Полюби меня, если сможешь

Женя присела на край постели, сжавшись и чувствуя, что ее по-прежнему противно трясет. Даже горячий душ не помог — изнутри била крупная ледяная дрожь. Это оказалось невыносимо: видеть Булатова с кем-то. Невыносимо понимать, что он, такой далекий, чужой, недоступный, кому-то принадлежит — но не ей. Как он улыбался этой своей блондинке, гладил ее по руке, о чем-то негромко переговаривался, галантно накидывал ей на плечи пальто… Может быть, раньше, осознавая полную бесперспективность своих чувств; раньше, когда командир был для нее недосягаемым идеалом, недостижимой мечтой, она бы еще смогла смириться с такой ситуацией. Но теперь… Теперь, после всего, что между ними было, после того, как она была безоглядно счастлива рядом с ним… Осознание безвозвратности сжигало ее, разъедало, как яд. За все приходится платить — и за свое украденное счастье, построенное на предательстве, она расплачивалась теперь нестерпимой болью и уничтожающей ревностью…       — Вася, — тихо позвала Мура, обернувшись на Кота, который увлеченно уткнулся в книгу. Ионов поднял глаза от страниц, вопросительно взглянув на нее. Женя устроилась рядом, забрала книгу у него из рук, мельком бросив взгляд на обложку.       — Что, так интересно? — осведомилась скептически.       — Человеческие отношения, Жень, вообще интересная штука, — заметил Кот, слегка пожав плечами. Мура едва сдержалась, чтобы не фыркнуть — в этом внезапном увлечении психологией тоже угадывалось влияние Багиры. Вот уж точно — с кем поведешься…       — Вася… — вкрадчиво протянула Мура, придвигаясь поближе. Слегка нависла над ним, заглядывая в лицо с одной из своих отработанных улыбок невинной обольстительницы. — А может, пора уже перестать читать про отношения и перейти к практике? Ионов приподнял брови, внимательно смотря на нее — будто действительно не понимал, к чему она клонит. Мура, раздраженно выдохнув, наклонилась еще ниже, скользнула пальцами по плечу, чувствуя под кожей напряженную твердость мышц — но не испытывая ни малейшей жажды осязать, ощущать его близость… И, словно вспышка молнии, мелькнула в голове мучительная мысль: а ведь прикоснись она так к Булатову, ее бы давно убило током… Кот, как-то странно вздрогнув, поспешно перехватил ее руку, останавливая движение.       — Не надо, Жень, — сказал тихо, чуть сжимая ее ладонь. — Не надо. Ты же сама потом пожалеешь… Резко выдернув руку, Мурашова окатила его яростным взглядом.       — Ионов, тебе еще не надоело играть в понимающего и благородного? А знаешь что?! Мне эта твоя роль уже вот здесь! — и сделала характерный жест, проведя ладонью по горлу.       — Жень, не кричи, пожалуйста, — негромко отозвался Кот, спокойно и как-то дружески-сочувственно смотря на нее. — Я и так тебя отлично слышу. Женя, задыхаясь от возмущения, не нашлась, что ответить — все ее гневные выпады, все ее попытки вывести его на скандал, как-то задеть разбивались о его невозмутимость, как бушующее море разбивается о незыблемую скалу. И в эти моменты он снова так мучительно ей напоминал… Кот, никак не реагируя на ее вспышку эмоций, посмотрел на часы.       — Жень, давай спать, завтра на службу с утра. Мура сердито отстранилась, откатившись на противоположный край кровати, но долго молчать не смогла.       — Вась, а может, у тебя проблемы? — осведомилась как можно язвительнее. — Я слышала, после долгого воздержания такое бывает. Однако этот прозрачный намек, задевший бы любого мужчину, не произвел на Кота ни малейшего впечатления.       — Жень, если ты хотела меня задеть, то у тебя не получилось, — произнес Ионов совершенно спокойно. — И еще, Мурашова, — добавил после паузы уже совершенно иным тоном, холодным и жестким, — если ты в следующий раз решишь, что нам пора пойти на сближение, реши это тогда, когда захочешь сама. А не тогда, когда увидишь Батю с очередной дамой сердца. И, протянув руку, резко щелкнул выключателем, погружая комнату в полную темноту.

***

Проснувшись, Мура долго лежала в тишине — и не сразу поняла, что другая половина кровати пуста. Зажгла свет, немного посидела неподвижно, чувствуя себя усталой, совершенно вымотанной. От слез раскалывалась голова, однако легче почему-то не стало — наоборот, лишь усилилось ощущение брошенности, ненужности, одиночества… Кот сидел за столом на кухне — с кем-то переписывался по телефону. Услышав шаги, поднял голову, окинул Муру внимательным взглядом, чуть заметно качнул головой, затем отправил еще одно сообщение и наконец убрал мобильный.       — Мурашова, хватит бродить, не выспишься — завтра на задании никакая будешь, — заметил поучительным тоном, больше подходившим старшему наставнику, другу, чем любящему жениху.       — А сам чего не спишь? — вяло огрызнулась Женя, устроившись на свободном стуле.       — Да Машка написала, напомнила, что у племянницы день рождения скоро, вот, обсуждали подарок. Мура лишь рассеянно кивнула в ответ. Кот со вздохом посмотрел в ее совершенно несчастное зареванное лицо, частично скрытое растрепавшимися волосами, и с удивлением понял, что в сердце почему-то нет этой жгучей всепожирающей ревности. Хотя ведь прекрасно знал, из-за кого и почему она тихо рыдала в подушку, уверенная, что он спит… Поднявшись из-за стола, Ионов распахнул кухонный шкафчик, нашел на дальней полке бутылку коньяка, достал первые попавшиеся под руку чашки. Себе плеснул буквально несколько капель, Муре чуть больше. Подвинул емкость на противоположную сторону стола.       — На, выпей. Вместо успокоительного. Женя дрожащим движением взяла чашку, осушила мелкими глотками. Дрожь унялась, даже получилось немного согреться, но вместе с тем снова напала какая-то позорная слезливость — и, ухватив Кота за руку, Мура вскинула на него потерянный, какой-то загнанный взгляд.       — Вась, не бросай меня, — пробормотала жалобно. — Пожалуйста… Одна я не выдержу… Не бросай. Хотя бы сейчас… И, пошатнувшись, встала, тут же утыкаясь лицом ему в грудь и тихо всхлипывая. Кот не оттолкнул ее, слегка касаясь плеч ободряюще-дружеским жестом.       — Мурашова, ну что за глупости тебе взбрели в голову среди ночи? — спросил строго и как-то устало. — С чего ты вообще взяла, что я собираюсь тебя бросать? Женя покрепче вцепилась в него, понемногу успокаиваясь.       — Потому что я ужасно себя веду, — ответила, по-детски хлюпнув носом.       — Ну хоть что-то ты начала понимать, — хмыкнул Кот. — Уже радует… Так, все, отставить слезы, — добавил снисходительно-командирским, совершенно булатовским тоном. — Умываться и спать. Завтра еще на работу… Когда Мура скрылась за дверью, Кот вновь опустился на стул, задумчиво глядя перед собой. Он не знал, что получится у них во второй раз. Если вообще получится что-то. Но одно он теперь знал точно: он должен раз и навсегда закрыть для себя этот вопрос. Чтобы при любом исходе больше никогда к нему не возвращаться.