Все начинается со смерти

      — Где вы были в дни совершения убийства и покушения и по какой причине взяли отгулы? — Крис смотрит на Эрудита, сложившего руки на стол в допросной. Брикс выглядит абсолютно спокойным, словно его не подозревают в тяжких преступлениях. Дыхание мужчины размеренное, а отсутствие беспокойства заставляет Криса нервничать.       — Я отпросился с работы для того, чтобы увидеться с женщиной. Соврал руководству, что ужасно себя чувствую, — произносит на выдохе Умник, глядя на отбивающего ритм ручкой начальника Опрп. Во-первых, Нельсон не совсем понимал, почему подозрение пало именно на него, а во-вторых, абсолютно чуждым было, что до его допроса есть дело командиру отдела. На фоне произошедшего ранее нападения такие дела, как убийство и покушение меркнут. Мужчине хочется пренебрежительно фыркнуть, глядя на то, как уверенно Крис высказывает свои теории о его виновности. Но Брикс прекрасно знал, что не виновен, поэтому не нервничал. Держать его в чужой фракции долго Бесстрашные не могут, а прямых доказательств у них нет.       — Кто-то может подтвердить ваши слова? Возможно, та женщина, с которой вы встречались?       — Ее зовут Аманда Новак. К сожалению, она сейчас в больнице в бессознательном состоянии. Вряд ли вам удастся ее допросить, — безэмоционально, кладя ладони на стол.       — Хитрожопо. То есть фактически как такового алиби у вас нет. — Крис доволен происходящим, хоть и слегка взбешен уверенностью сидящего напротив Умника. В принципе, Бесстрашному все равно, кого отправлять под стражу. Эти дела принесли столько проблем отделу, что мужчина готов повесить вину на любого. Он понимает и признает собственную оплошность, но исправить ее на данный момент не может.       — Но вы же не дослушали… — нерасторопно продолжает свою речь подозреваемый, — мы в эти дни встречались парами. Проще говоря, дружеские посиделки. Еще проще, для особо одарённых, поясню: нас было не двое, а четверо. Регина и А́дам Райт были также частью компании.       Командир ОПРП напоследок в недовольстве бросает сквозь зубы:       — Мы проверим эту информацию. На данный момент вы свободны.

***

7 дней спустя.

      Что может измениться за неделю? Всего семь суток или сто шестьдесят восемь часов. Оливия, работая долгие шесть лет секретаршей у Криса и Гарэда, перестала осознавать, насколько быстро течет время в Бесстрашии. День сурка по расписанию: подъем, утренняя легкая тренировка, тесные стены кабинета, в которых в первые пару рабочих часов она завтракает. Потом разбор почты. Начинает с примитивных жалоб, которые отправляются на удаление сразу же. Никому не интересно, что подростки изрисовали похабщиной стены школы. Это, конечно, не очень хорошо, но вытворяют они подобное стабильно несколько раз в месяц. Дети, что с них взять!       Но жизнь Оливии изменилась с того самого момента, когда Крис поздоровался с ней впервые за все годы работы. Раньше девушка могла только кидать косые взгляды на мужчину. Командир ОПРП привлекал и отталкивал одновременно. Его непосредственно-посредственное общение, срывающееся то на колкие грубости с Гарэдом, то на сдержанный и безэмоциональный поток информации в телефонную трубку, всегда интересовало секретаршу.       В свое время Бесстрашная вполне неплохо прошла инициацию, успела стать частью отряда штурмовиков. Работа не была активной и практически потеряла свою актуальность на тот момент времени. А потом их отправили подавлять очередное подобие митинга, во время которого Оли случайно и оступилась. Нелепое падение стоило ей здоровья. Травма не была смертельной, но восстановление заняло слишком много времени. Выйдя с больничного, девушка уже понимала, что вернуться на прежнюю работу она не сможет. К счастью, в это самое время Крис искал кого-то, кто согласится быть помощником по разбору голосового и не голосового форматов обращений в отдел по раскрытию преступлений Чикаго. Именно так официально называлась нынешняя должность Оливии. Фактически Бесстрашная занималась тем, что на нее скинут Гарэд и Крис. Чаще всего парни пересылали ей письма и акты первой важности, которые нужно было срочно распечатать. Иногда девушка могла получить только информацию: фамилии, возраст и прочее. Мол, разбирайся сама с этими таблицами.       Первые несколько дней на новой должности Бесстрашная шарахалась командира. Слишком был угрюм и ворчлив ее руководитель. Но со временем девушка привыкла и к его манере общения, и к периодически излишне повышенному тону, который слышался из-за закрытой двери. С Гарэдом же она подружилась сразу. Парень был простым и предсказуемым, любил новые знакомства, а потому легко находил общий язык практически со всеми. Сложно назвать имя человека, который бы испытывал негативные эмоции от общения с ним. Пока Гарэд по-дружески таскал Оливии конфеты, та, в свою очередь, напряжённо вздыхала, глядя на, казалось бы, не питавшего абсолютно никакого интереса к ней Криса. И ломала свою голову над размышлениями о том, не заметил ли мужчина двухсекундного взгляда в свою сторону.       После приветствия, сказанного командиром ОПРП и небольшой беседы, их общение стало плавным и мягким. За эти семь дней они даже успели сходить на подобие дружеской встречи. Конечно, в Бесстрашии любая встреча двух людей в теплой неформальной обстановке с хоть каким-то набором романтики воспринимается за свидание. Но Оливия не может быть уверена, что Крис имел в виду именно это.       Клубок мыслей собирается воедино и прерывается оповещением о прибытии очередного письма на электронную почту. Крис уехал в Эрудицию еще час назад. Сообщение от Гарэда с просьбой распечатать какие-то файлы. Впервые девушка обращает внимание на содержимое: кадры с записи городских камер. На изображение — два человека. Судя по очертаниям фигур и одежде, это девушки, предположительно Изгои. Снова стащили что-то со склада Дружелюбия. Учитывая недавно пережитые обстоятельства, подобное не останется без внимания.

***

      Информация о мелкой краже доходит до Эрика только вечером, не без помощи Гарэда. На смазанных снимках с низкокачественной записи различить лица преступниц практически невозможно. Но что-то в одной из фигур кажется Лидеру знакомым. Что именно — сложно понять. Мужчина только устало потирает затылок, пробегаясь взглядом по изображениям.       Как же ему все надоело. Весь этот блядский цирк с Отшельниками, Эрудитами и всеобщей паникой. Загнать бы этих бездомных в один угол Чикаго и подорвать на месте, да только так нельзя. Негуманно, понимаете ли. А гуманно было нападать на Эрудицию? А проникать на заброшенную базу в лесу и запугивать до смерти Кэти? Поток его размышлений смещается совершенно не в ту сторону. Эрик вспоминает, какой нервной и дерганой стала девушка по прибытие в Бесстрашие. Мужчине даже кажется, что первые три ночи ее сон длился в общей сложности не больше пары часов. Кэти постоянно просыпалась, вскакивала и ходила из стороны в сторону то по кухне, то по коридору. Бесстрашному ничего не оставалось, кроме как присоединиться к бессоннице Эрудитки. Он словно каждой клеточкой организма ощущал, что нужен ей. Поговорить, успокоить и отвлечь. Это вошло в привычку. Стало обыденным: таскать ей сладости со столовой, думать о ее безопасности, слушать недовольное ворчание и заходить на обед в квартиру, чтобы просто убедиться, что с Кэти-Эммой все в порядке. Эрик даже учил Эрудитку курить. Они в тот день вроде разговорились о вреде табачной продукции.       «Я просто не понимаю, как эти вредящие здоровью палочки могут помочь справиться со стрессом», — закатывая глаза, то ли спрашивала, то ли восклицала Стонт. Бесстрашный не придумал ничего лучше, чем протянуть ей сигарету. С первой затяжки Эмма поняла, что этот вид успокоения не для нее. Слишком печет небо и колет горло. Да и горькое послевкусие абсолютно не понравилось девушке. Однако после почти часовой лекции о том, как «правильно» затягиваться и две скуренных сигареты, она наконец-то перестала испытывать неприятные ощущения.       — Плюс вредная привычка в копилку. — Она хмурится, глядя на дотлевающий бычок. — И зачем ты это сделал?       — Сделал что? — Эрик действительно не понимает ее укоризненного тона. — Я всего лишь дал тебе попробовать. А продолжать курить или нет — твой выбор.       — Тут есть совпадение, — произносит Гарэд, про присутствие которого Эрик уже забыл, — я прогнал фото через базу. Конечно, результаты могут быть ошибочными, учитывая качество изображения. Но… — Парень показывает надписи на экране рабочего телефона.       Этого не может быть. Какая-то чертовщина. Мертвые не оживают. Беатрис Прайор погибла семнадцать лет назад вместе со своим мужем…       Кажется, лицо Лидера Бесстрашия на несколько секунд потеряло цвет. Он облизывает пересохшие губы. Только этого не хватало! Восставшей из мертвых девчонки. Либо Дивергенты — сверхлюди, воскресающие из праха, либо Трис не была в здании, подожженном много лет назад.       Выделить еще больше людей на отлов Отшельников, Усилить охрану палаты Джанин Мэттьюс. Мысленно слететь с катушек и в слепой злобе на самого себя наорать на командиров поисковых отрядов. Эрик будто бы теряет контроль над происходящим, не чувствует былой уверенности в том, что сможет вернуть все на свои места. Ощущает себя мальчишкой, которого провели. Беатрис Прайор до сегодняшнего дня не расценивалась Лидером как враг. Она была шилом в заднице, подпевалой Тобиаса Итона. Но Бесстрашный никогда не ощущал, что она способна хоть на что-то сама. Он прекрасно помнил свои восемнадцать, новый поток неофитов и Убогую, так активно выделяющуюся из основной массы. У мужчины уходит час, чтобы привести мысли во что-то последовательное. Он будто бы возвращается к образу, от которого убегал столько времени.       Ему шестнадцать. Хилый Убогий побеждает в спарринге, уведя первое место в рейтинге из-под носа. Урок усвоен: нельзя недооценивать противника.       Эрику восемнадцать. Сговор с Эрудицией и убийство Макса. Младший Лидер расслаблен, на голове воображаемая корона, которая разбивается вместе с выстрелом Прайор в его ногу. Нужно было убить Фора и девчонку с первыми подозрениями. Второй урок: не щелкать клювом и не радоваться раньше времени.       Парню двадцать. Изгойский бунт во главе с мамашей Итона. Эрика ненавидят и презирают. Недолго. Укрытие афракционеров догорает у него на глазах. Ведь прошлые уроки были усвоены на отлично.       Единственному Лидеру Бесстрашия двадцать два. Он устранил всех, кто делил с ним власть во фракции. Эрик устал от новых планов Эрудиции, от крови и убийств. Происходящее больше не кажется подобием великого переворота. Он щадит «напавшую» на него Кэти Рейес, впервые поступая по совести. В этот же год знакомится с Ланой и снова начинает жить.       Эрику двадцать семь. У него больше никого не осталось. Бесстрашный наполнен горечью и болью до краев. Очередной урок гласит: убийца не имеет права на привязанности и счастливую жизнь. Мужчина жалеет о выбранном пути.       Воспоминания дробят голову, рассекают кожу обломками черепа.       Эмма встречает Бесстрашного в коридоре квартиры. Он проходит мимо нее, направляясь быстрыми шагами в комнату, и роняет что-то, встретившееся на пути. Эрудитку напрягает подобное поведение. Она слегка отшатывается в сторону, желая то ли слиться в единое целое со стеной, то ли спросить, что случилось. Ожидание того, что вечер пройдет в привычной атмосфере, за ужином и разговорами, разбиваются о сказанную в пустоту мужским голосом фразу:       — Все снова повторяется. Твою мать, что я блять снова сделал не так?!       Что-то внутри предательски щемит. Эмме не хочется признавать, но, кажется, она стала эмоционально зависима от Эрика. Сейчас, видя то, как ломается его броня, состоящая обычно из притворного безразличия и холодного рассудка, Эрудитка впервые поняла, что не только ей тяжело. Она последнее время только жалела себя, уповая на несправедливость жизни, и совсем не замечала, как Лидер Бесстрашия прыгает перед ней в попытках поддержать и помочь, скрывая собственные боль и переживания. От чего-то стало так досадно. Стонт ведь даже не понимала, насколько трудно мужчине, стоящему сейчас к ней спиной. Да чего уж там, девушка даже не имела понятия о том, что является причиной подобной реакции.       Вероятно, снова произошло что-то ужасное.       Эрик утыкается лбом в согнутую в локте руку, прислоненную к стене. Весь его вид говорит о крайней степени напряжения. Он не позволял выйти накопленным эмоциям слишком долго. Словно останавливая себя, мужчина сжимает кулаки до побеления костяшек. Эмма чувствует какую-то невероятную тягу. Больше всего на свете сейчас ей хочется дотронуться до Бесстрашного в попытке поддержать его, забрать часть бушующего внутри через прикосновения. Девушка практически беззвучно делает несколько шагов. Подойдя к мужчине почти в плотную, она нерешительно дотрагивается ладонью до его плеча.       — Уходи, — звучит резко, Эрик даже не оборачивается. Лидер не может позволить себе быть слабым даже перед Кэти-Эммой. Она поймет его, мужчина даже не сомневается, но вытренированная годами привычка переживать все трудности в одиночку запрещает открыть кому-либо свою слабость.       — Ты еще поприказывай мне тут! — возражает Эрудитка. Тон ее голоса хоть и выражает недовольство, но звучит достаточно мягко.       Она обнимает мужчину со спины, не обращая внимания на ответную реакцию в виде раздражения, которая срывается громким выдохом. Девушка уверена на все сто процентов, что сейчас Бесстрашный сжимает губы и, возможно, даже закатывает глаза. Однако выбора у Эрика не было. Так всегда: живешь спокойно, в привычном для себя темпе, переживаешь горести и радости, выстраиваешь бетонную стену вокруг себя, а потом приходит какая-нибудь женщина и ломает всю эту конструкцию, оставляя после себя развалины. Кэти рано или поздно уйдет. Покинет Бесстрашие и жизнь Лидера, оставив ему только воспоминания, пепел и запах палёных внутренностей. Но, несмотря на все это, мужчине хочется податься. Ее прикосновения убаюкивают. И даже фантомные боли его души, терзающие вот уже долгие годы, стихают под женскими ладонями, удобно устроившимися на его груди.       Бесстрашный поворачивается к ней лицом, разрывая объятия, чтобы закрепить возникшую не пойми откуда между ними связь по-другому. Эмма не противится, когда губы мужчины касаются ее губ, а большие ладони едва дотрагиваются до лица. Второй их поцелуй получается аккуратным, не требовательным, осторожным. Словно взвешенное решение с обеих сторон. Еще несколько недель назад ей казалось чуждым и диким позволять Эрику врываться в собственное пространство, но сейчас в голове будто вырвали с проводами все рычажки-контролеры. Эмме бы хотелось списать щемящее чувство в грудной клетке и тягучее ощущение внизу живота на гормоны, но она готова поклясться, что ей никогда не хотелось чего-либо сильнее, чем этого гребаного поцелуя в спальне самого неудобного человека в самой некомфортной для нее фракции. Эмме Стонт никогда не хотелось так сильно нарушить закон, запрещающий межфракционную связь, как сейчас. Хотя в ее жизни было немало романов. У Эрудитки еще ни разу за тридцать один год не возникало желания остаться в чужой общине навсегда. Среди стен квартиры Лидера Бесстрашия.       Неспешные движения, неуверенные и неловкие. Но, черт возьми, такие желаемые ими сейчас. Ткань темной футболки комкается в мужских руках, открывая женское тело. Эмма едва ли не лишается ушей, на пару секунд цепляясь серьгами-гвоздиками за горловину резко сдернутой футболки. И кое-как сдерживает смех, когда Бесстрашный помогает ей распутать сие недоразумение. Мгновения кажутся иррационально долгими, тягучими, невозможными. И пауза должна была заставить обоих задуматься над глупостью происходящего и возможных последствиях. Но этого не случается. Кажется, что за пределами бетонных стен с декоративной штукатуркой ничего нет. Все поглотил хаос. Мир будто бы догорает за пределами Бесстрашия, да и сама фракция Силы того и гляди превратиться в пепел.       Эмма Стонт была уверена на сто десять процентов в собственной разумности. Жизненный опыт, который девушка лелеяла внутри себя и берегла от чужих глаз, выстраивался в пирамиду из ящиков-багажей. Эрудитка верила в то, что не имеющие слабостей мужчины не для неё. Ведь рядом с ними она не могла позволить себе стать слабой, опасаясь стать зависимой. Боясь быть сломленной. Еще в свои шестнадцать Кэти-Эмма усвоила: сила — лучшее оружие. А потому не могла позволить кому-то поработить себя. В ее глазах эмоционально более сильный партнер был равен рабовладельцу, который обязательно подчинит ее, подобно тому, как пятнадцать лет назад тандем Бесстрашия и Эрудиции подчинил Дружелюбие. Такое не проходит бесследно, не забывается. Связь, возникшая между Эммой и Эриком, была для первой чем-то непонятным. Девушка опасалась не последствий или огласки, а факта привязанности. Эрудитке до безумия страшно осознавать, что человек, имеющий власть в их мире, теперь имеет власть и конкретно над ней. Это обязательно уничтожит Эмму, разрушит пирамиду прошлого, раскидает все составленные ящики и займет почетное место в углу боли и скорби, закрытом от всех на тысячи замков. И так обязательно было бы, если бы Эрик был целостным и не сломленным. Но у мужчины тоже есть прошлое. Из него выстроены стены, они залиты неприятной смесью и обмотаны колючей проволокой, по которой пущен ток. Попробуй залезть — не выживешь. Но всегда есть исключения. Даже в самый серьезно охраняемый объект можно пробраться. И Стонт, кажется, преодолела все эти меры безопасности без единой травмы. Несколько шагов на спотыкающихся ногах до застеленной темным покрывалом кровати. Перед глазами плывет картинка, а отросшие ногти на подрагивающих пальцах совершенно не справляются с пуговицей мужских джинсов. Кэти-Эмме мерещится, что она возится битый час. По факту же проходит минуты три. Время для них течет по-другому. Пространство лишено рамок и граней. Все выдуманные ограждения, построенные ими ранее, ломаются без особых усилий. Эрик и Эмма настолько устали от запретов фракций и собственных убеждений, что стирают их ластиком прикосновений. И одному Богу известно, к чему это приведет двух помешанных атеистов. Им хочется большего. Чего-то недозволенного, выворачивающего душу на изнанку. Бесстрашному кажется, что руки Кэти созданы для его успокоения. Будто нет вокруг фракционной системы, закона и изгойских бунтов. Нет грязного прошлого и сотен смертей. Он снова целый, не сломанный. Она починила, залив суперклеем трещины, заложив кирпичами разломы в его душе, хотя ничего толком не сделала. Просто слушала и говорила. Словно в Чикаго существуют только двое. Мир сужается до голых женских бёдер, когда Эмма перекидывает ногу. Прохладный воздух тянется из приоткрытого окна, но совершенно не охлаждает рассудок. Последние нити здравого смысла Лидер теряет в медленных плавных движениях. Ему хочется остаться в этом дне навсегда. Чтобы он повторялся столько лет подряд, сколько Эрику отмерено на существование.       Рассветное солнце пробирается лучами сквозь щель между занавесками, а жизнь, кажется, разделилась на «до» и «после». Кэти сопит в его спину. Впервые спит так крепко после того, как оказалась в этой квартире. Эрик ощущает спокойствие. Буквально. Словно его можно коснуться, будто оно не растает на пальцах, как только мужчина поверит, что все хорошо. Это неправильно и противозаконно. Лидер может лишиться поста, а Эрудитка вовсе стать Изгоем. Но кого это сейчас волнует? В момент, когда сонная Кэти беспорядочно водит линии пальцами по его животу, а Бесстрашный спешит спрятать в собственном кулаке женскую ладонь.