкоголя с травой, — всё-таки осмелилась задеть острую тему. Но нужно как-то подобраться, понять, врал ли он, когда говорил, что не помнит, что было до того, как совсем отключился в палатке.        Потому что если не врал, Таисия искренне не понимала, как можно такое не помнить. Значит он спокойно жил, ел, пил, трахался, не переживая даже мизерной части того, что переживала она? Это слишком несправедливо.        Тася всю эту неделю была заложницей той злополучной минуты, когда все в ней перевернулось. Она чувствовала, что что-то в ней сильно изменилось. С момента знакомства с Ваней ей удавалось закрывать глаза на то, как потели ее руки при нем, как ей удавалось контролировать собственные сны, в которых постоянно появлялся он. Но те его пьяные поцелуи уничтожили всю ее силу воли, и теперь ей все сложнее и сложнее игнорировать свои чувства. И ей было страшно, что однажды хлипкая защитная стена разрушится от давления и выльется большим потоком все то, что сдерживалось.        — Бля, ну грешу, признаю. А на меня не надо равняться, поняла, Васька? — и ещё раз пнул резиновый носок Таси. Разузнать ничего не удалось. — Вообще-то зато мне потом ахуенные эротические сны снятся, — с блеском в глазах ухмыльнулся Ваня, закидывая руки за голову и оголяя резинку треников из-под толстовки.        — Не знаю, стоит ли спрашивать, с кем в главной роли. Не уверена, что готова услышать мерзкий ответ, — пиная его кроссовок в ответ посильнее, отшутилась Тася, хотя казалось, что ее сердце сейчас сдерживает от побега один лишь плед.        — Я бы все равно поделился, но сам не знаю, с кем, — быстро стухнув, с грустью поделился он. — Помню только, как у неё мурашки бежали, когда я шею…       — Ладно-ладно, Вань, — Таисия подняла ладонь вверх, останавливая его поток слов, который определенно может сейчас эмоционально вернуть Тасю в ту ночь, и один Бог знает, чем она может поплатиться за свой интерес.        Киса самодовольно улыбнулся, получая удовольствие от того, что легко может заставить щеки Таси краснеть. Как будто монашка.        — Вась, ты каталась на мотике? — неожиданно спросил он, воодушевившись и наклонившись корпусом к девчонке.         — Ну, Боря один раз катал. Давно.        — А я не катал, надо исправлять, — Киса вскочил в кресла, вынимая из рук Аристовой книгу и стягивая плед.        — Смеёшься? Я не поеду никуда, — Тася героически сражалась за плед, толкая Ваню в грудь. — Вообще-то у меня постельный режим и папа-прокурор.        Аристовские козыри не напугали парня, он лишь рассмеялся.        — Во-первых, я вижу, какой ахуенный у тебя больничный, — кивнул он на электронку в ее руках. — А насчет второго: батя ниче не узнает. Ты же за столько лет должна была научиться шкериться от бати-прокурора.        Тася цыкнула, отступая на шаг.        — Ты — самый небезопасный водитель, и в случае чего этот батя-прокурор открутит голову не мне, а тебе.        — Ну, Вась, я дурить не буду, — Киса сменил тактику — воспользовался своим преимуществом в виде больших чёрных глаз, как у Кота из Шрека. И слишком маняще понизил голос: — Я же знаю, что с тобой надо аккуратно.        Звучало очень двусмысленно, но Тася отбросила темные видения, накатившие в эту же секунду большим скопом.        — Я хочу, чтобы ты была первой девочкой, которая сядет на мой мотик, — закутывая Аристову поплотнее в ее плед, захныкал Киса.        Он сложил губы в обиженной гримасе, не отводя глаз от ее. Хотелось ляпнуть что-то про его Алину, мол почему же ты ее не катаешь? Но мозги ещё, благо, работают, поэтому прикусила язык, когда поняла, как ревностно это будет звучать, а какие права она, Тася, имеет на Кису? Он ее друг, абсолютно наравне с Мелом и Геной, но задавать подобные вопросы им ей и в голову не приходит.        И когда Таисия тяжело вздохнула и закатила глаза, не выдержав зрительный контакт, Ваня принял это за свою победу.        — Твой батёк не успеет даже своим ментовским глазом моргнуть, как ты уже будешь в кроватке, — радостно вещал Киса, сбрасываясь-таки с ее плеч тяжелый плед и сразу же накидывая на них свою неизменную дутую куртку, оставаясь в одной толстовке.        — Он не мент, — недовольная, что дала слабину и пошла на поводу у избалованного ребёнка, парировала она, ведомая Кисой, тянущей ее за руку за собой прочь с ветреного балкона в темноту прокуренного им же подъезда.         — Прокурор, гаец, опер — все они менты, — не стесняясь, пробасил Ваня, а его неизменные друзья-коридоры подъезда тут же разнесли его голос вглубь, разбивая о железные двери соседей по лестничной площадке, за что Тася грозно шикнула ему в спину и шлёпнула по плечу.        — Ну, спасибо, что не мусор, — шепотом ответила она.        Сидеть на мотоцикле ещё страшнее, чем просто смотреть на него. Оказывается, он достаточно высокий, и с такой высоты даже в состоянии покоя можно разбить себе колени, что уж говорить о скорости, с которой обычно эти камикадзе проносятся мимо по улицам. Тем не менее он был красивее, чем казался издалека (как и его владелец).        Киса обещал, что они исчезнут, как мышки, и никто их не заметит, но рёв его мотора пронёсся по всему двору. Завтра с утра папа непременно опять будет материть хрустиков за то, что даже ночью не дают спать.        Но Кислов правда ехал аккуратно, надо отдать ему должное. Тася не видела спидометра за его спиной, тем более что очки на его шлеме, который Киса насильно надел на ее голову, сам оставшись без защиты, сильно затемняли все вокруг; но скорость, по ее ощущениям, была небольшая. Однако и такой скорости хватало, чтобы трястись от страха — ее руки вцепились в Ванину толстовку так сильно, что на первом же светофоре он, смеясь, аккуратно разомкнул ее холодные пальцы, успокаивающе погладил костяшки и положил их себе на живот. Когда между их телами нет места, холодный воздух просто не может подобраться, становится теплее и спокойнее, насколько это возможно.        Кричать в ухо Кисе, куда мы едем, было бессмысленно — либо ответ потеряется в воздухе из-за скорости, либо Киса свердничает «увидишь, когда приедем». Но спустя несколько минут было понятно, что путь он держит на набережную — город слишком небольшой, чтобы гадать. Однако с хорошей асфальтовой дороги Ваня свернул направо вдоль побережья, на бетонное покрытие, прерываемое щелями, из которых уже растут упёртые сорняки. Эту улицу сложно назвать первой линией, потому что несмотря на хорошее расположение домов у самого залива, они совсем не были похожи на виллы у моря — полузаброшенные, неухоженные и ветхие, накрытые какими-то брезентами и сетками. Единственный источник света, яркая фара мотоцикла Кисы, подсвечивала густую живую стену можжевельника по левую сторону от них, закрывающую вид на ночное море.        Ваня приземлился обеими ногами перед закрытым забором с табличкой наверху «База отдыха». Вытащив ключ из мотоцикла, отчего стало совсем тихо, он встал с сиденья.        — Ну, как? Страшно? — лохматый из-за ветра, с красным носом, Киса выглядел довольным своим новым транспортом.        Он высвободил девчонку из своего шлема, придерживая ее длинные волосы.        — Нет, — обманула Тася.        — Ага, — усмехнулся Ваня, обнажая ровный ряд зубов, — ты поэтому вцепилась в меня, как утопающая.        И поднял край толстовки, оголяя торс, на котором еле заметно виднелись следы от женских ногтей в форме полумесяца. Киса рассмеялся, когда девчонка, стыдливо отведя взгляд, опустила его толстовку, скрывая доказательство своей слабости.        Он повёл Тасю вниз по ненадежной старой лестнице, не выпуская ее холодную руку из своей. А в самом конце пути, где последние ступени уже безвозвратно прогнили и сломались, прыгнул на гальку и вытянул руки наверх, доверительно смотря своими чёрными огромными глазами из-под челки снизу вверх. Аристова нагнулась и, облокотившись о его плечи, повисла на крепких мальчишечьих руках. Киса улыбнулся, поморщив нос из-за щекочущих его щеку волос Таси, и поставил ее на ноги.        — Что здесь? — спросила Аристова, кутаясь в мужскую куртку по самый подбородок.        Набережная подсвечивалась лишь вдалеке, где любят обитать туристы, а здесь, на побережье, где железки торчат из крупной гальки и бетонные плиты уходят в воду, было темно. Но Луна была сегодня большая и яркая, почти полная, и освещала то, до куда смогла дотянуться через спокойные морские волны. Было тихо и приятно, и даже прохладный ветер, задувающий через щиколотку, не портил атмосферу весенней ночи у залива. Скорее даже наоборот, навевал на мысли, когда взор падал с ночного горизонта на Кису, стоящего неподалёку, и точно так же разглядывающего чёрное небо. Потому что этот ветер закидывал длинные волосы Кислова назад, открывая покрасневшие уши с сережками, делая его похожим на скульптуру.        Тася рисовала раньше, и незаконченное художественное образование не украло у неё любовь к карандашу. Сейчас она рисует очень редко, больше предпочитая чтение. Но именно в эту минуту, исподтишка смотря на Кису, на его горбинку носа, на ровный лоб и четкую линию челюсти, захотелось снова достать из нижнего ящика акварельную бумагу. Запечатлеть эту черно-белую картину, которая никогда больше не повторится.        — Здесь я потерял девственность.        Это как ничто другое возвращает на землю, конечно.        — Ужас, — сморщилась Тася, отворачиваясь.        — Шучу, — Ваня отвернулся от ветра и растормошил волосы, возвращая их на лоб и брови. — Просто классное место. Мы с Хэнком часто здесь тусовались, когда были пиздюками. Я тут молочного зуба лишился. Хенкалина меня толкнул, я зацепился за вот эту железку и полетел в камни.        Аристова хмыкнула в воротник куртки, пахнущей Кисой, а Ваня, возмущённый таким равнодушием к его травмам детства, пихнул ее в рукав.        — А я тут в первый раз.        — Круто, я люблю быть первым у девчонок, — довольно промурлыкал Кислов, одаривая косым взглядом.         — Вань, — Тася закатила глаза. Надоел со своими пошлыми шутками.        — Понял, прекращаю, — он ущипнул девчонку за нос. — Замёрзла? Нос холодный.        А сам-то стоит в одной толстовке и даже не переступает с ноги на ногу, пуская ток крови к ступням. Как бы не слёг завтра с мигренью и больным горлом, потому что ворот толстовки еле прикрывает ямочку между ключицами.        — Не, он часто холодный, — улыбнулась она, получая ответную улыбку Кисы. — Вообще грех жаловаться на климат, мы живем у Чёрного моря. Пару прохладных месяцев можно пережить.        — А ты же переехала сюда? Сколько тебе было?        Ваня приблизился к Тасе так, что пар, исходящий из его рта, смешался с ее. И она прекрасно могла рассмотреть снизу вверх каждую его веснушку. Было даже немного некомфортно — он так внимательно разглядывает ее на расстоянии половины вытянутой руки, а она с запутанными волосами, убранными в пучок несколько часов назад, лица не касалась косметика целую неделю, губы ощутимо сухие, а глаза слезятся от ветра.        Киса сунул руку в карман своей куртки, в которую укуталась Тася. Прямо как неделю назад, в школе. Вытащил пачку сигарет с зажигалкой внутри.        — Семь только исполнилось, — ответила она, занимая свой взгляд всем, чем угодно.        — А почему переехали? И почему в Коктебель? Из-за батиной службы?        — В том числе. Но и маме рекомендовали сменить обстановку, пожить у моря, — совсем не хотелось касаться этой темы, особенно с Кисой, зная, что он точно будет задавать вопросы. Но кто-то будто тянул ее за язык, заставляя быть откровенной.        — Теть Альмира болеет? — нахмурился Ваня сквозь сигаретный дым.        — Не совсем. Просто может случиться рецидив, — мутно ответила Тася. Не может она ответить ему честно, что ее мама больна много лет, а то, что она сейчас находится в ремиссии — ещё ничего не значит.        Ваня непонимающе уставился на девчонку, застыв с сигаретой во рту.        — Ну, обострение, осложнение.        — Я знаю, че такое рецидив. Просто не совсем понял сути.        Девчонка, отвернувшись от парня, неопределённо пожала плечами, как бы говоря: «ну и не надо тебе это». А потом подошла к самой кромке соленой воды, которая волнами спокойно приближалась и отдалялась, и легла на гальку, вытягивая ноги, слушая ухом, как разговаривает море.        — Ты скрытная, Васюш, — почти обиженно сказал Киса понизившимся от курения голосом, наблюдая за совсем необычным существом, живущем в его мире. Она почему-то очень стремительно, но незаметно пробралась в его жизнь, в каждый день Кисы — голосом, фотографией или мыслями.        — Я? С чего такое умозаключение? — искренне удивилась Аристова, загипнотизированная яркими звёздами на небе. Море аккуратно целовало ее пальцы, не позволяя себе большего. — Скрытная только потому, что не одеваюсь в мини, что чуть жопу не видно? Как Алинка?        Ваня громко расхохотался, а потом с досадой застонал из-за боли в горле. Засмеяться, когда затянулся — самое неприятное в курении после возможного заболевания раком лёгких.        — Я все ждал, когда ты ее вспомнишь. Я всё-таки рассчитывал, что ты продержишься дольше, — Киса все посмеивался над хмурой девчонкой, садясь рядом с ней на песок. — Ну, во-первых, Вась, это никак не связано. Во-вторых… зачем ты вообще сравниваешь себя с ней?        Нотка отвращения, прорезавшаяся в последнем слове, была мёдом для ушей Таси.        — Я не сравниваю.        — И правильно, — Ваня тоже вытянул ноги, раскидывая камни под пятками, весь как-то сгорбившись, не давая словить свой взгляд. — Тебя вообще ни с кем сравнивать нельзя. Ты всех их на три-четыре головы выше. Ты вообще идеальная, Вась.        Небо было ясным, ни одного облачка, и звёздам ничто не мешало мерцать. Но в голове у Таси будто пробасил гром.        От любого другого человека непременно было бы приятно слышать такое, но чтобы от Кисы… прокуренным негромким голосом, будто сам не ожидал, что выпалит такое.        — Вань, ты накуренный за мотоцикл сел?        — Чего?        — Да и зрачки вроде обычные, — задумчиво игралась Тася, приподнявшись на локтях, вглядываясь в Кисино лицо. — Тогда не знаю, с чего ты мелешь такое.        — «Мелешь»? Вась, ты потерялась что ли? — засмеялся Киса, подлезая ей подмышками с противной щекоткой. — Кучеряво говоришь, я такому не учил, Гендос тоже.        — Кучерявый из нас только ты.        Таисия запищала, откатываясь кубарем в опасной близости к воде, главное сбежать от щекотки. И от возможного разговора по душам, который абсолютно точно расшатает и так нестабильное спокойствие девчонки.        Ваня же, хитро улыбаясь, не стал играть с ней в догонялки и лёг на том же месте.        — Ложись, не буду больше кусаться, — похлопал он по гальке рядом с собой.        Шурша пуховиком, Аристова послушалась вопреки орущим в самые перепонки мыслям, которые вообще-то достаточно разумны. Быть дальше от Кисы — лучшее решение, поняла Тася за неделю его физического отсутствия. Нематериально он, конечно, не отлипал и на день, возвращаясь чаще ближе ко сну со своей наглой улыбкой. Но она была уверена: если бы бескисловское время продлилось ещё пару недель, все разгоряченные эмоции, оголенные чувства, которые будто током бьют, ослабли, успокоились и оставили бы Тасю. Но Кислов не даёт такой возможности, бесцеремонно влезая в ее привычный ритм жизни. Она бежала от него последние дни, но он все равно сейчас рядом.        — А у меня походу батя объявился, — усмехаясь, сказал он.        — Как? — шокировано и радостно воскликнула Тася, снова приподнимаясь на локтях. — Ты же говорил, что он…       — Умер, да. Тоже так думал. Но мама у меня тоже любит сказки, как ты, — мягко улыбнулся Киса, исподлобья любуясь девчонкой, — придумала, типа моего батю в перестрелке чёрные замочили, как настоящего гангстера. А он тут, в Коктебеле. Живой. Ну, почти.        Его рот недовольно скривился, и он будто стыдливо отвёл глаза.        — Он болен? — тихо спросила Тася.        — Типа того.        — А почему он все 17 лет не искал тебя?        — Мама говорит, что скрыла от него, что залетела. А он и не думал, что у него такой лоб вырос, — вздохнул Киса.        — Ты дашь ему шанс наладить отношения? — Аристова опустилась ближе к нему, потому что понимала, что тема очень сложная. Если Киса включит свой взрывной характер, ничего хорошего из их «семьи» не выйдет.        — А нахуя? Мне батя нужен был, когда я под себя ходил, когда мама еле находила деньги мне на еду и одежду, а не сейчас. А то на готовенькое приплыл, теперь-то сыночек вымахал, может даже деньжат подкинуть, — разозлился Ваня, и девчонка положила руку на его, сжимающую холодные камни, чтобы хоть немного успокоить.        — Вань, так нельзя. Он твой отец, какой бы он ни был.        — Да лучше не было бы и дальше.        Убеждать Кису, когда рана еще свежа, когда он еще находится под впечатлением от новости, которая и вправду может перевернуть твой привычный мир с ног на голову, было бесполезно, да и опасно. Не хочется портить его настроение и установившееся спокойствие в их отношениях.        Поэтому Тася не убирала ладони с его руки, чувствуя, как костяшки его пальцев расслабляются и перестают быть такими острыми.        У неё в груди потеплело от мысли, что Ваня доверил ей такую часть своей жизни, поделился своими переживаниями. Они все же вопреки всему становятся ближе.        — Ты знаешь, как называется вот это созвездие в виде буквы М? — тыча в небо пальцем руки с партаком в виде двух треугольников, спросил Киса, заглядывая, словно заинтересованный ребёнок, в глаза Таси, лежащей параллельно ему.        — Кассиопея.        — Да, круто она выглядит. Я даже хотел татуху с ней набить на плече. Но мамуля, как узнала, чуть в истерику не впала. Только она меня и останавливает, чтобы не забиться. Я пообещал ей, что не буду.        — Так ты всё-таки умеешь сдерживать обещания? — съязвила Тася, убирая руку с руки Вани, чтобы достать из кармана электронку и выпустить дым в лицо Кисы.        — Вась…       — Ладно, — сменить тему сейчас было проще, потому что этот разговор непременно упрется в повышенные тона и обвинения, а затем и обиду. — У меня завтра бал в школе.        — Пойдёшь? — отомстив за то, что не дала еще немного времени, чтобы насладиться холодным тёплом ее ладони на своей, Ваня из самого рта отобрал курилку, затягиваясь.        — Да. Знаю, что вы считаете, что это утренники, как у детсадовцев, но мне нравится.        Запах морской воды, абсолютная тишина, в сравнении с летними днями на набережной, когда на радость туристам заведения крутят надоедливую попсу ночи напролёт, смешивалась лишь с тихим шепотом волн, будто море живое и говорило с ними на своём, непонятном человеку языке. Ветер уже не казался таким холодным, камни под спиной перестали кусаться и резаться. Не хотелось, чтобы смешки Кисы сбоку, почти в самый ее висок, заканчивались, чтобы его запах переставал смешиваться с запахом ночи, ставшим уже сильно родным.        — Любую тухлую тусовку можно раскочегарить, просто нужно знать секретные приемы, — похвалился он, а Тася не стала разгонять мысли о возможных уже давно не секретных вещах. — Особенно вашу надо. Ваши пацаны небось в рубашках на все пуговицы придут и будут в Пабг играть в классе.        — В рубашках никто не придёт, скорее всего. Они и так каждый день в школу одеваются по уставу, в отличие от вас. А на такие неформальные мероприятия приходят кто во что горазд. А жаль. Мне нравятся рубашки на мальчиках, — улыбнулась Тася, в руке перекатывая почти идеально круглый камень.        — А мне нравятся короткие юбки на девочках, — довольно ответил Киса, коленом толкнув ногу Таси. — Ты будешь в коротком?        — Ага, специально узнала, в чем идёт Алинка, чтобы купить платье в три раза короче, — камень полетел в живот Вани, который со стоном и смехом схватился за него, сжавшись. Таисия, пользуясь случаем, вытянула из его руки электронку.        — Да ты рекорд побила, Васенька. Три раза за вечер вспомнить про Орлову — это сильно. Ещё немного, и я буду думать, что ты ее ревнуешь ко мне.        — Мне нравятся мальчики, — вставая с камней, пробубнила Аристова. — А не шлюхи.        — О-о-о, — загоготал Киса, тут же подрываясь за обиженной подругой. — Таисия у нас умеет нелестно отзываться о девочках? А как же эта твоя… мигоз… иния…       — Мизогиния. Она тут не причём. Я осуждаю ее не за то, что она девушка, а за то, что она трахается со всеми подряд лет с 14.         Она не оборачивалась, идя вдоль кромки воды, слыша, как сзади неё шебуршат камни под спешным и частым шагом Кисы.        — Поэтому будь аккуратен, мало ли какие «букеты» ей дарили бывшие.        Кислов сзади притих и будто остановился на месте. Не успела Тася полностью обернуться, как из-под ног ушла земля. Ваня с криком побежал на неё и, наклонившись вниз, схватил за ноги, с лёгкостью закидывая на плечо девчонку. Аристова колотила кулаками по его спине, но руки на ее бёдрах и коленях держались крепко. Киса же счастливо прыгал и кружился на месте.        — Ваня! Отпусти! — голос хрипло скрежетал, и было невозможно смеяться в полную силу, потому что лёгкие были сжаты мужским плечом.        Не до смеха стало, когда парень, не колеблясь и секунды, быстро скинул с ног кроссовки и стремительно пошёл в сторону моря.        — Вань, ты больной? Вода ледяная, даже не думай!        Но он, конечно, либо сначала делает, а потом думает, либо совсем лишился мозгов, если они у него вообще были. Потому что холодные брызги игриво прыгали на руки Таси, висящей головой вниз, а чёрные штаны Кисы стали ещё чернее из-за насквозь промоченной ткани.        — Значит недостаточно тебе больной головы, хочешь ещё и воспаление лёгких заработать до кучи? Отпусти! — недовольно бурчала Таисия, упираясь в Ванины бёдра и закидывая ноги наверх, чтобы быть как можно дальше от воды.        — Окей, как скажешь.        И вправду стянул Аристову с плеча, перекидывая вперёд. Она, снова закричав, уцепилась в его шею. Ваня рассмеялся ещё громче, еле удерживаясь на ногах в холодной воде. Взял девчонку на руки под колени и талию.        — Вода тепленькая, не хочешь искупаться? — вредничал Киса, взъерошенный и красный от смеха.        — Сам купайся, меня в эту авантюру не втягивай.        Было легко ему язвить до того момента, пока не подняла голову от потревоженной дураком водной глади, и не поняла, что лицо этого самого дурака сейчас находится очень близко. Опаснее сейчас было не ледяное море под ней, а его глаза. В море можно замерзнуть, а в нем можно задохнуться.        Красные щеки стремительно светлели, когда и он осознал всю беду и почти сразу изменился в лице. Таисия сильно надеялась, что под ее пальцами пульс Кисы на шее колотился с аномальной скоростью только из-за резкого холода и продолжительного смеха. Но Ваня будто и не обращал внимания на то, что его организм буквально сходит с ума. Вцепился крепче в Тасю, пробежался своими чёрными глазами по ее лицу, полусознающим взглядом прикоснулся к ее губам, сухим от ветра и улыбки. Его волосы упали на глаза, а крылья носа расширились, будто он злился или боролся с чем-то внутри себя. Таисия затолкала как можно глубже рвущееся почти маниакальное желание убрать сухую веточку, застрявшую в его волосах, коснуться бледной кожи на челюсти, чтобы желваки перестали идти ходуном, успокоить.        От него, сейчас красивее чем когда-либо, казалось, можно сбежать только вплавь, если сейчас она, переступая через себя, выберется из Кисловского капкана, упадёт в море, остужая поднявшуюся на несколько градусов температуру тела. Но она будто вросла в его объятия, будто их двоих отлили в граните, именно в таком виде: он, прямой и серьёзный, держащий в руках ее, напуганную, будто ожидающую свою кончину. А люди через десятки лет будут приходить к этой статуе, поражаясь, как могли эти двое в одночасье превратиться в камень; и ученые будут исследовать эту аномалию, но так и останется их тайна неразгаданной.        И в момент, когда Ваня, сделав глубокий вдох, будто напоследок перед погружением, наклонился к Тасиному лицу, она отвернулась. Его губы остановились в паре сантиметров от ее скул, так близко, что ее волосы, выбравшиеся из пучка, из-за его дыхания защекотали щеку.        Его кофта уже не казалась настолько мягкой, чтобы в его объятьях оставаться на много часов. Близость с ним была почти болезненна, а больнее было поднимать глаза в его. Поэтому, истерично считая взглядом камни под ними, постаралась сказать как можно ровнее:        — Отпусти, пожалуйста.        И он отпустил. Поставил на ноги на сухой берег. И так же молча стянул мокрые носки, обулся на босую ногу. Выпрямившись, вытащил из кармана сигарету и закурил, не с первого раза зажигая огонь зажигалки. Кусая зубами фильтр сигареты между короткими затяжками, прохрипел:        — Поздно уже. Отвезу тебя, пока не потеряли.        Обратный путь прошёл в молчании. Киса на этот раз выворачивал руль резче и чаще, а по набережной раздавалось оглушительное эхо двигателя. Но Таисии не было страшно — прижавшись щекой к его спине, обхватив поперёк торса, вдыхая остаточный запах сигарет. В зеркале мотоцикла лицо Кисы было серьёзным, не читаемым. Он лишь сильнее сжимал губы, когда на дороге возникали препятствия в виде машин, и щурился от ветра.        Только в комнате Таисия достала телефон. Боря ожидаемо ее потерял, писал несколько сообщений.        Тася       Извини, я уснула        Боря        Я так и понял       Ложись, спокойной ночи

***

      Вообще-то Таисии было все равно, что подумают учителя, когда спустя неделю отсутствия на уроках она придёт как ни в чем не бывало на бал, здоровая и красивая. Они уже привыкли к ее «семейным обстоятельствам» в виде фоток из Болгарии, Москвы, Турции и т.д. в инстаграмме. Учится она хорошо, всю школьную программу осваивает на 4 и 5, вне зависимости от большого количества пропусков.        Но не это было причиной ее резко пробудившегося утром нежелания идти на бал.        С одной стороны, не зря же она покупала платье и туфли? И Ритка уже была настроена решительно — на уроках отправляла ей фотографии с вариантами луков, спрашивала, есть ли в их школе симпатичные старшеклассники, и будут ли они до унылой вечеринки скрашивать вечер шампанским. Да и мальчиков она не встретит. За все это время они не озвучивали желания заявиться на бал, видимо и для них это скучное времяпрепровождение. Но Тасе это на руку. Ещё один день отсрочки от встречи с мальчиками, с Борей… Ваня вчера эту отсрочку нагло прервал, не спросив разрешения.        Кстати про вчерашний вечер ей не терпелось рассказать Рите. В принципе, она была готова к любой реакции — будь то злость на слабохарактерную Таисию, какого-то хрена поехавшую с ним на мотоцикле и поехавшую головой; или снова радостные пищания, расспросы, как оно было. В недельной депривации, ограниченной только мамой, папой и Ритой, у Аристовой будто начало развиваться какое-то расстройство, так и до галлюцинаций недалеко. Нематериального Кису, ходящего по стенам и потолку, не закрывающего рот ни на секунду, она не выдержит и точно сиганет из окна.        — Мне тебе надо кое-что рассказать. Это к слову о том, почему я ночью не отвечала на звонки, — почти сходу, когда Рита успела только разуться и снять куртку на пороге ее квартиры, негромко сказала Тася.        — Асенька, ты меня такими интригами в могилу сведёшь. Только горсть земли не забудь на мою крышку гроба кинуть.        — Рита, привет! Как твои дела? — выглянула из зала мама с планшетом в руках и очках на тонкой оправе. Тася не уставала подшучивать над мамой, называя ее уже бабулькой, раз у неё зрение ухудшается, а мама с удовольствием давала за это подзатыльники.        — Здравствуйте, теть Альмира, все супер. Сейчас будем с Асей наводить красоту на школьный утренник, — изящным движением руки Исаева провела по влажным после душа волосам подруги.        — Супер, меня возьмёте?        — Нет, ты уже старая, — предусмотрительно отбегая на безопасное расстояние, съязвила Таисия.        — Фу, какая некультурная. Ты не голодна, Риточка?        — Спасибо, я поела дома, — закидывая тяжёлую переполненную сумку на плечо, ответила она.        — Но вы же выпьете шампанского? Для блеску глаз, — хитро улыбнулась мама, подходя к своим запасам у барной стойки.        Рита в предвкушении улыбнулась, оборачиваясь на Тасю, как будто если бы Аристова отказалась, она бы не пила с большим удовольствием с тетей Альмирой. Поэтому Таисия лишь неопределённо пожала плечами, что посчитали за согласие. Фужеры со скоростью света наполнились бледным напитком с пузырьками.        — Короче, я всё-таки послушалась тебя и взяла эту юбку и этот топ, — буквально распотрошив сумку на кровати подруги, блондинка умудрялась одновременно делать небольшие глотки шампанского и затягиваться электронной сигаретой. За закрытыми дверьми можно все что угодно, но Тася всё-таки открыла окно нараспашку, чтобы характерный сладкий запах не задерживался в воздухе спальни.        — Супер, ещё стрелки бы тебе и волосы волнами, — неохотно Таисия открыла косметичку и села на пуфик у туалетного столика.        — Я так и собиралась сделать. И ещё стразы у стрелок, круть?        — Круть.        Голова как-то потяжелела, и остаётся лишь гадать о причине: виноват наполовину опустошенный бокал с игристым, магнитные бури или ночь, проведённая в ворочаниях и постоянных проверках телефона на наличие сообщения от Кисы. Хотя бы какого-нибудь, возможно самого тупого объяснения или может даже извинения за то, что чуть не произошло на набережной. Но телефон молчал после сообщений Хэнка с пожеланиями доброй ночи. И непонятно, хорошо это или плохо. Может Ваня вообще не доехал до дома на своём новом отполированном мотоцикле? Разложился где-то по дороге и сейчас создаёт работу для оперативников и судмедэкспертов.        С утра запоздалое чувство вины нахлынуло как волна в шторм, и Таисия набрала Боре, не успев до конца продрать глаза. Его настороженное «алло?» после долгих гудков заставило улыбнуться. «Нет, Борь, все хорошо. Просто захотелось тебе позвонить. Да, уже получше, температуры нет. А у тебя как дела? Я думала, у вас перемена. Ну и зачем ты вышел посреди урока, мог бы просто написать мне. Все, иди на урок, тебе лишь бы время потянуть, халтурщик. Не заговаривай мне зубы, Борь, математика хорошо развивает мозги». После разговора немного отпустило, и даже захотелось, чтобы Хенкин оказался сейчас здесь, лежал бы с ней до вечера и вспоминал все забавные истории, которые с ними произошли за много лет дружбы.         — Так, ладно. Хватит прелюдий, — Рита, заметившая задумчивое настроение подруги, решительно поставила со звоном фужер на стол и упала на кровать, серьезно настроившись на разговор. — Что вчера произошло?        Пересказ вчерашнего полился ровным потоком, вопреки эмоциональным реакциям Риты. А когда Тася дошла до самого интересного и мучительного, блондинка закашлялась дымом от электронной сигареты, от шока       вдохнув слишком много.        — Какой пиздец! Ты молодец, что не далась, просто красотка. И что ты думаешь обо всем этом? — Рита была очень тактильной, любила касаться и когда касаются ее, поэтому сейчас гладила ногтями ладонь Таси с внутренней стороны, в задумчивости и волнении скорее всего даже не замечая этого.        — Только то, что это все происходит из-за того, что мы с Борей держим в секрете наши отношения, — облизнув нижнюю губу, Тася поняла, что снова обкусала ее до крови: тупая привычка, за которую всегда выслушивает от Хэнка. — Ваня бы себе подобного не позволял, если бы знал, что мы встречаемся.        — Ты уверена в этом? Он прекрасно знает, как Хэнк по тебе шизился ахуеть сколько лет. И это его не остановило, чтобы вчера такое выкинуть.        В словах Риты была правда, и притом много. Таисия слишком мало знала Кису, чтобы назвать его беспринципным или пацаном чести. Даже если взять второе, то где заканчиваются «пацанские» принципы? Проявлять неоднозначные знаки внимания к девушке, на которую у твоего лучшего друга есть планы, — это не противоречит их кодексу?        А Рита знала Кису с первого класса. Иногда читала его, как очевидную концовку дешевого романа, где главный герой после потери памяти после аварии влюбляется заново в свою женщину. Рита видела всех девушек Кисы и Хэнка, всегда была где-то рядом. И один вопрос выстрелил в голове сам по себе:        — Рит, а вы с Ваней не… — духу не хватало договорить, но подруга поняла с полуслова.        — Не встречались ли мы? Нет. Целовались? Тоже нет, — Рита улыбнулась, всё-таки возвращаясь к бокалу игристого. — Даже не пытались, что даже странно, извини, конечно. Киса же дырокол.        Тася, видимо из-за своего нервного состояния, громко рассмеялась такому эпитету. Сказано так точно, что лучше не придумаешь.        — И либо у него есть хоть немного мозгов, чтобы не трахаться с подругой, либо я ему просто не нравлюсь как девушка. Если второе, то слава богу.        С громкой музыкой из колонки подготовка пошла пободрее. Рита, как лучший бьюти-мастер по смоки айс, сделала что-то невероятное с глазами Таси — она-то всегда думала, что этот макияж делает ее глаза маленькими и грязными. Мама восторженно ахнула, когда увидела свою дочь с высоким «зализанным» хвостом, в платье и туфлях, которые они покупали вместе. Даже сфотографировала и отправила мужу, а Виктор Анатольевич, что было сродни самому красивому комплименту, почтит сразу написал: «отвезу девчонок сам». 

***

      Актовый зал почти не был украшен, об атмосфере праздника явно намекал лишь свисающий с потолка диско-шар, который доставался из подсобки и вытряхался от пыли на каждое школьное мероприятие. Темнота в большом зале атмосферно разбавлялась жёлтыми огоньками на окнах — что-то новенькое в арсенале школьной администрации. Учителей было не так много, и они не особо были заинтересованы в контроле за подростками, сами пританцовывая и на время пропадая из виду. Несложно догадаться, где, потому что учительская была на этом же этаже, и нетрудно понять, что они там делали, так как учительница физики была уже вся красная, вплоть до декольте.        Мальчики из параллели заинтересовано проводили Тасю и Риту взглядами, как только они переступили порог актового. Подругу Аристовой они не могли не знать, потому что у Риты было больше тысячи подписчиков в Инстаграме, и даже Мел рассказывал, что 80% парней старше 8 класса дружно дрочат на фотки Исаевой с пляжа.        Пришли Рита и Таисия, когда народ уже подрасслабился, школьники танцевали, разбившись на небольшие компании. Избитая попса не особо воодушевляла Аристову, но подруга, взявшись за ее руки, насильно заставляла двигаться, корча рожицы и подпевая песням.        В какой-то момент не особо робкие ребята материализовались рядом с ними.         — Таись, вы с подружкой не хотите выпить лимонада? — Альберт, высокий и худой блондин с 11 «Б», чуть глаза не сломал, когда пытался разглядеть и Тасю, и Риту, не сильно заинтересованную им.        — Нет, спасибо, нам и так нормально, — было очевидно, что в дешевом «колокольчике» был намешан такой же дешёвый алкоголь непонятного происхождения.        — Окей, если что, можете обращаться, мы всегда рядом.        — А тебя как зовут? Ты не из нашей школы, — одноклассник Альберта, имя которого Тася даже не помнила, в привычной ему наглой манере не церемонился с Ритой. Но она ему точно не по зубам, пусть даже не пытается.        И вправду, Исаева лишь высокомерно осмотрела его с ног до головы, заметно засмущав парня, и повернулась к нему спиной, снова завлекая Аристову в танец. Безымянный парень с параллели, униженный таким очевидным игнором от красивой девушки, уже зло наступал на неё, планируя наговорить всякого неприятного, но Тася остановила того рукой.        — Не помню, как там тебя, но держи себя в руках. И лучше подальше от нас. Альберт, скажи своему другу, — теперь Таисия пыталась сдержать два источника агрессии, потому что Рита, как после красного платка для быка, тут же яростно сама пошла в наступление.        — Я че тебе псина, Аристова? Нахуй ты ещё и эту шлюху притащила, — Влад, как к нему обращались друзья, раскручивая этот безосновательный конфликт, чуть ли не плевался.        Как назло, учителей в этот момент не было в актовом, а другие ребята уже откровенно пялились на развернувшуюся стычку.        — Так обиделся, что тебе в очередной раз отказали? Это в тебе говорит комплекс маленького роста? Ты все надеешься, что ещё вырастишь? — Рита за словом в карман не лезет, поэтому почти с удовольствием унижает парня, показывая рукой, что Влад чуть ниже ростом Риты на каблуках. — Только манеры вместе с ростом не придут, как и твои ебучие мозги.        — Шлюхам слова не давали.        — Влад, лучше заткнись, — Тася держала Риту за локоть, но та пока не собиралась нападать. — Альберт, че вы стоите? Сделайте что-нибудь!        — А че ты заладил «шлюха» да «шлюха», совсем плохо со словарным запасом, сексист? — Риту уже ощутимо начало потряхивать. — Или ты так и нарываешься на ответку про свою мать?        — Ты ахуела, давалка?        Компания Альберта явно боялась этого коренастого придурка, потому что будто просто убаюкивала его, не принимая активных действий, например, оттащить и заломать руки, чтобы дар речи потерял.        А Исаева в этот момент уже собиралась наброситься на обидчика, как вдруг будто из ниоткуда:        — Ты хули смелый такой на девчонок? Не боишься, что отхватить можешь?        Хэнк схватил коренастого за ворот кофты, возвышаясь почти на голову. У него расширились ноздри так же, как когда-то перед дракой с Кисой. Мел и Ваня стояли рядом, готовые в любую секунду подорваться. Особенно второй, с красными от злости щеками.        Тася не успела ничего понять: буквально за пару секунд Влад, видимо отбитый наглухо, набросился на Хэнка, но почти сразу полетел на пол. Ещё пара ребят из 9 «Г» с плохой репутацией накинулась было следом, но не учли одного — сдерживаемой чудом до этого момента агрессии Кисы хватило бы на всех них с остатком. Кислов и Меленин начали валить малолеток следом за их главным, изредка получая ответные удары. Свидетели драки начали кричать, девчонки пищали, кто-то бежал за учителями. Тася и Рита пытались достучаться до парней сквозь весь гомон, но оценивали свои возможности реально. Поэтому стали ждать, когда закончатся девятиклассники.        Боря сыпал ударами хлеще, чем в ту драку у Локона. Влад не смог взять преимущество, поэтому куклой лежал на школьном линолеуме, подметая собой всю грязь с пола. Тася не знала, что в Егоре столько ярости, скрываемой за натурой ценителя классической литературы и меланхолика, потому что удар у него был поставлен неплохо. А Тася это знала благодаря боксу, на который они ходили с папой. Киса же был Кисой — сорвал собственноручно с себя чеку, прощаясь с иллюзией контроля, и вбивал не такими четкими, как у Хэнка и Мела ударами, но компенсировал технику бешеным гневом, сравнимым с коршуном, вцепившимся клювом в жертву.        — Так! А ну разошлись все, мне охранника звать?! — две учительницы подоспели достаточно не скоро, и каким-то чудом им удалось за несколько секунд свернуть представление. Хотя скорее всего чудом звалось понимание ребят, что их оппоненты уже никакие, и мутузить их бессмысленно. — Вы с какого класса?        Хэнк встал с Влада, напоследок хлопнув того по щеке, и подошёл к испуганной Тасе.        — Все нормально? — он, с небольшой ссадиной на подбородке, взял в руки девичье лицо и пробежал взглядом.        — Ну зачем… — Таисия сложила брови домиком, будто собиралась заплакать.        — Чтобы ни у кого даже мысли не было обидеть тебя.        И Боря притянул ее за голову к губам, наконец не скрываясь целуя свою девушку. Под общее удивленное «о-о-о», а потом и радостные аплодисменты школьников, Хэнк улыбался сквозь поцелуй, а Тася вцепилась в его руки.        — Аристова! К завучу! — учительница, ещё не отошедшая от драки, загорланила сквозь не остановившуюся за все это время музыку. Диджей просто сбежал со своего места, норовя тоже поглазеть на махач, которые в их школе очень редки.        Боря, сильнее заулыбавшись, оторвался от момента, о котором он грезил уже давно, и напоследок поправил ее волосы.        — Аристова! — училка теряла терпение и теперь почти истерично кричала.        Таисия перед уходом обернулась: размалеванные девятиклассники и Влад сидели на полу, пытаясь оклематься; Рита, осматривающая раны Мела, подмигнула ей, одобряя их с Борей своеобразное признание; Ваня, вокруг которого тревожно крутилась та самая Алина из 11, смотрел каким-то странным взглядом прямо в глаза Аристовой. Его губ коснулась еле заметная улыбка, будто вынужденная, но его глаза так и остались потерянными и ищущими ответ на невысказанный вопрос: «Как?». И только сейчас, выходя из актового зала под всеобщее внимание школы, Таисия заметила, что Киса был в чёрной рубашке. Впервые.