Полюби меня, если сможешь

Чувство дома. Так часто бывая в командировках и разъездах, Кот всегда ценил моменты возвращения домой. Спокойные, тихие минуты, возможность передышки — но это было совсем другое. По-настоящему дома он чувствовал себя только среди своих — когда гостил у родителей, когда навещал Маруську, а еще когда в заслуженном отпуске они отдыхали вместе с ребятами. Именно в такие моменты Кот знал: он дома. Не так уж и важно, где ты — главное с кем… Кот прислушался, переступив порог. От самой двери ощущался аромат свежей выпечки, ванили, каких-то специй. Мимоходом заглянув в кухню, Ионов усмехнулся: священнодействуют. В не слишком просторном помещении вовсю кипела работа: Машка в этот момент как раз доставала из духовки противень с горячими пирожками, Анна Андреевна за усыпанным мукой столом месила тесто, рядом пристроилась Рита, ловко нарезая яблоки, причем мама, как успел услышать Кот, называла гостью исключительно «Риточка». Даже Васька была здесь же, путаясь под ногами у взрослых, но никому не приходило в голову отправить ее поиграть и уж тем более повысить на нее голос, прогоняя с кухни.       — Сынок, зови отца, ужинать будем, — окликнула Анна Андреевна, ненадолго оторвавшись от своего занятия.       — Сейчас, мам! — отозвался Кот, на ходу вытирая полотенцем руки. — А что на ужин?       — Вот придете — узнаете, — улыбнулась мама, раскатывая тесто. — Иди-иди, а то остынет все… А к чаю яблочный пирог как раз поспеет… Отец сидел на ступеньках, зажав в зубах травинку и любуясь проделанной работой. Новый забор, досочка к досочке, огибал участок, усыпанный поздними цветами. Сколько Кот помнил, приезжая к Маруське в теплое время года, во дворе вплоть до первых заморозков что-то цвело: весной — черемуха, сирени и яблони, летом одни цветы, осенью — другие…       — Машка еще говорила, засохшую яблоню спилить надо, — заметил Василий, усаживаясь рядом с отцом. — Грозилась там розы посадить.       — Спилим, раз надо, — кивнул Роман Сергеевич. — А хорошо тут, спокойно… Деревня все-таки.       — Хорошо, — согласился Кот. — Только, мне кажется, не в этом дело. Ионов-старший с интересом покосился на него, оторвавшись от созерцания аккуратного уютного дворика.       — А в чем?       — В том, пап, что здесь все свои, — улыбнулся Кот. — А город, деревня… это неважно. Пойдем, мама ужинать зовет.

***

… После ужина, когда все вдоволь наговорились, убрали со стола, перемыли посуду и наконец разошлись, Василиса тронула Риту за руку.       — Тетя Рита, а ты мне книжку почитаешь? Ну, ту, про Ежика и Медвежонка? Я сама умею, но мне нравится, когда ты читаешь… Багира мягко улыбнулась, взяв в свою руку теплую детскую ладошку.       — Конечно, Василек. А какую сказку ты хочешь?.. «…Стало совсем темно, и над самыми верхушками елок показалась золотая долька луны. От этого Ёжику с Медвежонком вдруг стало на миг теплее. Они поглядели друг на друга, и каждый почувствовал в темноте, как они друг другу улыбнулись.» Вася уже уснула, а Рита все сидела в задумчивости, машинально листая страницы с яркими иллюстрациями. Скрипнула дверь, в комнату заглянул Кот.       — Спит? — спросил шепотом. — Рит, ты чего прячешься? Пойдем чай пить…       — Пойдем, — рассеянно отозвалась Багира, захлопывая книгу. Поправила Василисе одеяло, погасила ночник и тихонько вышла. В гостиной на журнальном столике на подносе уже стояли чашки с горячим душистым чаем, тарелки с кусками пирога, розетка с вареньем — крыжовенным, по фирменному Машиному рецепту. Кот, расставив чашки и устроившись на диване, внимательно посмотрел на Риту и слегка нахмурился. Задумчивый и светлый, но какой-то грустный взгляд подруги его неподдельно тревожил.       — Ты чего смурная такая? — поинтересовался, коснувшись ее руки. — Случилось что? Багира покачала головой.       — Ничего, Вась, ничего. Так, задумалась просто. Не обращай внимания.       — О чем? — упрямо допытывался Ионов, и Рита вздохнула. Нужно было срочно придумать какую-то формальную отговорку, потому что… Потому что как назвать истинную причину? Что это было — светлая грусть, сожаление об упущенном времени, просто осознание, что у нее уже ничего такого не будет? Радостно-пришибленный Батя, который как-то за чашкой кофе поделился, что Женька беременна… Родители Кота, эти трудолюбивые, легкие, веселые люди, сумевшие воспитать замечательного сына и не менее замечательную племянницу, не деля детей на своих и чужих… И все эти разговоры о том, что Коту давно пора жениться, и если он сам не успевает и не хочет найти невесту, у маминых подруг полно незамужних дочек… И Василиса, это смешное синеглазое солнышко, залюбленное и избалованное мамой и родственниками… Ей было удивительно легко и тепло среди этих людей — но вместе с тем внутри щемило от мысли, что она здесь по сути чужая. Просто коллега, просто приятельница сына и брата — и лишь поэтому допущена в этот теплый семейный круг. А у нее? Что есть у нее самой? Жесткий и категоричный ответ: ничего. И по-другому уже не будет. По-другому она не умеет. Да и не может судьба бесконечно давать шансы на счастье тому, кто эти шансы тратит самым бездарным образом… Рита глубоко вздохнула, зажмурившись, и спустя несколько секунд повернулась к Коту с беззаботной улыбкой. Но даже если Ионов и почувствовал какую-то натянутость, то настаивать все равно не стал. Захочет — сама поделится. Есть ситуации, когда лучше всего промолчать и не давить — и сейчас был как раз такой момент. Багира, мысленно поблагодарив Кота за его молчание, поудобнее устроилась среди подушек, зацепив взглядом ворох старинных черно-белых фотографий на столе.       — А это кто? — поинтересовалась, взяв наугад один снимок. Ионов, повернувшись к ней и присмотревшись, широко улыбнулся.       — А это, Рит, самые счастливые влюбленные нашей семьи. Не считая папы с мамой, конечно. Дедушка Вася и бабушка Лиза. Багира, вновь взглянув на фото, недоверчиво уставилась на Кота.       — Шутишь, да? Они же…       — Да, они очень красивая пара, — кивнул Ионов, явно забавляясь ее растерянностью.       — Я не о том, — Рита сдула со лба непослушную прядку. — Он же… он ее лет на десять младше!       — На двенадцать, — невозмутимо уточнил Кот, делая глоток чая. — Когда бабушка пришла работать в школу, дедушка как раз выпускной класс заканчивал. Ну, знаешь, школьный бал, последний звонок, вся эта романтика… А бабушка раньше танцами занималась, вот ее и назначили ответственной за это мероприятие — и организовать все, и вальсу ребят научить… Дед любил вспоминать, как ее первый раз увидел. Сидят два выпускных класса, шушукаются, смеются, и вдруг — тишина. Заходит… нет, вплывает женщина. Невысокая, хрупкая, как статуэточка, прическа — волосок к волоску, глазищи в пол-лица… И не идет, а парит. Онемели все, и девчонки, и мальчишки. А дедушка как увидел — пропал…       — А потом?       — А потом война. Вчерашний школьник Вася пришел к Елизавете Андреевне и все ей высказал как на духу. Мол, если что, не поминайте лихом. А она так строго на него посмотрела и говорит: никаких «если что», вернешься целый и невредимый. Ну, дед, не будь дурак, ей тут же: жив буду — женюсь на тебе. Она только посмеялась: найдешь себе молоденькую медсестричку, вся дурь из головы выветрится… Но ждала. И на письма все отвечала, которые по пути не затерялись. И знаешь что? Из их выпуска никто не выжил. А дед вернулся. И самое поразительное — все, как бабуля сказала, целый и невредимый. И в засады попадал, и бомбили их, и в госпиталях валялся… Но ничего такого, что бы не зажило, ничего, что бы не заштопали. Все смеялся, что это бабушкина любовь его сберегла…       — А дальше?       — А дальше, Рит, все как в Васиных сказках: жили они долго и счастливо. Нелегко жили, конечно, времена тяжелые были, но жили ведь. Всякое бывало, но друг от друга не отступались никогда. Сыновей двоих вырастили… Рита слушала как зачарованная. Эта история, не такая уж давняя, показалась ей какой-то волшебной сказкой вроде тех, что Кот придумывал для своей племянницы — но самым невероятным было, что это все случилось на самом деле. С реальными людьми.       — Удивительно, — пробормотала Багира, машинально тасуя в руках слегка пожелтевшие фотографии. Изящная, тоненькая женщина со строгим, но удивительно красивым лицом, рядом молодой мужчина выше ее чуть ли не в полтора раза, широкоплечий, улыбчивый — Рита, бросив искоса быстрый взгляд, признала, что лицом Васька очень похож на деда. Ему небось девчонки проходу не давали. И вот надо же — такая любовь…       — Дедушка однолюб был, — улыбнулся Кот, как будто прочитал ее мысли. — Соседки молоденькие все шипели, что мог бы себе более подходящую невесту найти. Завидовали. Время было такое, мужчины на вес золота, а тут красавец молодой, здоровый… Но дед на других и не смотрел. Одна любовь у него была. Одна и на всю жизнь.       — Ты, получается, не в него пошел, — не удержалась Рита от смешка. Кот бросил на нее укоризненный взгляд:       — Рит!..       — Да шучу я, — рассмеялась Багира. Аккуратно сложила фотографии в стопку и положила на стол, но один снимок, выскользнув, спланировал на ковер. Рита потянулась его поднять — и едва не столкнулась с Котом, зеркально повторившим ее движение. Оба замерли, неловко рассмеявшись, и потянулись к фотографии тоже синхронно, соприкоснувшись пальцами. Кот совсем рядом видел вспыхнувшие растерянностью глаза, напряженную морщинку между бровей, выбившийся из прически рыжий завиток… Безотчетно подался вперед, скользнув взглядом к губам — и сердце в груди совершило безумный кульбит. Оказывается, он слишком хорошо помнил, какие на вкус ее поцелуи — те легкие, случайные, мимолетные…       — А, так вот вы где! — раздался от двери голос Маши, и Кот с Багирой отпрянули друг от друга с видом преступников, застигнутых врасплох. — Вась, я тебе везде ищу! Мы же так и не обсудили, что родителям на годовщину будем дарить…       — Ну да, — как-то заторможенно отозвался Кот, не заметив понимающей усмешки сестры.       — Я… я пойду… поздно уже, — торопливо пробормотала Рита, несколько неловкими движениями убирая со столика посуду. — Спокойной ночи…