Полюби меня, если сможешь

Эта девка его бесила. Своей наглостью, дерзостью, острым языком и привычкой не пасовать перед чинами и званиями, наконец одним фактом своего пребывания в группе. Баба в спецназе… И смех и грех! Ей бы борщи варить да командира своего престарелого ублажать… А еще его сильно задело. Та фраза, что повышение ему не светит, несмотря на возраст, должность и множество успешно проведенных спецопераций… Был, был за ним такой недостаток: бросаться в бой, наплевав на приказ, забыв об осторожности, сдержанности, благоразумии. Он никогда не жалел ни себя, ни ребят — и, выполняя очередную боевую задачу, делал все как в последний раз… Так что наравне с поощрениями личное дело пестрило и выговорами, и взысканиями — прощать промахи ему не собирались даже невзирая на былые заслуги. Вот и этой генеральской подстилкой он пожертвовал не задумываясь. И даже с некоторым злорадством — пусть пороху понюхает, на своей шкуре испытает, что значит балансировать на самой грани, узнает, каково это — рассчитывать лишь на себя. Будет ей урок. Здесь вам не там! Это у нее в «Смерче» мужики перед ней на задних лапках ходили, ковриками стелились, соревновались между собой, чтобы эта вертихвостка на кого-нибудь из них обратила свой благосклонный взгляд. Здесь такого не будет. У них группа спецназа, а не старшая школа, где охваченные гормональной зависимостью сопляки пытаются завоевать смазливую девку… А еще — и Назар нисколько этого не стыдился — он действительно очень хотел новые звездочки. В майорах он и правда давно перехаживал, а тут появился такой замечательный шанс отличиться: взять Аслана, за которым безопасники безуспешно гонялись по всей России. За такую крупную рыбу, глядишь, и дадут повышение… А мелочью, приспешниками Аслана, пусть СОБР занимается.       — Слушай, Маратик, — с ухмылкой проговорил Назар, наконец выйдя из кабинета начальника. Иваныч результатом операции остался доволен и даже похвалил, чего делать особо не умел. Перспектива нового звания замаячила еще ближе, и даже упоминание о выскочке Мурашовой настроения Назару не испортило, — ты же у нас вроде как самый сочувствующий… Отправь людей, пусть аслановских бойцов прихватят и куклу эту генеральскую заберут заодно. Скажи, что я распорядился. И, абсолютно довольный собой, направился в комнату отдыха. Похвалить своих бойцов за блестящую работу тоже не помешало бы.

***

День в КТЦ выдался непривычно спокойным. Можно было выдохнуть, расслабиться после всех волнений, заняться текучкой. Собственно, этим сотрудники и занимались, честно поделив обязанности — бойцы отдыхали, Батя с Багирой возились с документацией. Впрочем, последнее громко сказано: Булатов, отлынивая от бумажной работы, надоедал Пригову по поводу очередных учений, в которых ему не нравилось то одно, то другое; а Багира, прикрываясь тем, что «мне нужно срочно кое-что уточнить», то и дело бегала в лазарет к Ионову и пропадала там на неопределенное время. Батя, наблюдая за этой суетой, только усмехался: собственная недавняя шутка уже не казалась ему просто шуткой. Кот с Багирой и правда за последнее время как-то чересчур сблизились, и кто знает… Впрочем, высказываться на этот счет Булатов нужным не посчитал, сам ведь не без греха. В обеденный перерыв, обсуждая визит иностранных военных на очередные «показательные выступления», Батя с Багирой устроились в кафе. Но дальше минутки на кофе-брейк обед не пошел: Булатов, ответив на чей-то телефонный звонок, моментально изменился в лице. Рита, застыв с нераскрытым меню в руках, по-настоящему испугалась — такого выражения на всегда невозмутимом лице командира она не видела еще никогда.       — Господи, Батя, что случилось? Булатов на ходу только на миг обернулся, коротко бросив:       — Женька в больнице.