Полюби меня, если сможешь

Смысл человеческой жизни придает цель. Любая цель. Неважно, цель длиной в один день или цель, достижение которой растянется на многие годы. Целью Муры на ближайший месяц стало ожидание. Первые эмоции, столь сильные поначалу, как-то улеглись, стихли; слезы высохли, унялось невыносимо ноющее сердце; зато появилась отчаянная надежда. Надежда, что все наладится, все станет как прежде, все как-нибудь устаканится. Главное — дождаться… Ждать — это все, что она могла сейчас сделать. Ждать. Ждать, с каким-то отчаянием веря: он вернется и все наладится. Наладится обязательно. Они поговорят обо всем, все обсудят, решат, найдут какой-нибудь выход… Ведь не может же такого быть, чтобы все, связавшее их за эти несколько месяцев, вдруг стало для него неважным, ненужным, чем-то, что так просто можно забыть, так легко перечеркнуть… Главное — чтобы он вернулся. Вернулся как можно скорее…

***

Перевалив за середину, промозглый и неприветливый октябрь как-то резко изменил курс на солнечные теплые дни — растаяли тяжелые хмурые тучи, выглянуло по-осеннему яркое солнце. В такую погоду глупо было сидеть по домам, поэтому ребята, пользуясь редким затишьем на службе, решили дружно махнуть к Бизону на дачу — насладиться солнечными деньками и уходящим теплом, возможно, последним в этом году. Мура, поначалу хотевшая отказаться от этих посиделок, раздумала практически в последний момент — мысль о выходных днях в четырех стенах в гордом одиночестве наедине с грызущими изнутри воспоминаниями вызвала тихий ужас. В конце концов, что плохого в том, чтобы провести время со своими ребятами… Тем более что Кот, чье присутствие могло бы ее остановить, возвращение своей бывшей воспринял с титаническим спокойствием, даже равнодушием — точно также он встретил бы любую другую девушку, пришедшую в группу. Но уже оказавшись за городом, Женя поняла, какую фатальную ошибку она совершила. Она оказалась здесь лишней. Бизон, как обычно, норовил командовать Умой, нарочито повышая на нее голос, Кот с Багирой мило улыбались друг другу, над чем-то смеялись и перешептывались, и только она одна никак не могла влиться в этот общий ритм расслабленного веселья, с кривой усмешкой подумав, что со стороны вполне можно решить: это не отдых нескольких сослуживцев, а сборище парочек. Слишком уж легко и непринужденно они общались между собой… «Пятая спица в колеснице», — подумала раздраженно, глядя, как суетятся друзья, на ходу распределяя обязанности. Бизон, ловко кромсая мясо, раздавал указания Уме, следуя своей привычке во всем ее строить. «Уманова, ну куда столько уксуса в маринад!» «Уманова, ну кто так лук режет!» «Уманова, специи не забудь!» — покрикивал Борис, каким-то непостижимым образом успевая заниматься своими делами и наблюдать за Олесей. Остальные, впрочем, тоже не сидели без дела — Кот затеял топить камин, все-таки в доме было прохладно и к тому же весьма неуютно; Багира гордо царствовала на кухне, успевая строгать овощи для салата, нарезать хлеб, что-то варить и запекать… В общем, все оказались при деле, и только для Жени работы не нашлось. Она хотела было помочь Коту разжечь камин, но в итоге только зря извела стопку газет, да вдобавок сама обожглась. Сунулась на подмогу Бизону, согласившись присмотреть за шашлыком — но в итоге так глубоко задумалась, что едва не спалила мясо. Борис, ворча, отослал ее на кухню в помощь Рите, но и там не задалось — стоило только взять в руки посуду, как несколько тарелок из большой стопки выскользнули на пол и разлетелись в осколки; Багира, вздохнув, поручила Жене порезать морковь — но нож, скользя по разделочной доске, как назло, вместо овощей норовил попасть ей по пальцам — Мура в последний момент успела отдернуть руку, обойдясь лишь одной царапиной. Рита, бросив все, сразу же засуетилась в поисках аптечки, ваты и перекиси, а Женя, глядя на проступившую возле ногтя кровь, почувствовала, что вот-вот разрыдается.       — Ну-ну-ну, что такое? — тихо и ласково, как с маленькой, забормотала Багира, ловко обрабатывая порез, но Жене от этого ее тона стало только хуже. Эти материнские нотки напомнили совсем о другом — о скупой, сдержанно-насмешливой заботе Булатова, который, никогда не выставляя напоказ своих чувств, умудрялся сделать так, чтобы она ощутила себя важной, нужной, хрупкой, нуждающейся в защите… Неужели все, абсолютно все это было неправдой?.. Мура шмыгнула носом, а потом, все-таки не сдержавшись, вдруг разревелась — по-детски отчаянно и громко, совсем как ребенок, который уверен, что его боль в эту секунду — самое страшное, что может быть на свете.       — Ничего, девочка, ничего, — Рита, говоря что-то успокаивающе-ровно, мягко гладила ее по волосам. — Все будет хорошо… Вернется твой Батя, никуда не денется, вот увидишь…       — Правда? — Женя оторвалась от плеча Риты, подняв опухшее от слез лицо и глядя с надеждой. Багира ободряюще улыбнулась, протянула ей салфетку.       — Ну конечно. Так, все, отставить слезы! Пойдем стол в беседке накроем, там Бизон уже, наверное, весь шашлык в одиночку умял…

***

Дружеские посиделки в неярко освещенной беседке, какие-то разговоры, шутки и смех, немного алкоголя — Женя ненадолго оттаяла. Но когда Бизон откуда-то притащил гитару и музыкальный вечер потек своим чередом, Муре снова стало тоскливо. Может быть, из-за песни, которую, чтобы «размять голос», слаженно затянули Багира и Ума:

По Муромской дорожке Стояли три сосны. Со мной прощался милый До будущей весны…

Потом масла в огонь подлил Кот — ловко перебирая струны, бодро завел: «Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены». Мура, сидевшая в беседке у самого края, воспользовалась тем, что про нее, кажется, забыли, и выскользнула на сумеречную холодную улицу. Неожиданно сильно разболелась голова, а на душе стало так тошно, что впору взвыть. Она не хотела, не могла больше слышать про все это — про время, про расстояния, про разлуки… Чувство своего полного, абсолютного одиночества и ненужности даже среди всеобщего веселья в темной спальне накрыло еще сильнее, но Женя больше не могла изображать наигранную веселость и непринужденность, когда изнутри разъедала тоска. Почему, почему он так с ней поступил?! Зачем бросил? Одну, здесь, так далеко от него… И ни единого звонка, ни единого сообщения — то ли Булатов просто не хотел контактировать с ней, то ли там, где он теперь находился, банально не было связи… Господи, ну почему он так жестоко с ней поступил, почему не позвал с собой? А ведь она бы поехала… Если бы он позвал, она бы отправилась за ним куда угодно — хоть в дикие джунгли, хоть в глухую тайгу, хоть на Северный полюс… И судьбу с ним приняла бы любую — хоть броситься в самое пекло боя, хоть осесть в какой-нибудь глуши, уйти на гражданку, выращивать цветы и рожать детей… Неважно что, где и как — главное рядом с ним. Рядом с ним все становилось важным и значимым; без него все теряло смысл. Неужели он этого так и не понял?.. Женя уткнулась лицом в подушку и наконец снова позволила себе разреветься — громко, надрывно, никого не стесняясь. Первый мужчина, которого она по-настоящему подпустила к сердцу, стал для нее причиной высшего счастья — и он же стал причиной невыносимой боли. Но сейчас, оплакивая свои безжалостно отвергнутые чувства, Женя даже не подозревала, сколько боли ей еще предстоит.