Икигай (или причина существования)

      В детстве, когда он жил с бабушкой и дедушкой в США, бабушка каждое утро провожала его в школу. Ноа часами восхищенно слушал японские истории и легенды о чести, семье, любви и деньгах, которыми бабушка с удовольствием делилась с ним, наслаждаясь послеполуденным ветерком на крыльце; маленький Ноа в это время сидел на полу, скрестив ноги, и слушал её намного внимательнее, чем учителей в школе. Проводя те послеобеденные часы в компании единственных оставшихся у него родственников, на фоне пения птиц и звона ветровых колокольчиков, которые окутывали атмосферой уюта и покоя, в окружении запаха травы и аромата цветов, за которыми так заботливо ухаживала его бабушка, Ноа даже и подумать не мог, что за этими легендами скрывается нечто большее, чем магия, которую они и мифы несут в себе, и что он сам станет частью этих сюжетов.       Одной ноябрьской ночью, в доме, погружённом в темноту и пропитанном запахом табака и сырости, родилась Лиа Паркер – девочка с большими карими глазами и отчаянным криком. Слёзы, которые она проливала в первые минуты жизни, могли бы наполнить озёра. Руки отца, который мог также заплакать во время появления дочери на свет, так и не коснулись её.       Иногда по ночам она плакала, требуя внимания матери. Она ненадолго брала девочку на руки, а затем, устав, клала её обратно в кроватку и исчезала, оставляя Лию недовольной, с глазами полными слёз и дрожащими губами.       В детстве ей недоставало от мамы объятий, поцелуев и улыбок. Вместо этого Лиа проводила лучшие мгновения в разных уголках дома с игрушками и цветными карандашами, которые были ей не по возрасту, и коротала время в выдуманном мире, который был далёк от реального. Позже в дом стали приходить мужчины. Лиа была слишком юна, чтобы понять кто они и что здесь делают. Она точно знала – ни один из них не был её отцом. Каждый день и каждую ночь она наблюдала, как они приходят и уходят из дома; смотрела на них с тоской ребёнка, который никогда не знал отцовской любви, но желал её всей своей невинной душой.       В шесть лет Лиа начала понимать, что происходит. Начала догадываться, что происходящее в доме не нормально; что её жизнь не похожа на жизнь других детей. Именно в этом возрасте, обычным субботним утром Лиа познакомилась с Ноа. Она сидела на тротуаре напротив своего дома, скрестив ноги. Ей было скучно и единственным её занятием, которое отвлекало, было выдёргивание сорняков, удивительным образом прорастающих сквозь трещины на асфальте. Лие надоело рисовать мелом на асфальте, который мама купила на прошлой неделе, когда всё же вспомнила о её дне рождения, который был в прошлом месяце. В тот день на ней были штаны, которые были ей малы, и белая футболка в грязных пятнах. Длинные волосы падали на лицо. На локте была ссадина от падения в саду три дня назад, когда она гонялась за коричневым кроликом. Дул приятный ветерок и не было слишком жарко. Это был идеальный день для пикника, который, к слову, мать Лии никогда не устраивала. Она ненавидела проводить время на свежем воздухе из-за насекомых, растений и влажности… Она ненавидела всё это. Даже дома не было ни одного комнатного растения. Она говорила, что они будут ещё одной обузой, очередной ответственностью, на которую не будет времени. По этой причине сад за домом представлял собой заброшенный клочок земли, облюбованный комарами, стрекозами и несколькими кротами. Для Лии это был рай, состоящий из приключений. Иногда она проводила там часы, пересчитывая различные виды цветов. Порой она пыталась поймать кротов, которые жили под домом, а иногда просто сидела на ступеньках крыльца, осматриваясь вокруг, рисуя и раскрашивая в своих тетрадках. Дом, в котором жила Лиа, не был маленьким, но был достаточно большим для неё и её матери. Не смотря на то, каким запущенным он был; несмотря на пыль, что скопилась в углах, особенно в тех комнатах, в которые никто не входил, Лия пользовалась ситуацией, превращая жилище в лабиринт возможностей, укромных уголков и закутков, где она могла найти что-то новое, чем можно было себя занять и извлекать уроки из каждого дня. Можно сказать, что Лиа выросла практически в одиночестве в этих стенах: если бы о пренебрежительном поведении её матери узнали посторонние, Лию, несомненно, сразу же отобрали у неё. Однако, не так просто было узнать, что происходит за закрытыми дверями…       Ноа был первым человеком, который переступил порог этого дома и обо всём узнал. К сожалению, Ноа был таким же ребёнком, как и она, на год старше, невинным и многого неосознающим. В его руках не было никакой власти, чтобы изменить мир, даже несмотря на то, что он имел возможность изменить чью-то жизнь.       Когда Ноа встретил Лию тем субботним утром, её мамы не было дома. Она даже не ночевала в нём, и Лия уже привыкла оставаться одна по ночам: её ужином были яблоки, которые ещё не успели подгнить, и случайно найденная в шкафчике пачка чипсов. Окно в комнате Лии выходило на задний двор и, когда была хорошая погода, она спала с открытым окном, позволяя звуку сверчков проникать в комнату, чтобы не было одиноко. Тем утром Ноа катался на своём велосипеде вместе с двумя своими друзьями – школьным приятелем и соседом. Ноа был самым тихим среди них, но при этом более серьёзным и решительным. Он заметил девочку, сидящую на тротуаре; русые волосы скрывали её лицо. Он замедлился, опустил ноги на землю, наблюдая за ней. Казалось, она не заметила его, поглощённая выдёргиванием сорняков, словно это было самое интересное занятие.              В ней было что-то странное. Ноа определённо что-то почувствовал, но не мог понять, что именно, иначе он бы не остановился в нескольких шагах от неё и не начал наблюдать за ней, ни сказав ни слова.       Конечно, Ноа встречал девочек до этого. Его всегда окружали мальчики и девочки, и если он не был дома с бабушкой и дедушкой, то был в гостях у Ника или Майка, или на какой-то вечеринке по случаю дня рождения. Но он никогда не видел ребёнка одного посреди улицы и без сопровождения взрослых.       Бабочка, пролетавшая около Лии, села ей на волосы. Наверное, девочка почувствовала это, подняла голову и попыталась нащупать нарушительницу её спокойствия, но бабочка взлетела и улетела прочь, совершив в воздухе танец, словно пообещала вернуться. – Привет, – поздоровался Ноа, всё ещё погруженный в свои мысли. Лиа, заметив его присутствие, посмотрела на мальчика, который стоял по середине улицы, своими большими карими глазами. Ноа был уверен, что никогда раньше не видел людей с такими глазами, как у неё. Она выглядела удивлённой, будто раньше не видела людей, проходящих мимо. Но вдруг она улыбнулась, показав свои молочные зубы. – Я Ноа. – Нова? – очень медленно повторила она.       Лиа никогда раньше не слышала такого имени. Она выбросила последнюю травинку, которую выдернула из земли, и вытерла ладошку об штаны. – Ноа, – повторил он немного громче. – Как тебя зовут? – Лиа. – Она назвала своё имя, высоко задрав подбородок и ещё шире улыбнувшись, будучи счастливой от того, что может назвать своё имя, чтобы заявить о своём существовании. – Оно мне нравится. – Мне тоже, – ответила Лиа, пожав плечами.       Она заметила, что лицо мальчика чем-то отличалось от других. Миндалевидный разрез его глаз был довольно ярко выражен, но девочка никогда раньше не видела людей с японскими чертами лица. На тот момент ей было шесть, и она едва ли умела различать самые простые эмоции, но, когда она впервые увидела Ноа Себастьяна, её поразили его черты лица. – Твои родители разрешили тебе находится на улице одной?       Вопрос Ноа не удивил её. Лиа рассказала ему, что у неё нет отца, а мама не против её нахождения на улице. В этот момент она поняла, что её мама была странной: она позволяла то, чего не позволяли другие родители. Нахмурившись, слегка наклонила голову вбок, разглядывая Ноа и велосипед, на котором он катался. – Твои родители разрешают тебе кататься по улице на велосипеде? Это разве не опасно?       Ноа хотел сказать, что у него тоже не было папы и едва знал маму, но промолчал. - Я не один, – ответил Ноа. – Мама Ника выгуливает Рудольфа. – Он указал на женщину, идущую неподалёку, выгуливающую немецкую овчарку на потёртом чёрном поводке. – Ещё мы прогуливаемся вокруг квартала. Ник и я живём в трёх кварталах отсюда, вверх по улице. – Он снова взмахнул рукой и указал на улицу позади себя. Лиа пересекала эту улицу всего несколько раз: когда ходила вместе с мамой на приёмы к врачу или когда они не могли позволить себе проезд на автобусе. – Вы с Ником живёте вместе? – поинтересовалась Лиа.       Она могла только представить, как это весело: иметь друзей, братьев или сестер и жить с ними. – Нет, мы соседи. – Значит, мы с тобой тоже соседи? – спросила она, и улыбка снова появилась на её губах, на правой щеке появилась небольшая ямочка. Ноа улыбнулся ей в ответ. – Наверное, да. У тебя есть велосипед? – Лия помотала головой.       Просигналил приближающийся автомобиль, и Ноа отступил в сторону, перебирая ногами, как пингвинёнок, чтобы можно было перетащить велосипед за собой. Он использовал эту возможность, чтобы встать немного ближе к Лие. Девочка одной рукой убрала волосы с лица; её щёки раскраснелись из-за жары. – Если бы у тебя был велосипед, ты могла бы поехать со мной, Ником и Майком. Иногда мы ездим к озеру. Родители Ника отпускают Рудольфа, и мы едем очень быстро, пока он не догонит нас. – У мамы нет денег, чтобы купить мне велосипед. И собаки у нас тоже нет. – У тебя есть ролики?       Она снова отрицательно покачала головой. – Мама говорит, что только богатые люди могут позволить себе такие вещи.       Ноа нахмурился. – Я не богат, но у меня есть ролики, которыми я уже не пользуюсь. Я мог бы отдать их тебе. – Я не умею кататься. – Ты можешь научиться. – Почему ты хочешь отдать мне свои ролики? Тебя правда зовут Ноа? Мама говорит, что нельзя разговаривать с незнакомцами и нельзя врать.       Это одни из немногих разумных вещей, которые она говорила своей дочери. – Моя бабушка тоже так говорит, – ответил Ноа, – но ты не незнакомка. Ты такой же ребёнок, как и я.       Лиа пожала плечами. Казалось, в его словах был смысл. – Мама не будет учить меня кататься. – Я могу научить тебя. Ты умеешь ездить на велосипеде?       Снова отрицательный ответ. – Хочешь, научу?       Прежде чем она успела ответить, Ноа перекинул ногу через багажник велосипеда и повернул его рулём к Лие. Она встала, вытерев руки об штаны. – Вот, держи.       Лиа неуверенно, даже немного испуганно, посмотрела на Ноа, но он улыбнулся и сказал, что будет держать велосипед, когда она будет крутить педали.       Он пытался вспомнить, как год назад дедушка держал велосипед, когда учил его ездить. Хотя ему не составляло труда держать равновесие, когда он ехал один, но это казалось нелегко из-за Лии.       Когда она оторвала ноги от земли, велосипед качнуло. Ноа поджал губы, хмурясь от того, сколько сил и сосредоточенности ему потребовалось, чтобы удержать велосипед в вертикальном положении. Волосы упали на лицо Лии, а костяшки пальцев побелели от того, как сильно она сжала руль. В тот момент безопасность этой маленькой девочки зависела от Ноа – мальчика, который восхитился её уникальностью; который проявил к ней больше доброты, чем проявляла её собственная мать.       С противоположной улицы приближалась мать Ника, удерживая Рудольфа, чтобы он не побежал в направлении Ника и Майка, опережая Ноа, который всегда отставал, восхищаясь чем-то или зачарованно прислушиваясь к звукам, доносящимся из мест, которые он не мог разглядеть. Женщина не хотела кричать, поэтому поспешила догнать Ноа и девочку, с которой он ехал, и узнать, что происходит.       Ноа подождал, пока Лия поставит ноги на педали. На девочке были белые поношенные кроссовки «Адидас» с дыркой на большом левом пальце и разноцветные носки. Он велел ей крутить педали. Как только она это сделала, машина показалась из-за угла, с другой стороны улицы, испугав её. Она отпустила руль и выпрямилась. Её движение вызвало смещение веса, с которым Ноа не смог справиться. Спустя мгновение Лиа и Ноа оказались на земле. Мама Ника вместе с Рудольфом побежала к ним. Велосипед лежал на дороге.       Ноа поднялся на ноги: он упал на пятую точку и почти не ушибся. Мама Ника обхватила его за плечи, внимательно осматривая. Ноа, не отрывая взгляда, смотрел на Лию. Девочка сидела на земле и смотрела на своё колено – сквозь порванную ткань джинсов виднелась кровь. – Милый, ты поранился? – спросила мама Ника, прежде чем Ноа как-то среагировал. Машина проехала мимо, и теперь в их сторону ехали Ник и Майк, которые ехали так быстро, словно от этого зависела их жизнь. Рудольф подошёл к Лие и обнюхал её. Несмотря на жжение от раны на колене, Лиа не могла перестать беспокоиться о велосипеде Ноа, и о том, что это её вина, если он сломан. Нижняя губа задрожала, но Лиа старалась держать себя в руках: она часто делала это, когда мать упрекала её в том, что она плакса. Девочка убрала волосы с лица, и, потрусив головой, бросила укоризненный взгляд на женщину. – У тебя кровь, – подметил Ноа. – Твои родители дома, милая?       Лиа в очередной раз отрицательно покачала головой.       Она видела, как женщина, нахмурившись, смотрит в сторону её дома; на лице отразилась неуверенность. Она над чем-то задумалась. – Есть кто-то, кому мы можем позвонить?       Когда девочка снова отрицательно помотала головой, женщина лишь вздохнула и помогла ей подняться. – Что случилось? – спросил Ник, который поравнялся с ними и замедлился. Майк, ехавший рядом, сделал тоже самое. Они посмотрели на Лию с тем же любопытством, с каким на неё впервые посмотрел Ноа. – Кто ты? – Меня зовут Лиа. Мне шесть лет, – ответила девочка. – Извини, – обратилась она к Ноа.       Он уже собирался ответить, когда мать Ника решила, что Лиа должна пойти к ним домой, где она сможет обработать рану и продезинфицировать её, а затем отвести девочку домой и немного подождать возвращения её родителей, чтобы объяснить произошедшее. Она задумалась о том же, о чём спрашивал Ноа: как девочка её возраста могла оказаться на улице одна, без присмотра взрослых. – Само заживёт, – пробормотала Лиа, коснувшись раны. – На днях я упала в саду. Смотрите. – Она указала на свою рану на локте.       Мама Ника почувствовала, как у неё внутри что-то сжалось. – Тогда обработаем и рану на локте, милая. Нужно убедиться, что она не заражена.       Женщина без промедления коснулась спины Лии, приглашая идти с ними. Ноа поднял свой велосипед, целый и невредимый, и они направились к своей улице. Рудольф шёл рядом с Лией, время от времени поднимал голову и смотрел на девочку с выражением, напоминающим улыбку. Собаке удалось отвлечь от жжения в колене, которое она ощущала. Пару раз пёс даже заставил её засмеяться. Ник и Майк, ехавшие рядом на велосипедах, засыпали девочку немного неудобными вопросами; Ноа шёл позади, толкая свой велосипед впереди себя и не сводя глаз со спины Лии – на ней было пятно, похожее на самолет.       Лия так и не вошла в дом Ника – по крайней мере, в тот день. Она сделает это позже: когда станет немного старше и Ник пригласит её на свой день рождения, где она впервые увидит, как он играет на барабанах – хобби, которым с самого детства увлекался его отец.       О Лие позаботились в доме Ноа, который, несомненно, был в лучшем состоянии и намного приятнее, чем её. Первое, что поразило девочку, – количество растений и цветов, которые росли перед домом. Лиа подбежала к одному из цветков, присела перед ним и, обхватив его своей маленькой ручкой прямо под лепестками, смотрела на него широко открытыми глазами и с приоткрытым ртом. Пёс потянул маму Ника за собой и остановился рядом с девочкой, заинтересованно глядя на неё. Лиа смотрела на цветы, словно на сокровища. – Это календула! – Откуда ты знаешь? – спросил Ноа, бросив велосипед с другой стороны сада, и пересёк каменную дорожку, чтобы встать рядом с ней. – Мне очень нравятся цветы. – Прямо как моей бабушке.       Бабушка Ноа, несомненно, любила цветы. Большую часть своей жизни она изучала их и ухаживала за ними в своём саду.       Лиа в первый раз увидела бабушку Ноа всего через две минуты после того, как зачарованно начала гладить лепестки цветка календулы. Это была пожилая женщина с длинными белыми волосами, которые были собраны в пучок. Она открыла дверь, одетая в длинное летнее платье, поверх которого был надет фартук, и пригласила девочку войти в дом. У неё были такие же глаза, как у Ноа, даже ещё выразительнее. Лиа не смогла скрыть улыбку, появившуюся на лице.       С самого начала шестидесятипятилетняя Хана продемонстрировала свой мягкий характер и гостеприимность. Она пригласила Лию в дом без всяких предрассудков. Ноа достаточно хорошо знал свою бабушку, чтобы распознать некоторые её типичные привычки, и сразу понял, что бабушка чувствует себя неловко и беспокоится за эту маленькую девочку. Хана задала Лие несколько вопросов про её родителей, про маму, но в ответ получила лишь равнодушные и иногда уклончивые ответы. Ей также не нравилось то, как выглядит девочка: её растрёпанные волосы; её одежда, которая была ей мала и была грязной; её рваные кроссовки; то, что таилось в её больших карих глазах…       Пока она промывала и дезинфицировала рану на колене, Хана рассказывала Лие о цветах и как много их в саду. Девочка сказала, что как только вернётся домой и расскажет матери о том, что случилось, то сможет попросить разрешение, чтобы снова прийти и помочь ухаживать за цветами, если у неё будет желание – ведь они жили всего в трёх кварталах отсюда.       Ноа, стоя сбоку от дивана, наблюдал, как его бабушка заботилась о Лие; как девочка энергично кивала головой, радуясь и нисколько не заботясь о том, что спирт щипал, попав на пораненную кожу. Ноа подумал, что она очень сильная девочка: месяц назад он поранился и разрыдался, когда бабушка приложила к ране бинт, смоченный в спирте.       После того, как раны Лии были обработаны и перебинтованы, Хана поднялась и спросила у детей, не голодны ли они. Оба закивали головой. Когда она оставила их одних, Лиа осмотрелась, впечатлённая чистотой и количеством интересных и странных вещей в каждом уголке дома. Она уже собиралась встать, чтобы осмотреться получше, но Ноа поинтересовался, не хочет ли она увидеть его комнату. Лиа согласилась, последовав за ним.       – Где твои мама и папа? – внезапно спросила она, поднимаясь по лестнице. Она была увлечена рассматриванием дома, но та её часть, которая скучала по родной матери, побудила спросить Ноа о родителях.       – Я не знаю своего папу, – ответил Ноа, даже не посмотрев на неё. Он продолжал идти к своей комнате, что была в конце коридора.       На мгновение дыхание у Лии перехватило. Она думала, что была единственной в мире, кто не знал своего отца, но теперь был ещё и Ноа. Это так непонятно и… удивительно одновременно. Она больше не чувствовала себя такой одинокой и могла бы поделиться своей болью с ним, а он с ней, если захочет. Вместе они смогли бы справиться с этой болью, которая поселилась в их сердцах.       – А моя мама… Я уже давно её не видел. Возможно, она с твоей мамой.       Услышав это, Лиа покачала головой. – Нет. Моей маме не нравятся другие мамы, – ответила Лиа, войдя в комнату Ноа. – Ей нравятся мужчины.       Хана, находясь внизу, думала о том, что это довольно странно, что такая девочка, как Лиа, привлекла внимание её внука. Но если задуматься, то что в этом было странного? Ноа был любопытным, решительным и смелым ребёнком, порой даже бесстрашным, что сильно беспокоило его бабушку и дедушку. Лиа просто была не похожа ни на кого из тех, кого Ноа знал. Хана беспокоилась о девочке и решила сосредоточиться на приготовлении еды для Ноа и Лии, – девочке нужно было что-нибудь поесть, она была очень худой, – а потом она отведёт её домой. Разумеется, в компании Ноа.       Хана владела знаниями про культуру своей родной страны – Японии, что в наши дни была не такой, как в её детстве, и не могла не вспомнить о всех тех легендах и мифах, которые слышала от старших родственников, когда Ноа, вернувшись домой тем же вечером, поставил свой велосипед в гараж и подошёл к ней, чтобы показать красную нить, которую обнаружил на педали своего велосипеда.       Нитка оторвалась от одного из носков Лии, и теперь он держал её в руке.