for no mere mortal can resist

9:38 Дракона Агнес провела на нижних уровнях Некрополя всего две недели — не дольше, чем в любых других экспедициях, которые они с сэром Волькарином совершали на протяжении многих лет, но в этот раз время казалось бесконечным. Последние дни их путешествия тянулись мучительно медленно. К великому облегчению Агнес, когда они, наконец, поднялись обратно наверх, вернувшись на жилые уровни Дозора Скорби, настало время ужина. Это стало одним из аспектов её пребывания в Дозоре Скорби, которым она могла полностью насладиться. Неварранцы страстно любили еду, и жители Некрополя не были исключением. Они имели в своём распоряжении прекрасную команду поваров, обеспечивавших Дозорных тремя приёмами пищи в день, каждый из которых подавался в столовой по расписанию. Тех, кто пропускал завтрак, обед или ужин во время патрулирования Некрополя, на кухнях всегда ждали фрукты и тонко нарезанный сыр. Если повезёт заглянуть в нужное время, можно даже отхватить тёплый хлеб и небольшую порцию рагу. Но на этот раз Агнес не ждала ни сложных вкусов еды, ни полного живота, который последует за ней. На ужин приготовили одно из её любимых блюд — пикантное рагу из бычьего хвоста, приправленное специями в антиванском стиле. Но у Агнес отсутствовал аппетит, и она лишь бездумно ковыряла еду вилкой. Агнес испытала облегчение не от вкуса еды, а от того, что столовая, как и обычно, приветствовала её громким шумом и гомоном Дозорных. Два длинных стола, протянувшихся вдоль узкого зала, были забиты до отказа. Рядом с Агнес сэр Волькарин развлекал командора Йоханну и остальных, кому было интересно послушать подробности их недавней экспедиции. Это означало, что, наконец, она могла отдохнуть от его внимания. Связь между ними, обычно довольно дружелюбная, подверглась необычному напряжению во время последнего спуска. На девятый день двухнедельного путешествия они, преследуемые очередным некаталогизированным обитателем Некрополя, потеряли одну из сумок с припасами. Из-за этого Агнес (возможно, слишком настойчиво) предложила пораньше вернуться наверх. Но сэр Волькарин оценил оставшиеся запасы, решил, что они его устраивают и настоял на том, чтобы завершить экспедицию по первоначальному плану. В результате чего последние пять ночей путешествия Агнес и сэр Волькарин были вынуждены делить одну палатку. Если бы нижние уровни Некрополя не были такими опасно холодными, Агнес предпочла бы спать на полу снаружи и позволить Волькарину находиться в палатке одному, чем терпеть дискомфорт от совместного пребывания в этом узком пространстве. Однако в конце дня, когда они разбили палатку, и сэр Волькарин вошёл внутрь… Агнес поняла, что у неё нет другого выбора, кроме как присоединиться к нему. Если эта неожиданная близость хоть немного и смутила Волькарина, он не подал виду. Но с того момента, как Агнес легла рядом с ним в тот первый вечер, она почувствовала, как начинает терять контроль. Маленькие звуки, которые издавал Волькарин во сне — глубокие довольные вздохи и время от времени тихое храпение. Ровный ритм его дыхания. Его тело, близкое достаточно, чтобы случайно или намеренно прикоснуться. Его спина итак слегка соприкасалась с её, когда тот делал вдох. Она боялась, что опьянеет от его запаха. На двенадцатый день путешествия Агнес поняла, что срывается на Волькарина по самым незначительным поводам. Она отвергала его похвалу и время от времени в чём-нибудь упрекала. Её раздражение не осталось незамеченным, и хотя Волькарин, казалось, быть сбит с толку этой внезапной переменой в её поведении, он проявил тактичность и не комментировал происходящее, за что Агнес была ему очень благодарна. Как же Агнес могла объяснить ему, что она раздражена из-за недостатка сна? Что последние три ночи она провела, не смыкая глаз, спина к спине с ним, крепко прижимая к себе руки, словно в смирительной рубашке, боясь, что эти самые руки предадут её, если она позволит себе заснуть? Теперь, за ужином, Волькарин был более чем счастлив предоставить Агнес достаточно пространства. Она не винила его. Последний день, в частности, оказался неприятным для них обоих. Хотя они и сидели рядом за одним длинным столом, каждый находился в своём собственном мире. Волькарин с увлечением беседовал с Йоханной об одной из крипт, которые они нашли в Некрополе; а Агнес, уставшая и всё ещё полная напряжения, которое не могла выпустить, безразлично ковыряла своё рагу. — О, и как же прекрасны детали фасада мавзолея Ван Вика! Яркость цветов, Йоханна! Мне стоит показать тебе эскиз Агнес, жаль, что мы не захватили цветную пастель или что-то подобное, чтобы она могла попытаться воспроизвести эти невероятные оттенки… Не будучи занятой ни едой, ни разговором, Агнес заметила взгляд Дозорного Рольфа, наблюдавшего за ней с противоположного стола. Сначала она подумала, что их взгляды встретились случайно. Но затем Рольф поднял ложку ко рту и, не сводя с девушки глаз, нарочито развратно провёл по ней языком. Агнес знала, что он сделал это намеренно. Она боролась с отвращением и подавила желание закатить глаза. Этот человек был настоящим невеждой. Но… — В костнице Гентсбурга Агнес обнаружила этот потрясающе детализированный мозаичный узор из крыльев жуков — в магическом свете, Йоханна, он сверкал, как море под солнцем… Но это не помешало Агнес встать, оставив Эммрика и Йоханну, и последовать за Рольфом, когда несколько минут спустя он покинул столовую. Она без слов последовала за ним в общежитие, а затем и в его личные покои. Руки Рольфа уже коснулись её талии в тот момент, когда они вошли в комнату, пока он ещё даже не подумал проявить уважение и закрыть дверь, оставляя её открытой для всех, кто мог заглянуть внутрь и увидеть, как он её лапает. По крайней мере, с Рольфом Агнес не чувствовала необходимости скрываться или защищать его от напряжения и раздражения, которые накапливались в ней на протяжении недели. Она вырвалась из его объятий и с силой захлопнула за ними дверь. Рольф тихонько рассмеялся в ответ. Его как-то по-детски забавлял тот факт, что она не желала быть пойманной на месте преступления каким-либо другим Дозорным, который мог бы пройти мимо. Но затем Рольф приглушил этот смех, прижавшись к её шее, проводя широкими руками по её телу — от бедра к животу, от живота к груди. Агнес выдохнула, внезапно осознав, что сдерживала дыхание, и расслабилась под его прикосновениями. Он провёл дорожку поцелуев от её от плеча к уху, жадно пососал мочку и начал расстегивать пуговицы на блузке Агнес. И хотя весь здравый смысл подсказывал ей, что за её спиной стоит именно Наблюдатель Рольф, а не кто-то другой, Агнес закрыла глаза… представляя другую комнату, руки другого человека, мягкое дыхание кого-то иного на своей коже. Замещение. Практика, к которой в алхимии, как и в других видах магии, относились с большой осторожностью, поскольку реакция между элементами была так точно откалибрована, что любое случайное включение могло катастрофически испортить заклинание. Замена одной травы на подобную могла привести к гораздо менее эффективному результату — или даже к откровенно опасному. Но в жизни, когда у человека нет доступа к тому, чего он так жаждет, к тому, что, возможно, ему просто необходимо — такие замены, становятся неизбежными. За спиной Рольф прошептал ей на ухо, разрушая иллюзию: — Ты так красива, — сказал он, сбрасывая с её плеч расстёгнутую блузку и обхватывая грудь. Горячая волна раздражения пронзила её. Рольф знал их правила. Агнес развернулась в его объятиях и бросила на него мрачный осуждающий взгляд, приказывая: — Не разговаривай. Затем она подтолкнула его к кровати. Как и большинство крупных потрясений в жизни Агнес, это недавно сформированное соглашение с Рольфом возникло исключительно из-за вмешательства её отца. Теперь, когда лорд Халкиас успешно женил всех её младших сводных братьев и сестёр, он вновь обратил внимание на Агнес: свою незаконнорожденную старшую дочь. Запасную. Агнес не получала от него вестей с тех пор, как двенадцать лет назад её отправили в Круг в Перендейле. На самом деле, никто — ни её отец, ни сводные братья и сестры (и, конечно, жена лорда Халкиаса, которая её ненавидела), не написал ей ни строчки с тех пор, как она покинула поместье в четырнадцать лет. Это вполне устраивало Агнес, так как она была совершенно довольна тем, что может забыть о них и о тех шести годах, которые провела в поместье. Однако, лорд Халкиас, похоже, внезапно осознал неожиданную ценность своего внебрачного ребёнка. Без всякой поддержки и поощрения с его стороны Агнес сумела заслужить место в Дозоре Скорби — одном из самых престижных орденов среди Морталитаси. Среди всех его детей только она обладала магическими способностями. И, казалось, он наконец-то сложил два плюс два, осознав, что, хотя он сам не видит в Агнес особой ценности, кто-то другой может не согласиться с этим мнением — связь с Дозором Скорби была весьма желанным активом в элитных кругах. Итак, в её зрелые двадцать семь лет, когда большинство других благородных дам уже успели родить первого, если не второго или третьего ребёнка, лорд Халкиас пытался устроить для Агнес брак — план, который сама Агнес решительно желала сорвать. Но она давно усвоила, что лучшая политика сопротивления отцу — пассивность. Вместо того, чтобы открыто бросить ему вызов, она соглашалась на каждое свидание, которое он организовывал... После чего отправляла лорду Халкиасу уничтожительную записку о том, почему тот или иной кандидат совершенно не подходит для роли её супруга. Вот как в один солнечный день она оказалась в городе Неварра, сидя за чашкой кофе и поедая пирожные в компании Наблюдателя Рольфа. Лорд Халкиас считал себя умным, предложив этот союз, Агнес поняла это по тону его письма. Рольф являлся вторым сыном влиятельной семьи из Камберленда. Хотя Халкиас не упоминал об этом, Агнес была уверена, что семья Рольфа владела правами на какой-либо торговый контракт или имела другое коммерческое преимущество, которое он хотел бы использовать. Кроме того, Рольф довольно хорошо подходил ей по возрасту (что всегда было не так со всеми выборами её отца), и он сам состоял в Дозоре Скорби. Видимо, это давало им определённый фундамент для построения романтических отношений. Но весь этот опыт оказался мучительным. До того дня Агнес почти не пересекалась с ним, но уже через несколько минут общения ей стало ясно: Рольф думал, что он очень забавный. Однако Агнес не разделяла его мнение. Он также считал себя привлекательным из-за своих зелёных глаз и волос цвета соломы. Что, возможно, было бы правдой для тех, кому нравится такой типаж. Но хуже всего было то, что у него не оказалось ни интеллекта, ни любознательности. Честно говоря, ни Рольф, ни другие потенциальные женихи, с которыми пытался свести её отец, не имели ни малейшего шанса произвести на неё впечатление. Агнес проводила дни с мужчиной, которого втайне считала одним из самых блестящих умов Неварры, если не всего Тедаса. Более того, он отличался необыкновенной галантностью и добротой... и в любой момент времени Агнес предпочла бы тепло его тёмного взгляда зелёным глазам Рольфа. Как мог кто-то сравниться с Эммриком в чём-либо? В кафе, когда Рольф попросил счёт, он спросил Агнес, когда они смогут увидеться снова. Либо он совершенно не заметил полного отсутствия интереса с её стороны, либо его это совершенно не смущало. Возможно, размышляла Агнес, его слабому уму это свидание казалось триумфом. Агнес задержала взгляд над чашкой своего чая, оценивая Рольфа. Он вёл себя уверенно, пылко; его явно влекло к ней, хотя, кажется, и безответно. — Как-то иначе, кроме как изредка встречаясь в стенах Некрополя? — ответила она небрежно. — Боюсь, мы больше не увидимся. Не так, как сейчас, в качестве потенциальных романтических партнёров. Она продолжила говорить, борясь с румянцем и едва веря в собственную наглость. Агнес не отрывала взгляда от чая, тщательно избегая смотреть на Рольфа. — Однако... Хотя наше свидание и завершилось подобным образом, это не значит, что я буду против чисто физических отношений. Если это будет тебе интересно. И в ту же ночь Агнес оказалась в спальне Наблюдателя Рольфа. Она стояла на коленях на ковре, лицо расположилось между его ног... представляя, что рука, проводящая по её волосам, была рукой Эммрика; что бёдра, дрожащие от удовольствия, доставляемого её ртом, принадлежали Эммрику; что эти низкие возбуждённые стоны издавал Эммрик. Вся мокрая от возбуждения, с пальцами, согнутыми глубоко внутри, Агнес кончила даже раньше Рольфа. Она стонала, не выпуская изо рта его член, пока её тело наполнялось лёгкостью. Если раньше Агнес даже не могла представить себя частью этого соглашения, то теперь она даже почувствовала благодарность. Последние пять ночей она провела в напряжении, так сильно желая переступить черту, но понимая, насколько катастрофическими могут быть последствия для неё как в профессиональном, так и в личном плане. Так или иначе, она чувствовала необходимость в разрядке. Они подошли к кровати Рольфа, и он поднял подол юбки Агнес. — Не так, — скомандовала Агнес и развернулась в его объятиях, склонившись над матрасом лицом к изголовью. Сзади раздался низкий звук — то ли вульгарный, то ли восхищённый — и Агнес почувствовала, как руки Рольфа гладят её ягодицы, когда он сказал: — Ты явно предпочитаешь это сзади, Галлатус. Находясь спиной к нему, она могла свободно закатить глаза вместо ответа на этот комментарий. Какой же он идиот, какое грубое и пошлое замечание. «Нет, я просто не предпочитаю тебя, но у меня нет другого выхода, чтобы удовлетворить эту потребность». Но раздражение длилось лишь мгновение. Вскоре, когда металл тихо зазвенел, подавая сигнал, что Рольф расстёгивает свой ремень, в её груди появилось сладкое, напряжённое ожидание. Агнес медленно выдохнула, сжав в руке простыню и закрыв глаза. Она переносилась в другое место. …За эти годы она лишь мельком видела личные покои Эммрика через его дверь, но роскошный бордовый цвет его простыней навсегда врезался в её память. Там, как и в палатке, очень сильно пахло Эммриком — бергамотом, перцем и пыльными старыми фолиантами. Её воображение превратило звук расстегивающегося ремня Рольфа в звон браслетов Эммрика, всегда сопровождающих мужчину вместе с множеством украшенных камнями колец на его длинных пальцах. Когда он вошел в неё, Агнес совершенно не думала о Рольфе. Она думала обо всём том, чего так хотела, но никогда не могла бы получить. О руках Эммрика на своём теле. О тех элегантных, ухоженных кончиках пальцев, которыми он указывал на самые увлекательные отрывки в книге или свитке, что он читал; о тех загорелых, изящных руках, которые с благоговейным восхищением касались её рисунков (ох, как бы ей хотелось, чтобы он посмотрел на неё так, как смотрит на эти наброски!); о тех руках, которые теперь глубоко впивались в плоть её бедер, притягивая Агнес к себе, когда мужчина полностью вошел в неё. Рука Агнес поднялась ко рту, заглушая всхлипы удовольствия и облегчения. Тепло вырвалось из её живота, разливаясь по телу. Эйфория от наполненности захватывала её, сопровождаемая горечью покинутости, но возбуждение накатывало, когда Эммрик вновь и вновь входил в неё, притягивая к себе. Комнату наполнил мокрый звук их совокупления, ударов плоти о плоть, раздававшихся каждый раз, когда бёдра Эммрика встречались с её задницей. Его ногти легонько царапали её обнаженную спину. Он издавал тихие вздохи, пока двигался сзади. Увлекательная, опьяняющая радость настигла Агнес, пока его пальцы осторожно расплетали корону волос вокруг её головы, заставляя чёрные локоны сползать по её плечам и обрамлять лицо. Агнес извивалась под ним, выгибая спину, чтобы встретить каждый толчок Эммрика, подстраиваясь под него, чтобы загнать его член глубже внутрь себя. Так восхитительно, так приятно, так хорошо, что она почти забывала дышать! Удовольствие пронзало тело, туго скручиваясь, неумолимо ведя её к финалу. Она представляла выражение лица Эммрика. Его прекрасные глаза, его открытый и расслабленный от удовольствия рот. Стон её имени в его горле, как оно может звучать, произнесённое хриплым от наслаждения голосом: «Агнес». Оргазм охватил её, белая молния удовольствия превратила тело в дрожащую, сверкающую, великолепную путаницу — всё напряжение, которое сопровождало её в Некрополе, полностью превратилось в тепло, которое перенесло в пространство чистого блаженства, заглушив её ответный крик — «Эммрик!» — тыльной стороной ладони. Когда удовольствие утихло, исчезла и иллюзия, которую Агнес для себя создала. Моргнув, она открыла глаза и увидела беспорядок в комнате Наблюдателя Рольфа, а не ту чистоту и уют, свойственные Эммрику. Реальность вновь пробиралась в её сознание. Вот почему она поддерживала это соглашение, почему продолжала возвращаться к Наблюдателю Рольфу, хотя этот человек вызывал у неё отвращение. В постели Рольфа, на короткое время, было возможно всё: ни профессиональные границы, ни разница в возрасте не стояли между ними. Она могла представить, что Эммрик однажды перестанет видеть в ней юную девушку и начнёт воспринимать её как женщину, что когда-то он даже может полюбить её. Но каждый раз, с угасанием удовольствия, с замедлением сердцебиения и восстановлением рассудка, возвращалась и уверенность Агнес в том, что Эммрик никогда не увидит её такой. Что это — секс с чёртовым Рольфом — самое близкое, что она когда-либо может испытать, чтобы почувствовать, каково это, если Эммрик ответит ей взаимностью. Агнес шмыгнула носом, встала и убрала волосы с лица. Затем, не сказав ни слова Рольфу, она повернулась и начала собираться. Сначала натянула нижнее бельё, потом несколько юбок, а затем осмотрела комнату в поисках того места, куда Рольф бросил её блузку. — Тебе не обязательно уходить, знаешь, — произнёс Рольф, раскинувшись на своей постели, его обнажённое тело блестело от пота. — Ты можешь остаться. — Зачем? — Агнес бросила на него самый равнодушный взгляд. — Мы оба получили то, что нам нужно, не так ли? Наконец, она нашла на полу свою блузку, натянула её на плечи, застегнула спереди и расправила манжеты рукавов. Рольф неожиданно замялся. Обычно он был чрезмерно уверен в себе, колебание не являлось частью его стиля. Затем он спросил, в голосе послышался еле уловимый оттенок надежды: — Я знаю, что мы так и договаривались. Но ты не думаешь, что это может быть чем-то большим? Он мог бы с тем же успехом предложить им собраться и вместе сбежать в Ферелден, потому что на лице Агнес появилось дикое выражение шока и отказа. — Нет, — ответила она немедля, без эмоций или сочувствия, даже без малейшей доли вины. — Спокойной ночи, — сказала она ему и выскользнула за дверь. Агнес только закончила закалывать последние пряди волос, восстанавливая свой первозданный опрятный образ, когда не кто иной, как сам Эммрик появился из-за угла, направляясь в свои покои, чтобы отдохнуть после насыщенного вечера. — Добрый вечер, — поприветствовал он её, а затем добавил с радостной, заговорщической улыбкой: — Вы рано покинули ужин. Вы проводите больше времени с вашим другом, молодым джентльменом? Как же так получилось, что ничто не ускользало от его внимания — кроме её чувств к нему, которые с каждым днём становились всё труднее скрывать? Вспомнив, как Рольф облизал ложку за ужином, чтобы позвать её, Агнес скривила верхнюю губу в жесте отвращения. — Он не джентльмен. Его не сравнить с тем джентльменом, который стоял перед ней, образцом учтивости и чести, благородным и чувствительным. Эммрик нахмурил брови. Его рот внезапно напрягся, а в глазах появилось нечто тёмное и напряжённое, чего Агнес раньше не замечала. — Что вы имеете в виду? — спросил он прямо и серьёзно, в тоне послышалась угроза. Всё его очарование и веселье исчезли. — Он... Рольф сделал вам неприемлемое предложение? Он пытался вас принудить? Защита. Вот что отразилось на его лице. Он волновался за неё, заботился о ней, был готов встать на её защиту, если это потребуется. В тот момент Агнес почувствовала такую мощную волну любви, что она затмила даже прилив эндорфинов, который она испытала от оргазма всего несколько минут назад. — Нет! — она поспешила прервать его, стараясь унять беспокойство мужчины. — Нет, ничего подобного. На самом деле, эта мысль могла бы быть немного смешной, если бы Эммрик не выглядел так обеспокоенно. Хотя Рольф и имел преимущество в весовой категории, среди Дозора Скорби не было ни одного мага, который мог бы сравниться с Агнес в ближнем бою. Если бы Рольф когда-либо попытался сделать что-то подобное, она без труда остановила бы его быстрым вывихом руки — или чем-то похуже. — Честно говоря, сэр Волькарин, просто Рольф до невозможности тупой. Эммрик на мгновение смотрел на нее непонимающе, затем рассмеялся, и всё напряжение на его лице рассеялось с этим звуком. Агнес любила его смех, это яркое проявление контрастов: Эммрик был таким цивилизованным и благородным, но его смех напоминал почти зловещий хохот, который нарастал вместе с его весельем. — О, бедняга, — наконец сказал он, почти на грани слёз, такую радость и облегчение Эммрик испытал, услышав, что его первоначальные подозрения оказались неверными. — Так что, это будет конец, да? Его потеря, я уверен. — Определённо его потеря, — ответила Агнес, улыбнувшись в ответ. Именно так и должны ощущаться отношения между ними — лёгкость хорошей, слаженной дружбы, а не напряжённые споры, которые заполнили предыдущие дни. Хотя общая палатка и могла способствовать этим распрям, Агнес всё равно знала (в свете настигшего после секса просветления), что её поведение по отношению к нему было ужасным, и это полностью её вина. — Сэр Волькарин, мне жаль, — сказала она ему, смягчив взгляд. — В последние несколько дней я знаю, что была... не слишком приятной в общении. Наш последний спуск оказался для меня неожиданно трудным, но я постараюсь не реагировать так в будущем. — С вами всегда приятно находиться рядом, — не теряя ни секунды, ответил Эммрик. Его взгляд сиял теплотой и привязанностью. — Это моя вина не меньше, чем ваша. Вы хотели повернуть назад, а я настаивал, чтобы мы двинулись дальше. Простите меня за моё упрямство. Могу я как-то загладить свою вину? Не хотите ли зайти в кабинет на чашку чая перед сном? Вы можете рассказать мне обо всех аспектах, в которых вам не подходит Рольф. Как бы ей этого хотелось! Если бы она когда-либо представляла, что между ней и Эммриком может что-то произойти, именно так она это и видела: поздний вечер, мягкость и нежность, перетекающие во что-то новое и иное. Искушение согласиться на предложение Эммрика было невероятно сильным. Но она прекрасно осознавала необходимость принять противозачаточные травы с чаем — то, что абсолютно точно не ускользнёт от внимания Эммрика, и то, что она совершенно не хотела бы ему объяснять. — Как бы мне этого ни хотелось, я лучше воздержусь, — сказала она. — После этого путешествия я с нетерпением жду возможности оказаться в своей постели. — Хорошо, — у неё разыгралось воображение или он выглядел чуть-чуть расстроенным из-за отказа? — Приятных снов, Агнес. Увидимся утром.