Цундэрэ

We try to hide our feelings with silence but we forget that our eyes speak.

***

Новый семестр первого курса начался месяц назад, вместе с этим начались масштабные групповые проекты. Абсолютно у каждого студента во втором семестре каждого нечетного курса бакалавриата шла дисциплина «сценическая презентация». Пар, как таковых, к началу марта уже не было, потому что каждый уже должен был начать заниматься постановкой либо сценического номера, либо написанием научного исследования по теории сценических выступлений. Конечно, очевидное большинство выбирало первый вариант. Разрешалось формировать команды из людей не только своей учебной группы. Главное, чтобы результат был удобоваримым для летнего концерта, проводимого каждый год.  Считалось, что в университете с гуманитарной направленностью учатся исключительно творческие люди, которым не составит труда спеть, станцевать, сыграть небольшой спектакль или на худой конец прочитать стих.  Если смотреть сугубо с точки зрения учёбы, то подготовка к таким концертам отнимала уйму времени у студентов. Но с другой стороны, именно в период постановки своих номеров ребята могли применить накопленные знания на практике и раскрывали свою индивидуальность. Сынкван был в восторге. За полгода обучения в институте он успел познакомиться со многими людьми с разных курсов и факультетов, поэтому формирование команды для летнего концерта у него не потребовало слишком много усилий. Ещё в период зимней сессии ему поступило предложение о совместной работе от парня с третьего курса, с которым он подружился на дополнительном курсе лекций по современному искусству. Им с Джуном, так сокращал своё имя студент из Китая, нравилось вместе обсуждать провокационных художников и их произведения. Правда, в итоге все разговоры уходили в сторону теорий заговора и вопросов мироздания. У них на двоих тогда не очень складывался пазл номера, поэтому Сынкван предложил позвать своих друзей, а Джун пообещал затащить своего какого-то вечно занятого, но очень идейного друга. Сегодня они все договорились встретиться в общаге, в комнате Бу и его ворчливого соседа Джонхана, который кое-как за еду согласился пустить ребят. Все были в сборе, не считая Джуна и его таинственного друга. Вернон, которого Сынкван как за шкирку затащил вообще учиться в университете, так и сейчас в этот номер, сидел у окна и смотрел на медленно падающие и мгновенно тающие снежинки.  Хоши и Докем, одногруппники Сынквана, удобно устроились на его кровати, в то время как хозяин кровати уже примерно в десятый раз от скуки прорезал квадратуру комнаты, катаясь на стуле с колесиками. Встреча была назначена на час назад. За это время каждый успел рассказать по три истории из жизни и по сто каламбурных анекдотов. Сынкван вообще ударился в воспоминания о своей горячо нелюбимой школе искусств.   Вернон же сегодня решил снова быть в своей глубокой интровертной эре и отказался от участия в активном перекидывании шутками и рассказами в пользу молчаливого созерцания ситуации за окном. Раздражало в этой ситуации больше всего то, что раз Джун никогда не опаздывает, то они все ждут его друга, о котором никто ничего не знает. Восторг. Уже даже скоро должен прийти Джонхан, который любезно, за подгон коробки его любимого рамёна, согласился прогуляться до комнаты своих знакомых на некоторое время. Надо бы им поторопиться. Это начинало раздражать.  У Сынквана уже прошел период, когда он изначально не настраивал себя положительно к людям, но кажется, пора возвращать былую привычку. Как можно так опаздывать? Даже Бу на пары и то на более уважительное время задерживается. Наконец-то раздался стук в дверь. Хоши поторопился открыть новым знакомым. — Всем привет, меня зовут Вэн Джунхуэй, можно просто Джун, извините за опоздание, — бедный юноша выглядел таким встревоженным и виноватым, что невольно вызывал сочувствие и умиление у присутствующих. Сынкван лучше всех знал о том, какой он скромный и добрый, поэтому ему было искренне жаль, что на Джуна, как на первого вошедшего, сейчас были направлены весьма неприязненные взоры.  Другу Вэна повезло больше, он хотя бы не попал первым под удар испепеляющих взглядов. Юноша медленно выплыл из-за спины Джуна, будто из надежного укрытия, и уставился на ребят.  С минуту все молча рассматривали незнакомца. Он почему-то вызвал у всех гораздо больше любопытства, чем Джунхуэй, который тихонько отошёл в сторонку, пытаясь слиться со стеной. Надо сказать, все были, мягко говоря, в шоке. Таинственным другом китайца оказался какой-то настоящий айдол с шикарным телосложением и невероятно красивым немного строгим лицом, мягкую личность которого выдавал только извиняющийся щенячий взгляд.  — Простите ещё раз за опоздание, меня попросили помочь со съемками для соцсетей университета, никак не мог выбраться, — протараторил парень со скоростью света, едва не запинаясь. Сынкван подумал, что если бы не этот детский скоростной бубнеж, они бы тут все окончательно втрескались в этого Аполлона. Про опоздание и думать забыли. — Как зовут то тебя, таинственный незнакомец? — в шутливой форме обращаясь к новичку в их компании, разрядил неловкую обстановку Сунен. И не важно, что Джуна тут тоже никто, кроме Сынквана не знал, - он сразу показался «своим». — Ким Мингю. Я с третьего курса менеджмента в медиа сфере, одногруппник Джуна.  — Приятно познакомиться, меня зовут Сокмин, но можно по псевдониму Докем, — Ли максимально радушно поприветствовал парня, и всё это время тряс его руку в чересчур энергичном рукопожатии, — А это Сунен, — он указывает на отошедшего к кровати друга, — Мы с Сынкваном учимся вместе, — он оборачивается на ребят, понимая, что не представил самого хозяина комнаты, — Ой точно, а это… — Сынкван, — парень постарался улыбнуться максимально ласково, так, чтобы расположить к себе новенького и позволить тому почувствовать себя хоть немного комфортнее, — Не стой там, как истукан с острова Пасхи, присаживайся куда хочешь, — Бу перевел взгляд на «меня здесь вообще нет» друга китайца, — Джун~и, ты тоже давай сюда к нам, не стесняйся. Пришедшие парни наконец выдохнули. Так, словно только что сдали вступительный экзамен. Было видно, что у них гора с плеч упала, когда все перестали досконально изучать их глазами с субтитрами: «какими же наглецами нужно быть, чтобы так опаздывать». Кажется, они искренне чувствовали свою вину перед остальными. А ребята не были такими извергами, чтобы весь вечер отчитывать кого-то. Наконец-то все уселись: кто на кровати, кто на полу. Вернон, не слезающий с подоконника, тоже успел кратко представиться, в глубине души надеясь, что его сегодня лишний раз не заставят общаться с новыми людьми. Вообще Хансоль не сказал бы про себя, что он какой-то социофоб, или что ему неинтересно и вообще не нравится находиться в компании. Просто ему действительно было некомфортно, когда на него обращали пристальное внимание. Он никогда не знал, как передать свои эмоции правильно, складывая все мысли в точные красивые предложения. По крайней мере, вслух. Вернон всегда поражался умению Сынквана поговорить о чём угодно и с кем угодно. Ему всегда было что ответить, он всегда грамотно преподносил своё мнение, умудрялся волшебным образом убедить всех и никого не обидеть.  Кажется, Сынкван был создан для того, чтобы его слушали, в то время как Вернон - для того, чтобы слушать Сынквана. Так было всегда понятнее и проще.  Раньше люди зачастую тисками вытаскивали из Хансоля какую-то информацию, даже когда он был абсолютно не в настроении разговаривать, а потом просто эти же самые люди ставили ему ярлык вечного молчуна и никогда больше не обращались к нему. Иногда он и вправду не находил, что сказать, в то время как остальным, казалось, всегда было чем поделиться. Но ведь когда человек мыслит чуть иначе и переживает всё глубоко внутри себя, то подходящие слова могут не найтись. Его первым приятелем, даже не другом, после детства стал Донгу. Они познакомились, когда Вернон после первого года средней школы переехал с родителями из Америки в Корею. Донгу выделялся среди одноклассников своей яркой натурой. Он был нарциссичным и слегка экстравагантным, что не мешало ему быть отличником почти по всем предметам, хотя по большей части, конечно, помогла вселенская удача.  Они вдвоём смотрелись странно. Красящийся в провокационный пепельный, раздолбай недоотличник и молчаливый американец с проглядывающимися чертами корейца, ходящий за ним словно тень. Им было достаточно комфортно друг с другом, дружба казалась вполне стабильной и нормальной.  Это сейчас уже Хансоль понимает, что Донгу своим характером задавливал его собственный, и в силу своего эгоизма зачастую просто не давал приятелю слова сказать, выставляя свою личность на первый план. Но тогда его всё устраивало. А потом в параллельном классе появился новенький. Вернон не замечал его в школе до первого совместного урока. Тот казался высокомерным и до невозможности уверенным в себе. Хотя после первого же общения Хансоль отметил для себя, что, несмотря на свою броню, это единственный знакомый на его памяти, который так ярко и так часто улыбается во время обычного разговора. Поражало, как в этом человеке хватало позитива, чтобы заражать им других людей, какими бы угрюмыми они не были.  С появлением Сынквана в его жизни он впервые задумался о ценности настоящей дружбы. Как важно, когда другой человек не только не осуждает, но ещё и полностью принимает все стороны твоей личности без притязаний на какие-либо изменения. Сынкван был первым, кто не пытался выпытывать какую-то информацию у Вернона. Бу лишь всегда понимающе говорил, что если друг сам захочет поделиться с ним чем-то - он готов выслушать и найти решение вместе.  Бывало, Сынкван почувствует, что с его другом творится неладное, спросит разок, как Вернон себя чувствует, и случилось ли что. Чхве обычно отвечал, что не хочет об этом говорить, и потом сам всё расскажет. Так и происходило не один раз.  Хансоль помнит случай, как уже в старшей школе они гуляли после уроков. Это был какой-то зимний месяц, всё вокруг укрывал снег, и солнце светило сквозь легкую поволоку облаков. Сынкван рассуждал на тему взаимоотношений между людьми, упоминая, что иногда он ссорится с мамой просто потому, что им сложно поставить себя на место друг друга. Ему каким-то образом удавалось преподнести такую нелегкую тему для разговора с философской точки зрения. Вернон тогда впервые решился в ответ поделиться с Сынкваном огромной частью своей жизни, о которой он раньше толком не упоминал и которая причиняла ему море боли. Это был разговор, как раз, о родителях. С виду семья Чхве казалась очень благополучной. Родители - известные художники, сын и дочь - ученики Центральной Сеульской школы искусств.  О чём ещё можно мечтать?  Сынкван на тот момент один раз видел маму Хансоля. Будучи американкой, она не могла хорошо говорить по-корейски, но несмотря на это, произвела впечатление очень приятной и заботливой женщины. С младшей сестрой он познакомился только спустя год, когда та смогла поступить в школу искусств в седьмом классе.   А отец был темой разговора. Вернон начал монолог с рассказа о том, что по возвращении в свою родную страну его папа будто стал другим человеком. Он всё чаще пропадал где-то до поздна, выпивая со старыми знакомыми. Поначалу все понимали, что такое поведение вполне свойственно для того, кто не был на родине около десяти лет и хотел повидаться с друзьями. Но потом это всё превратилось в постоянный круговорот возвращений ближе к утру и скандалов. Галерея, с которой родители подписали договор ещё до переезда из Америки, начала наседать с просьбами ускориться в написании новых картин. И если госпожа Чхве ещё пыталась регулярно направлять свои картины галерее, то отец Хансоля пустил всё на самотёк. Его устраивало положение дел, когда практически целый день он отсыпается, потом ругает детей за то, что те мало стараются для тех, кого благодаря известным родителям пристроили в такую престижную школу. После всегда шёл скандал с женой, который несколько раз заканчивался покраснением на щеке от удара. Вернону тоже доставалось, когда он говорил что-то против. Оказалось, что эта история продолжается до сих пор с момента переезда в Корею. Самым ироничным было то, что одной из самых основных причин переехать был контракт, предложенный галереей. Ими заинтересовались, когда увидели картины на выставке в Америке, и предложили за приличную сумму работать в Сеуле. Никто не ожидал, что всё пойдёт под откос из-за неумения их отца отказать вечно выпивающим друзьям. Постепенно начали проявляться проблемы со здоровьем. Галерея была на грани разрыва контракта с господином Чхве. Маме Хансоля пришлось искать подработку, чтобы смочь содержать почти всю семью в ситуации, когда отец не только не зарабатывает, но и теперь нуждается в дорогостоящих лекарствах.  Вернон отчетливо понимал, что на летних каникулах он будет работать где угодно, чтобы хоть немного помочь маме. Всё это он держал в себе на протяжении полутора лет, что они знакомы с Сынкваном, и только сейчас решился поделиться. Хансоль ни на секунду не пожалел, что сблизился именно с этим человеком, когда Бу, не перебивая выслушал, а после молча обнял так крепко и тепло, что, казалось, все эти проблемы на какое-то время перестали существовать. Сынкван осторожно потом задал ещё пару вопросов, на которые Вернон ответил открыто, но попросил особо об этом больше не разговаривать. — Вернон! — Ау?! — Чхве Хансоль, вернись с небес на землю! — Сынквану наконец удалось докричаться до друга, который глубоко ушел в свои воспоминания, не слушая и не слыша разговор ребят последние минут двадцать.  Вернону только и оставалось в этой неловкой ситуации виновато опустить взгляд в ноги Сынквана, надеясь, что оправдание «снежинки за окном слишком увлекательные» всех устроит. — Хансол~и, ты как всегда всё пропустил, — Сынкван пытается сделать сердитое выражение лица, но разве может он злиться, даже если в шутку, когда любимые глаза поднимаются на него и извиняются так красноречиво за своего неизменно уходящего в себя хозяина. — Если вкратце, — Хоши решил взять инициативу пересказчика на себя, — вообще-то, мы тут только договорились только до того, что устроим подобие танцевального театра. В качестве сюжета возьмём какой-нибудь детектив. — Так что, давай, присоединяйся к обсуждению, будем выбирать вместе, — Докем потянул его за руку с подоконника, усаживая между собой и Сынкваном. Вернону стало вдвойне неловко, когда он понял, что, помимо старых знакомых, в комнате были ещё новенькие, о которых он совсем забыл, и, кажется, они всё-таки сложили о нём мнение как о конченном социофобе. Хотя парень, сидящий прямо напротив него, Джун кажется, выглядел тоже не особо общительным. Неудивительно, что он подружился с Сынкваном, у Бу талант притягивать к себе всех самых заядлых интровертов этого мира. Самое активное участие в разговоре принимали, в общем-то, все кроме Хансоля и Джуна, которые до сих пор стеснялись делиться своими идеями с новыми знакомыми.  А вот Ким Мингю уже активно вёл дискуссию с Сынкваном на тему того, какой всё-таки у Содзи Симада детектив лучший. Квани так радостно и оживленно доказывал этому Мингю, почему именно концовка «Токийского зодиака» не является не завершенной, что Вернон даже невольно улыбнулся второй раз за вечер. (Первый раз был, когда он пришёл в комнату Бу, а там никого больше не оказалось.) Он правда рад, что Сынкван нашёл человека со схожими увлечениями, который тоже читал произведения его любимого автора и может с легкостью поддержать разговор. К концу вечера все уже чувствовали себя вполне комфортно. Сунен в сотый раз объяснял Сокмину, почему, имея в наличии только двух стабильных вокалистов, они не могут поставить мюзикл, Джун пару раз улыбнулся Вернону, когда они молчаливо встречались взглядами во время оживленной беседы, а Сынкван с Мингю не отлипали друг от друга совершенно. Кажется, эти двое по-настоящему нашли друг друга. Они абсолютно отличались внешностью, но были словно идентичными по своему внутреннему миру. На каждую реакцию одного находилась подобная реакция от другого. Их даже смешило одно и то же. …  Находясь в шумной компании, Хансоль всегда любил наблюдать за происходящим как бы со стороны. Так ему было видно реакции каждого, и не было нежелаемых неожиданностей от других.  Наверное, поэтому он первым заметил Джонхана, который пришёл бесшумно ещё минут десять назад, а теперь нахмурившись следил за обстановкой в комнате.  Сынкван как-то рассказывал Вернону, что такое выражение лица его соседа по комнате вовсе не означало, что он злится или расстроен чем-то. Обычно это свидетельствовало о крайней степени озадаченности и заинтересованности. Только вот в чём? Вернон смотрел на него в упор, пытаясь разгадать причину, уже пару минут, но, кажется, ни все остальные ни сам Джонхан этого не замечали.  В какой-то момент Юн резко приподнял одну бровь в удивлении, и Вернон, не удержавшись от любопытства, проследил за его взглядом.  Джонхан смотрел на Сынквана и Мингю.  В эту самую минуту старший как раз приобнял Бу и тормошил его каштановую макушку, будто играл с озорным щенком.  Хансоль уверен, что Сынкван терпеть не может, когда кто-то трогает его волосы. А сейчас он только беззаботно смеялся, подставляясь под шутливую ласку. Кажется, в это мгновение, глубоко внутри Вернона что-то неприятно щелкнуло.  У Сынквана всегда было множество друзей и знакомых, но Чхве всё это время чувствовал, что именно он для Квани лучший друг. Самый близкий.  Даже очень тесное общение с Джонханом, когда они только начали жить вместе, не поколебало это убеждение. Но почему-то сейчас закралось ядовитое чувство неуверенности.  Хансоль резко возвращает свой взгляд к Джонхану, неожиданно для себя встретившись с ответным в свою сторону.  Сынкван восхищался глазами Юна. Говорил, что, будь он поэтом или художником, обязательно бы запечатлел их на века. Вернон тогда смотрел в переливающиеся последними лучами закатного солнца глаза друга и не верил в особенность чужих. Сейчас он понял, чем они отличались от дорогих душе сияющих янтарей.  Глаза Джонхана в этот самый момент насквозь пропитались вязким осознанием и бесконечно печальным сочувствием.  … А Сынкван весь вечер то и дело украдкой следил за каждой эмоцией тихой причины своих неразделенных чувств, в тайне стараясь разгадать, чем же заняты мысли лучшего друга.