пути Господни

Квартира Назара была небольшая, но уютная. Теплый свет ламп освещал комнату, где уютно разместились книги на полках, заставленных старыми картами и плакатами с историческими событиями. В углу стоял стол, заваленный тетрадями, ручками и какими-то старыми заметками. У окна — компактный диван, на который Назар иногда отдыхал от уроков или просто расслабиться, глядя на мир вокруг через стекло. Назару правда хотелось искренни помочь, защитить мальчика, ведь он знал каково это. Назар вырос в Иркутске, в маленькой квартире на последнем этаже хрущёвки, где из щелей в стенах постоянно дул холодный ветер. Город, пропитанный запахом дымных заводов и сырости, стал для него не просто местом жительства, а настоящей тюрьмой, из которой он мечтал сбежать. Он родился в бедной семье, где каждый день приходилось бороться за выживание. Отец просто ушел из семьи, поняв, что он не справляется со всем этим, а мать, работающая посменно в магазине, даже не имела сил зайти домой до позднего вечера. Назар всегда чувствовал, что взрослые вокруг него слишком заняты своими проблемами, чтобы замечать его. В школе он был тихим и незаметным, у него не было ни компании, ни поддержки. На переменах он сидел в уголке класса, погруженный в свои мысли. Улыбки одноклассников казались ему далекими и недосягаемыми. Конечно, пара учеников дразнили его за неуклюжесть и неумение коммуницировать с людьми, и каждый раз, когда смех затихал, сердце Назара сжималось от боли. Чувство ненужности заполнило его жизнь, словно чёрная дыра, поглощая всё тепло и свет из серых будней. Но в его подростковом мире, полном трудностей, за этим серым утром, всегда скрывались яркие моменты. Назар всегда был странным. Как подросток, Назар переживал этапы, с которыми сталкивается почти каждый. Но его сложнее всего было в том, что он не мог выбраться из своих собственных страхов. Он всегда чувствовал, что отличается от своих сверстников, и не мог понять, как продвигаться дальше, когда вокруг царила атмосфера непринятия. В классе его друзья обсуждали девушек, хвалились своими «подвигами», а Назар в ответ лишь опускал взгляд, укрываясь за словами, мол, «пока не встретил ту самую», как за щитом. Стыд и самоненависть, как черные тучи, окутывали его мысли, и он долго не мог выбраться из этого мрачного состояния. Его внутренний конфликт становится невыносимым. Он заметил, как тянет к его однокласснику Роме, с его заразительной улыбкой и уверенной походкой. Он ловил себя на том, что часами мог наблюдать за ним на переменах, как тот смеется со своими друзьями, беззаботно щелкая языком. Эти моменты приносили одновременно радость и горечь, создавая непреодолимое желание быть ближе, но, в то же время, страх, что его чувства будут отвергнуты, охватывал его, как стальной капкан. Каждую ночь, засыпая, Назар терзал себя, произнося про себя обидные слова, которые так и оставались в его голове: "Почему ты не можешь быть обычным? Почему нельзя просто быть, как все?" У него не было никого, кто мог бы поддержать его или разделить эти переживания. Он чувствовал, как мир становится всё более холодным, в то время как внутри него накапливалось горячее, всепоглощающее чувство стыда. Эти мысли иногда приводили к слезам. Назар ненавидел себя за то, что не мог справиться с собственными желаниями и страданиями. Временами он испытывал желание открыться, выпустить свои чувства на свободу, но такая мысль тут же затмевалась страхом. Страхом быть непонятым, осмеянным или отвергнутым. Он представлял себе, как его друзья, которых от силы было три человека, и то, они не всегда даже здоровались с ним, смотрят на него с презрением. "Как ты мог быть таким?" — звучало в его воображении и доводило до безумия. Это понимание толкало его в глухой угол, из которого казалось, не найти выхода. Назар часто старался находить оправдания своим чувствам, убеждая себя, что это просто стадия, что со временем все изменится, что он сможет победить эти ненавистные эмоции. Так он и жил, в тени своих страхов, мечтая о дне, когда сможет сказать всю правду. Но кому? Назар продолжал делать вид, что всё в порядке. Когда Назар выпустился и поступил в колледж, казалось, что его жизнь стала намного лучше. Но… Рома появился в жизни как вихрь. Первые чувства, полный восторг и бунт — это был его тайный оазис. Легкость, с которой они могли смеяться и шутить, заставляла его чувствовать себя живым, даже если оставшиеся части его жизни были полностью разрушены. Они никогда не обговаривали с ним, что же между ними, да и никто не думал, что это что-то большее, чем просто дружба. Рома не замечал его несколько лет, а сейчас предлагал гореть. Пьяный Рома даже несколько раз говорил, что был полным ебланом, который зря подшучивал над Назаром в школе, ведь тот, оказывается, ахуенный тип. Рома приходил пьяный в съемную квартиру Назара, просто лечь с ним рядом и целовать в плечо, но они никогда не обсуждали такие странные мувы, лишь отшучивались, что это все алкоголь. Рома мог целовать его будучи пьяным. Он мог трогать его, гладя по щеке, говоря какой он красивый. Но все это не имело значения, когда Рома трезвел и становился все тем же обычным веселым другом. Однако со временем он начал понимать, что вещи не всегда такие, какими они кажутся. Их отношения начали напоминать более сложные вещи, чем просто пару подростков, исследующих свое существование. Рома, оказавшись более доминирующим, стал использовать Назарову слабость и неуверенность в себе для манипуляций — он постоянно выставлял его недостатки напоказ, что приводило к жуткому смятению. Назар начал осознавать, как трудно даётся ему каждое утро, когда он был вынужден переступать через самосознание и страх. Каждый раз, когда Назар пытался порвать с ним общение-отношения</i>, Рома мог говорить такие слова, от которых сердце сжималось, и он снова возвращался к нему, надеясь на изменения. Он вспоминал , как однажды Рома швырнул в него кружку так, что она разбилась о стену, оставив следы, и с диким смехом сказал: "Не уходи, ты же знаешь, что без меня завалишься!" Вотяков никогда не знал, что чувствует к нему Рома, но почти каждый вечер звал к себе. Он трогал его, делал с ним все что хочет. Назар всегда позволял, пытался принести максимальное удовольствие, но каждый раз после этого уходил на несколько часов в душ, в надежде смыть с себя все прикосновения. Эти слова стали последней каплей, когда Назар осознал, что его жизнь не должна быть такой. Постепенно он начал осознавать, как трудно ему жить под постоянным давлением и как он хочет, чтобы кто-то его просто поддержал и приласкал. Его сердце и разум были полны борьбы между страстью и страхом, а настоящая жизнь тем временем оставалась на втором плане. Наконец, в один из холодных зимних вечеров, после тяжёлого конфликта, когда слёзы смешались с крупными снежинками за окном, Назар решился на отчаянный шаг. Он собрал свои вещи, не став дожидаться следующего удара судьбы. Он знал, что никто не поддержит его, и это было тяжело, но в душе загорелась маленькая искра надежды. "Может, всё же можно выбраться из этого ада", — думал он и заглянул в своё отражение: "Мысли о том, что жизнь может быть другой, перерастали в уверенность". Через несколько дней он покинул ненавистный Иркутск и отправился в Санкт-Петербург. Город, который всегда манил его обещанием свободы и бесконечных возможностей, стал его маяком. В этом огромном и немного пугающем городе Назар почувствовал, как двери открываются перед ним, и он начинает дышать полной грудью. Санкт-Петербург предстал перед Назаром во всей своей великолепной красе: архитектура, каналы, люди, гуляющие по набережным, казались незнакомыми, но восхитительными. Он ушел в себя, хорошо понимая, что город предлагает новую реальность, в которой он имеет право быть самим собой. Он нашел работу, завёл новые знакомства. Это была эйфория — чувство свободы и надежды. Когда в дверь постучали, он чувствовал, что впереди его ждет непростая встреча. Он знал, что сегодня к нему пришел Марк — тот самый «трудный» подросток, который умудрялся не уважать ни учителей, ни родителей. Назар подбадривал себя, отмечая, что, возможно, за этой кожаной оболочкой скрывался действительно интересный парень, лишь ждущий своего часа, чтобы открыться. Открыв дверь, Назар увидел взъерошенного Марка. У него была такая стойка, будто он вот-вот бросится прочь от всего мира. Он выглядел недовольным и раздраженным, а его глаза искрились спартанской дерзостью. . — Заходи. — сказал Назар с лёгкой улыбкой, надеясь, что это хоть немного поможет расслабить атмосферу. Марк бросил мрачный взгляд на обстановку и, не произнеся ни слова, прошел внутрь, опуская взгляд на пол. — Готов начинать? — спросил Назар с надеждой в голосе. Ему искренни хотелось помочь, хотелось, чтобы Марк выбрал самое лучшее будущее для себя. Он видел, что Марк сам по себе, без помощи, без поддержки. Он когда-то был таким и не хотел, чтобы его ошибки повторял кто-то новый — Не знаю. — буркнул Марк, усаживаясь на стул. едва взглянув в глаза учителю. Он ковырял пальцем по столу, как будто не имея ни малейшего желания находиться здесь. Назар попытался начать с простых вещей, казалось, проблемы в учебе были очевидны. Вытащив учебник, он объяснял, как важно знать базовые вещи — от основ до крупных исторических событий, которые формировали сегодняшний мир. Но Марк лишь отмахивался, как будто Назара не существовало. С каждым растянутым объяснением учителя его раздражение только возрастало. — Слушай, Марк, ты ведь не можешь просто брать и отказываться от всего. Нужно учиться, иначе как ты потом результаты получишь? — произнес Назар с той самой настойчивостью, которой был полон учительский опыт. — Ты не понимаешь, правда. Я вообще не собираюсь ничего получать. — резко ответил Марк. Его кулаки были сжаты, а грудь колотилась от неприязни. Назар знал, что у него на самом деле есть своя история. ‘Каждый подросток проходит через своё’, — думал он, ощущая жгучую поддержку к этому юноше. Назар никому не позволял быть с ним на «ты», даже коллеги обращались не иначе как «Назар Юрьевич». Но только между сердечными размышлениями и стремлением пробиться к Марку, ощущалось нечто более глубокое. Внутри они оба были в плену скрытого страха: Назар был готов помочь, а Марк боялся оказаться уязвимым. Сидя за столом, где такая теплота обстановки совсем не соответствовала келейному состоянию Марка, Назар заметил, как тот подавлен. Стараясь выбрать подходящий момент, он спросил: — Марк, а что у тебя творится на самом деле? Ты выглядишь так, будто у тебя в жизни не все гладко. В ответ Марк лишь фыркнул и откинулся на стуле. — Я и правда не собираюсь тут сидеть, — толкнул он в гневе. — Мне надоело, что вы все выносите мне мозг. Я навряд ли закончу школу, как все ожидают! — Его голос стал громче, энергетика нарастала. На сердце у Назара легла тяжесть. Он не мог больше видеть, как этот мальчик разрывается от гнева и скорби одновременно. — Но ты не должен думать так, — сказал он с уверенностью. — Ты способен на большее, чем ты думаешь. Поверь мне, и все получится! Но это лишь усилило ярость Марка. Он вскочил с места, сжимая кулаки в ярости. — Вы не понимаете, что не получится! Все это — полная ерунда! Вы не знаете, что происходит в моей жизни! Громкий крик во второй раз словно разорвал тишину комнаты. Назар прижал руки к столу, вслушиваясь в самые искренние призывы, которые мог предложить. — Подожди, Марк! — попытался Назар Но он не успел закончить. Повернувшись на месте, Марк выскочил из квартиры, хлопнув дверью так, что стекла задрогнули. Назар остался один в тишине — его сердце переполняло понимание и грусть одновременно. Он устал ждать. В конце концов, он не мог заставить Марка учиться, если тот не готов делать шаг навстречу. Тем не менее, в нём росла надежда, что однажды этот хулиган все же поймет, что обучение и поддержка могут быть неотъемлемой частью жизни. Когда за его спиной закрылась дверь, он прижал ладони к столу и задумался о том, как же непросто учить того, кто ни в чем не видит смысла.