Полюби меня, если сможешь

В кабинете витал едкий лекарственный запах; из открытой форточки тянуло холодом. Кот опустился на единственный свободный стул, внимательно взглянул на измученного врача в мятом халате.       —… Скажите, доктор, какой шанс на восстановление? — спросил тихо, продолжая прерванный в коридоре разговор. Врач потер затылок, вздохнул, устроился поудобнее в шатком кресле.       — Ваша коллега уже идет на поправку. Пока медленно, но положительная динамика налицо, так что… Главное время. Кот облегченно выдохнул.       — Значит, она сможет вернуться на службу? Доктор, помедлив, покачал головой. Затем с явной неохотой заговорил.       — Понимате, у вашей коллеги серьезные травмы, была большая кровопотеря, многочисленные повреждения… Это вообще удивительно, что она так быстро после комы начала восстанавливаться. И к нормальный жизни, будем надеяться, вернется, организм сильный, тренированный… Но вот такие нагрузки, как на вашей работе… Это вряд ли. С подобными-то травмами… Левая рука у нее вообще сломана в трех местах, чудо, если нормально срастется. И реабилитация займет не одну неделю и даже не месяц… Сами понимаете, в такой ситуации никакой речи не идет об экстремальных условиях.       — Понятно, — глухо отозвался Ионов, неосознанно сжимая кулаки. И успел пожалеть, что вообще зашел в этот кабинет, завел этот разговор. Как после этого встретиться лицом к лицу с Багирой и никак не выдать себя, он не представлял…

***

Он так этого боялся — и это случилось. Совершенно нейтральный разговор — про службу, про КТЦ, про ребят — в конце концов вывел к неизбежному. Рита, слегка морщась от боли, чуть развернулась, не обращая внимания на сместившийся проводок капельницы, и, требовательно посмотрев на Ионова, задала тот самый вопрос.       — Кот, скажи мне честно, какие шансы, что меня допустят к работе? Врачи ничего не говорят, успокаивают, отговариваются, отделываются общими фразами… Ионов слегка дернулся, хоть и ждал подсознательно, что она обязательно спросит об этом. Но все-таки смог удержать лицо, ободряюще улыбнувшись, и даже слегка подался веред, на миг касаясь ее ладони.       — Рит, ты обязательно поправишься, даже не сомневайся, — произнес твердо. — Все будет хорошо, ты…       — Кот, я тебя не об этом спросила, — прервала Багира, и в голосе прозвучали привычные металлические нотки. Она пристально смотрела ему в лицо — и соврать, глядя ей в глаза, Кот не смог, опустив голову.       — Понятно, — тихо сказала Рита, прикрывая глаза. — Ты иди, Вась… Я что-то устала. Ионов не двинулся с места.       — Рит…       — Иди, Кот, — требовательно оборвала она.       — Багир…       — Иди, — в третий раз повторила Рита. Ионов несколько мгновений смотрел на нее. Что-то мучительно сдавило грудь — дышать стало больно. Что он мог ей сказать, чем и как успокоить? Соврать, зная истинное положение дел? Безжалостно обрушить всю правду, убивая малейшую надежду? Что он мог? Ничего. И это душило. Медленно, словно во сне, поднялся с хлипкого стула. Сделал несколько шагов к двери и уже на пороге обернулся — но что сказать, и сейчас не нашелся. Зато, бросив на Багиру прощальный взгляд, заметил то, от чего будто ударили под дых. На ее ресницах блестели слезы.

***

Домой Кот не поехал. Долго бездумно кружил по заснеженным полутемным улицам, выехал на пустынную набережную, насквозь продуваемую ледяным северным ветром. Постоял у парапета, не обращая внимания на пронизывающий холод; нашел в кармане куртки смятую пачку сигарет, выкурил три подряд, так что легкие засаднило, как после длительного погружения. Наконец вернулся в машину; какое-то время сидел без движения, глядя, как колючие снежинки бьются в лобовое стекло. Затем нашарил в бардачке телефон.       — Здорово, отец, — бросил в трубку, дождавшись ответа.       — Васька! — обрадовался Ионов-старший. — Куда пропал, не звонишь даже!       — Да все служба, сам понимаешь, — рассеянно отозвался Кот.       — Понимаю, понимаю, — усмехнулся отец. — Да еще и молодая невеста… Когда, кстати, нас познакомишь? Мать уж волнуется, что бросишь ее, как свою прошлую…       — Познакомлю обязательно. Вот в отпуск выберусь и приедем, — пообещал Кот. Побарабанил пальцами по рулю. — Но я тебе по другому поводу звоню…       — Что случилось? — моментально посерьезнел отец.       — Слушай, помнишь, ты мне говорил, что у тебя в Питере есть знакомый хирург-травматолог?       — Так, сын, ты меня не пугай, — насторожился старший Ионов. — Что случилось? Травму на службе получил? С тобой все нормаьно? Кот потер переносицу, зажмурился на мгновение.       — Да нет, па, нет, со мной все нормально, — успокоил поспешно. — Просто у коллеги такая ситуация… Долго рассказывать. Но врач хороший очень нужен…       — Ладно, а то я уж волноваться начал, — с явным облегчением отозвался отец. — Я найду контакты Семена Петровича и тебе перешлю.       — Спасибо, пап.       — У тебя точно все нормально? — помолчав, осторожно спросил тот. — Голос какой-то странный.       — Да все отлично, правда, — нарочито бодро ответил Кот и даже попытался улыбнуться. — Все хорошо, не волнуйся. Я еще позвоню. Завершил вызов и откинулся на спинку сиденья, выдыхая. На душе стало спокойней в разы — теперь он, по крайней мере, знал, что делает что-то, чтобы изменить ситуацию.