New Game+ - Wishes of the Black Heart

Они возвращаются на Донме под вечер, и станция встречает их еще большим оживлением, чем было днем. Людей так точно стало больше, а взгляды, которыми они провожают их с Докчей, пристальнее и тяжелее. Джинву машинально придвигается ближе, борясь с желанием как-то физически обозначить, что они связаны и Докча под его защитой, но распустить руки будет, как выражается его хитрая крыска, ООС. Нахальный ублюдок выскакивает откуда-то только через несколько минут и немедленно заступает дорогу. Докча привычно выдвигается вперед, чтобы взять на себя общение с раздражающим элементом, но отправленный в чат комментарий звучит скорее устало, чем едко. {КДЧ: если бы ты был настоящим Ю Джунхеком, ты бы его уже убил} А еще как просьба. [Созвездие Скрытый интриган говорит, что на вашем месте уже убил бы воплощение Ли Сонгук.] Джинву ждет материального подкрепления, но то ли скрытный ублюдок зажимает монеты, то ли просто решил о себе напомнить. В любом случае, никого Джинву убивать пока не будет — рано. Докча еще не получил от них, что хотел, иначе бы вряд ли продолжал выдавливать из себя вроде бы дружелюбную, но крайне высокомерную и невероятно бесячую улыбку. — Ю Джунхек-ним, Представитель ожидает вас. Джинву внутренне кривится, продолжая изображать атрофию всех мимических мышц. Этот ублюдок даже не поклонился. Разве так надо разговаривать с человеком вроде него? {КДЧ: точно убил} {СДВ: это предложение? } {КДЧ: предположение. Иди с ним, я подожду снаружи. Постарайся не выпадать из образа еще немного} Джинву неохотно отлипает от его спины и с самым наглым и независимым видом идет за ублюдком в центральную палатку. Докча остается подпирать колонну, и Джинву категорически не нравится стремительно увеличивающееся между ими расстояние. На «Ю Джунхека», благодаря его печальной известности, никто не решится напасть, но его спутник — совсем другое дело. Докча — случайно или нарочно, он не знает, — производит впечатление легкой добычи. И дело вовсе не в том, что он не может обломать зубы каждому сунувшемуся (потому что он может), а в том, что Джинву отчаянно хочет его от этого оградить. Даже выигранные, битвы за право существовать оставляют свой след. Когда эти следы накапливаются, приходят сомнения. Правда ли я имею право на эту жизнь? Точно ли могу спокойно ей наслаждаться? Не будет ли лучше исчезнуть? В нормальной жизни это происходит довольно поздно, и сформировавшийся разум в состоянии обезопасить себя от их разрушительного влияния. Джинву не знает, что произошло с его звездой в прошлом этого мира — и не хочет знать, потому что для него это знание не изменит ничего, — но понимает, что за свою жизнь Докча сражался больше, чем кто бы то ни было. Неокрепший, измученный разум даже не попытался подвергнуть сомнению, закравшиеся в него предательские мысли, приняв их за непреложные истины. Небо голубое, трава зеленая, Ким Докча не имеет права жить. Фатальная ошибка в условии, мешающая найти правильный ответ. Когда-то в его — да и в этом скорее всего тоже — мире ученые учили машину определять, жизнь кого из двух человек более ценная, а после попытались понять логику решения. Джинву не помнит, чем там все закончилось, но примеры из прочитанной от скуки статьи врезались в память. Что ценнее: жизнь ребенка или взрослого? А если этот взрослый гениальный врач, способный спасти сотни людей? Стоит ли нераскрытый потенциал уже проявившего себя? Кто знает. Универсального ответа никогда не существовало, как и единого рейтинга, но у одного засранца есть собственное мнение на этот счет. По несуществующей из-за своей абсурдности шкале ценности каждого человека Докча недрогнувшей рукой выставляет себе ноль. {КДЧ: если услышишь что-то непонятное — сначала спрашивай меня} Брезентовый полог опускается за его спиной, полностью отрезая все звуки снаружи. Какой-то барьер? Любопытно, но бесполезно: он все равно слушает происходящее вокруг Докчи не ушами. Прямо сейчас все спокойно: станция готовится ко сну. Распределяются лежаки, где-то раздают еду тем, кому не повезло добыть ее самостоятельно, кто-то встречает последние возвращающиеся группы… подозрительная идиллия. — Прошу, проходите. Джинву по щиколотки утопает в пошлом красном ковре, словно выпавшем из плохого порно. Обстановка внутри палатки слишком роскошная для апокалипсиса. Ковер, огромная кровать, словно стащенная из номера для молодоженов… Несмотря на свою неуместность, она выглядит довольно удобной, и Джинву точно знает, с кем будет спать на ней сегодня ночью. Разумеется, ПОСЛЕ того, как он выбьет из этих придурков новые простыни. — Представитель, у нас гость, поздоровайтесь. — П-п-при… привет. Джинву резко оборачивается на незнакомый голос, и бледный мальчишка с огромными кругами под глазами и впалыми щеками шарахается от него с такой силой, что падает со стула. Светло-синий флаг слетает с его колен. Похоже, Докча снова был прав: Представителем станции это парень точно быть не может. {СДВ: я нашел твоего пацана, но он явно не в себе} {СДВ: кажется, под гипнозом или вроде того} {СДВ: сделать с этим что-нибудь? } {КДЧ: пока нет} {КДЧ: хочу узнать, что скажет гипнотизер} — Ю Джунхек-ним, — улыбается нахальный ублюдок. Джинву изучает его лицо так, словно прикидывает, куда лучше его ударить, и улыбка изрядно бледнеет, но не исчезает окончательно. Черт. — Давайте наконец-то поговорим серьезно. — Хочешь умереть? — П-простите? Джинву успешно справляется с желанием выгнуть бровь и ухмыльнуться. — Предлагаешь мне вести переговоры с безвольной куклой? — спрашивает он, нависая над решившим, что его можно так легко обмануть, ублюдком. — Назови хоть одну причину не убить тебя прямо сейчас. — Я.! — Считаю до трех, — Джинву вынимает руку из кармана и демонстративно складывает кулак, одновременно выпуская немного ауры. Совсем чуть-чуть, но уже не такой нахальный ублюдок трясется от страха, а пацан, судя по звуку падающего тела, в глубоком обмороке. — Два. — Мы хотим вам помочь! — Не подходит, — у него уже губы болят от необходимости сдерживать ухмылку! А ведь его за это даже никто не поцелует. — Представителя сейчас нет на станции! Но я заместитель! Клянусь!!! Джинву все-таки улыбается. Холодно и, как он очень надеется, сдержанно, но, кажется, все же нет. Ублюдок перед ним трясется от страха и выглядит так, словно в любую секунду хлопнется в обморок. — Докажи, — говорит он, и несчастный бледнеет еще больше. — Отдай мне одну из ваших станций, и тогда поговорим. Пойманный между молотом и наковальней ублюдок открывает рот для очередного бесполезного ответа… <Повелитель! > Игрис. Джинву отшвыривает бесполезное тело с дороги и вылетает из палатки. — Подумай еще раз, — в голосе Докчи холод арктических льдов, а на оголенном предплечье — наливается краснотой будущий синяк. Обнаженная Неразрушимая Вера ослепительно полыхает в полумраке станции. Кулак Джинву врезается в челюсть человека, на которого она направлена, с восхитительным хрустом. Докча встает между ним и отлетевшим от удара телом практически мгновенно. Даже меч не прячет — клинок все еще светится в его руке, пусть и отведенный как можно дальше в сторону, чтобы точно никого не задеть. Можно было бы обидеться, но Джинву знает лучше — это не угроза и уж точно не попытка напасть, но за те несколько секунд, что нужны, чтобы погасить ауру клинка и убрать его в ножны, он бы уже успел кого-нибудь убить. Почему ему нельзя — это уже другой вопрос. Насколько он понимает мрачного ублюдка, это было бы идеальное попадание в образ. — Это было недоразумение, — уверено и твердо говорит Докча, глядя ему прямо в глаза. Он не отводит взгляд и не отступает, даже когда Джинву подается вперед, едва не касаясь его носа своим. Между ними едва ли пара сантиметров, дыхание перемешивается, отражения лиловых огней пляшут среди вспышек сверхновых. — Просто недоразумение. Джинву двумя пальцами обхватывает запястье поврежденной руки, обозначая свои претензии, и глаза Докчи моментально дергаются в сторону. Пахнет ложью, но он неохотно сдается, когда сияющие океаны звезд снова затягивают его в свои бездонные глубины. С его упрямой звездой невозможно спорить. — Ты, — сквозь зубы цедит он куда-то в сторону выползшего из палатки ублюдка, не обращая внимания на явно намекающее на что-то трепыхание Докчи. Хотел бы что-нибудь сказать — уже бы сказал. — Приведи… это. Ему все равно, что на них глазеет вся станция, но Докча нервничает из-за столь пристального внимания, и Джинву тянет его в палатку. Барьер восстанавливается, стоит ему опустить полог, отсекая звуки, и его бесстрашный засранец сдувается как воздушный шарик. Джинву обхватывает его за талию, приподнимает и буквально перетаскивает поближе к кровати. Желание упасть и проспать до конца апокалипсиса отражается на лице Докчи очень отчетливо, пусть и пропадает через пару секунд. Ничего. Осталось закончить совсем немного. — Ладно, — вздыхает Докча, усаживаясь на край кровати и протягивая руку. — Давай его сюда. Джинву непонимающе смотрит на подставленную ладонь. — Зелье. Ты же обычно заставляешь меня лечить любую царапину, — решительно начатая фраза к концу превращается в неуверенный вопрос, а протянутая рука начинает опускаться даже раньше, чем он успевает закончить говорить. Джинву хочется провалиться сквозь землю. Вырыть яму и присыпаться землей сверху. Он так старается убеждать свое параноидального компаньона, что сделает для него все и еще немного сверху, а тот все еще сомневается в его намерениях. — Может, я хотел напоить тебя сам, — вкрадчиво делится он, опускаясь на одно колено и вкладывая склянку в дрогнувшие пальцы. Джинву приходится сжать их в своих, чтобы драгоценное зелье не выпало. — Спасибоненадо, — скороговоркой выпаливает Докча, выдирая руку и опрокидывая в себя сразу половину пузырька. Этого более чем достаточно для синяка, и остаток он немедленно пытается припрятать в один из карманов. Джинву ему не мешает, хотя и очень хочется: во-первых, его инвентарь куда вместительнее и удобнее, чем карманы брюк, а во-вторых, нет никакой нужды экономить, но он понимает, что к комфорту, как и к богатству необходимо привыкнуть. Джинву как раз вдумчиво и по пятому разу проверяет, чтобы от повреждения не осталось ни следа на нетронутой снежной глади его кожи, когда в палатку вваливается парочка не имеющих ни малейшего представления о тайминге ублюдков. И замирают в нелепых позах прямо на проходе. Докча закатывает глаза, а Джинву неохотно выпускает его руку и поднимается с колен. У раннего идиота трясутся руки. У позднего — явно сломана челюсть, но, честно говоря, это все еще ощущается недостаточно хорошо. Он бы предпочел сломать ему руку. Правую. Или лучше вообще оторвать. Джинву сверлит взглядом раздражающую конечность, на пальцах которой, если присмотреться, еще можно заметить следы знакомой ауры. Он даже не замечает, насколько сильно от него фонит жаждой убийства, пока Докча не одергивает его. — Джунхек. {КДЧ: Джинву.} Вздрагивают все трое. Джинву буквально кожей чувствует эту точку, а ублюдки и идиоты просто шокированы внезапной сменой очень формальной речи на неформальную. Осознание догоняет их довольно медленно, зато бьет сильно. Особенно того, кому Джинву только что помог пересмотреть определение «сильно». Обращение по имени, по сути, приказ, причем исполненный, — это уже совсем другая динамика, и в новом свете попытка позадирать одинокого новичка на станции выглядит еще хуже. Так превозносить Ю Джунхека, а в итоге напасть на его, «Ю Джунхека», компаньона… Ай, как нехорошо. Джинву снова скрывает свою ауру. — Они твои, — добавляет он в конце, глядя только и исключительно на Докчу, и только поэтому не пропускает КРАЙНЕ раздраженный взгляд. Упс. Но потом Докча на мгновение прикрывает лицо ладонью, прежде чем долго выдохнуть и одним жестом отбросить с лица волосы вместе с усталым выражением. Одновременно с этим он закидывает ногу на ногу, и Джинву невольно прикипает к ним взглядом. Они… длинные. И очень стройные. И обтянуты брюками во всех нужных местах. Джинву хочет эти ноги на своих плечах. Или скрещенными за спиной. Он не может думать ни о чем, кроме молочно-белой кожи там, где эти бедра сейчас соприкасаются между собой. По внутренней стороне, вдоль шва… если оставить там метку, прокусить нежную кожу до крови, до быстро нальющегося цветом синяка, то она будет напоминать о себе при каждом шаге. Напоминать о нем. Джинву сглатывает. Докча ухмыляется, опираясь на колено локтем и подаваясь вперед. — На колени. Оба идиота буквально валятся на пол, и даже он чувствует волну дрожи, пробегающую вдоль позвоночника прямиком к члену. Это невозможно. Это ПРАКТИЧЕСКИ невозможно, но на мгновение, на одно единственное мгновение его придавливает почти невыносимой тяжестью чужой (знакомой) ауры. Пусть только проблеск, тень, но оно РЕАЛЬНО. Ему не кажется, потому что даже галлюцинации дважды Теневого монарха не способны воздействовать на других, пусть и ничтожно слабых, людей. — А теперь поговорим серьезно, — сладко улыбается Докча, пряча за довольным прищуром хищный взгляд. Допрос Джинву оставляет ему полностью, только пару раз вклиниваясь с многозначительным хмыканьем, когда скорость ответов непозволительно снижалась, но в целом парочка идиотов прекрасно усвоила урок и весьма охотно тараторила в ответ на наводящие вопросы. Джинву немного обидно, что заныканная половинка зелья ушла на исцеление сломанной челюсти, но этот ублюдок и правда знает побольше. А еще он оказывается настоящим Представителем станции. Интересненько. Джинву честно слушает все, что они говорят, но их ответы, явно имеющие какой-то смысл для Докчи, звучат для него полубессмысленным набором слов. Откровение, Сошедшие… Он почти уверен, что Докча, как минимум, тоже читал это так называемое Откровение. Это вписывается в его странно подробные, но какие-то академические знания о мире, и проскальзывающие то тут, то там оговорки. Джинву немного сложно представить, зачем кому-то понадобилось писать целую книгу о жизни мрачного ублюдка, но если она оказывается полезной, то почему бы и нет? Не про него же, в конце концов. Он не уверен, как отреагировал, если бы узнал, что кто-то сделал из его истории книгу. Но его очень радует, что в книге о мрачном ублюдке нет упоминаний о нем самом. И, похоже, о Докче тоже. Разрозненные кусочки информации в его голове постепенно укладываются в общую картину, хотя большая ее часть все еще одно сплошное белое пятно. Процентов этак 98 белого пятна, если быть точным, но Джинву думает, что уже нашел несколько угловых кусочков. Это он сам, Докча и, как это не печально, ублюдок. В пустоте между ними лежат упоминавшиеся несколько раз и услышанные краем уха кусочки «истории» и «регрессии», но он пока не знает, как свести их воедино. Когда становится очевидно, что выжать из несчастных идиотов больше нечего, а разговор в третий раз заходит о радужных перспективах союза с Пророками, Докча откидывается назад на руки и с хрустом потягивается. У Джинву руки чешутся размять ему плечи и, возможно, поясницу, но, во-первых, массажист из него не самый умелый, а, во-вторых, у него нет ни малейшей уверенности, что свободный доступ к (обнаженной) спине его звезды, не закончится чем-нибудь, после чего останется только снова добровольно похоронить себя между мирами. Впрочем, есть еще кое-что. Джинву делает пару шагов и нависает над так и стоящими на коленях идиотами. {КДЧ: что ты делаешь? } {СДВ: твоя очередь смотреть} Докча вздыхает, но снова ничего не говорит. Джинву подглядывает за его реакцией через тень и… О. Он действительно смотрит. Откинувшись назад еще сильнее и прогнув спину, склонив голову на бок, Докча смотрит на него из-под опущенных ресниц с легкой улыбкой на губах. У Джинву резко заканчивается вся слюна и сглатывать приходится на сухую, давясь воздухом. Он обрывает зрительный контакт с тенью, и образ из горячечных снов сменяется парой уродливых рож. Хорошего настроения это ему, естественно, не прибавляет. — Вы говорите, что хотите заключить союз, — Докча не ответил им ни да, ни нет, сделав вид, что не может принимать такие решения за Ю Джунхека, и Джинву собирался по полной воспользоваться этой неопределенностью. — Но при этом нападаете на моего… — он нарочно держит паузу, пока два идиота проходят последовательно все стадии от серого до зеленого, — компаньона. Левый наивно выдыхает, явно ожидая другого определения. Правый, наученный хуком в челюсть, соображает побыстрее. — Мы очень сожалеем о возникшем недопонимании, Ю Джунхек-ним, — поет первый идиот, не замечая тихой паники своего соседа. — Чем мы можем… — Ты, — говорит Джинву, переводя тяжелый взгляд на второго. Это уже не косплей, это его собственный взгляд, и дурака мгновенно придавливает к полу. Впрочем, он даже неплохо держится. Для дурака. — Отдай мне захваченные станции. — Что? [Созвездие Скрытый интриган советует вам использовать волшебное слово.] — Станции, — повторяет он для самых одаренных. — Живо. [Созвездие Скрытый интриган одобряет ваше мощное колдунство.] [Созвездие Скрытый интриган спонсирует 1000 монет.] Третий раз повторять не приходится. До этого молча наблюдавший Докча довольно присвистывает, подтверждая переход новых станций под его контроль, и одним плавным движением скидывает ногу с колена и поднимается на ноги. — Я на минуточку, — говорит он и покидает палатку с довольной улыбкой на лице. От обещанной минуточки проходит примерно половина, когда идиотов вдруг перекашивает, а второй еще и хватается за живот, но кроме тихого скулежа ничего не происходит, и Джинву просто продолжает следить за входом. Докча возвращается ровно к обещанному времени, улыбаясь еще шире и злораднее и небрежно помахивая коричневым флагом. Джинву вопросительно приподнимает бровь… {КДЧ: девять} …и хохочет. Это прекрасное завершение истории, вполне соответствующее безумному гению его звездочки. — Ю Джунхек-н-ним? Ах, нет. Еще остался эпилог. Губы сами расползаются в столь долго сдерживаемой ухмылке, а если она и ощущается немного маньячной, то это исключительно от затянувшегося воздержания. — Видел бы ты сейчас свое лицо, — хмыкает Докча, не торопясь ни останавливать его, ни успокаивать снова завибрировавших идиотов. — Мне достаточно, что его видишь ты, — удачно парирует Джинву и мысленно шикает на разразившихся аплодисментами теней. Он не настолько безнадёжен, алло! — Неплохо, неплохо, — кивает Докча и неожиданно хитро улыбается. Джинву понимает, что он собирается сделать почти мгновенно, но все равно оказывается не готов, когда Докча мелодично и сладко, ох как сладко поет его имя. — Джинву-а~ *** Насильно уложенный спать Докча спит до вечера. Джинву злобным драконом сторожит его сон, одновременно ковыряясь в отобранных у горе-пророков смартфонах, чувствуя себя еще более древним, чем обычно. Пользоваться смартфоном — это практически рефлекторный навык, но чувство сюрреалистичности наотрез отказывается уходить. Странный пацан, которого Докча сначала насильно напоил каким-то зельем, а после виртуозно усыновил, как будто ему мало было метра с кепкой кавайной жути, подозрительно косится на него из своего угла палатки, но хотя бы в обморок больше не падает и исправно раздает интернет. Джинву играет на одном смартфоне в какую-то дебильную игрушку про постоянно дохнущую рыбку и читает резко оживившийся чат пророков. Он пробовал читать новости, но то ли миры слишком отличаются, то ли он забыл слишком многое, то ли наоборот, воспоминания о времени, когда впервые появились врата, все еще слишком свежие, но он бросает это занятие через пару минут. Чат интереснее, тем более что оживление в нем связано с подготовкой какого-то большого ивента. От этой новости интуиция буквально воет (или это опять Беру?) об опасности, и Джинву уверен, что Докче она понравится. Так и оказывается. Докча, взъерошенный со сна и с бутербродом в руке, жадно вчитывается в сообщения, прежде чем схватиться за смартфон обеими руками и начать писать самому. Джинву проверяет чат на втором телефоне — тот едва не съезжает с кровати от количества уведомлений, — и находит отправленные 1089-м номером сообщения. /№1089: Вы не поверите/ /№1089: Ю Джунхек здесь! / /№1089: И он охренеть как зол/ /№1089: Кто-то из наших подсказал Королю-Тирану занять его целевую станцию/ 1089-й — это парень со сломанной челюстью, и, насколько Джинву понимает, это достаточно большой номер, чтобы иметь определенный вес среди Пророков. Именно поэтому несколько сообщений вызывают такую бурную реакцию. Он отправляет подтверждение от имени 9-го. /#9: Он именно такой как в Откровении. Страшно! / Чат взрывается снова, и Докча улыбается ему поверх смартфона. Очевидно, у него уже есть какой-то план, и пока все идет в полном соответствии с ним. Улыбка становится еще шире, когда он снова опускает глаза к экрану. Джинву тоже проверяет обновившийся чат. /1124-кун: мы можем предложить ему ЭТО/ /1124-кун: если постараемся, то закончим сегодня к ночи/ /1124-кун: все успеют прийти? / Похоже, им не придется ждать начала обещанного ивента. — Мы идем? — спрашивает Джинву, глядя как ползет лента чата от посыпавшихся подтверждений, хотя уже знает. Если Докча хочет избавиться от всех пророков, лучшего момента может и не представиться. Со второй группой можно будет разобраться отдельно, да и двенадцать человек, портящих сюжет, все же лучше сорока восьми. Так почему же у него такое плохое предчувствие?