в правильных глазах ты будешь искусством

Очередной раскол на "до" и "после", но только теперь Саймон отмахивался от своего "до", все еще не решаясь заступить на "после". Ну... почти. Саймона в Абердине не было несколько дней - он ездил в Манчестер, чтобы разобраться со всем, что его тяготило в прошлой жизни. Байк нашел нового хозяина очень быстро, молоденький альфа, покупающий его у Гоуста, явно ничего не смыслил в железе и лошадях в двигателе, поэтому задавал ему тысячу лишних вопросов - Саймон, опираясь на трость, потому что после долгого напряженного путешествия на поезде правая сторона тела начинала плохо себя вести, просто хотел в тишине попрощаться с любимым железным другом, с которым он провел не одну ночь на гражданке в перерывах между миссиями. KIA уехала на площадку посредника, а страховая, занимающаяся делами его сгоревшего давным-давно дома, увидев среди документов Гоуста корочку ветерана SAS, быстро выполнила его просьбу - и теперь участком, пустым и очищенным от строительного мусора, занимался риэлтор, который, в случае продажи участка свяжется с Саймоном и минимизирует его участие в сделке. Теперь у Гоуста в Манчестере не было ничего, кроме пяти могил родных на Южном кладбище, не было ни одной веточки, за которую он мог зацепиться, ни одной вещи, о потере которой он мог бы сожалеть. Тридцать семь лет прошлой жизни - были обнулены, брошены, как ключи от машины и байка, переданы, как бумажки на участок и страховку. И похоронены - рядышком, на Южном кладбище. Пора было возвращаться в Шотландию - пить эль и есть хаггис. Ну как, пить и есть - врач запретил Гоусту пить алкоголь, поэтому эль быль безалкогольный, а на жирную пищу тоже стоял запрет - поэтому хаггис был вегетарианским, но в целом какой праздник - такое и празднование. Камни были скинуты в воду, веревка на шее - развязана, чтобы его ничего случайно не утянуло за собой, и Саймон, выползший из бара далеко за полночь, заказал Uber до дома. До дома. До крошечной квартирки, в которой он бился обо все углы и был вынужден наклонять голову, когда заходил в ванную, чтобы не удариться головой о дверной проем, в которой в коридоре отлично было слышно по ночам плач беспокойного соседского ребенка через вентиляцию, в которой в спальне нещадно дуло в окно, в которой вытяжка работала на два с минусом, в которой полы в гостиной были ледяными круглые сутки, в которой отвратительные зеленые шторы с цветочками были в каждой комнате и раздражали Гоуста до белого каления, в которой был маленький диван, низкие скрипучие стулья, капала раковина на кухне - кап-кап-кап - и это было отлично слышно каждую ночь, пока Саймон засыпал на двуспальной кровати с бесконечным пустым холодом под боком. До дома, в котором Саймон впервые в своей жизни приготовил пастуший пирог по рецепту своей матери - и который получился настолько пресным - но именно таким, как его делала она! - что он расплакался. До квартиры, сидя на полу которой и раскрашивая тигренка по номерам, он искренне радовался каждой мелкой детальке, которую он смог закрасить наконец слушающейся правой рукой. До места, где теперь лежало все, чем он хотел бы обладать - статуэтки, книги, одежда - теплые свитера, любимые флисовые лонгсливы и плотные теплые кители, оставшиеся после службы в SAS - кулоны, записки, тапочки, подаренные Прайсом. До дома. До дома, по диагонали от которого на два дома выше по улице жил Джонни. Джонни нечасто выходил из дома, делал это или ранним утром, или поздним вечером. Он никогда не спешил на работу и никогда не был с кем-то в компании - кроме лохматого пекинеса по кличке Соуп, с которым он гулял по вечерам, уходя вверх по улице в сторону моря, и которого он постоянно окликал громким и ворчливым "Соуп блять!", и пес мчался к нему с языком наперевес, весело тявкая. Джонни частенько кутался в теплые флисовые рубашки - у него была черная в красную клетку, зеленая в фиолетовую и белая в голубую, а еще часто носил черную или красную шапку-бини. Объемные футболки всегда уютно смотрелись на нем, словно он не вылезал из пижамы. В ветренную погоду он надевал перчатки и шарф, один раз Саймон видел его ранним утром в огромном черном пуховике - в пуховичке в цвет бегал и Соуп. Джонни утром возвращался с прогулки через полчаса-сорок минут - за это время можно было спокойно дойти до набережной и обратно, очень часто возвращался с бумажным пакетом фруктов и небольшим свертком из аптеки - и овощной рынок, и аптечный пункт тоже можно было найти неподалеку от набережной. Вечером, все также в компании Соупа, он уходил все также в сторону моря уже на подольше - его могло не быть час-полтора, и почти всегда он приходил с пакетом или из ALDI, или из "Айленд-фуд" - в них лежали сладости. Откуда Гоуст это знал? Это, нахуй, засекречено. "Ты, да ты, старик" - Гоуст стоял перед зеркалом без маски, разглядывал свое лицо и пытался понять, ведет ли себя правая половина также, как левая, вернулась ли симметрия. "Не покушайся на чужое. Ты сам бы был в ярости, если бы к твоей омеге вот так вот нагло подкатил какой-то другой альфа? Особенно если твоя омега была беременна? Да ты бы не был в ярости - ты бы убил. Убил, расчленил, выкинул в море. Будь честен с собой. Ты просто балбес, который поддался непонятно каким чувствам. Держи себя в руках, ясно тебе? Ты лезешь в чужую семью, лезешь в чужие отношения, лезешь к омеге, которая находится в уязвимом положении. Дурачок, устройся на работу и вернись к реабилитации. Скачай Tinder. И хватит думать о нем" Но было уже поздно. Саймон, как в тумане, избавился от всего, что могло бы заставить его вынырнуть из Абердина хоть на минутку. Саймон часами проводил на кухне, откуда из окна открывался хороший вид на улицу и можно было разглядеть дом Джона. Саймон пускал весь свой многолетний опыт, чтобы связывать те или иные факты красными ниточками - спасибо, что не буквально! - и приглядывать за Джонни. Он успокаивал себя тем, что он именно "приглядывал" за ним, а не следил. "Следил" - это если бы он выходил на улицу и шел куда-то за ним, делал это постоянно, но он ведь так не делал. Пока что. Румяный парень со сливочно-карамельным оттенком сияющей кожи в холодном готическом сеттинге Абердина выглядел как сочный апельсин, брошенный в подтаявший снег. Яркие рубашки, растрепанный на ветру ирокез мягких - Гоуст был уверен в том, что они были мягкие - волос, яркие кроссовки, лохматая звонкая собака - и вокруг шпили старых каменных построек, по окнам и карнизам которых спускались острые фрески и игольчатые балконы и башенки; серое холодное море, тяжелая масса свежего морского воздуха, высокое мокрое небо с белым солнцем невысоко над горизонтом. Словно Айвазовский писал очередной шторм на полотне двадцать на двадцать метров, а потом выхватил малярную кисть, вымазал ее неоново-малиновой краске и мазнул прямо по центру холста. Он одевался тепло, он постоянно болтал с дурацким псом, который всегда отвечал ему звонким лаем, он ухаживал за собой и баловал себя - гулял, ел овощи и всякий джанк по вечерам. Саймон никогда не видел его разговаривающим по телефону, строчащим сообщения, лишь раз видел его разговаривающим с соседкой ранним утром - но почему-то Джонни поплотнее завернулся в пуховик и поспешил удалиться домой; и это был единственный раз, когда Джонни не вышел из дома вечером. Около его дома появлялось несколько машин, но Гоуст быстро выяснил, что ни одна из них не могла принадлежать ни Джону, ни его возможному супругу. Несколько альф, заходящих в его дом, оказывались или доставщиками, или ремонтниками, или членами других семей, которые жили в этом доме. Веревочки рвались, одна за другой, и примерно через неделю постоянного приглядывания Гоуст начал догадываться, что отец ребенка Джона или жил где-то в другом месте, или - его не было вовсе. Боже, блять, сколько же часов на этой проклятой столешнице он провел для того, чтобы сойти с ума окончательно. Ему никогда ничего не стоило заговорить с любой омегой, попросить номер, дать свой, но здесь - он просто оказывался в ступоре каждый раз, когда задумывался над тем, как он может начать этот разговор? Со знакомства? Они уже были знакомы. С интереса его делами? Все, скручиваем операцию, сердце Гоуста уже в пятках, а язык начинал заплетаться от волнения. Он уже представлял, как своим вниманием заставляет лишний раз волноваться Джона, как его альфа откручивает голову сначала Гоусту, а потом и Джонни, как рушится сначала его жизнь, потом жизнь еще нерожденного малыша, потом схлопывается мир - и в такие вечера так до боли хотелось просто пропустить стаканчик бурбона и откинуться на диван, расслабив плечи. Жизнь из зависимости от адреналина быстро перешла в зависимость от деятельности, а теперь перетекла в зависимость от... любви? Нежности? Нет, у этой зависимости было конкретное название - Джон. Джонни, беременный омега, сосед из семнадцатого дома напротив. Круг замыкался, Гоуст бился головой о стену - пока что фигурально, но теперь он уже ни от чего не зарекался. В полдник он становился у плиты и начинал готовить всякие ароматные блюда. Паста, крем-супы, запеканки, рагу, жаренное мясо - со специями, побольше и ярче. Открывал окно - и хватался за голову, потому что угораздило его в его возрасте быть настолько наивным придурком. Ждать, что Джонни снова каким-то чудом будет проходить мимо его дома, клюнет на запах и прибежит к нему с тарелочкой, чтобы с щенячьими глазками и розовым румянцем постоять у него на пороге и повыпрашивать вкусняшку? Может, взять контейнер и сходить к нему самостоятельно? И прослыть маньяком. Саймон начал чувствовать, то новое хобби - "приглядывать" за соседом - перерастало в болезнь. Он не мог заговорить с ним, не мог встретиться с ним, не мог узнать о нем что-то, кроме его имени. Не мог просыпаться без мысли о нем, не мог засыпать без мысли о нем. Забил совершенно на все, чем он занимался раньше - кроме тупого "приглядывания" - и начал понимать, что этот нездоровый интерес поможет ему только в одном - закончить в том же госпитале Альбин, но в третьем корпусе, где пациентов отделения нечасто выпускали из смирительных рубашек. Хоть сколько-то выдержки у него осталось - и он постарался взять себя в руки, идя по уже вытоптанной тропинке; занялся поиском работы, снова начал подбирать себе хобби, раз в несколько дней ходил в пункты "красного креста", чтобы помогать сестрам милосердия готовить бесплатные обеды для нуждающихся. Привычка наблюдать за улицей из окна кухни по вечерам во время того, как он хлопотал на кухне, у Гоуста осталась - как и дурацкие, несвязанные с реальностью сны, в которых Саймон видел Джона вперемешку с пережитыми ужасами войны; что это все могло значить? Апрельские вечера становились теплее, а морской ветер - мягче. Колючий воздух уже не так трепал рассохшиеся оконные рамы в квартирке Гоуста, но не потому что Абердин внезапно стал безветренным - а потому что Саймон с разрешения лендлорда наконец заклеил рамы и форточки оконным герметиком, провозившись с клейкими полосками целый день. Ребенок соседской пары плакал не так уж и громко, может, потому что зубки наконец прорезались, а может потому что Саймон наконец купил новый вентиляционный короб и смог заменить его на более современный. Вытяжку надо было просто тщательно помыть, сняв решетки; холодные полы можно было накрыть коврами; раковина перестала капать, стоило Гоусту взять небольшой разводной ключ и подтянуть кран; новые шторы просто можно было купить в IKEA и выбросить старые пылесборники. Еще и в поисках работы появилось хоть какое-то продвижение. Шотландская стрелковая федерация проводила отбор инструкторов на должность руководителя тира в открывающемся филиале в Абердине и так кстати развешивала объявления о поиске инструктора с лицензией на пневматическое оружие - но у Гоуста, черт возьми, в папке с документами были припасены такие козыри, от которых челюсть проводящего собеседование альфы укатилась под стол. В очередной раз благодаря корочке ветерана и сохранившемуся званию Гоуст получил теплое местечко с непыльной работой недалеко от дома, новый круг общения и новую мотивацию просыпаться утром и идти куда-то - а не только "присматривать" за омегой, который все также утром ходил на рынок около моря за фруктами, а вечером - в ALDI за вафлями. Юнион-стрит, на которой располагался тир, была совсем близко к одному из заливов реки Ди, и по вечерам около моря становилось совсем холодно, поэтому Гоуст накидывал сверху на черное поло и черные карго пальто, менял маску на балаклаву и натягивал кепку на лоб, кутаясь в одежду от порывов ветра с Северного моря. Машин было совсем мало, фонари на центральных улицах светили ярко, освещая сухой матовый асфальт, вывески заведений, магазинов и музеев светились и искрились всеми цветами. Трость Саймона ритмично постукивала по асфальту - после тяжелого дня вне дома он все еще очень сильно уставал, но это постепенно учило его с уважением относиться к новым возможностям своего тела; сколько лет он носил свое тело по всему свету, заставляя его гореть в огне, мерзнуть в сугробах, подвергаться пыткам и не спать сутками? На пересечении улиц по дороге домой Гоуст набрел на ранее неизученный небольшой индийский магазин, где на прилавках можно было найти специи, хну, косметику, а владелец магазина продавал цитрусы и фрукты в больших деревянных ящиках, и Саймон наконец созрел для полноценного десерта - в голову сразу пришел лимонный поссет, красивую подачу которого он неоднократно видел в соцсетях, которыми забивал свободное время на работе, и выбрал десяток крупных, нежно-желтых лимонов, набирая их в бумажный пакет. С бетой, что держал магазин, они разговорились о чае, россыпи которого в прозрачных контейнерах Гоуст увидел за спиной продавца, Саймон выбрал еще несколько видов чая на пробу, и хозяин магазина подарил ему бежевый шоппер с вышивкой магазинчика, прощаясь с ним. Солнце окончательно укатилось за залив реки Ди, утонув, видимо, в реке Дон, и уступило место ночной морской синей прохладе. Гоуст поправил балаклаву на носу и двинулся в сторону дома. Гилд-стрит сменилась на маленькие кварталы, магазины растворялись среди жилых массивов, железнодорожная и лодочная станции остались далеко за спиной, до дома оставалось каких-то минут двадцать ходьбы, и Саймон с наслаждением дышал свежим воздухом, колючую прохладу которого сглаживала мягкая ткань балаклавы. Трехэтажные домики, ухоженные лужайки, редкие машины - Гоусту нравился этот район, и он не спеша шел по улице, рассматривая все, на что ложился его глаз. Никакого оружия при себе, лимоны в шоппере, ароматный чай в рюкзаке - гражданская жизнь сделала его таким слабым, почти что уязвимым; или наоборот, Гоуст еще никогда не был так силен, понимая, что смог впервые за много лет почувствовать себя обычным человеком, а не солдатом? День начинался по будильнику, начинался с чистки зубов и легкого завтрака, а не из-за треска рации - или взрыва поблизости. Гоуст неспеша шел на работу, открывал тир, дожидался бумаг, которые федерация присылала на почту, распечатывал, подписывал, сканировал, отправлял обратно; принимал нормативы у членов федерации, составлял расписания турниров и соревнований; сам иногда баловался стрельбой по мишеням, а все остальное время - ходил в "Григгс" за чаем с бергамотом и яблочным штруделем, болтал с коллегами, многие из которых были полицейскими и военными в отставке, знакомился с талантливыми и горящими своим делом людьми и заполнял пустоту, которая образовалась в нем после того, как из его жизни пропали Прайс, Газ, Алекс и остальные члены отряда. Теперь Гоуст не летел по двенадцать часов на задание на край света, не трясся в военных джипах, не слушал свист пуль над ушами и не держал в ладонях судьбу всего мира. Может... может, инсульт был не концом конца, а долгожданным началом новой жизни? Где Гоуст мог с чистого листа собрать себе жизнь, которую он хотел бы прожить - сколько бы ему не осталось. Водоворот мыслей прервал лай прямо под ногами, Гоуст, отвлекшийся сам на себя, сначала чуть не ударил источник звука тростью, но быстро осознал, что это была маленькая собака - лохматый пекинес, если быть точнее. Пес отчаянно тявкал на Саймона, а когда тот остановился, с удивлением смотря на знакомую собаку - это был пекинес Джонни - то Соуп злобно зарычал и вцепился мелкими зубками в штанину Гоуста, прыгая на его берцах. Саймон сначала вздохнул с облегчением, обрадовавшись, что он все-таки не перепутал пса с крысой и не отшвырнул его ногой, а потом взволнованно оглянулся по сторонам - где был его хозяин? - Соуп, блять! - раздалось откуда-то из-за спины, и Джонни, неуклюже оббегая Райли, выхватил собаку из-под его ног, прижимая его спинкой к своей груди. - Плохая псина, фу, блять, нельзя! - он нежно тряхнул лающего пса и посадил его на свои руки. Джонни выглядел раскрасневшимся, каштановые прядки ирокеза торчали из-под черной шапки-бини, тонкие губы чуть приоткрылись, обнажая ровные светлые зубки. Джонни был зол на Соупа и ругал его, пока пес непонимающе глядел на него черными глазками-пуговками, словно впервые видел недовольство хозяина. Лохматый и тяжело дышащий, он был очень похож на запыхавшегося Джона, который наконец поднял глаза на Саймона, все еще стоящего перед ним. Джон был одет довольно легко для такой погоды - футболка и флисовая рубашка, но Саймон заметил болтающийся на поясной сумке шарф, а ближе к их району все равно ветер дул не так сильно - и Райли слегка успокоился. - Маленький защитник, - он протянул руку к пекинесу и длинными пальцами погладил небольшую голову собаки, приглаживая взъерошенную шерстку; на руках своего хозяина Соуп не пытался атаковать Гоуста, за что Саймон был ему очень благодарен. - Прошу прощения, сэр, обычно он себя так не ведет, - стыдливый румянец на сливочных щечках Джонни делал его таким же желанным, как свежую румяную булочку к английскому завтраку, и Гоуст, убрав руку от собаки, посмотрел в глаза Джона, наблюдая за тем, как белый яркий свет фонаря, под которым они стояли, играет на голубых прожилках его бездонных ледяных глаз. - Саймон? - его широкие брови поползли вверх по лицу, когда он узнал Гоуста, и Саймон был на седьмом небе от счастья, когда понял это. - Так точно, Джонни, - Гоуст поправил козырек кепки, сразу бросаясь глазами к рукам Джона - в поисках кольца, которое, как ему показалось, он увидел в прошлый раз. Тонкие пальчики с чуть скругленными костяшками длинных ладошек были украшены мелкими порезами от бумаги - или царапками лап Соупа. На указательном пальце левой руки было золотое колечко с камнем, на среднем пальце правой руки - тонкая золотая полоска простого кольца. Обручального кольца на пальцах Джонни Саймон не заметил, но, даже испытав какое-то облегчение, все равно жадно рассматривал тонкие изящные ладошки, скользя взглядом по выделяющимся сухожилиям над пястными косточками. - Вас... тебя не узнать, если честно, - улыбнулся Джонни, поудобнее перехватывая Соупа в руках. - Тебя смутила кепка и маска? - Саймон склонил голову. - Ага, - губы Джонни растянулись в улыбке только сильнее. - Возвращаешься с ограбления? - он скинул с руки намотанный на предплечье черный поводок пса и прикрепил его к его ошейнику, отпуская собаку на землю. - Скорее меня ограбили, - у Гоуста вдруг пропало всякое желание звучать неуверенно и растерянно - сладковато-цветочный тонкий запах омеги окутывал его и заливался за край балаклавы вместе с прохладным воздухом. - Два фунта за фермерский лимон? Я шокирован здешними ценами, - он похлопал рукой по шопперу, который болтался на его плече. - Где ты их купил? - Джон проследил, чтобы Соуп выпутался из поводка, и пес, едва его лапки коснулись земли, начал тянуть Джонни в сторону дома, и омега невольно сделал шаг, заставляя и Райли последовать за ним - так их шаги выровнялись в ритм неспешной прогулки, сопровождаемые стуком трости Гоуста о землю и шуршанием когтистых лапок пса об асфальт. - По Маркет-стрит на пересечении с переулком увидел палатку с индийскими штуками рядом с магазинчиком спортивной одежды, клюнул на надпись "органические и фермерские фрукты" и только сейчас понял, что нигде во всей Великобритании не вырастить органические лимоны, - Гоуст пожал плечами - Джонни был чуть ниже него, ножки тоже были короче, а шаг - такой же размеренный и прогулочный, как у Гоуста, разве что Джонни не прихрамывал - но и Саймон делал это уже только от усталости. - Столько лимонов, - обнимая живот руками, Джонни чуть наклонился к шопперу Гоуста и взглянул на содержимое. - Собрался делать джем? - Увидел в TikTok рецепт лимонного поссета в неочищенной половинке лимона, решил попробовать, взял побольше лимонов на случай, если не получится с первого раза, - объяснил Саймон. - Эй, того самого? - Джон засуетился, доставая телефон из кармана - на главной страничке у него была фотография Соупа, когда пекинес был еще щенком; он открыл свои "понравившиеся" в приложении и показал Саймону ровно то видео, которое вдохновило Райли на приготовление десерта. - Черт, я искал их по всему городу и нашел в какой-то авторской пекарне аж на Риверсайд, и они оказались полным разочарованием. Они брали нежирные сливки, концентрированный лимонный сок и альтернативный сахар. Ну и мерзость была, - Джонни спрятал телефон в карман, весело болтая поводком плетущегося впереди Соупа. - Это сейчас модно, - Саймон был только рад поддержать насмешливо-ворчливый тон омеги. - В каждой кофейне сотни альтернативных видов молока и сахара, а на полках магазинов - одни вегетарианские заменители. - Ой, фу, не говори мне про вегетарианские альтернативы, - поморщился Джонни, скользя пальчиками по мягкой ткани футболки и незаметно очерчивая округлость живота. - Как-то в "Олдтайм Паб" заказал хаггис в доставке, они что-то там перепутали и привезли мне вегетарианский хаггис. Просто фу, - он наигранно высунул кончик языка, изображая отвращение самым милым способом на свете. - "Олдтайм Паб"? - Саймон задумался - был ли это тот самый паб, где он ужинал после того, как вернулся в Абердин. - Я брал там вегетарианский хаггис, не самая вкусная вещь на земле, но и ничего плохого, - он пожал плечами. - Добровольно? - ужаснулся Джонни. - Позор Шотландии, - ахнул он, обхватывая полы рубашки руками и накидывая мягкий флис на живот. - Что же, я не шотландец, поэтому это не задевает мои нежные шотландские чувства, - поддразнил его Саймон. - Ты англичанин, да? - спросил омега, и Саймон был рад, что на его лице была балаклава, скрывающая его легкую улыбку, которая не сползала с его губ - ему хотелось, чтобы Джонни спрашивал и спрашивал его обо всем, хотелось на секунду подумать, что он не просто вежливый сосед, которому скучно в одиночестве коротать дорогу домой после прогулки, а что Джонни действительно интересуется им - хотя бы просто как знакомым. - А не похож? - но на простые односложные ответы Саймона также не хватало - хотелось раскрутить этот натуральный диалог так, чтобы он ни на секунду не встал в тупик. - В этой маске ты похож только на грабителя, - прыснул Джонни, - а я думал, полицейским на работе говорят выглядеть дружелюбнее. - Я не полицейский, - покачал головой Гоуст - конечно, хотелось похвастаться своими прошлыми достижениями в карьере, но основной нюанс был именно в том, что они были прошлыми. - Значит, все-таки грабитель? - Джон мельком осмотрел его с ног до головы - конечно же, Саймон с тростью и шоппером с лимонами был эталонным разбойником. - А вот вдруг, откуда ты знаешь? - Гоуст все еще медленно прощупывал почву, по которой ступал. Саймон не понимал, откуда у Джонни была эта магия - превратить разговор на их вторую встречу буквально в разговор двух хороших друзей, которые уже давно обсудили все важное и фундаментальное, оставив на прогулки всякий бред - ворчание, сплетни и обсуждение подсмотренных в Интернете шуток. Гоуст мог разговаривать так только с теми, с кем он служил - просто потому что после долгих миссий, где они спали вместе, ели вместе и защищали спины друг друга последнее, что хотелось - это нагружать друг друга всякого рода возвышенным бредом. А вот о Джонни он хотел знать все - чем он занимался, о чем думал, чем жил. Очевидные вопросы роились в голове, но Саймон предпочитал подержать язык за зубами, не превращая легкий дружеский - скорее соседский - диалог в непонятно что. - У меня, если что, есть сторожевой пес, - предупредил Джонни, и Соуп как будто утвердительно залаял, отрываясь от обнюхивания кустов на чужой площадке перед домом. - Поэтому если запланируешь залезть в мою квартиру, то знай, что тебя ждет мгновенное наказание. - А если я предпочитаю более крупные делишки? Например, похищение с целью выкупа, - усмехнулся Саймон, чувствуя, что ком в горле расплетается сам по себе - очарование, с которым он шел рядом с омегой, заставляло его чувствовать себя проще. Как будто его каждую ночь не грызло сожаление за поступки, совершенные в прошлой жизни, не мучали панические атаки и кошмары, как будто он не проводил часы перед зеркалом, смотря на шрамы на своем теле и вспоминая, откуда взялся каждый, порой не имея возможности вспомнить все. Как будто он не мучался от головных болей, не страдал от светобоязни и не слышал противный писк в ухе после неоднократных контузий. Как будто его не пугали шаги в подъезде ночью за входной дверью, когда он тянулся рукой к прикроватной тумбочке за пистолетом, чтобы холодная гладкая сталь оружия успокаивала его воспаленное разгоряченное воображение. Как будто он был самым обычным альфой, с самой обычной жизнью - всегда. Тонкий запах жасмина щекотал глотку, и Гоуст, прикрыв глаза, незаметно втянул носом этот запах. Он дарил ему внутреннее спокойствие. - И кого же ты собрался похищать? - это Гоуста бы напрягла эта тема, поднятая в разговоре с незнакомым человеком, а Джонни беззаботно продолжал шутить, уютно положив руку на свой живот. - Тебя, например, - Саймон пожал плечами. - Боюсь, ты пожалеешь о своем решении похитить меня уже через несколько минут, - ни в одной черте лица Джона не проскальзывал даже намек на какое-то волнение - даже в таком уязвимом положении. Это давало Гоусту надежду на то, что Джонни не испытывал в своей жизни никаких серьезных потрясений, никогда не сталкивался с насилием. И вместе с тем пугало - стоит Джонни узнать его поближе, он обожжется об него и просто уйдет, развернувшись. Боже, да о чем он вообще? Они просто шли домой вместе, как соседи, встретившиеся поздним вечером по дороге домой и зацепившиеся языками о какую-то глупость. - Твой лохматый приятель загрызет меня? - Саймон сглотнул, чувствуя, как сладковатый запах омеги ползет по глотке и обволакивает зубы. - Нет, но я отказываюсь похищаться без него. Нам придется взять его лежанку, его корм, миску, игрушки. Это будет мое первое условие, - ровные зубки Джонни сверкали от милой улыбки. - Первое условие? - Гоуст почти споткнулся о собственную трость, удивляясь словам Джона; омега неловко протянул к нему сорвавшуюся с живота руку, почти хватая его за рукав пальто и промахиваясь пальцами буквально в нескольких сантиметрах, и этот жест умилил Саймона. - Я так-то похититель и я ставлю условия. - Не, не в этой жизни, - сказал Джонни, и Саймону казалось, что если бы не беременность на позднем сроке и довольно долгая прогулка, то Джонни бы органично смотрелся подпрыгивающим на тротуаре вслед за своей собакой, светясь жизнерадостностью во все стороны, как маленькое румяное солнце. - Иногда заложники бывают той еще болью в заднице. Кстати, никакого выкупа ты бы не дождался во веки веков, тебе пришлось бы меня выгнать, но я бы уже обустроился и разложил игрушки Соупа, а тебе пришлось бы терпеть меня до конца своей жизни. Но ты полицейский, - ехидно хихикнул Джонни. Как не сорваться и не сказать ему сдуру, что это, в принципе, все, чего он хочет прямо сейчас? - Я не полицейский, - буркнул Саймон, чувствуя, как бабочки тонкими усиками водят по его ребрам изнутри. - Извини, забыл, - мягко сказал Джон. - А кто тогда? - Когда-то я работал в SAS, - застеснялся Гоуст, чувствуя, что Джону ничего не стоит задать этот вопрос, а вот Саймону ответить на него - это сделать все, чтобы не ударить в грязь лицом. - Ого, - удивился Джонни, - прямо в SAS? А как тогда оказался здесь? В Абердине нет военных частей, насколько я помню. - Военных частей нет, ты прав, - Саймон с нажимом опирался на трость, чувствуя, как от усталости его тело сокрушительно просится в кровать. - Зато есть военный госпиталь. - Альбин? - уточнил Джон и тут же кивнул сам себе. - Ах, ну да, он же военный. Получил ранение при каких-то супер-пупер крутых обстоятельствах, лейтенант? - Джонни поднял на него глаза. - Я майор, - суховато сказал Гоуст - говорить об этом вслух было как-то странно и неуютно, но Джон спрашивал совершенно невинные вещи и понятия не имел, что это может как-то задевать Саймона; а Райли вдобавок умилился тому, что Джонни все-таки запомнил надпись на его футболке. - И ранение не такое уж и крутое. Самый обычный инсульт. Признаваться в этом было как-то даже стыдно, словно Гоуст сам был виноват в том, что ему пришлось пережить это. А стыдно было потому, что Саймон изначально не разговаривал с Джонни просто так - он уже что-то подразумевал этим разговором, надеялся на что-то. Саймон не видел рядом с Джонни никакого альфу, никто не встречал Джонни поздними вечерами с прогулки и никто не заботился о нем - хотя он нуждался сейчас в этой заботе; и вопрос, который мучал Саймона все это время, не давал ему покоя и оставался неразгаданной загадкой - был ли Джонни в отношениях с отцом своего малыша? - висел в воздухе, оставалось только подгадать нужный момент, чтобы задать его. Джонни завел с ним совершенно невинный и глупый разговор, чтобы скоротать время - ведь у Джонни есть дела поважнее, чем думать о придурковатом хромом соседе. - Мне жаль, - голос омеги слегка треснул, и Саймон услышал его таким, каким не слышал раньше - чуть более бархатным, низким, словно Джон немного отошел от легкости и наивности, которыми был пронизан их разговор, на мгновение стал серьезным. - Получается, ты в отставке? - Так точно, - кивнул Гоуст, задерживая дыхание. - К сожалению, закончить карьеру в SAS на хорошей ноте не получилось. Но, - более оптимистично попытался сказать он, - слева от Гилд-стрит по Маркет-стрит Шотландская федерация стрельбы открыла тир, и я устроился туда инструктором. - Напротив пекарни "Григгс"? - спросил Джонни - и все веселье из его голоса выветрилось окончательно, оставляя их разговор продолжающимся на серьезной ноте. - Она чуть ниже по улице, - сказал Саймон. - Раньше там был скейт-парк, - Джонни свистом подозвал Соупа к себе, а затем попытался наклониться, чтобы поднять собаку - но пекинес оказался проворнее и прыгнул на руки хозяина сам, а Джон вздохнул, смотря на влажную мордочку пса, который лазил по траве и перепачкался в земле, - они построили там здание совсем недавно. Еще ниже по улице есть овощная лавка, ей уже миллион лет, там торгуют две омеги из Таиланда - Нари и Орапан. В следующий раз советую покупать лимоны там, у них самые свежие и лучшие фрукты во всем районе, - он поудобнее перехватил собаку под пушистым животом и подобрал поводок, волочащийся по земле. - Похоже, ты отлично знаешь это место, - сказал Райли. - Я родился в Абердине, - качнул головой Джонни, - квартира, в которой я живу, принадлежала моей матери. Я жил и работал в Глазго до тех пор, пока ее не стало, приехал сюда, чтобы проститься с ней, пока что не знаю, что делать дальше. - Мне жаль, - тихо сказал Гоуст. Их квартал становился все ближе и ближе. Гоуст замечал все больше знакомых машин, которые принадлежали соседям. Было уже поздно, в прохладный будний день омеги с детьми и собачники предпочитали сидеть дома, а Джонни как назло был так легко одет и так хотелось, чтобы он поскорее зашел домой и не мерз; но так хотелось подольше поболтать с ним, слушая его мягкий голос с незаметным шотландским акцентом. Как в одном, едва знакомом человеке, для Саймона могло быть все таким комфортным? - Я, кстати, так и не поблагодарил тебя за паэлью, - сказал Джонни, когда они прошли около десяти метров в тишине. - Это было самое вкусное блюдо, что я ел за последние несколько месяцев, потому что иногда меня сильно тянет на какой-то запах, но потом вкус разочаровывает меня, - он усмехнулся. - До сих пор не могу поверить, что ты серьезный вояка, а не шеф-повар. И еще раз извини, если я тебя потревожил в тот вечер или показался тебе навязчивым. - Не стоит, - махнул ладонью Гоуст, - это просто хобби. - Интересное хобби, - хмыкнул Джон. - Я максимум себе могу на завтрак яичницу приготовить, и то со скорлупой. Наверное, классно уметь приготовить любую понравившуюся хрень из TikTok, - улыбнулся он, отряхивая лапки Соупа. - Расслабляющее занятие, - Саймон пожал плечами, - из минусов - ем я медленнее, чем вдохновляюсь. Остатки приходится хранить в холодильнике по нескольку дней. - Ты живешь один? - из уст Джона этот вопрос прозвучал также спокойно и невинно, как и все остальное сказанное им, но именно эти слова ударили Гоуста в солнечное сплетение. - Ага, - Саймон выровнял дыхание. - А ты? - когда у Райли появилась возможность задать, пожалуй, самый важный вопрос, который интересовал его, он даже остановился - и сделал это как раз через дорогу от дома номер девятнадцать - Джонни оставалось перейти дорогу и сделать несколько шагов, чтобы зайти в свой подъезд. - Нет конечно, - Джонни улыбнулся, останавливаясь рядом с ним и не спеша убегать; формулировка ответа заставила Саймона сглотнуть. - Я, этот лохматый придурок, - он кивнул на пекинеса, - и малыш, - его улыбка становилась мягче, когда он заносил руку над животом, чтобы бережно погладить себя. - Отличная компания, - Райли улыбнулся вместе с ним. Саймон физически одернул себя, чтобы не протянуть руку тоже. Наверняка через хлопковую ткань футболки можно было почувствовать тепло тела Джонни, на таком позднем сроке - может быть, даже толчки маленьких ножек крошки. Кого он ждал - мальчика или девочку? Был ли этот малыш желанным или Джонни сохранил ребенка от случайной связи? Где, черт возьми, его альфа? Эти вопросы давили на мозг Саймона, заставляя его часто-часто сглатывать. Он не мог позволить себе задать их; но он мог просто попробовать предложить немного своей заботы. Ведь всю свою жизнь он провел, защищая чьи-то интересы и заботясь о шаткой колыбели, в которой лежал огромный, ничего не осознающий до конца мир. Он пролил немало крови и пролилось немало крови его собственной, чтобы сегодня тихий приморский район Абердина, по которому они с Джонни добирались домой, оставался тихим. Гоуст всю свою жизнь, каким бы бессердечным ублюдком он не был, придерживался мнения, что "у кого-то руки должны быть в крови, чтобы мир оставался чистым" - и разве это не забота? Забота о людях, страхах, человеческом покое и мире во всем мире. Вся его прошлая жизнь была такой, какой она была только ради этого. Но прошлая жизнь осталась за плечами, верно? Может, и объект заботы стоило выбрать более приземленный. Хотя чем Джонни - не целый мир? - Джонни, - сказал Гоуст перед тем, как молчание между ними стало бы неловким - Джон по карманам искал ключи от квартиры. - Я займусь лимонным поссетом чуть позже, но, скорее всего, будет слишком поздно, чтобы попробовать его сегодня. Хочешь, я занесу тебе на пробу парочку завтра утром перед работой? - все последние моральные силы после тяжелого дня Саймон потратил на то, чтобы звучать уверенно перед омегой. - Что скажешь? Может, в отличие от покупных, мои тебе понравятся? - Это... было бы очень мило с твоей стороны, - Джон вдруг смутился - впервые за их долгий разговор, - если тебе не жалко, конечно. - Я все равно столько не съем, - у Саймона даже приоткрылось второе дыхание, когда он сразу не услышал от Джонни "нет", - да и критика со стороны мне бывает полезна. - Я могу зайти сам, чтобы не напрягать тебя, - глянцевые щечки цвета баттерскотч присыпались розовой пудрой, и Гоуст понял, что он все это время едва сдерживал улыбку под балаклавой. - Мне все равно по дороге, - Саймон кивнул в сторону моря. - Ладно, ладно, - сдался Джонни, - просто мне безумно неловко еще за прошлый раз, но ты так чертовски вкусно готовишь, что я просто вынужден позориться и соглашаться на твои предложения, - свободной рукой он почесал заднюю часть шеи, неловко улыбаясь. - Семнадцатый дом, первый этаж, вторая квартира, - тихо сказал Джон. - Мне приятно, что кто-то оценил мои слабенькие умения, - Гоуст выдохнул, с радостью осознавая, что у него наконец есть точный адрес Джона. - Ты бываешь дома в девять утра? - ради приличия спросил Саймон, прекрасно зная, что в такое время Джонни обычно никуда не выходил. - Я работаю на удаленке, поэтому бываю дома всегда, - кивнул Джон. - Отлично, я загляну, - пообещал Саймон, протягивая ему руку для рукопожатия - и Джонни мягкими, шелковистыми пальцами коснулся его ладони в ответном прикосновении, его хватка была мягкой, невесомой, ненавязчивой, а рука была такой маленькой по сравнении с огромной грубой лапой Саймона, что тут же утонула рукопожатии. - Хорошего вечера, Джонни, - он приложил все последние крупицы самообладания, чтобы выпустить руку Джона из своей через приемлемое количество времени. - Доброй ночи, Саймон, - Джон кивнул и улыбнулся. Воодушевленный, Саймон вернулся домой. Ему было бы спокойнее, если бы он привычно мог понаблюдать из окна за тем, как Джонни, ворча на свою собаку, заходил домой и скрывался за дверью подъезда, но информации о Джоне ему на сегодня было достаточно. Было о чем подумать перед сном, и это что-то наконец было не о войне, терактах и убийствах. Было о чем помечтать, пофантазировать - кем мог бы работать Джонни, каким было его детство в Абердине, что заставило его уехать в Глазго? Почему принял решение стать отцом, как планирует назвать малыша, где жить с ним? Саймон на автомате разделся, принял душ, перехватил несколько простеньких бутербродов и, запивая таблетки проточной водой из-под крана, рухнул на диван, чтобы передохнуть. Как обычно, одна половина тела ощущалась оторванной от второй, с трудом шевелилась рука, язык во рту перекатывался по зубам. Но Саймон был так счастлив. Так воодушевлен и счастлив от простого бессмысленного разговора. Даже неудобный маленький диван делал его счастливым. Режим все еще оставался режимом, и у Саймона было еще несколько часов до того, как он обычно ложился спать. Вымытые ярко-желтые лимоны сушились на полотенце, пока Гоуст нарезал их на ровные половинки и вычищал из них цедру ложкой, отделяя ее от крупных косточек и счищая волокна белой мякоти. Что там Джонни не понравилось в таком же десерте, но из кондитерской? Нежирные сливки, концентрированный сок и сахарозаменитель? Саймон с нежностью смешивал начинку для десерта, поглядывая в окно на пустую улицу. Как бы ему хотелось, чтобы окна Джонни выглядывали на эту сторону дороги, и он мог наблюдать за тем, включен свет в его гостиной или нет. Все может оказаться гораздо сложнее, а Джонни и правда не видит в Саймоне никого, кроме странного соседа в маске и с тростью, который ставит на своей кухне кулинарные эксперименты и угощает его по доброте душевной. Но у Саймона все еще оставался рот, которым он все еще мог спросить у Джона напрямую все, что его интересовало - хоть иногда язык и предательски заплетался; а Джонни, как оказалось, открыт к диалогу.