Полюби меня, если сможешь

С Петровичем они не виделись без малого десять лет. Последний раз когда Булатов еще служил в «Тайфуне» — они с ребятами отдыхали на море, где Батя и столкнулся с бывшим сослуживцем. Да, раскидала жизнь… Кто-то ушел в отставку. Кто-то погиб. Кто-то перебрался на противоположную сторону. Остальных разметало по всей необъятной стране — от жарких южных краев до суровых северных городов. И встретить случайно в Питере старого товарища было неожиданно и приятно — все равно что ненадолго окунуться в далекое прошлое… За бутылочкой хорошего коньяка говорили долго. Про жизнь, про давних товарищей, про былые приключения. Не обошли стороной и личную жизнь.       — … А у Сереги, прикинь, внучка не так давно родилась. Булатов, нарезая колбасу на бутерброды, оглянулся с веселым удивлением.       — Да ладно? И как это нашего закоренелого холостяка угораздило?       — Вот тебе и ладно! Нашел себе там одну… Надзирательницей в колонии работает. Такая женщина!.. Бой-баба! Это Серега на службе полковник, а дома у него такая генеральша, что не приведи господь! В ежовых рукавицах нашего Казанову держит, он теперь в сторону девиц и глянуть боится. И ничего, живут. У сына ее дочка уже родилась, так новоиспеченный дед от радости вне себя. Говорит, никогда б не подумал, что может ползарплаты на кукол и погремушки спустить.       — Бывает же, — усмехнулся Батя.       — А ты сам-то чего? — не удержался от любопытства старый друг. — Все также барышень коллекционируешь или нашел себе кого наконец? Помню-помню, была там у вас одна… черненькая такая, Ритой, кажется, зовут. Ох и огонь женщина! Пантера! Все еще воюет или замуж выскочила?       — Воюет, Петрович. Да все мы воюем.       — И то верно. Ну, давай за вечную борьбу со злом… В коридоре тихонько хлопнула дверь. Петрович, с любопытством высунувшись из кухни, одобрительно улыбнулся, по новой разливая коньяк.       — Красивая у тебя дочка, Михалыч. Булатов, укладывая на хлеб кружок помидора, ничуть не смутился.       — Это не дочка.       — А кто? Племяшка, что ль?       — Невеста, — безмятежно отозвался Батя, отмечая вытянувшееся лицо давнего друга. Петрович небось решил, что товарищ на старости лет совсем пошел вразнос, раз переключился на девочек, годящихся ему в дочки. Потянулся к бокалу, залпом опрокинув содержимое.       — Невеста?.. Ну что ж, бывает…

***

      — … В связи с этим введено особое положение… Возможны провокации… Усиленный режим несения службы… Голос Пригова звучал как сквозь вату, превращаясь в белый шум. Женя с трудом сдерживалась, чтобы не закрыть глаза, даже вцепилась ногтями в ладонь, лишь бы прогнать волнами наплывающую сонливость. Генерал размеренно бубнил что-то, выдавая инструкции, но Мура не улавливала ни интонации, ни смысла слов. Было только одно желание — спать, спать, спать… Совсем как в школьные годы, когда после зажигательных дискотек клевала носом за партой, старательно изображая внимание к распинавшемуся возле доски учителю… В комнате отдыха Мура первым делом приземлилась на диван, мечтая прикрыть глаза. Хоть ненадолго, на пять минуточек… Но когда скрипнула дверь, дернулась и вскочила, вытягиваясь по струнке.       — А, Рит, это ты… — выдохнула, заметив Багиру.       — Ты чего такая? Не выспалась? Мура сладко зевнула, прикрыв рот ладошкой.       — С Батей выспишься… Рита не сдержала смешка.       — Ну, тебе виднее… Как он вообще, не обижает тебя? Ты смотри, Жень, если что, я с ним поговорю. Очень серьезно поговорю! Мура вспыхнула улыбкой, подняв на Багиру сияющие глаза.       — Рит, да ну что ты! У нас все замечательно! Я… я даже не думала, что он бывает таким… И что мне будет с ним так хорошо… Багира мягко улыбнулась, погладив ее по плечу.       — Ну и слава богу. Я рада, что у вас наконец все наладилось. Эти слова были абсолютно искренними. Слишком много всего Женя пережила, прежде чем обрела долгожданный покой рядом с любимым мужчиной. Сколько было боли и слез, ошибок, переживаний, вины… За свое нынешнее счастье она заплатила сполна — авансом и очень дорого. И теперь на это самое счастье имела полное право…

***

Высокопоставленные гости отбыли из северной столицы только через два дня. Сотрудники всех служб, переведенных на особый режим, дружно выдохнули с облегчением: нервов очередное очень важное мероприятие всем потрепало изрядно. «Смерчи», катавшиеся по выездам на каждый подозрительный чих, и вовсе вымотались настолько, что даже обрадоваться толком не смогли и разбрелись по домам сразу, едва Пригов дал добро на заслуженный отдых. По дороге домой Батя то и дело кидал на Женю обеспокоенные взгляды — Мура, дремавшая на соседнем сиденье, выглядела, мягко говоря, не очень. Землистый цвет лица, на щеках лихорадочные красные пятна, на лбу капельки пота… Заболела? Не могла же она так сдать из-за нескольких суетливых дней — иной раз не одни сутки на ногах проводили, и ничего…       — Мурашова, ты нормально себя чувствуешь? — не выдержал Батя в конце концов, когда уже стояли в прихожей. Женя торопливо кивнула, нашаривая тапочки.       — Я… не обращай внимания. Сейчас умоюсь и буду в норме, — выпалила на одном дыхании, поспешно скрываясь за дверью. Батя пожал плечами и направился в кухню разогревать ужин и ставить чайник. Между делом размышлял о том, что игнорировать состояние Женьки больше нельзя. Может, к врачу ее отправить? Мало ли что… Сейчас всяких вирусов развелось… Мура вышла из ванной еще более бледная, какая-то встрепанная и очень растерянная. Булатов, мельком взглянув на нее — на прилипшие к взмокшим вискам русые пряди, на запавшие щеки и синяки под глазами — подумал, что, пожалуй, нужно срочно дать ей выходной.       — Жень, с тобой все в порядке? Что-то ты совсем уставшая… Точно не заболела? Мура нервно облизнула пересохшие губы, потерянно глядя на него.       — Я… нет, не заболела… просто…       — Жень, ты меня так не пугай, — нахмурился контр-адмирал и кивнул на место напротив. — Садись, пей чай и рассказывай. Но Женя осталась стоять у двери, прислонившись к косяку и теребя рукава кофты. Булатов, вопросительно глядя на нее, отхлебнул чаю — и едва не поперхнулся, не сразу осознав, что имеет в виду Мурашова.       — Бать, мы… я… у нас… Бать, я беременна.