Shapeshift

Правильный курс всегда пролегает посередине между двумя крайностями. Айн Рэнд

***

      Конец августа был не за горами. Хогвартс вернул себе прежний величественный вид и готовился открыть двери для учеников снова. Будто не было всего этого. Ни войны, ни разрушений, ни смертей. Сплошные благодать и спокойствие. Вот только пустые комнаты и остаточные запахи уныния омрачали картину.       Луна очнулась через пару дней после побега от акромантулов в полном здравии и прекрасном расположении духа. Она поспешила заверить всех, что оказалась посреди леса совершенно случайно. Лавгуд общалась с кентаврами и заблудилась, когда пыталась вернуться в Хогвартс. МакГонагалл её отчитала и запретила покидать территорию школы без сопровождения, но была рада, что всё разрешилось.       К счастью Грейнджер, подруга объяснила, что не пыталась избегать её. Простое недопонимание, вызванное неумением Полумны общаться как нормальный человек. Она искала ответы, которые вызвала встреча с Лестрейндж в Хогсмиде. Ничего более.       Луна рассказала, что посещала Флоренца и обсуждала с ним «печальную» судьбу Гермионы. Как оказалось, именно он спас её в первое превращение, убедив сородичей в том, что она безобидна и не является Пожирателем. Стоило поблагодарить его при возможности. Пусть и стало неуютно от осознания, что подруга рассказывала о ней.       Однако Лавгуд ни словом не обмолвилась о Беллатрикс. А на прямой вопрос равнодушно пожала плечами, сказав, что это не её забота и каждый имеет право на второй шанс. Поразительное безразличие вперемешку с оптимизмом. Возможно, у Луны всё же были небольшие зачатки психического заболевания.       Третье полнолуние Гермиона коротала в Визжащей хижине в относительном одиночестве. В этот раз к ней наведалась МакГонагалл в своей анимагической форме, чтобы убедиться, что она будет в безопасности. Собственно, так и вышло. Пусть и было некомфортно от пронзительного взгляда кошачьих глаз, следящих за каждым её движением. Никакой тёмной ведьмы, никаких пыточных заклятий и озлобленных акромантулов. Возможно, Беллатрикс уничтожила их вид полностью в том пожаре. Скатертью дорога, одними злобными тварями в этом мире меньше.       Лестрейндж, кажется, послушалась совета и исчезла. Аврорат не нашёл никаких следов, кроме пустых бутылок из-под огневиски и остаточного следа тёмной магии в лесу. Но Гермиона, стиснув зубы, заверила директора и остальных, что это её вина, что в попытке справиться с перенапряжением и ворохом мыслей в голове, она прибегла к алкоголю. А Адское пламя стало единственным путём спасения от акромантулов. Навряд ли ей поверили, конечно, но суета улеглась.       А затем пришла сова с приглашением в Нору. Первым порывом было отказаться. Рон не писал ей, видимо, глубоко обиженный. Да и кто знает, как она себя поведёт среди множества людей, норовящих выяснить, как у неё дела. Здесь-то периодически пряталась ото всех, когда истинная сущность требовала единения. Там прятаться было негде.       Но Джинни сумела её уговорить за каких-то пятнадцать минут. И за неделю до начала учебного года они вдвоём оказались в жилище рыжеволосого семейства. Миссис Уизли никогда так крепко не обнимала её. Никогда. Гермионе на мгновения стало страшно, что её сломают. Артур ограничился лёгким объятием за плечи и по-отчески потрепал по голове.       Ничего страшного, если не считать, что Молли решила, будто она морит себя голодом. — Мерлина ради, Гермиона! Одна кожа да кости, ты себя совсем не бережёшь, милая.       Знала бы женщина, сколь остервенело Грейнджер накидывалась на мясо последний месяц…       Чуть погодя вернулся Джордж. И если бы не вечная хитрая ухмылка, она бы его не узнала. Парень покрасил волосы в чёрный и перестал бриться. Сказал, что решил опустить бороду, так как девушки это любят. Она знала истинную причину перемен, но решила не развивать эту тему. Гермиона лишь обняла его, припоминая себе забывчивость. Тяжело, наверное, справляться с потерей близнеца. Но Джордж выглядел куда лучше, пусть и терялся, когда никто не заканчивал шутку за него.       Вечером готовился пир. Миссис Уизли во всю копошилась на кухне, старательно выгоняя всех, кто туда нагрянет. Артур чем-то занимался на улице. Ностальгия и гармония царили здесь. И только сводящие с ума запахи еды приводили в смятение.       Единственным, кто был не рад её видеть, стал рыжий кот. Гермиона заявилась на порог, и Живоглот яростно зашипел и ринулся прочь. А потом избегал её или исподтишка наблюдал. Обидное чувство. Но это было ожидаемо. В конце концов, её истинная сущность являлась прямым конкурентом для кошачьих. Джинни пошутила, что кот попросту забыл хозяйку и скоро оправится от потрясений.       Гермиона решила подыграть этой шутке. И они с Живоглотом устроили целое шоу, обходя друг друга стороной. Если куда-то шёл кот, туда не шла она. И наоборот. Но стоило сесть на диван в гостиной и раскрыть книгу, питомец запрыгнул на подлокотник и уставился на неё. Суженные зрачки, прижатые к голове уши и нервное подёргивание хвоста. Он, определённо, был не в восторге.       Она не тешила себя надеждой, что любимец снова примет её. Не пыталась его гладить, хотя и хотела затискать эту пушистую мордочку. Гермиона удручённо смирилась с тем, что отныне Живоглот будет принадлежать семейству Уизли.       Когда часы показали три дня, камин вспыхнул, и в комнате появились Гарри с Роном. Джинни бросилась к ним первая. Обнимая брата и целуя парня, она едва сдерживала слёзы. — Ты стала слишком сентиментальной. — Ой, заткнись!       Гермиона улыбнулась и неуверенно потопталась на месте. Конечно, она была рада видеть парней, но что-то было не так. Какое-то странное предчувствие сдавило горло. Рональд быстро ушёл в свою комнату, не сказав банального «привет». Очень по-взрослому. А вот Гарри буквально снёс её, крепко прижимая к себе и чуть приподнимая над полом.       Он стал таким сильным. Они не виделись всего три месяца, а выглядел Поттер как… Мужчина. Несколько новых шрамов над бровью и на руках, тёмные щёки от свежевыбритой щетины, широкие плечи. Но в целом это всё ещё был её лучший друг. Проигнорировав порыв отчитать его за неосторожность, Гермиона зарылась лицом в плечо парня, вдыхая свежий аромат одеколона и мускусный запах кожи. — Я так по тебе соскучилась, Гарри! — Только не плачь, пожалуйста. — Он тихо хихикнул, явно поддевая свою девушку. — Да ну вас!       Джинни закатила глаза, но улыбнулась. Все в сборе, всё замечательно. Кроме одного «но». Грейнджер тяжело вздохнула, отстраняясь. — Рон обиделся, да? — Он планировал «зацеловать тебя до смерти», но что-то, видимо, пошло не так, — Гарри поправил очки, присаживаясь на диван. — Знаешь, от твоего письма и мне стало страшно. — Я была на грани, и обсуждать это мы не будем. Как твои дела? — Всё замечательно… Ну, я не знаю, стоит ли комментировать работу. — Он усмехнулся, уклоняясь от запущенной подушки. — Я очень рад видеть вас. Без тебя, Гермиона, совсем скучно. Никаких гениальных идей, умопомрачительных ловушек. Но, самое главное, никто не бьёт нас сумками. — Уверена, у вас в отряде есть девушки, попроси какую-нибудь захватить с собой косметичку. — Гермиона улыбнулась, отмечая приятное тепло в груди. Ей не хватало Гарри. — Вы надолго вернулись? — Нам дали отпуск на неделю. Робардс согласился, что работа без фактических выходных негативно сказывается на нас. Так что времени у нас много.       Ох, лучше бы Гермиона не слышала последнюю фразу, сказанную хриплым шёпотом. Конечно, она радовалась воссоединению, но интонация и игривый взгляд Гарри на свою девушку прекрасно дали понять, что он имел в виду. Отвратительно. И смущающе. И нет, она не будет это обдумывать или представлять. Вроде, уже взрослые, а всё равно вели себя как подростки.       Она вздрогнула от мимолётно кольнувшего стыда и прикрыла глаза. Они все едва достигли своего совершеннолетия. Гормоны, эмоции, чувство, что нужно сделать всё и как можно быстрее, пока не случился очередной кризис. Грейнджер понимала. Все боялись не успеть и хотели насладиться неизвестными ранее ощущениями.       Ничего страшного. Главное, чтоб она случайно не услышала чего лишнего, иначе пулей выселится. Дом был небольшим, а стены — тонкими. Уже сейчас Гермиона улавливала недовольные возгласы Молли с кухни, хотя толком не прислушивалась.       Гарри так знакомо и ласково улыбнулся, что все негативные мысли покинули голову. — Тебе лучше поговорить с ним. — Да, ты прав.       И пусть разговаривать совершенно не хотелось.       Она нашла Рональда в его спальне. Он сидел на кровати, крепко сжимая в руках какой-то пергамент и рассматривая его. Приглядевшись, Грейнджер поняла, что это её последнее письмо. Она жалела, что поддалась импульсу в тот момент, потому что сейчас приходилось выкручиваться.       Прикрыв за собой дверь, она остановилась в нескольких шагах от парня. Он знал, что не один, но угрюмо молчал. Никакой помощи с его стороны, опять самой придумывать план, искать слова. Это становилось раздражительным, честное слово. — Привет, Рон, рада тебя видеть. — Она прочистила горло, — Послушай, я не должна была срываться, прости за это. — Тебе не за что извиняться, Миона. Просто я… Я не умею писать, ты же знаешь. Я просил совета у Гарри, у других, более опытных ребят, но всё равно всё выходило так, как выходило.       Парень тяжело вздохнул, запуская пальцы в отросшие волосы. Он выглядел усталым и расстроенным.       Гермиона слабо улыбнулась, присаживаясь рядом. Запах его туалетной воды был отвратительным, почти выветрившимся и смешанным с потом. Отчётливые ноты имбиря и бергамота обволакивали и вызывали удушье, но она могла это терпеть. В конце концов, Рональд не виноват в том, что имел ужасный вкус, а у его девушки нынче обострённое чутьё.       Грейнджер заставила себя обнять Рона и легко коснулась губами колючей щеки, да так и замерла. Что-то внутри опасно натянулось, а положительные эмоции потухли. Все её действия казались противоестественными, неправильными. Утробное рычание в голове, напряжение в каждой мышце. Хотелось убежать, забиться в самый дальний угол лишь бы не находиться здесь.       Гермиона находила это не странным, а чрезвычайно пугающим. Рональд вздохнул, не замечая перемен в её поведении. — Я решил, что, пока не смогу написать хоть что-то похожее на любовное письмо, ничего тебе не отправлю. — Очень низкий поступок с твоей стороны, Рон. Я волновалась и думала, что ты обиделся на меня. — По началу так и было. — Он усмехнулся, обнимая её в ответ и прижимая к своей груди. — Но потом я понял, что действительно был идиотом. Ты попросила не рассказывать о работе, а я только это и делал. Хреновый из меня парень вышел. — Да, Джинни так и сказала. Но если ты старался сделать мне приятно, то я готова простить время без писем. — У нас всё в порядке? — Конечно.       Теперь, когда все всё разрешили, стало легче. Рональд не думал говорить о работе, а Гермиона не спешила рассказывать о том, как восстанавливался замок. Она стойко игнорировала дискомфорт и старалась сосредоточиться на беседе. Они обсуждали погоду, собственные ощущения и прошедшие учебные года. Шутили о МакГонагалл, говорили волшебных шахматах. Умудрились вспомнить Амбридж с её извечно розовым одеянием и трясущимся вторым подбородком.       За окном пронеслась троица на мётлах, и Рон оживился. Вскакивая на ноги и тревожа тем самым оглушённую девушку, он скинул свою мантию. — Пойдём, ребята без нас решили устроить мини-квиддич! — Какое счастье. — Грейнджер закатила глаза, но позволила себя вести.       Судейство в недо-квиддиче было сложным. Играть она на отрез отказалась, и щенячий взгляд Джинни не помог. Поэтому её избрали судьёй и оставили на земле. Ребята вовсю веселились, а Джордж умудрился не выкинуть ни одного фокуса. Сложно вытворять что-то эдакое, когда твоего главного помощника больше нет. Очередная волна вины захлестнула Гермиону, вынуждая отвлечься от судейства. Один из близнецов погиб по воле пожирателей, а главного из них она спасла и продолжала спасать своей игрой в неосведомлённость. Кто она после этого? Предательница или неравнодушный гражданин?       Грейнджер вздохнула, рассматривая землю под ногами. Наверное, она тоже преступница. У маглов был определённый закон, называющий всех, кто так или иначе помогал людям вне закона, соучастниками. В магическом мире система более лояльно относилась к нарушителям, если не использовались непростительные. А Беллатрикс использовала эти заклинания столько раз, что сосчитать трудно. Но Гермиона упорно закрывала на это глаза, не позволяя работникам министерства устроить расправу над женщиной. Она не хотела видеть смерть даже такого гнилого человека. Закатив глаза, она признала себя самую малость душевно больной. — Ты ударила меня! — Не неси ерунды, Ронкинс, всё согласно правилам!       Крики друзей вернули в реальность, вынуждая вновь сосредоточиться на идиотском квиддиче.       Дальнейший ужин прошёл спокойно. Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не вцепиться в запечённого гуся зубами, но с радостью согласилась на добавку. Дважды. Множество домашней еды, сливочное пиво и атмосфера истинного счастья. Разговоры ни о чём, яркие впечатления. Всё было прекрасно. Пока ночь не вступила в свои права.       Миссис и мистер Уизли оставили их, спрятавшись в своей комнате и позволив делать всё. В пределах разумного, конечно. Джордж достал огневиски, Джинни вытащила бокалы, а Гарри и Рон, уставшие от бесконечного режима ищеек и игры в бравых мракоборцев, сразу же согласились со всеми авантюрами. К ужасу Гермионы.       Последний раз, когда она пила виски, похмелье чуть не убило её. — Играем в правду или действие!       Ну уже нет. Не-а. Она ни за что на это не пойдёт. Но стоило двинуться в сторону спальни, как Джинни силой притащила её обратно. — Играют все. — Какой смысл в этой игре? Я знаю о вас больше, чем вы сами!       Конечно, это было преувеличение, но не далёкое от правды. К сожалению, её проигнорировали. Замечательно. И теперь раздражённая и выведенная из равновесия запахом алкоголя Гермиона наблюдала за этой недо-игрой.       Вот Гарри рассказывал, с кем впервые в жизни целовался. Далее Джордж старательно наносил макияж и сидел словно дешёвая ночная бабочка, пока над ним все хихикали. Рональду уготовили вопрос о самом унизительном случае в его жизни, а Джинни загадали французский поцелуй со своим парнем. Ну никакой фантазии! Компания пубертатных подростков в совокупности с высоким градусом являлась весьма опасной смесью.       Звериная часть сознания противилась и царапала изнутри, из-за чего Гермиона вздрагивала каждые две минуты. Ей не нравилось это. Не нравилось, как неоднозначно косился на неё Рон, как самодовольно ухмылялась Джинни и заговорщицки подмигивал Джордж. Она ожидала всего, начиная с глупого розыгрыша и заканчивая несуразным заданием. И как только очередь дошла до неё, она запаниковала. — Миона, правда или действие? — Подруга, уже подшофе, протянула ей бутылку со сливочным пивом, от которой она отказалась. — Правда, я думаю. — Какой самый глупый поступок ты совершила?       Она нахмурилась. Слишком велик выбор. Согласилась играть в эту игру? Попалась Фенриру и позволила ему укусить себя? Тридцать раз спасла Беллатрикс, мать её, Лестрейндж? Так никому о ней и не сказала? Интересно, где сейчас находилась эта взбалмошная женщина. Гермиона надеялась, что в безопасности и не планирует никаких глупостей. Потому что её нет рядом, чтобы прикрыть.       Мерлина ради, голова пухла. И ведь это не самые глупые поступки. Всего лишь недавние. С какой стати она вообще думала о Беллатрикс? Ведьма испортила её жизнь, сломала нервную систему и ни разу не поблагодарила, чего уж говорить о заслуженных извинениях. И при всём этом многообразии грехов Грейнджер так или иначе продолжала возвращаться к ней. Как глупо. — Ну так и? — Джинни не собиралась успокаиваться без ответа. — Родилась. Правда или действие, Гарри? — Эй, так не пойдёт!       Но Гермиона решительно проигнорировала это, и всё началось сначала. Действие со стороны Гарри, постыдная правда от Рона, очередное ходатайство от Джорджа и пьяные выкрики подруги. Какофония да и только. Вот она надуто отжималась, потому что у Джинни не хватило фантазии загадать что-то другое. В следующий кон уже рассказывала свойство универсалий. Тоже весьма утомительно, если учесть, что от неё не ожидали подробных инструкций.       Но стоило относительно безобидной игре зайти чуть дальше, стало страшно. Гермиона в нежелании видеть то, как целуются её лучшие друзья, а Джордж голым бегает по полю, налегла на сливочное пиво. Голова потяжелела к моменту, как пришла её очередь. И лучше бы она не пила, потому что всякие ориентиры растворились. А Джинни, кажется, разошлась. — Правда или действие, Гермиона? — Действие. — Как смело. И как напрасно. — Чёрт! Ты не могла выбрать правду? У меня такой вопрос был. Хотя погоди, придумала! Расскажи нам, как ты представляла свой первый раз. — Романтично и на трезвую голову. — Она выдержала внимательные взгляды рыжего семейства, но ощутимо покраснела. Мерлин побрал бы эту Джинни! — А подробности? — Обломись. — Да ладно, это же так интересно! — Интересно представлять, как я занимаюсь сексом? Ну-ну. — Ой, фу! Нет, это не интересно.       Гермиона усмехнулась, качая головой. Стоило загрузить подругу красочными подробностями, как «правда или действие» превратилась в карточную игру, где главным правилом стало «проигравший пьёт шот».       Наверное, всё-таки идея приехать сюда была глупой.

***

      Когда прошло два дня, Гермиона была на грани если не акта агрессии, то нервного срыва. Постоянно находиться среди людей не есть хорошо для зверя. Она это чувствовала. Хотелось убежать в лес, спрятаться на чердаке или аппарировать куда-то, лишь бы побыть в тишине. Ещё и Живоглот нередко кидался на её ноги, царапая или кусая. Раздражение и усталость стали её вечными спутниками.       Время близилось к вечеру, и она осталась наедине с Роном. Остальные ещё с утра отправились в Косой переулок за школьными принадлежностями и прочей ерундой, которая требовалась миссис Уизли, и до сих пор не вернулись.       Парень воспринял нежелание идти со всеми за покупками как возможность и приглашение побыть вдвоём. И потому сейчас сидел на её кровати, рассказывая о ребятах, с которыми познакомился в аврорате. Не настойчиво гладил её, целовал то в висок, то в щёку. Всячески оказывал знаки внимания, будто пытался сократить их дистанцию в отношениях к минимуму.       Она не была готова. По крайней мере ночные стоны Джинни стали условным красным флагом. Ох, как же горело лицо прошлой ночью, но Гермиона не могла пойти и попросить немного тишины. Её бы не поняли. Или проигнорировали бы. Друзья были слишком влюблены. Слишком часто и настойчиво касались друг друга, украдкой целовались. Обсуждали всё, что видели, и вечно стремились быть ближе к друг другу. А ещё от них постоянно несло удовлетворением. Казалось возможным отыскать их за несколько миль.       Она же держала Рона на расстоянии вытянутой руки. Редко целовала и то только в щёку, не позволяла прижиматься к себе и всячески избегала тесного физического контакта. Потому что боялась возможной реакции своего организма. Рональд был милым, осторожным и всегда уважал её границы, но у каждого есть свой порог терпения. И сейчас он решил действовать смелее. Целуя её в губы, обнимая за талию, он пытался показать свои чувства. Никого не было рядом, чтобы разрушить момент.       И Гермионе ничего не оставалось, кроме как отвечать на этот поцелуй, зарываясь пальцами в короткие волосы. Рон послушал её и постригся.       Но вопреки всем ожиданиям, поцелуй вышел странным. Никакого будоражащего чувства в животе, никаких бабочек и дрожи во всём теле. Она не так себе представляла это. Да и рассказы подруги оказались ярко приукрашенными.       Не было желания избавиться от одежды или разорвать штаны парня. Простое тепло от прикосновений и покалывание от жёсткой щетины, вес чужого тела и неладный запах мужских духов. Гермиона не могла наслаждаться этим, но заставляла себя терпеть. Она считала негативные эмоции последствием неопытности, стремилась расслабиться и прогибалась под избранника.       Но только Рон чуть надавил и углубил поцелуй, перед глазами всё заиграло разноцветными вспышками. Сердце забилось в ускоренном темпе, дыхание перехватило. Но не от удовольствия и предвкушения. Отторжение всей своей силой накинулось на девушку, призывая остановить происходящее.       Ощутив на своей груди большую грубую ладонь, Гермиона молниеносно отстранилась, отталкивая парня. Слишком рано. Слишком близко. Она вскочила на ноги, нервно поправила рубашку и обхватила себя руками. Рональд озадаченно замер, осматривая её. Молчание длилось недолго, но атмосфера из интимной плавно перешла в смущающую и тяжёлую. — Я что-то не то сделал? — Рон нахмурился, пытаясь привести себя в порядок. — Ох, Рон, нет. — И что ей сказать? Какую нелепую отмазку придумать в этот раз? Она не знала. — Прости, я просто не готова. Пойду, подышу свежим воздухом, ладно?       И пока её парень переваривал информацию, Гермиона сбежала. Опять. Она вылетела из комнаты, а потом и из дома, направившись прямиком в поля.       Столько вопросов в голове, но самым главным был: что со мной не так? Все девушки её возраста с нетерпением ждали первого шага от избранника. Усиленно готовились, предвкушали момент и зачастую мечтали об этом. В особенности, если считали, что их парень тот самый, единственный и неповторимый.       Но стоило ей самой приблизиться к интиму, как крышу сорвало. Настойчивый лай в голове не позволял сосредоточиться или расслабиться. Всё естество было против. Наверное, поэтому она избегала Рона, чтобы не оставаться с ним вдвоём. Возвращаясь назад, она поняла, что всегда стремилась находиться в компании, как минимум, из трёх человек, если рядом был он.       Не оставайся одна, не позволяй этому рыжему недоразумению подходить слишком близко. Укуси его, если переступит черту. Замечательно. Теперь её звериная ипостась диктовала, как жить и что делать. Может, ей хотелось близости с парнем? Хотелось здоровых и правильных отношений. Хотелось завести семью и жить в спокойствии.       Очевидно, нет. Сплошные противоречия в голове.       Сегодня утром она отправила сову МакГонагалл с извинениями. За беспокойство, за проблемы, доставленные в течение этого лета и, самое главное, за отказ от дальнейшего обучения. Это решение потребовало нескольких бессонных ночей. Пришлось вдумчиво взвесить все за и против. Конечно, если закончить Хогвартс, сдать все экзамены на отлично, откроется огромное множество путей. Можно будет нацелиться на должность Министра магии. Но, с другой стороны, оставаться в замке и каждый месяц куда-то исчезать на ночь она не могла. Поползли бы слухи.       Гермиона учитывала количество детей и подростков, запертых в одном месте на целый год, предметы, к которым нужно готовиться, и кульминационные экзамены. Всё это можно описать одним словом — стресс. Начни она переживать об оценках, отвлекаться на огромное количество звуков и запахов, нервной системе придёт конец. Она сорвётся на какого-нибудь задиру, сломает ему пару костей. А то и вовсе убьёт, если забудет принять волчье противоядие в полнолуние. И прости прощай, репутация и конспирация.       Возвращаться в Хогвартс нельзя.       Гермиона втянула прохладный воздух полной грудью, печально встречая восходящую луну. Где-то там копошились кроты, за которыми внимательно следил Живоглот. Над головой кружили вороны в поисках пищи. Последние ночи лета были прекрасными. Она прогуливалась по округе, пытаясь понять, почему всё происходило так, как происходило. Именно такой задумчивой её и застал Гарри.       Он пристроился рядом, тихо кашлянув, чтобы дать понять о своём присутствии. Будто она не слышала, как быстро он бежал к ней. Но нужно отдать ему должное, если Рон и рассказал о случившемся, Поттер не упомянул этого. — Привет. — Привет.       Они остановились около небольшого дуба. Гермиона натянуто улыбнулась и осмотрела видимые просторы. Живописное место. — Гарри, ты думал о том, что будет после войны? — Часто. Но все мои мысли сводились к тому, что я умру.       Печальное откровение заставило Грейнджер вздохнуть. Она и сама думала об этом, когда отправлялась с ним за крестражами. Хотя подобные мысли появились много раньше, ещё во времена становления их дружбы. На первом курсе их приключения вызывали интерес, а на втором стало не по себе. Встреча с Василиском, проклятия, беготня. С каждым годом опасность нарастала, а зло набирало силу.       Они были так молоды. И так рано повзрослели. — Ты в порядке? — Гарри обеспокоенно смотрел на неё, и слёзная удавка сомкнулась на горле. — Я написала МакГонагалл, что не стану учиться дальше. — О… Эм… Ладно. — Не спросишь почему? — Миона, за все годы нашей дружбы, я понял, что спрашивать тебя о чём-то в момент, когда ты сама не своя, весьма опасно. Тем более Джинни говорила, что ты «немного поехала кукухой».       Он рассмеялся, крепко обнимая её и прижимая к своей груди словно брат, которого у Гермионы никогда не было. Рядом с Гарри она чувствовала себя в безопасности, и волк внутри смиренно урчал. — Я поддержу тебя в любом твоём решении, ты же знаешь. — Не заставляй меня плакать, Гарри, это очень низко с твоей стороны.       Гарри молча покачал головой, явно улыбаясь. Звёзды над головой мечтательно сверкали, привлекая взгляд, а тёплый ветерок шелестел листьями, разгоняя тоску.       Друзья рассматривали ночное небо так пристально, будто там были ответы на все их вопросы. Будто те, кто их покинул, сейчас наблюдали за ними. Боль от потери не утихла и не пропала. Просто они научились с ней жить. Хотя Гермиона едва ли задумывалась об этом. Она стала чемпионом по избеганию своих истинных мыслей за последние месяцы.       Поттер огладил её плечо, привлекая внимание. Его тело напряглось, и он виновато опустил глаза. — Лестрейндж жива. Аврорат нашёл следы тёмной магии в Запретном лесу, но не её саму. — МакГонагалл не говорила, что это я сделала? — Она попыталась улыбнуться, но отчего-то не вышло. — Послушай, Гарри, мне всё равно. Пусть живёт, бежит отсюда и радуется возможности начать всё с нуля. — Она же пытала тебя! И убила Добби, Сириуса! — Гарри не понимал. Она бы тоже не поняла, если бы в один прекрасный момент её друг пришёл бы и сказал, что не против оставить в живых Тёмного лорда. — Как ты можешь быть такой доброй, Миона?       Беллатрикс не убила её по просьбе, не стала пытать и убивать Луну, спасла их от акромантулов, даже если и не хотела этого. И, самое главное, она послушалась и ушла, когда стало горячо. Дело тут не в доброте, а в усталости от ненависти. Это чувство развращает, истязает душу, оставляя после себя сплошное ничего. Гермиона не хотела для себя такой участи, ей и без этого приходилось тяжело.       Собственные эмоции касательно тёмной ведьмы оставались дремучим лесом, но ясно было одно. Её отношение к ней кардинально отличалось от отношения друзей.       И почему все разговоры или мысли так или иначе сводились к Лестрейндж? — Заразилась от Луны, наверное.       Гермиона пожала плечами, будто это самый логичный ответ в её запасах. Не скажет же она, что не хочет видеть смерть ведьмы и становление сомнительной справедливости. Всё это так неправильно, и в то же время совсем наоборот. Она терялась в собственных чувствах, не зная, что преобладало в данный момент: страх, радость или грусть.       Стойкое понимание, что ей здесь не место, заполнило разум. Она теперь чужая. И пусть её любили и ждали в Норе, но «стая» ограничивалась Гарри и Джинни. С ними было комфортно, безопасно. Не хотелось их укусить или нарычать на них. Другие же вызывали полную апатию. Конечно, она любила каждого и была благодарна за всё, что они сделали.       Любила Молли за то, что та относилась к ней как к собственной дочери и всячески поддерживала. Любила Артура за его вечный оптимизм, Джорджа за то, что он… Джордж. И любила Рона. Но совсем не так, как он любил её. Идиотская собачья сущность заставляла задуматься над всем.       Если всё вскроется и все узнают, что за тварь живёт внутри Гермионы, навряд ли примут её. Она ведь подвергала их опасности, просто находясь здесь. Никогда не знаешь, что или кто спровоцирует агрессию.       Она чуть отошла от друга, складывая руки на груди. — Могу я попросить тебя кое о чём? — Если только это не должность мракоборца, Рон убьёт меня. — Нет. Я уже сказала, что не собираюсь играть в героя более. Для этого у министерства есть вы. — Ну, спасибо. — Прости, — Она сделала глубокий вдох, взвешивая все варианты и набираясь храбрости. Сомнительный из неё вышел Гриффиндорец. — Могу я пожить у тебя? — В доме Сириуса? Конечно, но зачем? — Потому что мне нужно время, чтобы всё обдумать и решить, что делать дальше. Здесь слишком шумно, в Хогвартсе мне делать нечего. А домой я… Собственного дома у меня больше нет.       Она грустно усмехнулась. Неутешительная правда. В родное гнездо дорога закрыта. Сейчас на месте некогда уютного домика царила пустота. Если туда аппарировать, можно увидеть голый участок земли. Она стёрла всё, что связано с ней. Начиная воспоминаниями родителей и заканчивая местом, где выросла. Грейнджер понятия не имела, где сейчас находились люди, которых она когда-то называла мама и папа.       Весьма болезненное осознание.       Гарри протянул ей ключи от дома своего крёстного отца. От него исходила молчаливая поддержка, и Гермиона знала, что он не станет спрашивать более.