Полюби меня, если сможешь

      — Профессор Радкевич — давний объект интереса наших с вами коллег, — Пригов, сцепив руки за спиной, медленно прохаживался перед подчиненными. — Отличный химик, талантливейший фармацевт… Окончил химико-фармацевтическую академию с отличием, уже в студенческие годы увлекался созданием препаратов, к нему все знакомые студентки бегали за средствами для красоты, а преподаватели — за лекарствами от бессонницы и мигрени… После учебы почти сразу пристроился в небольшую компанию, создавал всякие БАДы, параллельно занимался наукой… Много раз менял места работы, все искал, где его таланты по достоинству оценят и будут платить соответственно, да только как-то не складывалось. А в поле зрения ФСБ он попал после того, как в одном НИИ обнаружили крупную недостачу исходным материалов. На Радкевича тогда никто не подумал, как же, уважаемый человек, светило науки… Все спихнули на молоденького лаборанта, который как раз незадолго до скандала уволился, мол, парень захотел подкалымить, вот и стащил что плохо лежит… А спустя где-то месяц на черном рынке появился новый препарат.       — Наркотик, что ли?       — Куда круче, Иван Михалыч. Средство, подавляющее волю.       — Эка невидаль, — хмыкнул Бизон, — наши недруги из террористических организаций какой только дрянью своих шахидов не пичкают…       — В том-то и дело, что ничего подобного раньше на рынке не встречалось. Со смертниками всегда долго работают, и с помощью наркотиков обрабатывают, и психологически ломают… На это и время нужно, и ресурсы. А этот препарат совершенно иного действия. Просто курс длиной в несколько дней — и с объектом можно делать все, что угодно. Что угодно приказать, что угодно внушить… А самое интересное, что после прекращения приема через некоторое время человек ничего не будет помнить. Что он делал, зачем, почему… Ну или еще проще: сразу вколоть объекту лошадиную дозу и заставить сделать то, что тебе нужно. Правда, после этого человек вскоре умрет, но кого интересует судьба смертника?       — Ни фига ж себе, — только и смог произнести Бизон.       — В общем, когда это чудо-средство в кавычках появилось в продаже, сразу стали искать того, кто смог бы такое изобрести. Подходящих специалистов — раз, два и обчелся, и все сошлось на Радкевиче: у него и знания нужные имелись, и нужные исходники, если допустить, что это он совершил хищение в НИИ… В общем, спецы его взяли под плотный колпак, долго и муторно разрабатывали… Но так ничего и не нашли. Не сумели ничего доказать, а Радкевич умудрился себя ничем не выдать. Но это, ребята, только присказка.       — Сказка будет впереди? — хмыкнул Тарасов.       — Точно. После той истории много воды утекло, все как-то подзабылось… И вот опять. Новое убойное средство: «эликсир ярости».       — Это что за дрянь? — нахмурился Кот.       — Препарат, усиливающий агрессию и выживаемость. Это, конечно, очень мягкая формулировка. А по сути — зелье, способное превратить практически любого в неуправляемую машину для убийств. Ни страха, ни инстинкта самосохранения, ни критического мышления… Человек превращается в зомби и идет крошить всех подряд. И что самое неприятное — спецы так и не смогли отследить ни покупателей, ни продавцов, ни узнать формулу, ни выяснить, как эта гадость действует на человека… Ничего. И опять среди тех, кто мог такую штуку сделать, мелькнула фамилия Радкевича… Смежники его который месяц разрабатывают, и так, и эдак к нему пытаются подобраться, и тут здравствуйте вам: подозреваемый в пособничестве террористам — приятель сотрудника Контртеррористического центра! Кот сцепил зубы. Ведь как чувствовал!.. Не зря этот скользкий тип сразу ему не понравился…       — Ну, думаю, если бы Багира что-то такое подозревала, она бы обязательно доложила, — заметил Булатов.       — Ты так в этом уверен, Михалыч? — прищурился генерал-майор. — Или просто не хотела дружка своего зря подставлять? Влюбленные женщины, знаешь ли…       — Багира все-таки в первую очередь профессионал, — Батя терпеливо увещевал генерал-майора, а Кот, угрюмо глядя прямо перед собой, думал, что они понапрасну теряют время. Разработки ФСБ, засекреченные препараты, террористы… Это все, конечно, очень интересно, но как это поможет им найти Риту? Чертов профессор, куда же ты ее втянул?..

***

      — Ионов, задержись, — бросил генерал-майор, когда «Смерчи» уже потянулись на выход. Кот послушно замер возле двери. Ну прямо как в небезызвестном фильме: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться»…       — Да, товарищ генерал?       — Садись, разговор есть, — Пригов кивком указал на место напротив. Когда Василий опустился на стул, протянул ему какую-то бумагу. — Про рапорт свой не забыл еще?       — Никак нет, не забыл.       — Ну что, радуйся тогда. Сегодня пришел приказ на тебя. В «Циклоне» как раз на днях освободилось место, один боец перевелся, Астанин готов взять тебя на его место. Причем без всяких проволочек, можешь хоть завтра приступать. Кот молчал, тщательно скрывая растерянность. Черт, как же невовремя это все! Там Багира, тут — новое место службы… Все, как он и хотел: подальше от Булатова, подальше от всех болезненных воспоминаний, шанс начать все сначала, с чистого листа…       — Или ты передумал? — пробился в сознание вопрос генерала. Ионов опустил голову, рассеянно разглядывая свои сцепленные руки. Уйти? Бросить Багиру, наверняка находящуюся в серьезной опасности, оставить ребят без поддержки, а группу — без бойца в такой непростой ситуации… Забыть, как много Рита сделала для него; забыть, из какой ямы она вытащила его, когда был не в себе… Бросить свою команду, бросить не просто сослуживцев — надежных друзей… Остаться? Как ни в чем не бывало общаться с Булатовым, выполнять приказы, может быть, даже сражаться плечом к плечу… Простить; как минимум — отпустить всю эту ситуацию с нелепым любовным треугольником, сделать вид, что ничего не случилось… Уйти? Остаться?       — Решай быстрее, Кот, — в унисон его мыслям произнес Пригов. — Уходишь или нет? Мне рапорт подписывать? И снова — как тогда, на шоссе — что-то нестерпимо кольнуло в груди, да так сильно, что потемнело перед глазами. Ионов с трудом выдохнул, выпрямился, еще сильнее стискивая руки.       — Я остаюсь, — произнес уверенно, глядя генералу прямо в глаза.       — Это окончательно? Учти, дороги назад не будет. Если захочешь снова перевестись…       — Не захочу, — наплевав на субординацию, перебил Кот. И повторил незыблемо-твердо: — Я остаюсь.