Дух праздника

Время замирает. Снежные хлопья в своём медленном танце оседают на землю, покрытую белым пушистым одеялом. Взмах когтей! Воздух режется от внезапного звука рвущихся тканей одежды. На чистом поле проливается первая кровь. Тисс будят не первые лучи солнца, а нетерпеливые шорохи со стороны. Поскрипывание, что бывает, когда чешуя трётся об другую. Хрустящие «крик-крик». Тисс открывает глаза. Костёр уже почти потух. Небо посветлело. Дракон хочет в воздух. — Ты не можешь полететь один? — слегка обречённо спрашивает леди, сильнее вжавшись в тёплый спальный мешок. Знает — не может. Не перед кем будет выпендриваться, а это дело её дракон любит. Тишина леса пугает и изумляет одновременно. Его жители притаились, по всей вероятности, ретировались куда подальше от огромных крылатых чудищ. Как и говорил Ша’арнез, нет места безопаснее, чем рядом с драконом. Если ты, конечно, в ладах с наездником. Тисс на скорую руку собирается. Большие и маленькие ремни, напоясные сумочки с необходимыми для колдовства баночками — никогда не знаешь, когда пригодятся. Дракон в предвкушении хорошей разминки рычит, может, торопит. Лорд со Генэш тоже проснулся, подглядывает с ухмылкой из спального мешка. Его драконья вошла с ним в синергию, лежит, смотрит. Может, тоже смеётся. Тисс предполагает. Поднимается в седло, поднимаются в воздух. Смена перспективы меняет взгляд на вещи: постепенно отдаляющиеся деревья, деревня кажутся меньше и меньше, в какой-то момент исчезают из поля зрения, став одним целым — лесом на каменистых горах. Спокойствие от возвращения в место, которому ты принадлежишь, холодный воздух, бодрящий лучше любого напитка, любого слова. Тисс смягчает хватку, доверяет дракону в его родной стихии. Он будто чувствует её тоже — в этот раз нет резких пируэтов, сложных манёвров. Взмахами мощных крыльев держит их на высоте, взяв в цель облететь ближайшие земли, следуя своему начертанному пути. Иногда идёт против ветра, хоть и тоже чувствует, откуда дует и куда. Глупая твердолобость или хвалёная целенаправленность? Тисс знает: ответ будет объявлен лишь в конце. Или добьётся своего, или останется с горьким вкусом поражения. Утренний полёт освежает, помогает расслабиться. За завтраком в одной из немногочисленных таверн деревни, где гремит посуда и продолжается перебранка, взявшая своё начало ещё ночью, Тисс с упоением уплетает суп из корнеплодов, одновременно перебирая страницы книг и свитков в поисках подсказок. Показывает иллюстрации окровавленных и обезображенных тел лорду со Генэш, который каждый раз, оторвав кусок лепёшки из каштановой муки, макнув его в дикий мёд и кинув сие великолепие себе в рот, отрицательно качает головой. Не похоже на то, что он видел. Не то. — Вы так уверены в своей догадке насчёт духа? — спрашивает после седьмой попытки. — А у вас есть варианты получше? — вскидывает бровь леди эя Вэдтри. Ша’арнез пожимает плечами. — Как всегда при подобных зверствах, — говорит он, начиная перечислять: — эльфы, люди, дварфы. Тисс откладывает ложку, криво усмехается. — У вас всегда злодей один? — Я постоянен. — Тысячи, десятки тысяч мелких ровных порезов по всему телу... — Подавшись вперёд, произносит леди эя Вэдтри. — Такое не может сотворить ни эльф, ни человек, ни дварф. И тем более иссушить тело, оставив лишь кожу и кости... — Обычный — нет. Маг... — Никаких следов прямого магического воздействия. Вы сами осматривали тело. — Я мог что-то пропустить. Не специалист. — Вы хватаетесь за соломинки. Не хотите верить... — ...в мифы и легенды? — Изогнутая бровь лорда бьёт по её уверенности в собственной правоте. Тисс выпрямляет плечи, принимая удары стойко, как подобает воину. Лорд кивает в сторону её книг. — Драконы когда-то были мифом, — осаждает его леди эя Вэдтри. — А сейчас вы летите на одном. Мы летим. Люди, живущие в ином мире, были легендой, пока не пересекли границу и не начали жить с эльфами бок о бок. Вокруг гул нарастает, разговоры приобретают привычную обыденность, люди бесконечно сменяют друг друга. Ша’арнез молчит — то ли не находит слов, то ли не может выдержать её пристального, пронзающего взгляда. — Вы не верите лишь потому, что это не обыденно? Потому что не можете это видеть? — Тисс встаёт, надевает накидку, берёт книги в руки. — Увидите. Я вам покажу. — Что-то кому-то доказываете? Тисс пропускает вопрос мимо ушей. Винное откровение вышло ей боком. — Я вам не враг, Тисс, — напоминает лорд со Генэш. — Это отличная новость, — Тисс улыбается и добавляет: — Для вас. Деревня как деревня. Тисс убеждается, когда бродит по улочкам, наблюдая за бытом обычных эльфов и людей, когда проходит мимо их домов. Думает, имеет ли право выросший в матриархате мужчина так рьяно оспаривать идею, высказанную женщиной? Морщит нос от недовольства. Собой. Сколько раз мужчины рядом с ней говорили откровенную глупость, позволяли себе ничем не оправданное снисхождение в её сторону лишь из-за того, что она — женщина. Сколько раз она позволяла себе... Нет, не так. Сколько раз она заставляла себя высказаться против, поставить себя, чтобы не потеряться под тенью их мнимого величия. И того же она желает для лорда со Генэша? Позволяет себе считать, что лишь благодаря тому, что она родилась женщиной, он должен уважать её и соглашаться с её мнением? Как легко можно согласиться занять место того, кого презираешь? Презрение ли тогда это или... зависть? И всё же, каково на вкус, когда по праву рождения тебе доступно то, что недоступно другим? Когда, чтобы получить то же самое, необходимо не выстоять в десятке боёв, а просто прийти на поле? Тисс останавливается, глядя на человека, торгующего сушёными травами и приправами, и на эльфа, выбирающего себе ингредиент, чтобы сегодняшний обед был вкуснее. Тисс знала этот вкус, будет глупостью отрицать. Ей не знакома жизнь вне дворца, она не знает, каково это — когда взгляд, задержавшийся на тебе, меняется холодом и некоторой брезгливостью, когда падает на твои уж совсем не заострённые уши. Несправедливость, вечный спутник, шедший с ней всю жизнь, кажется порой незначительной в масштабах мира. Несправедливость, окутавшая весь мир, всех живших и ныне проживающих на нём существ, может, есть единственное справедливое, что есть в этом мире. Тисс хмурится. Идёт дальше. Созерцание и тяжёлые размышления — удел придворных дам, лордов, поэтов и мыслителей. Её дело — разгадать ещё одну загадку. «И утереть нос лорду со Генэшу», — коварно усмехается она. Оказывается на главной площади. Жители деревни не пожалели ни времени, ни сил, ни средств, чтобы превратить это место в настоящий сказочный уголок. Каждая мелочь здесь напоминает о приближении праздника: разноцветные ленты, на них — нарисованные по одной или несколько небесных тел, развеваются на ветру, магические огни, искрящиеся даже в разгар дня, весело подмигивают, пролетая над головами восхищённой публики. Но главным украшением, конечно, является пышное, здоровое, зелёное и величественное дерево, возвышающееся в центре. Должно быть, лесницы выбирали его с особой тщательностью, скрупулёзно обыскивая ближайшие леса в поисках самого роскошного, самого правильного. Густые ветви, покрытые тонким слоем инея, словно светятся изнутри, отражая волшебные огоньки. Маленькие золотые и серебряные звёзды, развешанные по его ветвям, весело искрятся, будто небесные создания решили спуститься на землю и встретить праздник вместе с жителями. Дети, собравшиеся вокруг дерева, смотрят на ёлку с восторгом и трепетом. «А ведь...» Тисс подходит ближе. «Ведь странные убийства начались после начала подготовки к празднику». И если Тисс не изменяет память, именно тогда, когда поставили ель. И первой убитой была лесница... Та же, что нашла дерево? Открывает книгу в старом твёрдом переплёте. Привезла из Эсшая, недавно добралась до дворца вместе с остальным багажом, который несли воины с самой границы. Тисс поглаживает пальцами. Её гордость. Знания её королевства. Что искать, что искать... Разгневанный дух дерева? Единственное, что хоть немного стоит близко к этому, — древесный хищник. В книге изображение высокого, покрытого древесной корой, отдающего сквозь трещины ярким свечением, существа и маленькая легенда о храбром Эоле. Во время Великой Засухи в его деревне начали пропадать люди, он героически пошёл на поиски виновника, нашёл, уничтожил с помощью силы клинка, но понял, что нападения духа были ответом на неблагодарность людей, не просто безответно пользующихся благами леса, но и отбирающих средство для его выживания. Осознал ошибку, начал исправляться. Благодаря его успехам Великая Засуха была остановлена. Поучительная история, иссушённые до суха жертвы подходят, но всё остальное — мимо. Тисс возвращается к началу книги. Об общем — лесных духах — информации побольше. Дух-охотник ночи, похищающий детей, теневой зверь, принимающий облик разных зверей, провожающий потерявшихся путников с добрыми умыслами туда, куда им нужно, а тех, что с худым помыслом, — в последний путь... Тисс внимательно разглядывает картинки, опираясь на изображения тел и скудный, формальный отчёт лорда со Генэша касательно тела убитого, которое он видел. Перелистывает страницы, тщательно отслеживая, чтобы не пропустить слипшиеся. Находит. Не может сказать наверняка, сама тело жертвы не видела, о чём сейчас сильно сожалеет. Но выведенный на пергаменте пером и чернилами рисунок, несмотря на свою простоту, в мельчайших подробностях расписывает ужасающее, сильно подходящее по описанию увечья: мелкими ранами изрезанное до неузнаваемости тело, высохшее, словно высосанное изнутри, на котором осталась только сморщенная кожа и искорёженные кости. У Тисс не получается сдержать испуганного вскрика. Ноги окончательно утопают в снегу, не поддаются движению, не дают приблизиться. Руки взлетают в отчаянном жесте попытки вызвать магию. Дрожащими пальцами выводит правильный знак, точный. Морозный порыв обрушивается на чудище, заставляя его отступить от Ша’арнеза. Тисс понимает: у них есть всего несколько секунд до нового удара. Костяной охотник. Его изображения на странице нет. Лишь короткая история, окутанная таким же таинством, что и преступления в родной деревне лорда со Генэша. Эльф Пенлод повествует о том, что в его деревне стали происходить странные убийства, жестокие. Убийцу никак не могли найти, он не оставлял следов после своих преступлений, хорошо скрывался. Но однажды сглупил — напал на самого Пенлода и был убит заклинанием огня. Такая знакомая история, совпадающие обстоятельства... И никаких новых подробностей. Герой легенды лишь стал очередной жертвой, на кого пал выбор духа, и единственным, кому удалось выжить и даже уничтожить духа. Почему именно он? Почему другие? «Может... случайность?» — задаётся вопросом Тисс. Убивает тех, кто часто бывает один? Единожды попадался под глаз в лесу? Тех, кого просто удобно? Но не могут же они ждать, когда дух нападёт на кого-то, кто сможет себя защитить? В книге даже нет описания его внешности. Если леди эя Вэдтри не ошибается, и это действительно про него. С тяжёлым вздохом Тисс закрывает книгу. Поднимает взгляд к дереву. — Вы не отсюда? — со спины подходит незнакомая эльфийка. Светлоликая, с румянцем на щеках, в ярко-жёлтой накидке. Вопрос, становится ясно, задан из доброго любопытства, не в попытке уколоть или выделить чужака. Тисс чуть расслабляется, качает головой с улыбкой. — Тоже пришли загадать желание? — следующий вопрос, уже немного заговорщицкий тон. Тисс переспрашивает: — Желание? Эльфийка кивает. Наверняка одна из традиций праздника. — Древо исполняет желания, если у него попросить, — делится незнакомка, указывая на ель. — Правда? — Тисс вскидывает бровь. Думает, может, всё же древесный хищник? — Это обычай? — Гостям позволительно задавать такие вопросы. Наверное. — Да, но в этом году всё взаправду. Говорят, — эльфийка понижает голос, приходится наклониться к ней, вкусить запах клюквы и хвои, чтобы услышать продолжение, — что дерево получило благословение богов, поэтому всё, что будет загадано возле него, исполняется. Чародейка уточняет с ярко выраженным скепсисом: — Всё? — Мой друг загадал встретить свою суженую, и через три дня — вот, долгожданная встреча! Правда, обстоятельства были не самыми приятными, похороны её брата... Очень неожиданная смерть, так ужасно... Зато два сердца, готовых любить друг друга, наконец воссоединились! — рассказывает эльфийка с радостью в голосе, которую ничуть не умаляют прискорбные подробности. — Можно просить о разном: о хорошем урожае, о мастерстве и таланте, о чести и успешно выполненном долге. — И за чем пришли вы? — Тисс позволяет себе проявить любопытство. В лице напротив замечает смущение, стеснение. Случайный разговор двух незнакомок начинает приобретать личный подтон, и Тисс, как леди и как эльфийка, коей не свойственна бестактность, должна замять разговор, мастерски перевести тему, но интерес берёт своё. Исключительно научный, между прочим. — Я хочу в столицу. Хочу открыть там магическую лавку, — признаётся наконец эльфийка. Тисс заинтересованно дёргает бровью. Улыбка на лице напротив чуть сползает. — Но моя мать хочет, чтобы я оставалась здесь, с семьёй. Стала главой в будущем, взяла под контроль хозяйство. Непринуждённый разговор, постепенно ставший личным, за мгновение превращается в откровение. Холодный ветер хлещет по щекам, вынуждая сильнее закутаться в тёплую накидку. Мысли блуждают: собеседницу Тисс начинает слушать вполуха, вспоминая строки старой книги и защитные заклинания... Нужно проверить дерево. — Я люблю свою семью, очень, — признаётся эльфийка. — Но я понимаю, что жизнь в деревне — не моё. Я хочу большего. Хочу повидать мир, учиться новому... Хочу прожить интересную, яркую жизнь! Разве это предосудительно? Леди эя Вэдтри качает головой: — Нет. Совсем нет. — Именно это я и хочу попросить у праздничного древа. Возможность пойти за своей мечтой. Взглянув на неё, Тисс мягко улыбается. — Надеюсь, вы преуспеете. — Благодарю. Эльфийка идёт уверенным шагом к дереву, Тисс обводит его изучающим взглядом и покидает площадь. Держит путь к привалу. Добравшись, быстро поднимается в седло за своей магической утварью, утихомиривает дракона, решившего, что его готовят к новому полёту. Сев возле него, позволяя греть своим дыханием и наблюдать, колдует над талисманом — тем, что купила на рынке в первый день выхода в столицу. Делает его и вправду волшебным. Всё для того, чтобы не махать руками перед толпой, рисуя в воздухе руны. Творя колдовство, не пугать, не волновать и, главное, не привлекать лишнего внимания. На площади много магии — в украшениях, в самом дереве. Обычная проверка её наличия, присутствия была бы глупой тратой времени. Тисс понимает, запечатывает в ожерелье особые защитные чары, чтобы те не реагировали на обычную магию, но сработали на тёмную, древнюю. На что-то необычное. Талисман нагреется — значит, проклятие. Станет вибрировать — дух. Вечереет. Возвращается лорд со Генэш. После завтрака отправился к родственникам погибших, расспрашивал о последних днях, о том, как нашли тела. Выглядит несколько усталым, слегка потрясённым. Тисс не упоминает вслух, но про себя отмечает его состояние. Некоторых из них, многих, он знал, знает. Должно быть тяжело. Передаёт ему бокал вина, разжигает костёр — жест заботы, который она позволяет себе проявить. Рассказывает о своих наблюдениях. Лорд слушает молча, погружённый в свои мысли. Спустя время, наконец, замечает: — Интересно. — Что именно? — спрашивает Тисс. — Муж Аделиады, кузнечихи, сделавшей мой меч, тоже убитой, проболтался между словом, что незадолго до её смерти ходил загадывать желание у дерева, — раздумывая над ответом, отвечает Ша’арнез. — Сказал, что всё было спокойно: ни врагов, ни долгов, ни признаков надвигающейся беды. Только злой рок мог забрать его жену. Отхлёбывает вина. Тисс думает, хоть это и может быть неуместно, что он слишком проникся болью, слишком близко принял к сердцу, что так нельзя. Ни одно сердце не выдержит. Но вслух произносит другое: — И что же он попросил? — Чтобы жена любила его до конца жизни, — с горьковатой улыбкой отвечает со Генэш. — И оно исполнилось, — не думая долго, утверждает Тисс. Острый взгляд ей становится ответом. — Шутите, ми леди? — Нет. — Тисс отекается, подбирает правильные слова. — Ведь, строго говоря, желание было исполнено: кузнечиха действительно любила мужа до самого последнего дня своей жизни. — Он точно не просил о таком исполнении. — А это уже не важно. Он ведь не уточнял условия? Как и друг незнакомки, поведавшей Тисс о праздничном обычае, не просил убивать брата своей будущей возлюбленной, чтобы встретить её на его похоронах. — Может, есть некий дух, связанный с этим деревом, который не исполняет желания, а подтасовывает события, чтобы те к этому привели. И иногда это значит убить кого-то. — Часто. — Мы не можем знать. К дереву ходят... сколько? Десятки, сотни людей каждый день? — Нужно пойти к главе, — подытоживает лорд со Генэш. — Сначала проверим дерево, — заявляет леди эя Вэдтри, подняв талисман, над которым трудилась последние часы. Для большей точности Тисс ходит вокруг дерева, касается колючих веток, даже пробует втихую поколдовать — ничего. Как так? Ша’арнез держится на расстоянии, с нескрываемым интересом наблюдая за леди, ждёт, пока та подаст сигнал. Возможно, Тисс и польстило бы такое внимание, но только не сейчас, когда всё идёт не по плану. В легенде о духе не было и слова о исполнении желания, но и сам главный герой, от чьего лица была рассказана история, не загадывал ничего. Мог он быть объектом чьих-то мечтаний? Мог быть препятствием? Резкая пульсация в руке заставляет вздрогнуть, уронить талисман на снег. Взгляд чародейки оказывается на нём. Ожерелье лежит неподвижно, заваленное под белыми хлопьями, но она точно знает — оно задрожало на миг. Дух показался! И Тисс это проморгала! Оглядывается, замечает, что и лорд тоже оживился. Ищет глазами что-то неестественное, необычное. Не могло же подобное пройти незаметно для всех и вся? Удивлённый взгляд кого-то, выбивающаяся из нормы деталь... Взгляд остановился на матери с ребёнком, подбежавшим к ней весело, задорно, радостно сообщая, что он загадал желание. Ну конечно! — Единственный способ поймать духа — попросить о чём-то, — заявляет лорду со Генэшу ещё до того, как они подойдут к главе. Там подтверждаются как подозрения, так и окончательное решение. Сначала глава деревни выслушивает их. В основном говорит Ша’арнез, и леди эя Вэдтри не может не заметить, насколько уважительно и покорно звучит его голос — даже больше, чем в беседе с самим императором. Это даёт Тисс представления о лорде, его отношении к своей семье и общественным установкам, с которыми он рос, больше, чем любые рассказы, может, больше, чем нужно. Потом вызывают родственников, близких убитых. Правда всплывает наружу — почти каждый из них загадывал желание, некоторые — об убитых или связанных с ними. Не по себе становится при рассказе отца, пожелавшего, чтобы его хворой, несильный здоровьем ребёнок выздоровел и более не мучился от болезней. Обезображенное тело дитя нашли через день после. Когда все, кроме главы и гостей из столицы, покидают комнату, наступает молчание. Затягивается на несколько минут, пока горная эльфийка, поднявшись со своего места, не говорит, величественно махнув рукой: — Делайте так, как считаете правильным. Решите эту беду, и деревня отплатит вам благодарностью — щедрой и искренней. — Нет нужды... — начинает лорд со Генэш. — Не пререкайся, — рукой и словом останавливает его бабушка. С еле заметной улыбкой Ша’арнез делает лёгкий поклон. Тисс следует за ним. Получив благословение, возвращаются к привалу. Ужинают. Ложатся спать. — Вот почему я всегда выбираю сталь вместо магии. Она никогда не подводит, — говорит он, перекрикивая ветер. — Ты хочешь это обсудить прямо сейчас? — Тисс оборачивается, напряжённо следя за окружением. Удар может прийти откуда угодно. Желание загадывает сам Ша’арнез, причина — дух должен напасть на него, чтобы Тисс с помощью магии могла сосредоточиться на нападении, а не на собственной защите. Леди не спорит, лишь слегка подначивает на тему того, что среди гор мужчине стоило бы позволить ей, женщине, подставиться, показать... мужество? Тисс качает головой. — Женственность, — с улыбкой исправляется. Лорд со Генэш не отвечает, но тихо смеётся. Кажется, больше от собственных размышлений. Что именно загадывает, не говорит, оставляя ей лишь догадки. Тисс как раз перебирает их в седле на драконе, парящем низко над землёй, между заснежёнными лесами и полями. Дух прежде никогда не нападал при людях, теперь вся деревня настороже — никто не остаётся в одиночестве. Кроме Ша’арнеза. Специально притягивая опасность, он уходит от всех, даже от своей драконицы, отправив ту в астрал, и направляется в поля. Когда дух нападёт, лорд подаст знак, выпустит сигнал зачарованными кристаллами. Тисс, оставив дракона в отдалении, — это не его битва, — побежит на подмогу. В легенде бой был долгим, не дело пары секунд. Лорд со Генэш с ног до головы покрыт защитными чарами, Тисс показала весь свой потенциал и восполнилась перед битвой. — Тр-р-р-р... — недовольно ворчит дракон. — Тише, мальчик, — унимая собственное беспокойство, сквозь ветер произносит Тисс. — Ещё не время. День проходит, наступает вечер. Дракон сверх меры утомляется, больше от монотонности высоты и направления полёта. Когда возвращаются к привалу, ест и сразу засыпает. Всем видом показывает — завтра с теми же условиями в воздух не поднимется. Тисс усмехается, при желании знает, как уговорить. Но, обсудив с лордом со Генэшем, понимает, что дракона действительно лучше не трогать. А леди может просто держаться неподалёку. — И как ощущения в роли живой мишени? — подначивает за ужином. — Похоже на жизнь во дворце. — Неужели у вас есть враги в столице, лорд? Горный эльф усмехается — то ли наивности вопроса, то ли неуместности всего разговора. — Враги — слишком резкое слово. Недоброжелатели. — Или просто те, кто порадуется, если ваши дела пойдут не очень хорошо, — развивает леди эя Вэдтри. Лорд пользуется доверием императора, его наследника, один из лучших наездников, бойцов. Много чести, именитый род — несложно предположить, что для кого-то может являться соринкой в глазу. Имперцы не щадят своих земляков, что уж там до недавних врагов. — Грею надежду, что вы не входите в их число, — лукаво улыбается Ша’арнез. — Не вхожу, — подтверждает Тисс. Костёр жадно поглощает одну крепкую полену за другой, выбрасывая в ночной воздух треск и запах горящей древесины. Эти звуки пробуждают мысли о домашнем уюте, о тепле. Колени случайно соприкасаются, напоминая о реальности, о живом. В пляшущих тенях, которые рисует пламя, Тисс различает очертания своего дракона — родного, близкого. Она начинает разговор не для того, чтобы заполнить тишину, но чтобы услышать голос Ша’арнеза. Признаётся, он ей нравится. «Голос», — повторяет в голове. — Не скажете, что загадали? — Только после того, как разберёмся с духом. — Это ведь праздничный обычай? Загадывать желания. — Так. — А вы когда-нибудь просили о чём-то? — Просил. — О драконе? — Так. Тисс наклоняется вперёд, чтобы видеть его лицо целиком. Поймать играющие тени, уколоться об остроту скул. — Зачем? — задаёт простой вопрос. Зачем ребёнку огнедышащее чудовище, оружие для военного примущества, рычаг давления? О таком будет мечтать император, король, но не дитя гор. Тисс смотрит в глаза напротив цвета чистого, безоблачного неба, куда стремится теперь душа и тело, и злится на себя немного, ведь подобные размышления она должна была оставить позади. Не подобает узкое мышление той, кто каждый день видит горизонты, кой подвластны время и просторы. «Может, он просил о ком-то, кто услышит его через любое расстояние? Для кого он будет своим несмотря ни на что? Мечтал о нерушимой духовной связи, о неоговорочном доверии и не нуждающейся в словах понимании?» Собственные мысли разливают тепло по венам, побуждая желание вновь посмотреть на своего дракона. Вновь вернуть взгляд на лорда со Генэша. «Может, он просил о ком-то?» — Хотел выделиться среди своих сестёр, — со смехом в голосе отвечает Ша’арнез. Во взгляде эя Вэдтри появляется интерес. В Ардзанге она успела познакомиться только с одной и была уверена, что у лорда одна сестра. — И сколько же их у вас? — Семь. — Семь?! — Удивление заставляет леди выпрямиться, а в глазах вспыхивают озорные искорки. Лорд кивает. — И вы единственный сын? Снова молчаливое подтверждение. Говорят до самой ночи. Лорд рассказывает о своей семье, о детстве. О том, что вместе с младшими сёстрами часто гостил у бабушки, практически жил у неё, ведь мать была занята главенством их дома, воспитанием будущих наследниц рода, командованием южного фронта и управлением вторым крупным городом империи. О том, какой строгой могла быть бабушка. Каким вкусным был хлеб из домашней печи, намазанный диким мёдом. Тисс слушает внимательно, с замиранием сердца замечая то, что перекликается с её, жадно поглощая то, что незнакомо, но почему-то не враждебно. Детские игры и забавы, первый меч, охоты в горах и лесах, первый выигранный поединок, люди и дварфы, первая встреча с драконом, когда тот появился в грозу над деревней... — Должно быть, вернулся с астрала, — пожимает плечами Ша’арнез. — Так вы впервые столкнулись с драконом? — удивлённо спрашивает Тисс. — И вы не были напуганы? — Я был потрясён, — делится откровением лорд. — И восхищён. Я чувствовал то, что чувствуешь, столкнувшись с силой, которую не видел раньше и не знаешь, как такое можно контролировать. И захотел стать тем, кто сможет. Говорят до самой ночи. Тисс рассказывает о своих родных краях, о доме. О том, что выросла в королевском дворце, о том, почему. О том, как строги были гувернантки и учителя магии. Каким солёным был воздух в порту, какой вкусной была пойманная рыбаками рыба. Ша’арнез слушает, подбадривая на более откровенные, чем государственные тайны, рассказы, улыбкой и смехом в глазах вселяя уверенность почти так же, как мысли о родном очаге. Королевские правила приличия, первое получившееся заклинание, сад и библиотека, первый выход в свет, аристократия и простой народ Эсшая, первая мысль о фронте и войне, далёкой от королевской суеты, но висящей над душой, как семейное проклятие... — Мне жаль, — говорит лорд, опустив взгляд на костёр. Тисс знает, что это правда. Удивляется себе, когда отвечает: — Мне тоже. Поскольку это тоже правда. Приходит пора ложиться спать. Сон необходим — впереди тяжёлый день. Ша’арнез подготавливает свой спальный мешок, не успевает Тисс встать на ноги, как он останавливает её рукой, проявив заботу, подготавливает и её. И, глядя на него сквозь языки пламени, разгоняющие страшные тени и вызывающие румянец на щеках, леди чётко произносит: — Я вас защищу, — сглатывает, — Ша’арнез. Замерев, он несколько оценивающе смотрит в ответ. — Рядом с вами я и так чувствую себя в безопасности, — он усмехается, — Тисс. На заре подаёт знак — заметил странную тень в деревьях. На быструю руку собираясь, эльфийка удивляется медлительности лорда. Тот без спешки застёгивает ремешки, поправляет рубаху, собирает волосы в высокую косу, обнажая шею. Тисс на секунду замирает, забыв о собственных сборах, взгляд невольно задерживается. Думает, демонстрация уверенности ли? Намеренное промедление, чтобы дать себе время подготовиться? Или он всегда так нетороплив? Вдруг тень померещилась? Лорд со Генэш отходит от привала. Тисс следует за ним спустя пару минут. Держится в отдалении всё время, держит на нём глаза всегда. У него до сих пор зачарованные кристаллы, он подаст знак, но страх не успеть не даёт ни вдохнуть, ни выдохнуть, лишь следовать за ним по пятам, рискуя отогнать лесного духа, будто она и есть дух, а Ша’арнез — её цель. Нетронутый ковёр снега хрустит под ногами, ломаясь под её шагами с мягким, но неумолимым звуком. Она идёт по его следам, стараясь точно попадать в оставленные углубления, будто подстраивается под его ритм. Сердце стучит в такт шагам, а каждая секунда растягивается в бесконечность в ожидании появления духа. Ожидание удара — худшая часть боя. Между стволами деревьев пролетает тень. Чародейка останавливается. Заметила её не только она. Судя по тому, как Ша’арнез крутит головой, вытаскивает из ножен длинный серебристый меч, он тоже почувствовал приближение врага. Вокруг него начинает собираться тёмная дымка, Тисс кожей чувствует приближение мощной энергии. Срывается с места. «Дух попался в ловушку!» — внутренне ликует. Заклинания защиты не помогут. «Лишь бы успеть!» — волнуется. Не успевает. Перед готовым к удару Ша’арнезом вырастает существо — вполне материальное, превосходящее лорда по размерам вдвое, а то и больше. Напоминает зверя, природу которого невозможно определить — будто в нём собрано всё понемногу. Его тело словно слеплено из костей: неровных, поросших мхом, усеянных острыми выступами. На голове, венчающей этот оживший из детских баек кошмар, извиваются рога, испещрённые светящимися символами, длинные асимметричные руки заканчиваются кривыми, изогнутыми когтями. Тисс задерживает на них взгляд слишком долго. Вспоминает тела убитых, усеянные тысячами мелких порезов. Представляет, как эти когти с их трещинами и зазубринами раздирают плоть, вспарывают живое. Как они могут распороть лорда со Генэша. Холод пробегает по спине. Пот стекает по вискам. Время замирает. Снежные хлопья в своём медленном танце оседают на землю, покрытую белым пушистым одеялом. Взмах когтей! Воздух режется от внезапного звука рвущихся тканей одежды. На чистом поле проливается первая кровь. В одной когтистой лапе оказывается меч лорда, второй, нанеся рану по руке эльфа, теперь кровоточащего, но стойко стоящего на ногах, размахивается для следующего удара. Ша’арнез, точно подсчитав свои шансы, отпускает меч, ловко, как кошка, отпрыгивает в сторону. Дух сразу же, незаинтересованно, бросает в сторону меч. Паря над землёй, за мгновение оказывается прямо перед горным эльфом. Взмах! Лорд со Генэш падает. У Тисс не получается сдержать испуганного вскрика. Ноги окончательно утопают в снегу, не поддаются движению, не дают приблизиться. Руки взлетают в отчаянном жесте попытки вызвать магию. Дрожащими пальцами выводит правильный знак, точный. Морозный порыв обрушивается на чудище, заставляя его отступить от Ша’арнеза. Тисс понимает — у них есть всего несколько секунд до нового удара. Но, дракон его дери, разум может думать только о горном эльфе, лежащем на снегу. Глаза могут видеть только красные следы на белом одеяле. Злость, страх, поди разбери, какая буря чувств поднялась внутри от мысли, что Ша’арнез пострадал, может действительно пострадать, — Тисс находит силы не просто выкарабкаться из горы снега, но немедля оказаться рядом с ним. — Ты не ранен! — Почувствовать облегчение, когда он вскакивает на ноги. Лорд, едва взглянув на свой разодранный рукав, понимая, что она имела в виду, кивает. Резко меняется в лице. Секунда — толкает леди рукой. Та теряет равновесие, падает назад, а перед лицом мелькают острые когти, не успевшие задеть её. Дух проносится мимо, обдавая ледяным вихрем. Снег под ней кажется теплее. Будто толкает Тисс вперёд, чародейка вскакивает на ноги с волшебной лёгкостью. Снова оказывается под ударом. Свист. Хрусткий перестук. Костяной охотник надвигается в её сторону, Тисс хватает с пояса пузырёк. Огонь — вот что ей нужно! Единственное, что может уничтожить духа. Отступая тяжёлыми шагами, рисует в воздухе знак. Одно точное движение. Второе неправильное. Понимает слишком медленно, слишком поздно. Время течёт вязко, каплями пота по позвоночнику. Тисс не пытается снова — бессмысленно. Не смиряется с неизбежностью удара — лорд появляется за спиной духа со своим мечом в руках. Рывок. Сталь взрезает воздух, точный удар — и занесённая для удара рука падает в снег. Свирепый крик духа отталкивает назад, но в этот раз Тисс удаётся остаться на ногах. Существо исчезает, оторваная конечность превращается в дым. Но оба оставшиеся на поле боя знают — это не конец. Оно вернётся. Встают рядом, спина к спине. Кровь струится по руке лорда, у Тисс дрожат пальцы. — Вот почему я всегда выбираю сталь вместо магии. Она никогда не подводит, — заявляет Ша’арнез, перекрикивая ветер. — Ты хочешь это обсудить прямо сейчас? — Тисс оборачивается, напряжённо следя за окружением. Удар может прийти откуда угодно. — Давай-давай... — слышит нетерпеливый тихий голос лорда сзади. Свист. Хрусткий перестук. Тисс со спины обдаёт ледяным воздухом, и она точно знает, где дух находится. Оборачивается, чтобы увидеть, как серебряный меч сталкивается с костями с зазубринами. Как обезображенное чудовище раз за разом нападает на грациозного в бою лорда со Генэша, искусно владеющего своим оружием, мастерски уворачивающегося от ударов и наносящего свои. И это с раненой рукой! Тисс удивляется: зачем бросаться в бой в одиночку? Зачем подставляться? Лорд даёт ей возможность сконцентрироваться для правильного исполнения заклинания или решил справиться в одиночку? Тисс делает шаг вперёд, встаёт в твёрдую позицию. Ша’арнез может и хорош, но долго, особенно с раной, не продержится. Уничтожить духа он не сможет, того возможно одолеть лишь с помощью волшебства. Опасение о том, чтобы случайно не попасть огненным шаром, созданным с помощью магии, в лорда решается быстро — тот падает на снег. Назревает другое, когда готовые впиться в плоть эльфа когти поднимаются в воздух. «Лишь бы успеть!» Нет. Один удар. Второй. Тисс слышит крик. Его. Лорда. Ша’арнеза. Над страхом преобладает злость. Чародейка издаёт яростный клич. Быстро. Точно. Творит заклинание лучше, чем когда-либо. Вкладывает в него больше силы, чем в любые попытки доказать что-то кому-то. Резкий, почти удушающий запах опасности и страх за дорогого эльфа вытесняют все остальные тревоги, очищают разум, открывают дыхание. И впервые она колдует не по памяти, а ведомая древней, могучей силой, что всегда жила в ней. Она ощущает себя не просто колдуньей, а воплощением магии, сосудом великой силы. И это чувство пьянит получше любого вина, любого восполнения магией. Первый начертанный в воздухе знак. Второй. Плавный круг. Искры, собирающиеся в воздухе, тепло, разливающееся по венам. Уверенность, что она всё делает правильно, так, как нужно. Первое пламя огня. Тисс не ждёт, сразу направляет его на костяного охотника, тот не успевает замахнуться в третий раз. Будто бумага, сразу загорается. Пламя жадно пожирает тьму, его языки рвутся в небо. Хрупкий, прерывистый хруст, словно пересушенные листья сгорают в пламени — так звучат горящие кости. Тисс в ужасе зажимает уши, оседает на землю — крики духа, жалобные, гневные, отравляющие разум, не стихают несколько минут. Продолжаются, пока тело духа не сгорает, и не остаётся лишь пепел. Тогда Тисс и понимает — конец. Они победили. Победили ли? — Ша’арнез? — зовёт. Лорд не шевелится. Не отвечает. Продолжает бездвижно лежать. Дышит? Тисс — точно нет! Собрав силы в кулак, онемевшими руками подбирая подол платья, на едва держащихся ногах подбегает к нему, падает перед ним. Глазами лихорадочно ищет ранения, несовместимые с жизнью. В горле застрявший ком не даёт ни позвать по имени, ни крикнуть на помощь. Кого звать? Они одни. Дракон... Дракон? Довезёт до деревни, до города! Раненого нужно перевозить... Тисс дрожащими пальцами касается грудной клетки, шеи, поднимает глаза на лицо. Раненого нужно перевозить, привязав голову к седлу. Он учил. А грудная клетка равномерно поднимается и опускается за минуту до того, как начинает делать это прерывисто. На лице улыбка, пока лорд не начинает заливисто смеяться. И смех в ушах звенит, перебивая крик умирающего духа, убирая мерзкое послевкусие, диким мёдом разливаясь внутри. — Ты не ранен, — равнодушно произносит Тисс, не в силах испытывать облегчение и радость. — Ты будто разочарована, — успокоившись, подмечает Ша’арнез. — Видела бы ты своё лицо... — Я размышляла о сложностях перевозки больных эльфов на драконах, — почти неразборчиво бормочет она в ответ. Лорд принимает сидячее положение, согласно кивает, мол, правда, сложно. Подняв руку, не раненую, целую, мягким движением заправляет выбившиеся рыжие локоны леди за ухо, касается мочки, чертит линию подбородка, еле касаясь кожи, будто раззадоривая. Тисс задерживает дыхание, внимательно следя за движением его глаз. — Тебе нужно к лекарю, — говорит. — Как только доложим главе деревни, что дух уничтожен. — Что ты загадал? Ша’арнез усмехается. — Чтобы ты спасла меня. — Тисс не сразу понимает, шутит он или нет. Взгляд его подсказывает — не шутит. — И ты это сделала... Моя героиня. — И ты был лордом в беде? — позволив себе лёгкую насмешку, леди Тисс наклоняет голову в бок. Лицо светлеет, когда догадывается: — Ты специально подставлялся... Чтобы я тебя спасла? Получает в ответ утвердительный кивок. Пепел — всё, что осталось от духа, и десятки мелких, но таких похожих на оставленные на телах ранее убитых, ран на руке лорда отлично подтверждают, что наездники нашли и убили того, кто держал в страхе деревню последние две недели. В благодарность им оказывают самый тёплый приём. Лекарь заботится о ранах, баня смывает усталость, грязь и кровь, а в доме главы деревни ждёт щедрый праздничный ужин — у жителей теперь не один повод для радости. Тисс узнаёт об ещё одной традиции праздника Ледяного Света — дарить и получать подарки. Причём детям их приносит некий загадочный персонаж. Некто, вырванный из мифов и легенд. Леди эя Вэдтри слышала, что у людей в этой роли выступает тучный старец с бородой, не успевает задуматься, кто же может исполнять эту роль у горных эльфов, как лорд со Генэш, сидящий рядом, сам заводит об этом разговор. — Я знал, что наш приход совпадёт с праздником, поэтому принёс подарки из столицы, — сообщает за ужином, сквозь тосты и весёлые разговоры. — Хотите раздать? — Я подготовил костюм, — вместо ответа говорит лорд. Тисс решается подшутить. — Примерите накладную бороду? — Я хотел бы попросить вас об одолжении... — начинает несколько неуверенно эльф. Леди вспоминает, где она и с кем. Сбросив с лица улыбку, спрашивает: — Мне примерить бороду? — Никакой бороды, лишь костюм зимней принцессы. — Зимней принцессы? — с недоверием спрашивает леди, понимая, что, вероятно, свою просьбу он подготовил аж с самой столицы. И Тисс даже нравится. Выйдя к праздничной ели, лишённой своего волшебства, но не очарования, в тёмно-синей мантии, украшенной узорами, богато расшитой звёздными символами, напоминающими созвездия и древние ритуальные знаки, с лёгкими серебристыми линиями, переплетающимися вдоль подола, словно предсказания, она медленным шагом подходит к собравшимся и ликующим от предвкушения детям. Те не видят её лица, скрытого под капюшоном, отороченным белым мехом, но им оно и не интересно. Лишь увесистый мешок в руках и подарки, которые хранятся там. Тисс отдаёт каждому маленькому эльфу, человеку или дварфу подарок, получая благодарность в ответ, проникается духом праздника, слыша их смех, видя улыбки. Проникается сочувствием, ведь в её родном королевстве такие же дети в горах также радуются подаркам. И думает, в какой момент всё меняется? Когда пути развития, взросления ро’одцев и эсшайцев размениваются, делая их теми кровавыми, не похожими друг на друга врагами, что убивали друг друга веками и, может, продолжат убивать? Может... не наступает такого момента? Может, убивают, ненавидят друг друга похожие? Когда подарки заканчиваются, Тисс переодевается обратно в своё, а несуразные мысли покидают разум, оставляя после себя вопросы, на которые её не учили находить ответы самостоятельно. Но слушать тех, кто мудрее и знает больше... Эльфийка выходит вновь на площадь. Ночь. Музыка. Веселье. Эльфы, люди и дварфы танцуют, пьют, поют песни. Тисс замечает Ша’арнеза, одного. Он — её. Идут друг к другу, встретившись посередине. Элегантным жестом лорд просит её руки, спрашивает: — Потанцуете со мной, ми леди? — Полагаю, это должна была предложить я. — Вы ничего не должны, Тисс. Только если сами не желаете этого. И она желает. И в танце с ним она не думает о вопросах, к которым её не готовили. Ответы, сколь бы они ни отличались от того, чему её учили всю жизнь, уже есть. «И я рядом с вами чувствую себя в безопасности, ми лорд», — думает. И ещё, что когда-нибудь скажет это вслух. И многое другое. А пока рука в руке, разгорячённая тишина на двоих и звёздная ночь.