пути Господни

Квартира Мирона была маленькой, но уютной, словно хорошо знакомая обитель, где каждый предмет говорил о времени, проведённом в бесконечных обсуждениях и спорах. Сегодня вечер снова обретал ноты тяжёлого быта, как и всегда, когда в этих стенах сидел Марк. Марк уселся на потёртом диване, руки обхватили колени, и взгляд его метался по комнате, не находя точки опоры. Под тяжестью мыслей, что продолжали мять его разум, он всё же решился поделиться с Мироном тем, что произошло у Назара. — Я… — произнёс Марк, прежде чем зажать рот с тоской. Мирон повернул голову в его сторону, настороженно, как будто ожидая, что его друг скажет что-то важное. — Говори, что там было? Ты ведь ночевал у Назара Юрьевича? — Да, — кивнул Марк, вздыхая. — Он пытался помочь, как всегда, но… — он замялся, глядя в пол. — Но что? — Мирон подталкивал его, желая узнать всю правду. Марк поднял взгляд, и в его глазах читалась смесь гнева и угрызений совести. — Я опять сорвался… Я не могу больше с этим справляться. Он протянул мне руку помощи, а я лишь начал орать на него. Всё так просто, а я опять наркоту… — его голос дрожал, словно он пытался произнести запретное слово. — Ты серьёзно? — удивлённо переспросил Мирон, его голос внезапно стал строгим. — Ты же обещал, что больше не будешь этого… это… употреблять. «Это было давно, в восьмом классе, когда мир казался менее сложным, а проблемы — не такими серьезными. Лондон был ярким и шумным, полным возможностей, желания и юношеского оптимизма. Но, как это часто бывает, за фасадом веселья скрывалась тьма, которая постепенно подбиралась к нему. Он помнил, как всё начиналось с простой любопытности. На перемене, в школьном дворе, к нему подошёл знакомый с парой старшеклассников. Их смех, бесконечные разговоры о вреде и удовольствии произвели такое же обманчивое впечатление. В тот день Марк впервые увидел, как это легко — в одну секунду просто попробовать что-то запрещенное. Им не так уж и много времени понадобилось, чтобы уговорить его попробовать. — Это всего лишь одна, — уверяли они его, когда он стоит на краю пропасти, распутье между страхом и адреналином. — Ты даже не почувствуешь последствия! Ситуация находилась в запутанном состоянии, когда Марк принял свой первый удар — мефедрон. Это было словно вдыхать свет, который осветил его серые будни. В тот момент он не думал о последствиях; важным было только то, что он чувствовал себя живым настолько, насколько никогда не чувствовал. Всё остальное, его учёба, друзья, семья — всё ускользало из-под контроля. Когда разговор о том, что он пробует, разлетелся по школе, внимание на него сосредоточилось. Это выделяло Марка, давало ему статус, о котором он так мечтал. Но с каждым следующим разом эта игра становилась всё опаснее. С каждым вдохом или затяжкой Марк всё больше погружался в этот ненасытный мир. Он перестал видеть, насколько больно это ранит его душу и его отношения с другими. Учёба стала неважной, друзья начали оставлять его, и вскоре единственными, кто оставался рядом, были те, кто также искал побег в рядах порошка и стеклянных трубочек. Но в тот момент, когда всё стало совсем мрачным и подавляющим, в его жизни появился Мирон. Он был тем единственным человеком, который оказался рядом, прокладывая жизнь в темноте Марка. Мирон увидел, что что-то не так, когда его друг стал избегать разговоров, прятаться за улыбкой даже тогда, когда внутри бушевали ураганы. — Эй, Марк, — произнес он в тот первый вечер, когда они встретились в парке, — что с тобой происходит? Я вижу, ты не такой, как раньше. Касание его теплого голос словно пробуждало что-то в глубине души Марка, нежно напоминая о том времени, когда он чувствовал себя в безопасности. Но гордость не позволяла ему открыться сразу, и он лишь отмахнулся. — Всё нормально, просто у меня напряжёнка в школе, — соврал он, пытаясь скрыть свои внутренние терзания. Казалось, что Мирон не собирается бросать его. Он с той самой решимостью вложил всю энергию в их разговоры. Он садился рядом и задавал вопросы, не оставляя Марка в покое, способствуя их долгим беседам. Иногда они бесконечно гуляли по улицам Лондона, обсуждали всё на свете — от любимых музыкальных групп до мечты о будущем. Но иногда разговоры касались и более приземлённых тем. — Я просто хочу, чтобы ты знал, я тут, — говорил Мирон с искренностью. — Я вижу, как ты меняешься, и это меня пугает. Ты не один, я рядом! Эти беседы постепенно помогли Марку увидеть, как можно ещё жить, не прибегая к наркотикам. Но выход оказался сложным и трудным. Друзья из его старой компании исчезали, а Мирон продолжал его поддерживать, и вскоре он стал Марковым спасителем. Глядя назад, парень понимал, что именно война с самими собой и поиск пути назад стали его истинным испытанием. В те моменты, когда он грешил против самого себя, Мирон всегда приходил, чтобы напомнить ему о возможностях, о том, что заслуживает другого будущего. Каждый раз, когда его разум принимал решение покинуть эту жизнь, Мирон находил способ, как удержать его. Он был тем маяком, который освещал путь в темноте и помогал ему находить надежду. Слова Мирона заполнили пустоты в сердце Марка: «Все мы ошибаемся. Это не конец, а возможность исправить всё» И хотя путь к выздоровлению был долгим и извилистым, каждый разговор прочерчивал новые линии, создавая крепкую основу, о которой Марк когда-то не мог и мечтать. Он знал, что только благодаря этому обратному пути он смог переосмыслить свою жизнь, но вернуться к нормальности в одиночку он не смог бы. Мирон стал его необходимым вложением в спасение. Эти воспоминания, подобно ранам на душе, всегда с ним, но они также были и напоминанием о том, как можно встать с колен и заново научиться ощущать себя. Путешествие длилось целую вечность, и каждое пройденное мгновение приближало его к настоящему себе, освобождая от оков прошлого.» — Мы, сука, договаривались только на траву. — зло сказал Мирон. — Да, я в курсе! — воскликнул Марк, раздражение наросло до предела. — Вот почему я и пришёл к тебе, чтобы поговорить! Но в тот момент, когда Назар тоже начал кричать на меня и выгонять, я вдруг… — он прервался, его гнев сменился горечью. — Вспомнил все свои проблемы, все страхи. Забудь о помощи, говори об этом; я просто не знаю, как ещё об этом говорить. Мирон сидел в напряжении, но в его глазах затеплились искры понимания. — Но, Марк, — тихо начал он, — разве ты не понимаешь, что это не решение? Зачем ты снова это делаешь? Зачем идёшь по этому пути? — Не говори мне, что делать, — прорычал Марк, его голос стал более холодным. — Я знаю, что это плохо, но ты не понимаешь! Я не могу просто так взять и выключить это! Это… это часть меня, часть, которую я не могу отбросить. Вдруг он почувствовал, как его охватывает паника, из-за которой, казалось, он никогда не сможет успокоиться. Ему снова захотелось освободиться и уйти подальше от этих разговоров. Он встал с дивана и, уже на выходе, бросил Мирону через плечо: — Я не собираюсь здесь сидеть и объяснять. У меня есть свои дела. — Пойти понюхать с какими-то дегенератами — не дела! — закричал Мирон в ответ, но его слова остались без ответа. Марк вышел за дверь, оставив друга в растерянности. Вернувшись домой, он обнаружил, что напряжение воцарилось даже в их уютной обители. Перед его глазами комкались воспоминания о вздохах матери, когда она, обеспокоенная его состоянием, ждала, настороженно следя за его каждым шагом. Он знал, что её тревога витает в воздухе, как призрак, не дающий ему покоя. — Марк, ты где был? — спросила мама, её голос был полон беспокойства, когда он переступил порог. Она сидела на кухне, перебирая на столе продукты, словно искала способ отвлечься от собственных мыслей. — Где-то шлялся, — ответил он в резком тоне, пряча глаза. — Ничего не было. — Я волновалась, — произнесла она, выбрасывая взгляд на сына. — Ты опять не перезвонил. Это меня пугает. Ты знаешь, как мне тяжело за тебя переживать. — Да угомонись, — ответил Марк, его слова, как острые ножи, резали воздух. Он не хотел, чтобы она снова начинала допрос, не хотел слышать ту вечную песню о важности его здоровья, о том, как наркотики разрушают его жизнь. — Угомонись?! — переполнившись эмоциями, она подняла голос. — Ты не понимаешь, что с тобой происходит? Тебе нужны помощь и поддержка, а не отторжение! — Опять ты со своей поддержкой! — воскликнул Марк, его лицо пылало гневом. — Это невозможно, понимаешь? Я не могу избавиться от этого! Ты даже не знаешь, каково это! Он чувствовал, как ярость переполняет его, словно огонь, сжигающий всё на своём пути. У него не хватало терпения слушать её речи. Он полез в рюкзак, бросая мимоходом свои вещи на пол, и, рассчитывая, что не обнаружит ничего лишнего, все же нашел микроскопические пакеты. Его сердце забилось быстрее, предвкушая искушение. Из-за угла выглянула черная детская макушка, с интересом смотря на действия Марка. — Ты куда собираешься? — по детски спросил Даня, часто хлопая своими глазами, — мама плакала, волновалась. Проигнорив слова брата, Марк стал дальше собирать все нужные вещи в рюкзак. — Ты опять?! — воскликнула мама, увидев его действия. В её голосе звучала смесь страха и гнева. — Ты не можешь это делать! Это не выход! Марк развернулся к ней, в его глазах полыхал огонь: — Я не хочу слышать этого! Ты не можешь меня контролировать, ты не знаешь, что со мной, и не поймёшь, пока сама не столкнёшься с этим! Словно острый нож полоснул его чувства, он не желал оставаться в этой квартире, окружённой стенами недопонимания. Он метнулся к выходу и, не дожидаясь её ответа, распахнул двери и вышел в ночной воздух, в сумятицу своих эмоций и непрекращающихся проблем. На улице его охватило чувство полной свободы, и он изо всех сил попытался скрыть слёзы, но они, как ни старается, пробивались сквозь стену гнева. Он знал, что это был только временный побег, но стоило ли всё это? Только ночь могла ответить на эти вопросы. Марк шагал по пустынной улице, пронзительной тишиной разбивая лишь треск угля в его сигарете. Вечернее солнце зарывалось за горизонтом, окутывая город мягким золотым светом. На его лице отражалась усталость. Глубокие тени легли на его скулы, а волосы, взъерошенные ветром, придавали ему вид человека, который долго бродит без цели. Он делал медленный вдох, вдыхая аромат тлеющего табака, и затем, неохотно выдыхал дым, который вился в воздухе, создавая призрачные формы. Сигарета оказалась единственной его спутницей в этот миг, когда одиночество подложило свои крылья рядом. Вокруг него не было ни душ, ни звуков, только уличные фонари постепенно включались, излучая тусклый свет на асфальт, увенчанный лужами. Марк остановился, чтобы осмотреться. Питерские здания, выстроенные в неукоснительном порядке, казались ему серыми и холодными. Он вспомнил теплый огонь, который ждал его дома, но в тот вечер у него не было ни дома, ни безопасного места, куда можно было бы вернуться. Он погрузился в собственные мысли, пока нехватка ощущений внутри него не заставила его достать телефон из кармана. Слегка пошатываясь от усталости, он нашел в телеграмме контакт Назару, который добавлял, кажется, как только переехал сюда и пытался не скатиться в первой же четверти. Под пальцами расположились буквы, когда он начал печатать свое сообщение: «Привет, мне некуда идти ночевать». Он на мгновение замер, оглядываясь, прежде чем нажать «Отправить», ловя себя на мысли, насколько уязвимым он себя чувствовал в этот момент. Через несколько мгновений экран телефона мигнул — Назар ответил. «можешь прийти ко мне.». В груди Марка на мгновение забилось сердце быстрее. Это был тот самый момент, когда его собственные демоны пытались втолкнуть его в состояние предположений — почему Назар так легко его пригласил? Но позже он успокоил себя; между ними существовала некая неразрывная связь. Он положил свой телефон в карман, взял последний вдох сигаретного дыма и бросил окурок на землю. Дорога к Назару показалась ему не такой долгой и страшной. В каждом шаге он старался оставить позади свой беспорядок и неуверенность. Скоро Марк оказался у подъезда Назаровой квартиры, взгляд его скользнул по старым, скрипучим дверям. Он поднял руку и постучал. В этот момент он ощутил, как мир вокруг снова обрел динамику, как будто все то, что он оставил позади, исчезло в размытии. К его огромному облегчению, дверь открылась, и на него смотрел знакомый, широко улыбающийся Назар. — Заходи, — сказал он, и приглашение звучало как бальзам на раны. Марк сидел на старом, облупленном диване в зале. Назар же, стоя у окна, осторожно осматривал обстановку, его лицо выражало неопределённость и лёгкое недоумение. — Знаешь, я… я же не всегда был таким, — заговорил Марк, опустив голову. Его голос звучал еле слышно, словно он боялся, что каждое слово может убить его. — Я, знаешь ли, увлёкся. Назар обернулся, в его глазах отразился шок и недоумение. — Увлёкся чем? Ты о чём, Марк? Марк тяжело вздохнул, его плечи опустились, словно он нес на себе невыносимый груз. — Наркотики, Назар. Я начал ещё в Лондоне, сначала ради забавы, затем… затем это стало необходимостью. — Что? — Назар не мог поверить своим ушам. — Как такое могло случиться? — Все меня оставили, — сказал Марк, словно искал оправдание своему безумству. — Друзья, семья…я просто оказался один. Они просто устали. Устали от моих обещаний, от постоянных обманов. Я потерял всех. — Ты серьёзно? — Назар по-прежнему не мог воспринять эту новость. Он сделал шаг ближе, пытаясь увидеть в глазах младшего хоть искру надежды. — Ты не обязан был это делать! Можем же мы поговорить? Я… я всегда рядом, знаешь. — Да, знаешь, — Марк вздохнул, — но иногда даже я не могу понять, зачем мне это. Убежать от реальности? Или просто отключиться? Я так устал, Зар. Его так мама называла, когда он был маленький. Назар всегда знал, что с учениками нельзя стирать черту приличия, но сейчас, когда Марк был полностью подавлен и рассказывал, как казалось, о самом личном, на такое обращение можно было и забить. Наступила пауза. Назар чувствовал, как внутри него борются противоречивые чувства: беспомощность и гнев, печаль и отчаяние. — Но как ты мог довести себя до такого? Ты ведь умный, способный парень! Марк усмехнулся, но в его смехе не было радости. — Умный? Да, возможно. Но я тоже человек. А люди делают ошибки. Я сделал выбор, который повлиял на всю мою жизнь, и теперь расплачиваюсь за него. Ты не представляешь, каково это — просыпаться по утрам и чувствовать себя полным ничтожество. Назар присел на край дивана, он чувствовал, как сердце сжимается. — Ты всё ещё можешь исправиться. Давай найдём помощь. Я могу тебе помочь! — И что ты сделаешь? — Марк поднял взгляд, и Назар увидел в его глазах смешение отчаяния и надежды. — Я не знаю, смогу ли я вернуться. Кажется, времени уже слишком много прошло. — Это не правда. Мы можем это сделать, — настаивал Назар, прижимая руки к коленям. — Я не оставлю тебя. Давай просто начнём с первого шага. Я рядом, Марк. Марк снова отводит взгляд, его внутренние демоны снова берут верх. — Ты не понимаешь… У меня нет сил. Я разочаровал всех, и теперь… теперь страх одолевает меня. Страх снова потерять всех, кто остался. — Страх не должен управлять тобой, — с решимостью ответил Назар. — Он может на время задержать, но не определять твою судьбу. Ты всё ещё можешь изменить свою жизнь, даже если это кажется невозможным. Марк медленно поднял голову, в его глазах заблестела слеза. — Не знаю, смогу ли. Столько раз я пытался, и каждый раз это оборачивалось провалом. — Это не важно, — твёрдо сказал Назар, чувствуя, как в груди разгорается искра надежды. — Важно начать. Ты заслуживаешь шанс. Не из-за всех, кто ушел, а ради себя. И я буду рядом, пока ты не найдёшь в себе силы. Следующей минутой Марк молчал. В тишине, что окружала их, Назар знал — это лишь начало. Путь будет тернистым, но в нём была надежда. Надежда на то, что из тьмы можно выйти к свету. В квартире стояла тишина, лишь время от времени прерываемая тихим шорохом ветра за окном. Марк медленно прошелся по комнате, чувствуя, как усталость обвивает его, словно уютный плед. Он бросил взгляд на диван — единственное укрытие, которое ждал его этой ночью. Назар заверил, что на диване спать не собирается и вообще, это его квартира, поэтому Марк даже без истерик согласился на диван. Пока Назар мирно спал, Марк осторожно лег на диван, стараясь не произвести ни малейшего шума. Он размял плечи, усталые от дня, и открыл окно чуть шире, позволяя свежему воздуху войти в комнату. Луна светила ярко, и ее свет проника в темные уголки квартиры, создавая атмосферу покоя и уюта. Марк знал, что за стенами города жизнь не останавливается, но в этот момент он был совершенно поглощен своими мыслями. Вспоминая события дня, он чувствовал, как его измотанность смешивалась с легким беспокойством — вечные дела, обязательства и ожидания давили на него как тяжелый камень. Он повернулся на боку, уставившись в пустую стену и пытаясь сосредоточиться на чем-то другом, но мысли не отпускали его. Внезапно в голове мелькнула мысль о Назаре — как бы сейчас хотелось, чтобы он был рядом. Эта простая, на первый взгляд, мысль наполнила его сердце теплом. Он представлял себе, как Назар крепко спит на своей широкой кровати. Ночь продолжала тянуться, и вскоре Марк не выдержал. Ему было необходимо. Он поднялся с дивана и, стараясь не привлечь внимания, тихо направился к двери в комнату Назара. Каждый шаг давался ему с трудом: он боялся, что может разбудить его, но в то же время, страстное желание почувствовать его рядом было слишком сильным. Сдерживая дыхание, он осторожно отворил дверь. В комнате царил полумрак, но он мог различить силуэт Назара, уютно устроившегося под одеялом. Наполнившись решимостью, Марк подошел к кровати и лег рядом с ним. Едва коснувшись матраса, он охнул от ощущения тепла, исходившего от Вотякова. Назар слегка ворочался во сне, и сердце Марка замерло — он замер, не желая нарушать эту хрупкую тишину. Спустя пару минут, когда его организм начал привыкать к спокойствию этой ночи, он стал осознанно вдыхать аромат, исходящий от Назара. Это было знакомое чувство — ощущение безопасности. Он обнял подушку, но вскоре его ладонь неосознанно двинулась к Назару, и он нежно положил ее на его плечо. Марк не мог не улыбнуться этому, ощущая смесь легкого щемящего облегчения и радостного восторга. Ни один звук не нарушал тишину, но на душе стало тепло. В такие моменты, кажется, весь мир замедляет свой бег, и все, что имеет значение, это вот это мгновение. Он закрыл глаза, погрузившись в свои мысли. В этот момент ему казалось, что с каждым вдохом он забирает частичку силы и покоя, исходящего от Назара. Это были простые радости, но такие важные; в такие моменты он чувствовал себя живым и полноценным, словно в его жизни наконец-то все стало на свои места. Таким образом, ночь тихо продолжалась, храня в себе их тайную близость, позволяя времени лететь незаметно и позволяя каждому из них чувствовать себя частью чего-то большего.