rainy path to dreams

            В небольшом помещении царила атмосфера уюта и сосредоточенности, будто отгороженная от всего того напряжения, что постепенно сгущалось в спортзале за стенами. Сонми тихо пролистнула страницу манхвы, не отрываясь от чтения, но время от времени поглядывая на Юнджин, которая сосредоточенно рассматривала свои бумаги. В комнате было тихо, лишь приглушенные звуки с улицы напоминали о том, что день не остановился на этом моменте, а продолжал двигаться вперед, приближая их к матчу. Терпкий аромат чая, поднимающийся из термоса в руках Ли, смешивался с легким запахом бумаги и тонким, почти незаметным парфюмом Юнджин, создавая ощущение неспешной работы перед бурей.             Юнджин ловко завязывала свои длинные рыжие волосы в хвост, следя за тем, чтобы ни одна прядь не выбивалась из общей гладкой формы. Её движения были отточенными, словно это был не просто утренний ритуал, а нечто более важное — подготовка к чему-то значимому. Сонми вновь мельком посмотрела на неё, не сдержав лёгкой улыбки, когда та поправила очки на переносице, окончательно настраиваясь на рабочий лад. В этой концентрации было что-то завораживающее, что-то, что заставляло Ли замечать мельчайшие детали, от лёгкого морщения бровей до плавного движения тонких пальцев по листам бумаги.             — Выглядишь красиво, — вдруг произнесла Сонми, чуть приподняв уголки губ, но её голос всё ещё оставался спокойным и невозмутимым.             Юнджин вздрогнула едва заметно, подняв на неё удивлённый взгляд, в котором мелькнуло лёгкое замешательство. Но уже через секунду она хмыкнула, вновь возвращая себе привычную уверенность.             — В самом деле? — переспросила она, будто ожидая пояснений, но не показывая, насколько её задел этот комплимент.             — Да, у тебя красивая внешность и хороший вкус, хоть тебе и приходится всегда появляться в деловых костюмах, — спокойно ответила Сонми, слегка качнув головой.             Это замечание вызвало у Юнджин тихий смешок, почти неуловимый. Она посмотрела на наряд самой Сонми — свободные джинсы, тёмная кофта и чёрная кепка, скрывающая часть её волос, — и чуть прищурилась, намекая на очевидное несоответствие словам.             — Онни, но ты же...             — Знаю, — перебила её Сонми, сделав ещё один небольшой глоток чая.             Юнджин чуть качнула головой, не споря дальше, а лишь мельком взглянула на часы.             — Во сколько у нас матч?             — Через полтора часа, — спокойно ответила рыжеволосая, на секунду отрываясь от документов, чтобы снова встретиться взглядом с Ли.             — Все пришли?             — Кроме Ирохи и Рюджин, но они уже должны прийти через пятнадцать минут.             Сонми тихо вздохнула, на мгновение закрыв глаза, будто отпуская напряжение.             — Ладно, это успокаивает... — тихо проговорила она, убирая манхву в сторону и, наконец, откладывая термос.             В комнате вновь повисла тишина, наполненная скрытым предвкушением и напряжением перед предстоящей игрой.             В воздухе повисло легкое напряжение, но оно было не тягостным, а скорее предвкушающим. Юнджин мельком взглянула на Сонми, заметив, как та убрала манхву в сторону и сосредоточенно посмотрела на неё, будто бы уже мысленно готовилась к матчу. Рыжеволосая чуть сильнее сжала бумаги в руках, пропуская сквозь пальцы шероховатую текстуру листов, где были записаны тактики, заметки и ключевые моменты, которые предстояло обсудить перед игрой. В голове крутились десятки мыслей — от состава команды до поведения отдельных игроков, но где-то на фоне скользнула одна простая истина: этот матч не просто товарищеский, он важен для всех, и особенно для Рюджин.             Сонми, словно почувствовав что-то, чуть наклонилась вперед, уперев локти в колени и сцепив пальцы в замок. Она внимательно посмотрела на Юнджин, её тёмные глаза казались проницательными, читающими между строк. Лёгкий ветерок из окна шевелил несколько выбившихся из-под кепки прядей, но Ли, казалось, не обращала на это внимания. Она уже думала о другом — о том, как команда будет держаться на поле, как поведёт себя Рюджин, и хватит ли той сил, чтобы справиться со своими эмоциями.             — Как думаешь, Шин будет в порядке? — наконец спросила Сонми, прерывая их молчаливый обмен мыслями.             Юнджин на секунду задумалась, чуть прикусив губу, словно не была уверена в своём ответе.             — Не знаю, — честно призналась она, поправляя очки на переносице. — Вчера Минджон провожала её домой, они говорили о чём-то, но что именно — мне неизвестно.             Сонми медленно кивнула, не сводя с неё внимательного взгляда.             — Ты знаешь, если что-то пойдёт не так, мы должны будем быстро среагировать.             — Это и так очевидно, — слегка улыбнулась Юнджин, но в этой улыбке чувствовалась лёгкая тень беспокойства.             Ли тихо вздохнула и, откинувшись на спинку кресла, перевела взгляд на потолок. Время тянулось вязко, минуты растягивались, и чем ближе был матч, тем сильнее ощущалось это напряжение, пусть даже они обе привыкли к нему. В коридоре послышались приглушённые шаги, затем голос, и Юнджин догадалась, что это, скорее всего, кто-то из игроков наконец добрался до спортзала. Она перевела взгляд на часы, отметив, что Ироха и Рюджин действительно должны были прийти с минуты на минуту.             Время шло медленно, оставляя после себя тягучее ощущение предстоящего матча. В комнате было тихо, слышалось лишь мерное дыхание девушек да редкие звуки страниц, которые Юнджин иногда лениво переворачивала, просматривая записи. Сонми продолжала пить чай, и от её термоса исходил лёгкий травяной аромат, который смешивался с прохладным воздухом, пробирающимся сквозь щель в окне. Напряжение не исчезало, но оно стало привычным, почти комфортным, как часть ритуала перед игрой.             В коридоре раздались новые шаги — лёгкие, но быстрые, словно человек пытался сдержать волнение. Юнджин машинально подняла голову, слегка приподняв очки пальцами, и посмотрела на дверь, которая в следующий же миг тихо открылась. В проёме появилась Ироха, её розовые волосы были немного растрёпаны, а на лбу виднелась лёгкая испарина, будто бы она прибежала сюда сразу после тренировки или долгих раздумий. Девушка выглядела сосредоточенной, но в её глазах скользнуло что-то ещё — смесь ожидания и лёгкой тревоги.             — Доброе утро, — тихо произнесла она, проходя внутрь и аккуратно закрывая за собой дверь.             Сонми кивнула ей, жестом указывая на стул рядом.             — Где Рюджин? — спросила Ли, отпивая ещё немного тёплого чая.             Ироха замешкалась, явно подбирая слова, прежде чем осторожно ответить:             — Она… уже идёт.             Юнджин сжала губы, переглянувшись с Сонми, но ничего не сказала. Они обе понимали, что Рюджин, скорее всего, не спешила сюда по собственному желанию, а больше по чувству долга. Что-то в её поведении за последние дни было странным, и, кажется, это начинало влиять не только на неё, но и на тех, кто её окружает. Минджон волновалась за неё, Ироха тоже выглядела немного растерянной, и даже Сонми, несмотря на свою внешнюю хладнокровность, не могла не обратить внимания на изменения в одной из сильнейших игроков команды.             Тишину снова нарушили шаги, но теперь уже более уверенные, твёрдые. Через несколько секунд в дверном проёме появилась Рюджин. Она выглядела так же, как и всегда — в чёрной спортивной форме, с аккуратно завязанными кудрявыми прядями и лёгкой тенью усталости в глазах. Но что-то всё же было не так. Она задержалась у входа на мгновение дольше, чем обычно, словно ей нужно было собраться с мыслями, прежде чем переступить порог.             Девушки собрались в центре зала, облачённые в свои привычные спортивные формы. Воздух был наполнен негромкими переговорами, звуками шагов по отполированному полу и лёгким напряжением, которое витало среди них. Они осторожно переглядывались, словно проверяя, все ли на месте, все ли готовы к предстоящему матчу. В этом скромном хаосе подготовки особую сосредоточенность проявляла Минджон — её пристальный взгляд вновь и вновь возвращался к Рюджин, будто ища в ней что-то невидимое, что-то, что беспокоило её гораздо сильнее, чем любой матч.             Сонми, стоявшая чуть в стороне, не упускала из виду никого из своих игроков. Её руки были скрещены на груди, а взгляд твёрд и внимателен. Но стоило ей обратить внимание на Минджон, как лёгкая складка легла между её бровями — странное чувство, нечто необъяснимое, пробежало по её коже, оставляя за собой след тревожного любопытства. Казалось, вокруг Ким на мгновение повисла невидимая, давящая атмосфера, но также быстро она и исчезла.             — Минджон? Ты в порядке? — тихо спросила Сонми, чуть склонив голову набок, не показывая ни тревоги, ни строгости — лишь лёгкое беспокойство.             Ким дёрнулась, словно внезапно вернулась из своих мыслей в реальность. На лице мелькнуло мгновенное удивление, затем растерянность, а после привычная сдержанность.             — А? — только и выдохнула она, после чего быстро кивнула. — Да, всё хорошо.             Сонми внимательно посмотрела на неё, на секунду задержавшись взглядом, но затем лишь едва заметно кивнула в ответ. Стоило ей перестать концентрироваться на Минджон, как и то странное чувство исчезло, оставив после себя лишь слабый след любопытства в сознании тренера.             — Я рада, — с лёгкой улыбкой заметила она, переводя взгляд на окно, где уже мерцал бледный весенний свет. — Что же, пойдёмте. Скоро подъедет автобус.             Девушки переглянулись между собой, словно по молчаливому сигналу, и направились к выходу. Даже в их привычных движениях чувствовалось скрытое напряжение — лёгкое, но не покидающее их с момента прихода в зал. Никто не говорил об этом вслух, но ощущение чего-то странного, чего-то неопределённого не покидало никого из них.             Февральское утро было холодным, но воздух уже не казался таким колючим, как в январе. Мороз постепенно терял свою силу, и лишь тонкий слой инея покрывал землю, хрупко поблескивая в свете утреннего солнца. Девушки медленно направлялись к автобусу, их дыхание растворялось в воздухе лёгкими облачками пара. Шаги звучали приглушённо по твёрдому асфальту, а лёгкий ветер играл с краями их чёрных спортивных курток, поднимая отдельные пряди волос.             Как только они вошли в автобус, привычные пары снова заняли свои места, словно всё происходящее уже было частью их сложившейся традиции. Юнджин сразу же устроилась рядом с Казухой, тихо выдыхая, когда та лениво прижалась плечом. Чонха без колебаний села рядом с Ынче, которая, хотя и выглядела бодрой, всё же время от времени сонно моргала, прислоняясь к стеклу. Юджин снова оказалась рядом с Вонён, а Юна, без особых раздумий, уселась рядом с Ирохой. Сонми, пусть и казалась сосредоточенной, заняла место рядом с Миной, будто бы предчувствуя, что та начнёт нервничать. И наконец, Рюджин села рядом с Минджон, опустив плечи и слегка склонив голову набок, погружаясь в свои мысли.             Юджин, сидя рядом с Вонён, чуть смущённо отвела взгляд, но её рука всё же неосознанно дотянулась до колена старшей. Тёплая кожа под кончиками пальцев заставила её дыхание на мгновение сбиться. Чан, заметив этот жест, слегка ухмыльнулась, но не сказала ни слова, просто посмотрела в противоположную сторону, а затем тихо, осторожно потянула ладонь Юджин к себе. Почувствовав, как старшая склонилась на её плечо, Вонён лишь тихо поцеловала её в макушку, продолжая нежно проводить большим пальцем по тыльной стороне её ладони.             Минджон, сидя рядом с Рюджин, бросила на неё внимательный взгляд, чувствуя, что та всё ещё не до конца пришла в себя. Она медленно, аккуратно потянулась к её руке, осторожно сжав ладонь.             — Всё хорошо? — тихо спросила она, не отводя взгляда.             — Да, я в порядке, правда, — ответила Рюджин, чуть сжав её пальцы в ответ. — Не переживай. Я просто держу в голове, что ты всегда рядом, и всё. Я спокойна.             Минджон мягко улыбнулась и кивнула, а затем, не размыкая их сплетённых пальцев, тихо склонила голову на плечо подруги. Она слышала её ровное дыхание, чувствовала тепло её кожи через ткань формы, и этого было достаточно, чтобы и самой почувствовать себя спокойнее.             Сонми, сидя рядом с Миной, почти сразу же заметила, как та нервно дёргалась, то меняя положение ног, то поворачивая голову к окну, то снова отворачиваясь. Сероволосая выглядела напряжённой, и это не могло остаться незамеченным.             — С тобой всё в порядке? — тихо, но с явной заботой в голосе спросила Ли, бросив на неё внимательный взгляд.             Мина слегка вздрогнула, но продолжала смотреть в окно, словно старалась избежать контакта.             — Я чувствую себя неловко, сидя рядом с тренером… Мне страшно и так далее… — прошептала она, не решаясь посмотреть на Сонми.             Тренер слегка вздохнула, но в её глазах не было ни капли раздражения, только лёгкое понимание.             — Я не кусаюсь, всё хорошо, — с лёгкой улыбкой проговорила она.             Но спустя пару минут, когда Мина продолжала беспокойно ёрзать, Сонми действовала иначе. Она молча протянула руку, обхватывая её за талию, а другой рукой осторожно потянула ближе за бедро, слегка прижимая к себе. Грудь серволосой мягко прижалась к её боку, а голова оказалась на её ключице.             — Успокойся, всё нормально, — тихо произнесла Ли, мягко проводя рукой по её спине.             Мина сначала замерла, но затем, чувствуя тепло Сонми, чуть расслабилась, глубоко вдохнув. Автобус тем временем уже тронулся, унося команду в новый день, к новому матчу, к новым эмоциям.             За окном автобуса февраль продолжал свой неспешный танец, рассыпая снежные вихри по обочинам дорог и оставляя на стеклах тонкие разводы от случайных капель талого снега. Город оставался позади, уступая место длинной трассе, окаймлённой лесополосами, укрытыми хрустальным снегом. Деревья стояли в величавом молчании, их заиндевевшие ветви скрипели под порывами ветра, словно перешёптываясь между собой. Серое небо было тяжелым, низким, будто наклонялось к земле, создавая иллюзию замкнутого пространства, в котором время словно застыло, оставляя только движение автобуса и ритмичное дыхание его пассажиров.             Минджон всё так же сидела рядом с Рюджин, чувствуя, как её пальцы иногда едва заметно подрагивают в их переплетённой ладони. Она не задавала лишних вопросов, не пыталась нарушить эту хрупкую тишину, что окутывала их двоих, но в её взгляде читалась немая забота, невидимая, но ощутимая в каждом лёгком движении руки, в каждом мягком сжатии пальцев. Рюджин выглядела спокойной, но Ким знала её слишком хорошо, чтобы не заметить скрытое напряжение, которое та отчаянно пыталась спрятать. Вместо слов Минджон просто прижалась к её плечу чуть крепче, позволив себе почувствовать тепло её тела, словно доказывая, что она здесь, что рядом, что не позволит утонуть в собственных мыслях.             Юнджин, устроившаяся рядом с Казухой, едва заметно вздохнула, наблюдая за тем, как тонкие японские пальцы легко перебирают края её рукава, будто невесомый ветер играет с осенними листьями. Казуха не смотрела на неё, но каждая её осторожная, нерешительная ласка говорила больше, чем могли бы выразить любые слова. Юнджин улыбнулась краем губ, не спеша, но уверенно переплетая их пальцы, удерживая в своей ладони эту тихую нежность, эту неуверенность, что так отчаянно искала подтверждения в ответном касании. Девушка наклонилась ближе, её губы едва коснулись чужой щеки — лёгкий, почти призрачный поцелуй, но Казуха тут же замерла, а затем, медленно моргнув, неуверенно прижалась к ней плечом, принимая этот безмолвный жест.             Сонми, сидевшая рядом с Миной, боковым зрением замечала, как сероволосая всё ещё изредка напрягается, даже несмотря на то, что уже сидит практически в её объятиях. Тренер слегка вздохнула, проводя рукой по её плечу, как будто желая окончательно развеять напряжение, что вплелось в движения девушки. Мина не протестовала, лишь глубже вдохнула, позволяя этому ощущению окутать её, будто мягкое одеяло в холодный вечер. Она прикрыла глаза на пару мгновений, а затем, после короткой паузы, чуть тише, чем обычно, прошептала:             — Спасибо...             Сонми только улыбнулась и наблюдала за пейзажем за окном, поглаживая Мину по плечу, словно пытаясь незаметно передать ей немного своей уверенности. Сероволосая всё ещё выглядела напряжённой, но уже не так, как раньше — теперь её дыхание стало ровнее, а глаза не бегали по сторонам, как у загнанного зверя. Она осторожно скосила взгляд на тренера, ища в ней подтверждение, что всё действительно в порядке. Ли, заметив это, лишь мягко сжала её руку, не говоря ни слова, но в этом жесте было больше поддержки, чем в сотне пустых фраз.             Когда автобус наконец подъехал к нужному месту, девушки начали медленно выбираться наружу, одна за другой, ступая на прохладный асфальт. Воздух здесь был чуть влажнее, чем в их родном городе, и от этого дышалось легче, но в то же время было ощутимо холодно. Колледж, к которому они приехали, выглядел непримечательно — серые стены, большие окна, коридоры, утопающие в искусственном свете. Вспоминая их прошлый товарищеский матч, никто из команды не ожидал чего-то выдающегося, но, несмотря на это, в воздухе витало напряжение, словно каждая из них чувствовала, что сегодняшний день будет отличаться от остальных.             Сонми шагала впереди вместе с Юнджин, чьи рыжие волосы были аккуратно собраны в длинный хвост, а на переносице уверенно сидели тонкие очки. Её походка была размеренной, но взгляд периодически скользил по лицам остальных игроков, будто она пыталась прочитать их мысли. Остальная команда двигалась следом, не спеша, но при этом целенаправленно. Здание колледжа оказалось практически пустым — занятия шли полным ходом, поэтому никто не оборачивался на внезапно появившихся гостей, и девушки спокойно прошли вглубь коридоров, пока не оказались возле спортзала.             Их встретили достаточно дружелюбно — администратор спорткомплекса быстро объяснил, где находится раздевалка, и указал путь. Команда без лишних слов двинулась вперёд, только звук спортивной обуви гулко раздавался по холодному полу. Как только они оказались в раздевалке, атмосфера слегка разрядилась. Кто-то сразу начал переодеваться, кто-то потянулся за бутылкой воды, а кто-то проверял завязки на кроссовках, механически повторяя привычные движения перед игрой.             Пятерка, которую выбрала Сонми, состояла из Минджон, Чонха, Вонён, Юджин и Рюджин. Они знали друг друга достаточно хорошо, чтобы действовать слаженно, но сегодня что-то было иначе. Первая четверть матча прошла на удивление спокойно — обе команды играли на равных, никто не старался вырваться вперёд, словно испытывали друг друга. Минджон будто намеренно сдерживала себя, не показывая свой истинный уровень. Рюджин, наоборот, выглядела оживлённой, словно наконец обрела утраченную энергию и вернулась в игру полностью. Главной движущей силой их команды в этот момент была Юджин, которая уверенно набирала очки и вела команду вперёд. Вонён и Чонха оставались в защите, но в их действиях чувствовалась какая-то скрытая осторожность, словно они ждали подходящего момента, чтобы проявить себя.             Сонми наблюдала за игрой, скрестив руки на груди, и чувствовала, как внутри зарождается тревожное предчувствие. Что-то здесь было не так. Она знала свою команду, знала их стиль игры, их характеры, их слабости и сильные стороны. И сейчас перед ней было нечто, чего она не могла объяснить. Почему Минджон так сдержанна? Почему Вонён и Чонха играют без той привычной резкости? Почему Рюджин, наоборот, вдруг оживилась? Вопросы роились в её голове, но ответов на них пока не находилось.             Вторая четверть началась с лёгкого давления со стороны соперников — те, словно почувствовав колебания в рядах команды Сонми, стали играть чуть агрессивнее, вынуждая их двигаться быстрее. Юджин продолжала удерживать позицию лидера, уверенно передвигаясь по площадке и отвоёвывая каждое очко с привычной грацией. Но даже несмотря на её усилия, напряжение в воздухе не рассеивалось. Минджон по-прежнему не выкладывалась на полную, её движения были выверены и точны, но в них не было той природной резкости, которой она обычно отличалась.             Рюджин, напротив, казалась слишком увлечённой игрой — её скорость, реакция, даже взгляд, устремлённый на мяч, говорили о том, что она наконец вернулась в привычное состояние. Она перехватывала передачи, пробивалась сквозь защиту соперников, атаковала так, как делала это раньше, но что-то в этом казалось неестественным. Словно она пыталась убедить саму себя, что всё в порядке, что она такая же, как прежде. Сонми это видела — видела, как во взгляде Рюджин мелькает странная смесь азарта и напряжённости, будто за маской уверенности скрывалось что-то гораздо более глубокое.             Защитная линия Вонён и Чонхи действовала стабильно, но даже здесь чувствовалась некая отстранённость. Они играли чётко, слаженно, но без привычного напора, словно держали себя в рамках, не давая эмоциям взять верх. Это только усугубляло ощущение странности. Сонми не могла понять, в чём дело, но чувствовала, что что-то зреет под поверхностью. Возможно, это была её привычка анализировать всё вокруг, возможно — просто интуиция. Но одно было ясно: сегодня на площадке стояли не те девушки, которых она знала.             Счёт оставался ровным, команды шли плечом к плечу, никто не хотел уступать. Зал наполнялся звуками кроссовок, стуком мяча о паркет, редкими выкриками игроков. Болельщиков было мало, но даже их приглушённые голоса создавали фон, в котором смешивались напряжение и азарт. Минджон бросила мимолётный взгляд на Рюджин, словно хотела сказать ей что-то, но так и не решилась. Рюджин, поймав этот взгляд, лишь на мгновение замедлилась, но затем снова устремилась вперёд, сосредоточившись на игре. Сонми, наблюдая за этим, только сильнее нахмурилась. Ей нужно было понять, что происходит. И она собиралась это выяснить.             Третья четверть началась с напряжённого молчания на площадке. Будто невидимая волна давила на игроков, сжимая воздух вокруг них. Соперники вновь попытались перехватить инициативу, но Юджин с той же холодной уверенностью контролировала ситуацию, читая игру на несколько шагов вперёд. Минджон, наконец, начала постепенно выходить из своей раковины — её движения стали точнее, рывки резче, а в глазах загорелся привычный огонёк концентрации. Но всё равно чего-то не хватало, словно она не позволяла себе раскрыться до конца.             Рюджин, напротив, казалась слишком сосредоточенной, почти одержимой. Она больше не просто играла — она бросалась в атаку, пробивалась через защиту с неожиданной агрессией, будто пытаясь заглушить внутри себя что-то, что не давало ей покоя. Каждое её движение было исполнено внутреннего напряжения, каждая атака — словно способ доказать самой себе, что она способна справиться. Это не осталось незамеченным для Минджон, которая всё чаще поглядывала на подругу, пытаясь уловить в её глазах хоть какую-то подсказку, что происходит.             Вонён и Чонха оставались надёжным барьером между соперниками и кольцом, но даже в их игре прослеживалась некоторая сдержанность. Они не использовали весь свой потенциал, будто сознательно удерживали себя от агрессивных действий. Сонми всё это видела. Она замечала малейшие изменения в ритме команды, в динамике взаимодействия между игроками. Она понимала, что что-то не так, но в то же время знала, что вмешательство сейчас могло бы только усугубить ситуацию.             Когда оставалась последняя минута третьей четверти, напряжение в зале достигло своего пика. Юджин передала мяч Рюджин, та, сделав резкий рывок, обошла двух защитников и метко бросила в кольцо. Очередные два очка добавились на табло, но радости в этом не было. Все понимали, что впереди — решающая часть игры. А вместе с ней — неизбежный момент, когда скрытое станет явным.             Игра завершилась, оставляя после себя ощущение недосказанности. Казалось бы, победа с отрывом в пять очков должна была принести команде колледжа Канвон чувство триумфа, но на лицах девушек читалась лишь лёгкая усталость и слабое удовлетворение. Минджон же, казалось, вовсе не испытывала эмоций. Её взгляд был пустым, но не в привычном понимании этого слова, а каким-то отстранённым, будто она мыслями находилась в ином месте, недоступном для остальных.             Команды выстроились по обе стороны площадки, чтобы поблагодарить друг друга за игру. Ритуал обмена поклонами прошёл механически, без излишнего энтузиазма, и игроки начали расходиться. Рюджин шла последней, её дыхание было ровным, но внутри что-то едва заметно дрожало. Когда она почти миновала соперников, до её ушей донеслись обрывки разговора.             — Ладно, игра была действительно неплоха... — раздался женский голос с лёгкими нотками разочарования.             — Да, но до колледжа Джинджу и до Хван Йеджи и Ю Джимин нам ещё далеко, — подхватила другая, её голос прозвучал почти мечтательно.             Рюджин резко остановилась. Её сердце на мгновение замерло, а затем болезненно кольнуло.             — Это точно, с Хван даже практически познакомиться невозможно, а люди, с которыми она флиртует... Эх, даже завидно...             Шин не могла объяснить, почему эти слова так больно ударили по ней. Она чувствовала, как внутри что-то сжалось, оставляя невидимую, но ощутимую трещину. Медленно опустив голову, она продолжила идти, стараясь не выдать себя, но ощущение пустоты в груди стало ещё глубже.             Добравшись до раздевалки, Рюджин механически села на скамью, глядя в одну точку. Вокруг звучали голоса, кто-то переодевался, кто-то обсуждал моменты игры, но для неё всё это превратилось в далёкий гул. Она попыталась расстегнуть спортивную форму, но пальцы дрожали, пуговицы не поддавались.             Минджон, сидя напротив, внимательно наблюдала за подругой. Она не задавала вопросов, но её взгляд говорил больше, чем любые слова. В какой-то момент Ким протянула руку, осторожно взяв ладонь Рюджин в свою, и сжала её тёплыми пальцами.             Шин вздрогнула, возвращаясь в реальность. Её глаза встретились с Минджон, наполненные чем-то болезненно-неопределённым. В этот момент ей хотелось сказать многое, но слова застряли где-то в горле.             — Пойдём, — тихо предложила Ким, чуть сжимая её пальцы.             Рюджин молча кивнула. Всё, что ей сейчас было нужно, — как можно скорее вернуться и уйти отсюда.             Рюджин молчала, её взгляд был устремлён в пустоту, но внутри бушевал ураган. В её груди разрасталась глухая, ноющая боль, словно слова, случайно подслушанные на площадке, оставили в ней глубокий след. Она не могла избавиться от их эха, повторяющегося в сознании раз за разом, медленно разъедая разум. "До колледжа Джинджу нам ещё далеко… До Хван Йеджи и Ю Джимин..." Эти имена были произнесены без особого акцента, но именно одно из них застряло в мыслях Шин, словно крючок, впившийся в сердце.             Йеджи… Её имя вспыхнуло перед глазами, заставляя Рюджин мысленно вернуться к их последнему разговору. Всё было так просто, так обыденно. «Я найду время. Я напишу тебе.» Эти слова тогда прозвучали искренне, но теперь в них появилось горькое послевкусие. Если Йеджи действительно такая же баскетболистка, как и она сама, возможно, у неё действительно не было времени? Возможно, её поглотили тренировки, ответственность перед командой, бесконечные нагрузки, не оставляя даже шанса на их встречу? Эта мысль должна была принести облегчение, но вместо этого лишь усугубила внутренний разлад.             Но было ещё кое-что, что вонзилось в Рюджин особенно глубоко. «С Хван даже познакомиться невозможно, а люди, с которыми она флиртует…» Флиртует. Со многими. Эта фраза, сказанная между делом, хлестнула её сильнее, чем хотелось бы признать. Если это правда… Если Йеджи — та, кто легко увлекается новыми людьми, кем тогда была сама Рюджин для неё? Очередной игрушкой? Временной забавой, среди множества других? Что, если все слова, что она говорила раньше, были просто лёгкими комплиментами, сказанными по привычке?             Трещина внутри Шин стала ещё шире. Сердце сжалось в болезненной хватке, и на секунду ей захотелось исчезнуть, раствориться в темноте, спрятаться от этих мыслей. Но кто-то крепко держал её за руку, не давая провалиться в пучину сомнений. Тёплая ладонь, чуть сильнее сжимающая её пальцы, принадлежала Минджон. Ким всё это время не сводила с неё глаз, её взгляд был пристальным, почти изучающим.             — Ты в порядке? — Голос Минджон был тихим, но в нём чувствовалась твёрдая забота, не позволяющая Рюджин закрыться полностью.             Шин не ответила сразу. Её губы дрогнули, но слов не последовало. Она не знала, как выразить этот клубок эмоций, не знала, как признаться, что внутри всё разрывается на части. Она просто смотрела на переплетённые между ними пальцы, словно это была последняя ниточка, удерживающая её на поверхности.             Рюджин хотела бы ответить иначе. Возможно, коротко и отстранённо, с ноткой холодности, которая отгородила бы её от чужого внимания. Но перед Минджон этот щит казался бесполезным — слова, которые она могла бы бросить кому-то другому, просто не находили выхода. Взгляд Ким был слишком внимательным, слишком проницательным, словно она видела больше, чем сама Шин хотела показать.             — Я в порядке. Всё будет хорошо. — Эти слова сорвались с губ легко, но внутри они оставили странное послевкусие.             Минджон кивнула, но в её взгляде мелькнуло некое сомнение. Она не стала настаивать, не стала переспрашивать, но её пальцы всё так же оставались сжатыми вокруг руки Шин. Этот жест был едва уловимым напоминанием: «Я здесь». И Рюджин это чувствовала. Но даже несмотря на это, мысли продолжали гулко отдавать пульсацией в висках, возвращаясь к той проклятой фразе: «Люди, с которыми она флиртует…»             Спустя пару минут, когда все собрались, автобус медленно тронулся с места, плавно покидая территорию колледжа. За окном мелькали силуэты зданий, тускло подсвеченные февральским солнцем, которое с трудом пробивалось сквозь низкие облака. Внутри автобуса было на удивление тихо — девушки либо устало переговаривались вполголоса, либо молчали, уткнувшись в телефоны или закрыв глаза. Рюджин сидела у окна, вперившись взглядом в проходящие мимо улицы, но её сознание было где-то далеко, за пределами этого автобуса, за пределами этой поездки.             Минджон сидела рядом, её присутствие было спокойным, почти умиротворяющим. Она ничего не говорила, просто наблюдала за тем, как Рюджин время от времени глубоко вдыхает, как её плечи едва заметно напрягаются, а потом вновь расслабляются. Шин хотелось бы думать, что это всё просто случайные слова, не имеющие под собой никакой правды. Но чем дольше она об этом размышляла, тем глубже эта мысль проникала в неё, сея зерно сомнений.             А если всё же Йеджи и правда такая?.. Если она просто привыкла играть с людьми, заставляя их думать, что они для неё хоть что-то значат? Если она не писала не потому, что была занята, а потому, что просто забыла? Или — что хуже всего — потому, что нашла кого-то интереснее?             Минуты тянулись вязко, словно холодный февральский воздух за окном, застывший в ожидании чего-то неотвратимого. Автобус плыл по ночному шоссе, гулко рокоча двигателем, и внутри него царила сонная тишина. Кто-то из девушек уже клевал носом, поддаваясь усталости после игры, кто-то задумчиво смотрел в окно, следя за редкими огнями фонарей. А Рюджин, несмотря на кажущуюся отрешённость, продолжала бороться с вихрем мыслей, в которых смешивались смутное разочарование, обида и едва ощутимая горечь.             Она не знала, что ранило её сильнее — осознание, что Йеджи была такой же баскетболисткой, как и она, и, возможно, просто не имела времени для неё, или же слова о том, что та флиртует с множеством людей. Всё это рисовало перед ней пугающую картину: а что, если она была не особенной? Что, если всё, что она когда-то чувствовала в словах и взглядах Йеджи, было лишь игрой, бездумным развлечением, в котором Рюджин оказалась не единственной, а одной из? Эта мысль сжала грудь ледяными пальцами, вынуждая стиснуть зубы и чуть сильнее прижать кулаки к коленям.             Минджон, сидевшая рядом, внимательно наблюдала за ней, даже если Шин не видела этого боковым зрением. В этой тишине её пристальный взгляд ощущался почти осязаемо, как мягкое, но настойчивое прикосновение. Она молчала, не задавала лишних вопросов, но её ладонь всё так же касалась руки Рюджин, давая понять, что она здесь, что она рядом. Этот жест был простым, едва заметным для остальных, но он пробирался глубже, чем любые слова.             — Хочешь поговорить? — тихий, почти неразличимый голос Минджон всё же прорвался сквозь хаос в голове Рюджин.             Шин чуть приподняла взгляд, её губы дрогнули, будто она на мгновение задумалась над ответом. Она хотела бы сказать "нет", сделать вид, что её это не заботит, но перед Минджон это было бессмысленно. Рюджин сглотнула, на мгновение задумавшись, но в итоге просто выдохнула, не глядя на Ким.             — Не сейчас.             Минджон не стала настаивать. Она лишь слегка сжала её пальцы в своём тёплом, чуть шершавом от тренировок прикосновении, давая понять, что услышала. Что примет тот момент, когда Рюджин сама будет готова. И этого сейчас было достаточно.             Автобус мягко покачивался на дороге, будто стараясь убаюкать своих пассажиров, но Рюджин не могла позволить себе расслабиться. В голове до сих пор звучал тот разговор, раз за разом прокручиваясь, словно заезженная пластинка. Она пыталась отстраниться, убедить себя, что сказанное не имеет значения, что всё это просто пустые слова, не стоящие её внимания. Но чем больше она старалась это сделать, тем сильнее слова о Йеджи засели в её сознании, впиваясь занозами глубже в сердце.             Минджон по-прежнему не убирала руку, и этот жест, столь простой и ненавязчивый, был единственной вещью, удерживающей Рюджин в реальности. Ким не говорила ничего лишнего, но её молчание было наполнено смыслом, оно говорило больше, чем любые слова. Шин чувствовала тепло её ладони, этот тонкий, почти невидимый мостик между ними, и в какой-то момент это чуть-чуть помогло ей вынырнуть из своих мыслей. Но стоит ли? Разве это не слабость — нуждаться в чьей-то поддержке, когда хочется просто отгородиться ото всех?             Она тяжело вздохнула и опустила голову, закрывая глаза. Хотелось просто отключиться, спрятаться за тонким занавесом сна, но даже этого она себе позволить не могла. На душе было беспокойно, слишком тягостно, слишком тревожно. Автобус ехал в сторону колледжа, но казалось, что дорога бесконечна, что ночь растягивается, словно пытаясь дать ей время осознать и переварить всё происходящее.             Сонми, сидевшая несколькими рядами впереди, украдкой смотрела в зеркало заднего вида, в котором отражались её игроки. Пока она в очередной раз уложила половину тела Мины на себе, все же её взгляд на мгновение задержался на Минджон и Рюджин. Ли не знала деталей, но видела, как напряжённо сидит Шин, как она будто пытается спрятаться за маской безразличия. И это заставило её нахмуриться. Она знала, что в команде много того, что не проговаривается вслух, много чувств, которые прячут за фасадами, но тренер всегда чувствует, когда что-то не так.             Рюджин чувствовала, как её дыхание становится медленным и глубоким, как веки тяжелели, словно пропитанные свинцом. Сон подкрался незаметно, затягивая её в вязкую, непроглядную темноту. Однако вместо привычной мягкости забвения её встречает нечто странное — пространство, лишённое формы и смысла. Она медленно открывает глаза и оказывается в пугающей пустоте, наполненной лишь светло-коричневым оттенком, будто затянувшийся налёт на старой фотографии.             Перед ней — деревянный, шаткий стул, едва держащийся на изношенных ножках. Она сама сидит на нём, но в то же время напротив неё, в точности повторяя её позу, сидит ещё одна Рюджин. Но эта версия себя казалась чужой, отдалённой. Длинные, чуть растрёпанные волосы, черты лица, напоминающие её саму со времён школы — более резкие, более колкие. Одежда почти такая же, но что-то в её облике выдавало иное: взгляд, жесты, энергия. Эта другая Шин будто тянула за собой прошлое, которое давно должно было остаться забытым.             — Почему я вижу тебя? — голос Рюджин звучит ровно, но внутри неё нарастает глухое напряжение.             Другая ухмыляется, лениво откидываясь на спинку стула, который угрожающе скрипит. В её глазах насмешка, но и что-то ещё — что-то жёсткое, безразличное, даже неприятное.             — С хуяли тебя вообще волновать человек, которого ты знаешь от силы две недели и между вами серьёзного ничего не было? — голос её звучит низко, почти хрипло, словно уставший от бессонных ночей.             Рюджин моргает, чувствуя, как в груди сжимается что-то неприятное, что-то, что она пыталась заглушить ещё до того, как провалилась в сон.             — В смысле? — её голос звучит слабее, чем хотелось бы.             — Будь моя воля, я бы тебе уже вьебала, — вторая Рюджин лениво наклоняется вперёд, опираясь локтями о колени. В её глазах пляшет нечто зловещее, нечто, что делает этот разговор слишком реальным.             Рюджин сжимает кулаки, но не двигается, не отводит взгляда. Она чувствует, как её сердце начинает стучать быстрее, отдаваясь гулким эхом в пустом пространстве.             — ...             Тишина давит, заполняя собой всё вокруг.             — Забудь о ней, иначе я заставлю о себе вспомнить, — говорит другая Шин, её голос звучит мягко, почти шёпотом, но от этого становится только страшнее.             Мир вокруг начинает расплываться, словно акварель, размытая дождём. Светло-коричневый фон становится всё тусклее, пока не исчезает совсем.             Рюджин резко открывает глаза. Её дыхание тяжёлое, неровное. Автобус уже остановился, за окнами виднеется знакомое здание спортзала. Минджон сидит рядом и внимательно смотрит на неё, сжимая её руку в своей.             — Опять кошмары? — тихо спрашивает она.             Рюджин моргает, пытаясь привести себя в порядок. Она кивает, но ничего не говорит. Внутри неё всё ещё звенит этот голос, оставляя после себя ощущение, будто в груди стало чуть холоднее.             Спортзал был наполнен лёгким эхом чужих шагов и глухим стуком баскетбольных мячей, которые кто-то лениво катил по полу. Девушки расселись полукругом, ощущая в воздухе лёгкую усталость, но без явного напряжения. Это была не та игра, после которой в груди пульсировал адреналин или разъедало разочарование. Скорее, всё прошло слишком буднично, будто они даже не приложили должных усилий, а просто сыграли на автомате.             Сонми и Юнджин скрылись в небольшой комнате у стены спортзала, оставляя остальных наедине с их мыслями. Некоторым девушкам хотелось обсудить прошедшую игру, но никто не знал, с чего начать. Они лишь переглядывались, словно ожидая, что кто-то первый возьмёт на себя инициативу. Тишину нарушила Чонха, задумчиво склонив голову и проведя рукой по волосам.             — Какая-то странная игра получилась, не находите? — тихо спросила она, обводя взглядом собравшихся.             Юна первой откликнулась, чуть пожав плечами.             — Да, будто команда ничего из себя не представляла толком, — призналась она, скрестив руки на груди. — Но мне кажется, это всё равно к лучшему. Мы наконец начинаем стабильно играть с кем-то, пусть даже соперники пока не самые сильные.             В её голосе скользнул намёк, понятный всем — команда долгое время существовала в каком-то подвешенном состоянии, без реальной игровой практики, без ощущаемого движения вперёд. И пусть сегодняшний матч не стал вызовом, он всё же напомнил, что они снова на правильном пути.             Через пару минут дверь в комнату открылась, и Сонми с Юнджин вернулись к команде. На их лицах не отражалось никаких эмоций — ни напряжения, ни расслабления, ни даже намёка на усталость. Они выглядели пусто, как если бы их сознание было занято чем-то более важным, чем просто прошедшая игра.             — Так, не будем зацикливаться на сегодняшнем матче, — начала Сонми, откупоривая чёрный, лаконично оформленный термос и делая пару небольших глотков горячего чая. — Но стоит отметить, что Юджин сегодня показала себя очень хорошо.             Она на мгновение перевела взгляд на Юджин, которая лишь кивнула в ответ, не пытаясь привлекать к себе лишнее внимание.             — Только не забывайте о главном, — продолжила Сонми, медленно расставляя акценты в своей речи. — В марте начнутся отборочные на чемпионат. Мы пока не знаем точных деталей, но Юнджин уже занимается этим вопросом.             Рядом стоящая Юнджин слегка кивнула, подтверждая слова.             — Наблюдение за другими командами — это хорошая практика, но только пока они открыты и есть возможность анализировать их игру, — продолжила Сонми, убирая термос в сторону. — Мы можем изучать их по записям, можем смотреть игры вживую, но в любом случае расслабляться не стоит. Скорее всего, тренировки станут интенсивнее, но не сразу.

***

            Сонми хлопнула в ладоши, но не для привлечения внимания, а скорее машинально, словно хотела самой себе напомнить о чем-то важном. Её взгляд на несколько секунд застыл где-то сбоку, в пустом пространстве, будто она искала что-то невидимое. Затем она нахмурилась, бросив рассеянный взгляд на пол, и тяжело выдохнула.             — О чём это я?.. — пробормотала она, будто только что очнулась от собственных мыслей. Но потом, вернув себе сосредоточенность, продолжила уже более уверенно: — Отдохните сегодня. Завтра приходите сразу после занятий.             Её голос был спокоен, но в нём чувствовалась скрытая усталость, сквозь которую пробивалась лёгкая задумчивость. Она кивнула в сторону Юнджин, которая внимательно следила за ней всё это время, и негромко произнесла:             — Юнджин, пойдём.             Рыжеволосая менеджер молча встала, послушно следуя за Сонми в кабинет в углу спортзала.             Тем временем девушки разошлись по раздевалке, тихо переодеваясь, а Ли и Хо уже сидели за столом, заваленным кипами бумаг. На поверхности стола красовались папки, какие-то записи, кое-где виднелись карандашные пометки. Юнджин копалась в архивных шкафах, вытаскивая оттуда старые документы, среди которых нашлись и диски с записями игр.             — Диски есть, но вот техники для их просмотра нет... — тихо заметила Юнджин, аккуратно перекладывая бумаги. В её голосе скользнула едва уловимая нотка разочарования, но она быстро скрыла её за привычной деловитостью. — Но я что-то придумаю.             Сонми лишь понимающе кивнула, зная, что если Юнджин сказала, значит, так и будет.             В раздевалке же стояла почти полная тишина — не та, что тяготит, а скорее обволакивающая, создающая ощущение уюта после долгого дня. Лишь мягкий шелест одежды и звук расстёгиваемых молний наполняли пространство. Но эту тишину неожиданно нарушила Ынче.             — Вне зависимости от того, сможем ли мы пройти отборочные или нет, давайте не будем расстраиваться, — вдруг сказала она, застёгивая кофту. Её голос звучал легко, но в нём чувствовалась какая-то искренняя решимость. — Если проиграем, то просто вместе пойдём и поедим.             Разговоры моментально стихли, и теперь все взгляды были прикованы к Хон. Она будто не осознавала, насколько громко и неожиданно это прозвучало в общей тишине.             — Да, конечно, — кивнула Юджин, мягко улыбнувшись. — Всё так, как сказала Сонми-онни. Нам нужно прочувствовать этот момент, но не впадать в негатив. Это неправильно.             После её слов в воздухе повисло согласие. По очереди девушки начали высказывать слова поддержки — Мина, Юна, Чонха, Вонён, Казуха, Ироха. Каждая из них добавила что-то своё, лёгкое, но важное. Лишь Рюджин и Минджон молча кивнули, наблюдая за остальными с понимающим выражением.             Ироха, улыбаясь, подошла к Шин и в шутку легонько ударила её по плечу.             — Ты сегодня какая-то кисло-грустная, — протянула она с игривым прищуром.             Рюджин не сразу отреагировала. На секунду она опустила голову, и Ироха уже хотела извиниться, но в следующий момент комната наполнилась хаосом.             — ЧТО ТЫ СКАЗАЛА?! — взорвалась Рюджин, вскакивая со своего места и бросаясь в сторону Ирохи.             Хокадзоно застыла на месте, а потом, осознав ситуацию, резко отпрыгнула назад, смехом пытаясь заглушить собственный страх. Девушки в комнате разразились хохотом, а раздевалка превратилась в поле битвы, где Рюджин гонялась за младшей, пока та ловко уворачивалась между скамейками и шкафчиками.             — Дети на то и дети… — тихо выдохнула Мина, скрестив руки на груди. Её губы тронула лёгкая, едва уловимая улыбка, а в голосе сквозила не столько усталость, сколько тёплая снисходительность. Она смотрела на Рюджин, которая всё ещё не унималась, бросая недовольные взгляды в сторону Ирохи, что, в свою очередь, пряталась за Вонён, как за стеной.             — И не говори, — Чонха усмехнулась, нежно сжав плечо подруги. Её пальцы были тёплыми, а прикосновение лёгким, словно она не просто соглашалась, а делилась с Миной какой-то тихой, невидимой связью. — Иногда смотришь на них и думаешь: мы ведь тоже такими были, да?             Мина слегка повернула голову, задумавшись. Были ли они? Наверное, да, но всё же... тогда время казалось совсем другим. Теперь всё стало более зыбким, неопределённым, требующим осторожности. Тогда можно было смеяться без оглядки, дурачиться, не боясь ни завтрашнего дня, ни чьих-то взглядов. Теперь же даже смех иногда казался роскошью, ведь впереди маячили отборочные, тяжёлые тренировки и страх неизвестности.             — Были, но, кажется, слишком давно, — наконец ответила Мина, чуть пожав плечами.             Чонха кивнула, поглаживая её плечо большим пальцем, словно в попытке согреть, вернуть тот самый момент, в котором они когда-то были беспечными. Но как только разговор мог бы углубиться в воспоминания, из-за шкафчиков донёсся звонкий вскрик Ирохи, за которым последовал смех всей раздевалки.             — Ладно, — Мина вздохнула, пряча улыбку в уголках губ, — они и правда дети.             Чонха лишь усмехнулась в ответ, наблюдая за тем, как Рюджин снова делает попытку поймать младшую, но та юрко уворачивается, прячась за Вонён. Шум в раздевалке становился всё громче, но никто не пытался его остановить. Всё это напоминало короткий миг свободы, вырванный у суровых тренировок и строгого режима. И пусть даже через несколько минут их всех разгонят, заставив возвращаться к порядку, этот момент останется с ними — таким же живым, как огонь в глазах каждой из них.             — Но ты ведь понимаешь, что невозможно, чтобы только зародившаяся команда выигрывала всё подряд? — тихо спросила Чонха, не отрывая взгляда от хаотичной, но такой живой картины догонялок детей, развернувшейся перед ними.             — Конечно, — спокойно ответила Мина, словно этот вопрос даже не требовал раздумий. — Ведь королевы Тэхва, Таконеджи и Джинджу очень сильны…             Её голос был мягким, чуть задумчивым, словно она не просто произносила известные всем истины, а погружалась в некую глубину собственных размышлений. Лёгкое движение — и её ладонь, теплая, чуть прохладная после тренировочного зала, мягко скользнула по обнажённой талии Чонхи. Она едва заметно сжала пальцы на нежной коже, будто проверяя, насколько близко им позволено быть друг к другу в этот момент.             — Не буду заглядывать далеко вперёд, но они правда сильны, — продолжила Мина, чуть прищурившись.             Чонха почувствовала, как её сердце на мгновение пропустило удар. Не то чтобы она не привыкла к прикосновениям — их в команде всегда хватало, и всё же в этом движении было что-то отличное от привычных дружеских жестов. Может, дело было в том, как легко, почти лениво, но при этом так уверенно держалась Мина, или же в том, как её голос обволакивал сознание, оставляя за собой странное эхо внутри.             — Они сильны, — повторила Чонха, глядя прямо перед собой, но в её голосе появилась едва уловимая нотка чего-то ещё.             Мина улыбнулась уголками губ, но ничего не сказала. Вместо этого её пальцы ненадолго задержались на коже Чонхи, прежде чем мягко отступить, оставляя после себя лёгкое, почти невидимое касание. И если бы кто-то спросил Чонху, почему она внезапно почувствовала себя немного иначе, она бы, наверное, не смогла ответить.             — Мина, не хочешь в кино сходить? — тихо спросила Чонха, небрежно перебирая прядь своих светлых волос.             Её голос звучал спокойно, но в нем было что-то едва уловимо личное, словно за этим предложением скрывалось больше, чем просто поход в кино. Она старалась говорить непринуждённо, будто бы это была мимолётная мысль, но взгляд, которым она смотрела на Мину, выдавал нечто большее — лёгкий интерес, каплю ожидания.             — А что, там опять что-то есть по психологическому триллеру? — лениво протянула Мина, намекая на свою давнюю привязанность к этому жанру.             Она слегка склонила голову набок, словно размышляя, но в уголках её губ появилась лёгкая полуулыбка. Было что-то почти неизменное в том, как спокойно и уверенно Мина держалась рядом с Чонхой, словно между ними существовал свой собственный ритм, который никто другой не мог уловить.             — Не знаю, но думаю, можно что-то придумать, — ответила Чонха, чуть пожав плечами, но в её голосе скользнула тёплая нотка.             В воздухе повисло короткое молчание, но оно не было неловким — скорее, оно напоминало тот момент, когда ожидание ещё не оформилось в действие, но уже витает где-то рядом. Чонха едва заметно перевела взгляд на пальцы Мины, которые легко касались ткани её спортивной кофты, а затем снова посмотрела на неё, словно пытаясь прочитать её реакцию.             — Ну… если там что-то действительно стоящее, то почему бы и нет? — наконец произнесла Мина, и её голос был всё таким же спокойным, но в глазах мелькнуло что-то едва уловимое, что заставило сердце Чонхи на мгновение стукнуть чуть громче обычного.             Тихо улыбнувшись друг другу, они продолжили собираться, каждая мысленно возвращаясь к своей реальности. В комнате всё ещё витал лёгкий шум — приглушённый смех, шелест одежды, короткие фразы, сказанные вполголоса. Детская суматоха, что разыгралась пару минут назад, всё ещё не утихала, пока твёрдая рука Юджин не положила ей конец. Одним лёгким, но уверенным движением она схватила Ироху за воротник одной рукой, а Рюджин — другой, чуть приподняв их, словно двух нашкодивших котят.             — Это, конечно, всё весело, но вам нужно сохранить силы, — голос Юджин прозвучал спокойно, но в нём чувствовалась непоколебимая строгость. — Увижу то же самое на улице — будете с одного конца города бегать до другого, поняли?             Две задержанные «бунтарки» замерли, глядя на неё с лёгким удивлением, но в глазах мелькнула смешинка. Как бы они ни пытались выглядеть серьёзными, выражение их лиц выдавало полную покорность обстоятельствам.             — Да... — мягко и почти устало выдохнули Рюджин и Ироха одновременно, переглянувшись с долей смирения.             Юджин лишь кивнула, удовлетворённая их реакцией, и аккуратно отпустила обеих, давая им шанс снова почувствовать землю под ногами. Девушки разошлись, словно ничего не произошло, и продолжили переодеваться. В комнате постепенно становилось тише — одни заканчивали сборы, другие уже выходили, негромко переговариваясь друг с другом. Оставалось лишь лёгкое эхо ушедшей суматохи, а воздух наполнялся размеренным спокойствием, в котором, тем не менее, чувствовалась едва уловимая энергия — ожидание завтрашнего дня.             Тяжелый день постепенно сходил на нет, растворяясь в тишине квартиры, нарушаемой лишь редкими звуками её собственных движений. Минджон заперла дверь, прислушиваясь к щелчку замка, и медленно, почти лениво, стянула обувь, делая размеренные шаги, позволяя каждой ноге отдохнуть после долгого дня. Её движения были неторопливы, даже грациозны — словно кошка, что неспешно потягивается после дневного сна. Пальцы рук легко коснулись шнурков куртки, и она плавно сняла её, вешая на крючок, прежде чем пройти дальше вглубь квартиры, размяв плечи, медленно раскатывая шею из стороны в сторону.             Душ был словно спасение. Тёплая вода стекала по её телу, смывая усталость, напряжение, глухие мысли, что роились в голове. Стоя под струями воды, Минджон позволила себе несколько минут пустоты — ни о чём не думать, просто чувствовать тепло. Вытираясь, она лениво взглянула на своё отражение в зеркале, прежде чем натянуть свободные чёрные шорты и мешковатую футболку того же цвета. Завязав длинный хвост, она провела пальцами по выбившимся прядям — они всё равно падали на лоб, но ей было всё равно.             Пустая квартира встретила её тишиной, и от этой тишины ей стало немного не по себе. Сюзи не было дома, а делать было решительно нечего. Минджон вздохнула и, чтобы занять себя хоть чем-то, принялась за уборку. Её пальцы ловко сжимали влажную тряпку, стирая с поверхностей невидимые глазу пятна, руки переставляли вещи на свои места, а лёгкие движения метлы поднимали в воздух крошечные частицы пыли, освещённые тёплым вечерним светом. Она даже не заметила, как прошло время, и когда квартира стала заметно чище, её мысли переключились на что-то другое — еду.             Вспоминая уроки Сюзи, Минджон завязала чёрный фартук и занялась ужином. Лёгким движением раскладывала перед собой ингредиенты, нарезая их старательно, точно воспроизводя движения, которым её учили. Лезвие ножа ритмично ударяло по доске, аромат свежих продуктов постепенно наполнял кухню. Но когда дело дошло до главного блюда, её разум не придумал ничего сложнее, чем лапша — простая, но тёплая, как сам вечер. Закончив приготовления, Минджон быстро вымыла руки, стянула фартук и, облокотившись спиной о подоконник, устало выдохнула. Её пальцы несильно сжимали края холодного камня, а глаза закрылись на мгновение, словно позволяя себе короткую передышку перед тем, как снова вернуться в реальность.             Тепло медленно расходилось по комнате, наполняя её мягкими, успокаивающими ароматами свежеприготовленной пищи. Однако Минджон словно не ощущала этого уюта. Её тело, хоть и расслабилось, оставалось в странном напряжении, будто внутри неё что-то не давало покоя, не позволяло до конца насладиться моментом. Она глубже вжалась спиной в подоконник, ощущая холод камня сквозь тонкую ткань футболки, и прикрыла глаза.             Мягкий свет лампы, уютный полумрак кухни — всё это должно было дарить спокойствие, но вместо этого внутри неё нарастало какое-то странное ощущение. Тяжесть в груди, невыраженные слова, эмоции, с которыми она не знала, как обращаться. Всё, что она сделала за этот день — все тренировки, разговоры, даже этот ужин — теперь казалось просто серией механических действий, пустыми жестами, которые не имели настоящего веса. Её пальцы слабо сжимали холодный край подоконника, и чем дольше она стояла так, тем сильнее ощущала, как усталость оседает в каждом мускуле, заполняя её изнутри вязкой, тяжёлой тишиной.             Минджон провела кончиком языка по пересохшим губам, неохотно открывая глаза. Она взглянула на стол, на аккуратно расставленные тарелки, на дымящуюся лапшу, которая, казалось, ждала, когда же её наконец попробуют. И вдруг она осознала, насколько пуста эта картина. Вся эта подготовка, все усилия — для кого? Для себя? Для тишины? Для призраков воспоминаний, которые не давали ей покоя? Она думала, что, повторяя движения, которым её когда-то учила Сюзи, она почувствует себя ближе к ней. Почувствует тепло, уют, ощущение дома. Но сейчас… Сейчас всё казалось натянутым, словно искусственно воссозданная сцена, в которой чего-то не хватало.             Глубокий вдох, медленный выдох. Минджон провела ладонями по лицу, словно пытаясь стереть с себя лишние мысли. В груди всё ещё тянуло странной тоской, но она заставила себя сделать шаг от подоконника и сесть за стол. Она протянула руку к палочкам, но пальцы задержались на деревянной поверхности. В этот момент она поняла — это не просто усталость. Это не просто желание отвлечься. Это тень одиночества, которая слишком долго оставалась незамеченной, а теперь разлилась по ней, словно тихая, но настойчивая вода, затапливающая трещины в её, казалось бы, прочной броне.             В груди Минджон отозвалось странное, но тёплое чувство, когда она услышала, как ключи слегка звякнули о дверную ручку, а затем раздался тихий скрип открывающейся двери. Она задержала дыхание, будто собираясь с мыслями, прежде чем подняться со стула. Движения её были плавными, но внутри всё словно сжалось в ожидании — неосознанном, непонятном, но таком отчётливом. Руки сами собой спрятались за спину, пальцы сомкнулись в лёгком жесте, будто пытаясь удержать внезапное волнение.             Сюзи шагнула в дом, не торопясь, как всегда обладая той непоколебимой грацией, которая казалась врождённой. Её тёмное пальто скрывало очертания фигуры, но Минджон знала — под ним скрывался мешковатый пиджак, такие же свободные брюки, а под ними белая рубашка, первые пуговицы которой традиционно оставались расстёгнутыми. Весь её образ, строгий, но одновременно расслабленный, вызывал у Ким странное чувство уюта, смешанное с лёгкой долей зависти. Сюзи казалась тем, кто всегда знает, что делает, даже если на самом деле это было не так.             Минджон сделала шаг вперёд, замечая, как влажные от вечернего воздуха пряди слегка прилипли к коже Сюзи. От неё веяло прохладой улицы, а ещё чем-то успокаивающе знакомым, родным — тем запахом, который Минджон теперь ассоциировала с домом. Она хотела сказать что-то, но слова застряли в горле. Вместо этого взгляд её задержался на лице Сюзи, которая тоже медленно посмотрела на неё, чуть склонив голову, будто в немом вопросе.             — Ты поздно, — наконец сказала Минджон, её голос прозвучал тише, чем она ожидала. Не было в нём ни укора, ни раздражения, скорее лёгкая констатация факта, смешанная с тем самым ощущением… чего-то неуловимого. Она не знала, почему ждала её так сильно, почему тёплый ужин, который она приготовила, теперь казался не таким важным, как сам момент их встречи.             — Прости, немного задержалась. — Голос Сюзи прозвучал мягко, но в нём угадывалась легкая усталость. Она тихо стянула с плеч своё пальто, не отводя взгляда от лица Минджон, словно пытаясь прочитать на нём то, что младшая не говорила вслух. В воздухе витал сладковатый запах свежеприготовленной еды, и Бэ невольно задержала дыхание, на секунду удивлённо приподняв брови. — Ты что-то приготовила?             — Да, я немного прибралась и приготовила ужин… — Минджон ответила тише, чем собиралась, почти детским голосом, который сам сорвался с губ. Отчего-то её пальцы за спиной сжались в замок, а взгляд метнулся в сторону, избегая прямого контакта с Сюзи. Незаметно для себя она словно вернулась в детство, в то время, когда ещё искала одобрения в каждом движении, в каждом слове.             — Это мило, щеночек. — Голос Сюзи звучал низко и тепло, обволакивающе, почти лениво. Её губы медленно коснулись губ Минджон — короткий, едва ощутимый поцелуй, скорее дразнящий, чем настоящий. Уголки её рта дрогнули в слабой улыбке, прежде чем она отстранилась, опускаясь на уровень глаз младшей. — Я приму душ и присоединюсь, иди садись пока.             Она провела ладонью по макушке Минджон, кончиками пальцев пройдясь по прядям её волос, а затем — по щеке, оставляя лёгкое прикосновение большого пальца на румянце. Ким чувствовала, как жар пробежался по коже там, где её касалась Сюзи, оставляя после себя странную, приятную тяжесть. Она не могла заставить себя заговорить, поэтому просто кивнула, наблюдая, как старшая плавно снимает обувь и скрывается в ванной.             Как только за Сюзи закрылась дверь, Минджон выдохнула, но лёгкое головокружение от короткой близости не спешило проходить. Она невольно коснулась пальцами губ, будто проверяя, было ли всё это на самом деле. В груди что-то перевернулось, тёплое и трепетное, и она не могла с этим ничего поделать. Сделав пару глубоких вдохов, Ким развернулась и тихо направилась на кухню, а в её движениях появилось нечто едва заметно изменившееся — лёгкость, будто этот день вдруг стал немного лучше.             Минджон неосознанно водила взглядом по кухне, выискивая в каждом предмете что-то новое, будто бы видела всё впервые. Это было лишь попыткой отвлечь себя, занять ожидание хоть чем-то, но даже в тишине она ловила отдалённый гул воды в ванной. Спустя пятнадцать минут раздался звук работающего фена, а ещё через мгновение послышались лёгкие шаги. Когда Сюзи появилась в дверном проёме, Минджон едва заметно затаила дыхание.             Чёрный короткий топ, свободные шорты, всё того же тёмного оттенка — казалось, этот цвет идеально подчёркивал её фигуру, лишая образ излишней строгости, но сохраняя ту самую притягательную уверенность. Русые волосы аккуратно собраны в высокий хвост, а несколько выбившихся прядей мягко обрамляли лицо, придавая Сюзи лёгкость, которой не хватало её будничному облику. Минджон поймала себя на том, что смотрит слишком пристально, поэтому быстро моргнула, заставляя себя перестать любоваться. Несмотря на то, что они знакомы всего два месяца, Бэ казалась чем-то большим, чем просто человеком в её жизни. Она словно заполняла ту пустоту, где раньше могла бы быть старшая сестра, ту самую, которой у Минджон никогда не было.             — Прости, если долго… — тихий голос Сюзи вывел её из раздумий. Старшая почесала себя по шее, будто извиняясь за ожидание, а затем легко устроилась рядом, чуть повернув голову в сторону младшей.             — Всё нормально… — выдохнула Ким, так и не сумев сразу вернуть себе привычное спокойствие.             — Я и не думала, что ты и правда приберёшься. Это заметно. Я ценю это, щеночек. — Голос Бэ звучал мягко, почти мурлыкая, а затем её ладонь коснулась шеи Минджон. Перед тем как младшая успела осознать прикосновение, на её щеке остался лёгкий след от чужих губ — короткий, едва ощутимый, но от этого только более чувственный.             — А… Ну… — Минджон быстро отвела взгляд, ощущая, как лёгкий жар поднимается к щекам. — Д-давай поедим… — И как только она произнесла эти слова, на её кожу лег ещё один поцелуй, на этот раз чуть дольше, чуть теплее. Всё внутри словно сжалось от этого внезапного жеста, а сердце сделало крохотный, но сбившийся ритм.             — Хорошо. — Сюзи улыбнулась, окидывая взглядом накрытый стол. — Это лапша?             — Да… Я не могла приготовить что-то получше… — Минджон слегка ссутулилась, будто пытаясь спрятаться от ответа.             — Всё хорошо, щеночек, — почти шёпотом ответила Бэ, легко коснувшись её руки. В этом не было ни капли осуждения, лишь спокойное принятие, от которого Минджон вдруг стало как-то легче.             Время за ужином тянулось неторопливо, наполненное тихим уютом и тёплыми взглядами. Лапша, приготовленная Минджон, исчезала из тарелок медленными, неспешными движениями палочек, но младшая едва ли думала о еде. Её взгляд неизменно цеплялся за лицо Сюзи, ожидая какой-либо реакции — мимолётного одобрения, лёгкой улыбки или даже едва заметного кивка. И когда старшая действительно улыбалась, выражая явное удовлетворение, внутри Минджон расцветало тепло, расползавшееся мягкими волнами по всему телу. Это было не просто признание её кулинарных усилий — это был знак, что её старания значили что-то большее.             Когда тарелки опустели, девушки без лишних слов занялись уборкой, орудуя губками и полотенцами в плавном, слаженном ритме. Тёплая вода стекала с их пальцев, растворяя следы соуса и масла, а короткие взгляды, которые они бросали друг на друга, наполняли пространство чем-то невидимым, но ощутимо тёплым. Минджон ощущала в этом особое спокойствие — в совместных действиях, в том, как их плечи иногда случайно соприкасались, в лёгком смехе, который вырывался в ответ на неуклюжие попытки Сюзи поймать ускользающую тарелку. Когда кухня вновь обрела порядок, Ким, собравшись с мыслями, подняла взгляд на старшую и, не желая тянуть с вопросом, тихо спросила:             — Тебе понравился ужин? — В её голосе звучала искренняя надежда, едва уловимый оттенок волнения, но взгляд остался уверенным, открытым.             — Да, мне правда очень понравилось, — ответила Сюзи, наблюдая за младшей с лёгким прищуром, как будто впервые замечая в ней что-то новое. Минджон в этот момент улыбнулась так широко, что уголки её губ почти коснулись глаз, обнажая ровные белые зубы. Сюзи раньше не видела её такой — светлой, сияющей от простого признания.             — Я рада… — Почти выдохнула Минджон, прежде чем позволить эмоциям полностью взять верх. Не раздумывая, она шагнула ближе и прижалась к Сюзи, обвивая руками её талию. Тонкие пальцы сжали горячую кожу поясницы, а лицо утонуло в мягкости чужой груди. В этом движении было столько тепла, столько невысказанного, что на мгновение время будто замерло.             Сюзи чуть опешила от внезапного проявления нежности, но её руки тут же нашли место на плечах младшей, а затем медленно скользнули вверх, обвивая её шею. Её пальцы лениво перебирали выбившиеся пряди из хвоста Минджон, ловя их за кончики, словно запоминая каждую.             — Впервые вижу тебя настолько счастливой… — Тихо пробормотала она, не ожидая ответа. В этом было что-то особенное — видеть, как Минджон раскрывается, как впервые по-настоящему позволяет себе быть счастливой в чьём-то присутствии. И от этой мысли внутри Сюзи разлилось непривычное, но очень тёплое чувство.             Тишина в комнате растянулась, окутывая их мягким коконом уюта, но в этой тишине зарождалось нечто большее. Минджон не спешила разжимать объятия, словно боялась, что если разорвёт этот момент, то потеряет что-то важное. Тёплые ладони Сюзи медленно скользили по её спине, не пытаясь поторопить, просто позволяя ей самой решить, что делать дальше.             — Онни… — наконец, раздался тихий голос Минджон, едва слышный, но наполненный каким-то новым, ещё не до конца осознанным оттенком.             — Мм? — Сюзи ответила рассеянно, слегка проведя пальцами по выбившейся пряди младшей.             — Я бы хотела ещё раз попробовать… — Минджон сжала край тёмных шорт Сюзи, будто в поисках опоры, так и не отстраняясь.             — Приготовить что-то новое? Я могу научить тебя в выходные, в этом нет проблемы, — старшая улыбнулась, решив, что речь идёт о кулинарии.             — Нет, я не об этом… — Голос Минджон стал ещё тише, почти срываясь на шёпот. Подняв голову, она внимательно всматривалась в лицо Сюзи, изучала каждый изгиб, каждую едва заметную тень, пока их взгляды не встретились. Глубокие карие глаза Сюзи отражали вопрос, на который Минджон, кажется, уже знала ответ.             — Ну… А чт… — Не успела старшая договорить, как Минджон, чуть приподнявшись на носочки, неуверенно коснулась её губ. Её поцелуй был робким, неловким, едва ощутимым, но при этом наполненным внутренним трепетом.             Сюзи замерла. Время словно растянулось, позволяя ей полностью осознать ситуацию. Её брови чуть нахмурились, а в глазах мелькнула тень сомнения. Это было неожиданно. Она никогда не думала, что может оказаться в подобном положении, не с Минджон. Ведь она всегда воспринимала младшую иначе — не как объект романтического интереса, а как человека, которому она могла дать защиту, заботу, ту любовь, которой у неё самой не было.             Её мысли метались, с бешеной скоростью перебирая все возможные варианты развития событий. Ответить на поцелуй? Но что тогда почувствует Минджон? Будет ли это правильным? Или, наоборот, лучше отстраниться, дать понять, что это неправильно? Но что если это всего лишь момент слабости, вызванный чем-то мимолётным? Может, простым любопытством, может, желанием понять себя?             Сюзи глубоко вдохнула, стараясь подавить хаос внутри. Когда она в декабре согласилась приютить Минджон у себя, то даже не предполагала, что настолько привяжется к ней. Всё началось с просьбы Юнджин, которая тогда позвонила в её единственный выходной, прося помочь. Она не знала всей истории Ким, но догадывалась. И со временем догадки становились яснее. Минджон искала опору.             Внутренние границы, которые Сюзи так старательно возводила, рухнули в одно мгновение. Она чувствовала, как неумелые, но такие искренние движения Минджон заставляют её тело реагировать раньше, чем успевает осознать это разум. Отбросив правила, осторожность и остатки здравого смысла, старшая мягко, но уверенно обхватила младшую за бёдра, заставляя её обвить ногами свою талию. Тёплые ладони скользнули вверх, проникая под ткань свободной футболки, медленно проходясь по чувствительной коже. Её пальцы чуть сжимали чужую талию, оставляя на ней едва заметные следы своего прикосновения, словно отмечая её своим присутствием.             Чужие руки тут же зарылись в её волосы, пальцы пробежались по коже затылка, вызывая приятную дрожь, а затем остановились, мягко массируя, будто запоминая каждую черту, каждую линию. Минджон прижималась ближе, полностью доверяясь её рукам, её движениям, её дыханию, с каждым мгновением углубляя поцелуй, делая его более насыщенным, но всё таким же нежным. Их губы двигались в едином ритме — медленно, почти лениво, будто смакуя каждую секунду, каждый выдох.             Сюзи невольно поддалась этому чувству, позволила себе быть в моменте. Её губы скользили по чужим, периодически игриво прикусывая нижнюю губу младшей, заставляя её сильнее вжиматься в её тело. Слабый звук сорвался с губ Минджон, но её пальцы лишь сильнее сжались в волосах старшей, словно не давая той остановиться. Это была странная граница — между заботой и чем-то большим, между сестринской привязанностью и этим тёплым жаром, разливающимся внизу живота.             Старшая чуть отклонилась назад, прерывая поцелуй, но не разрывая контакт. Она смотрела прямо в глаза младшей, изучая каждую тень эмоций, каждое мельчайшее движение её губ, чуть припухших после их прикосновений. Взгляд Минджон был затуманен — смесью смущения, желания и чего-то ещё, чего она, возможно, сама до конца не понимала. Но в этот момент Сюзи поняла одно — теперь назад дороги нет.             Сюзи чувствовала, как горячее дыхание Минджон касается её губ, словно призывая к продолжению, но она всё же позволила себе на мгновение отстраниться, всматриваясь в эти тёмные, чуть затуманенные глаза. Тонкие пальцы младшей всё ещё были сцеплены на её затылке, будто она боялась, что старшая вдруг отступит, оборвёт этот момент. Грудь Ким медленно поднималась и опускалась, дыхание сбивалось, а в глазах мелькало что-то необъяснимое — смесь желания, неловкости и какой-то почти детской потребности в подтверждении. Она выглядела потерянной, но в то же время решительной, и от этого в Сюзи разгорелось что-то такое, что давно спало внутри неё.             — Ты правда этого хочешь, щеночек? — Голос старшей прозвучал хрипло, почти срываясь на шёпот, когда она скользнула пальцами по оголённой спине Минджон, чувствуя, как та едва заметно вздрогнула от такого прикосновения.             Младшая не ответила сразу. Она просто смотрела, смотрела так, будто пыталась найти в глазах Сюзи некое разрешение, какой-то скрытый смысл. А затем, сжав губы, медленно кивнула, не отводя взгляда, не убирая рук, не ослабляя хватки. В этот момент Сюзи поняла — она не просто ищет тепла, не просто играет в что-то новое. Нет, в этих прикосновениях, в этих поцелуях было больше. Больше привязанности, больше тоски, больше немого мольбы, которую Минджон, возможно, даже сама не осознавала.             Сюзи выдохнула, позволяя своим рукам пройтись выше, пальцы легли на линию ключиц младшей, затем плавно скользнули по её шее, мягко сжимая, чувствуя, как под кожей бешено пульсирует кровь. Губы вновь нашли знакомый ритм, но на этот раз старшая действовала иначе. Она целовала медленно, но настойчиво, будто разбирая Минджон по кусочкам, изучая её реакции. Пальцы скользнули под край футболки, лаская горячую кожу, играясь с тканью, но не торопясь идти дальше. Она знала, что каждая секунда ожидания только сильнее разжигает этот огонь.             Губы Минджон дрогнули, когда Сюзи наклонилась, проводя языком вдоль её нижней губы, а затем, не дав младшей даже вздохнуть, нежно, но требовательно сжала её бедро, впиваясь в губы с новой силой. Теперь её движения были другими — чуть более настойчивыми, чуть более грубыми, но всё же сдержанными. Она позволяла Минджон чувствовать каждое своё прикосновение, каждую ласку, каждое движение их сплетённых тел. И с каждым новым поцелуем, с каждым новым вздохом, с каждым новым слабым звуком, который срывался с губ младшей, Сюзи понимала — они зашли слишком далеко, чтобы просто отступить.             Сюзи чувствовала, как тело Минджон напрягается под её руками, словно каждая клеточка младшей отзывалась на каждое движение, каждый новый поцелуй. Её дыхание было сбивчивым, тяжёлым, а пальцы всё крепче сжимали ткань старшей футболки, будто девушка боялась, что если ослабит хватку, то потеряет этот момент. Сюзи не могла не улыбнуться, чувствуя это детское желание прижаться ближе, раствориться в её тепле, в её прикосновениях. Она медленно провела ладонями вверх по спине Минджон, ощущая горячую, слегка влажную от волнения кожу, и оставила на её губах ещё один медленный, почти ленивый поцелуй.             — Ты дрожишь, — едва слышно прошептала она, касаясь губами уголка её рта, затем подбородка, а после мягко скользнув губами вдоль линии скулы.             Минджон не ответила, только крепче сжала руки на её шее, будто пытаясь удержаться на плаву в этом море новых ощущений. В её глазах пылало нечто первобытное — то ли желание, то ли страх, то ли неведомая смесь всего сразу, захлестнувшая её разум. Сюзи чувствовала, как по коже младшей пробегает лёгкая дрожь, когда она кончиками пальцев прошлась по линии позвоночника, оставляя после себя горячий след. Она словно играла с огнём, зная, что стоит ей зайти дальше, и этот пламень может вспыхнуть сильнее, поглотив их обеих.             Но она не торопилась.             Она позволяла Минджон привыкнуть, прочувствовать каждое мгновение, каждую ласку, каждое прикосновение. Позволяла ей самой решить, чего она хочет на самом деле. В этом было что-то особенно интимное — не просто в желании, не просто в близости, а в самом осознании того, что им некуда спешить. Что в этом мире, полном суеты, они могли просто остановиться и позволить себе быть здесь и сейчас, без ожиданий, без страха, без обязательств. Только тепло их тел, только тихие вздохи, только мягкое касание губ, заставляющее сердце Минджон биться быстрее.             Продолжая плавно, не спеша, Сюзи чувствовала, как младшая постепенно расслабляется в её объятиях, доверяя, поддаваясь этим новым ощущениям. Минджон всё ещё сжимала её так, словно боялась потерять равновесие, но её пальцы теперь двигались увереннее — они робко пробирались вверх по спине старшей, пробуя на ощупь новую для себя реальность. Их дыхания смешивались в единый ритм, горячий воздух с губ Минджон касался кожи Сюзи, оставляя за собой легкий след мурашек. Казалось, что в этой комнате, в этом тихом уголке мира, время замедлилось, позволяя им насладиться каждым мгновением.             — Я… — Минджон хотела что-то сказать, но слова застряли в горле, уступая место дрожащему выдоху.             Сюзи только тихо улыбнулась, скользя пальцами по обнажённым бедрам младшей, ощущая, как под её прикосновениями кожа становится ещё горячее. Она не спешила, не торопила, просто позволяла этому моменту раскрыться, разрастись, заполняя пространство между ними. Минджон чуть сильнее сжала руки на её плечах, прижимаясь ближе, зарываясь лицом в её шею. Сюзи почувствовала, как горячее дыхание младшей опаляет её кожу, и на секунду закрыла глаза, позволяя себе раствориться в этом ощущении.             — Ты можешь сказать мне всё, что угодно, — прошептала она, мягко поглаживая её по спине, успокаивающе, поддерживающе.             Минджон чуть задержалась, прежде чем отстраняться, но её глаза говорили больше, чем могли бы любые слова. В них было столько эмоций, столько вопросов, но вместе с этим — доверие, спокойствие и что-то, что Сюзи сложно было разобрать. Она лишь мягко коснулась её щеки кончиками пальцев, сметая выбившуюся прядь, а затем оставила лёгкий поцелуй в уголке её губ.             Минджон не сводила с неё глаз, в её взгляде читалось столько эмоций, что Сюзи невольно почувствовала, как что-то внутри сжимается. Это было нечто большее, чем просто привязанность, большее, чем простое желание. В этом взгляде читалось доверие, почти безоговорочное, детское, но в то же время наполненное чем-то неизведанным, новым. Девушка не говорила, но её молчание кричало — она искала подтверждение, искала ответа на вопросы, которые не могла сформулировать словами.             Сюзи мягко вздохнула, проводя ладонью по чужой щеке, большим пальцем едва заметно поглаживая тёплую кожу. Она не могла дать Минджон ложных обещаний, не могла вести её за собой туда, где та могла потеряться в собственных чувствах. Но и оттолкнуть — не могла. Она чувствовала, как младшая дрожит, как её пальцы сжимают ткань одежды, словно она боится, что этот момент рассыплется, исчезнет.             — Ты так смотришь на меня… — тихо проговорила Сюзи, её голос был мягким, тёплым, почти убаюкивающим.             Минджон не ответила, лишь прижалась к ней крепче, утопая в её тепле, будто это могло защитить её от мыслей, которые не давали покоя. Сюзи позволила ей это, крепче обнимая, прижимая к себе, ощущая, как их дыхания выравниваются в одном ритме. Она не знала, что будет дальше, не знала, какие решения придётся принимать, но в этот момент это было не важно. Важно было лишь то, что Минджон доверилась ей, а значит, она не могла предать это доверие.             Сюзи сжала бедра Минджон чуть крепче, ощущая, как её пальцы будто запоминают изгибы её тела. Тёплая кожа под её ладонями отзывалась лёгкой дрожью, дыхание младшей становилось всё более прерывистым, а грудь едва заметно вздымалась в унисон со сбитым ритмом сердца. Она закрыла глаза, позволяя себе погрузиться в ощущение чужого запаха — лёгкий, чуть сладковатый, с оттенком чего-то свежего, почти невинного. Но в этом аромате было и нечто другое, что-то, что будоражило, что заставляло задуматься, стоит ли двигаться дальше.             Сюзи знала, что Минджон ещё не совсем понимает себя, не совсем осознаёт, куда ведёт её это желание. Она чувствовала это в её прикосновениях — чуть неуверенных, но жадных, в её поцелуях — робких, но настойчивых. Возможно, младшая просто хотела узнать, испытать, попробовать, понять, какие чувства могут пробудиться внутри. И оттого внутри самой Сюзи боролись два голоса — один шептал, что стоит остановиться, не разрушая того трепетного доверия, что поселилось между ними. А другой говорил, что нет ничего плохого в том, чтобы позволить Минджон чувствовать, познавать, понимать себя через этот близкий контакт.             Её пальцы лениво скользнули по линии позвоночника Минджон, оставляя едва заметный горячий след на коже. Тело младшей казалось хрупким, почти невесомым, но при этом наполненным внутренним огнём, который Сюзи ощущала даже без слов.             Сюзи чувствовала, как пальцы Минджон цепляются за её плечи, словно младшая боялась потерять этот момент, боялась, что если ослабит хватку, всё растворится в воздухе. Но вместе с тем в её взгляде не было отчаянной страсти или подавленного желания — лишь тихое любопытство, переплетённое с робкой жаждой нового. Сюзи это понимала. Понимала и то, что её самой не стоит заходить дальше. Она не была уверена, что сумеет удержать себя, если Минджон вдруг попросит большего, если та всё же решит, что хочет понять ещё глубже.             — Ты ведь действительно сделала это только из-за того, что тебе интересно, какого это? — Голос её прозвучал чуть приглушённо, почти сдавленно, но в нём не было ни укора, ни злости.             Минджон тихо кивнула, не отводя глаз, а затем сильнее прижалась, словно прося не отпускать её. Сюзи вздохнула, позволяя себе на мгновение закрыть глаза и просто ощутить этот момент. Тепло чужого тела, неровное дыхание у своей шеи, слабый аромат, который теперь, казалось, впитался в её собственную кожу. Всё это сводило с ума, но в то же время возвращало её к реальности. Она не могла позволить себе больше, не должна была.             — Просто учти, что нам нельзя так делать, потому что мы не влюблены в друг друга. Понимаешь? — Голос её был мягким, но твёрдым, словно старшая пыталась не только убедить младшую, но и убедить саму себя. — Я сделала это только из-за того, что тебе интересно, какие чувства можно испытать от этого.             Сюзи бросила короткий взгляд в сторону окна. За его стеклом уже давно опустилась ночь, город погрузился в сон, и только тусклый свет фонарей лениво расчерчивал тёмные улицы. Ночь. Опасное время для мыслей, для желаний, для поступков, о которых потом, возможно, придётся жалеть.             — Пошли спать, пока я сама не обезумела… — Голос её дрогнул, но она тут же справилась с этим, не позволяя слабости взять верх.             Минджон снова коротко кивнула, даже не думая спорить. Сюзи крепче сжала её бедра, поднимая чуть выше, и медленно, уверенно направилась в сторону спальни, стараясь не думать о том, что её собственное сердце стучит теперь куда чаще, чем хотелось бы.

***

            Февраль ступал на цыпочках, как робкий гость, ещё колеблющийся, впускать ли в себя первые отголоски весны или всё же удержать в ладонях остатки зимнего холода. Дни всё ещё коротки, но в их стремительном беге уже чувствуется иное настроение — не та беспросветная стужа, что окутывала январь, а какое-то тихое ожидание. Город живёт в своём привычном ритме: с утра улицы полны сонных студентов, зябко кутающихся в шарфы, офисных работников, на ходу допивающих горячий кофе из одноразовых стаканов, школьников, топающих по скрипучему снегу, оставляя за собой цепочку неаккуратных следов. По утрам машины пыхтят выхлопами, растворяющимися в морозном воздухе, а на остановках люди нетерпеливо притопывают, согревая замёрзшие пальцы в карманах. Дни растягиваются в ленивом чередовании хлопот и коротких радостей. Где-то в парке уставшая мать пытается усадить ребёнка в коляску, а тот отчаянно цепляется за ледяные качели, ещё не наигравшись в зиму. В школьных коридорах пахнет мокрой одеждой и мандаринами, и ученики уже не так угрюмо брели на уроки, как в начале года, привыкая к расписанию и монотонности занятий. В университетских аудиториях студенты ловят последние дни свободы перед приближением весенней сессии — кто-то поспешно дочитывает толстые учебники, кто-то, наоборот, теряет счёт времени за чашкой кофе в тесном кафе, обсуждая несмешные шутки и делясь планами на будущее. В офисах сотрудники пересчитывают дни до отпуска, мечтая о скором тепле, а кто-то уже вовсю обсуждает, где провести майские праздники. Этот месяц всегда обманывает — то обещает весну, позволяя солнцу дольше задерживаться в небесной пелене, то вновь бросает на землю снежную вьюгу, отрезая дороги и заметая окна по самые подоконники. Вечером на улицах можно встретить влюблённые пары, неспешно прогуливающиеся под жёлтыми фонарями, чьи огни отражаются в лужах растаявшего снега. Кто-то торопится в магазин за свежим хлебом, заворачивая в тепло пальто, а кто-то останавливается у витрины книжного, чтобы купить себе новую историю на долгие зимние вечера. В квартирах горят лампы, из окон льётся приглушённый свет, и в каждом доме живёт своя, непохожая ни на чью, жизнь: где-то родители читают сказку ребёнку, где-то студент засыпает над конспектами, а в чьём-то доме до поздней ночи слышен звонкий смех друзей, собравшихся вместе, чтобы скоротать этот февральский вечер. Хоть и короток, но тянется размеренно, позволяя людям немного замедлиться перед весенним пробуждением. Он будто даёт шанс доделать то, что не успели в прошлом году, заново обдумать планы и просто немного насладиться тишиной. Это месяц, в котором ещё можно забраться под тёплый плед с чашкой чая и не чувствовать вины за лень, месяц, когда ветер за окном кажется не таким злым, а редкие солнечные дни заставляют всех поднимать лица к небу в поисках первых настоящих признаков весны.             Город живёт своей жизнью, меняя настроение вместе с погодой. Утренние часы наполняются стуком каблуков по заледеневшему асфальту, шумом проезжающих мимо машин и звоном школьного колокольчика, сигнализирующего о начале первого урока. В пекарнях витает тёплый запах свежего хлеба, и ранние посетители кутаются в шарфы, держа в руках бумажные пакеты с ещё горячими круассанами. На автобусных остановках слышен тихий гул разговоров — кто-то ворчит о пробках, кто-то оживлённо обсуждает предстоящие выходные, а кто-то, не отрывая глаз от экрана телефона, замирает в очередной переписке. В середине дня, когда солнце поднимается чуть выше, город будто вздыхает свободнее. В парке редкие прохожие осторожно ступают по утоптанным тропинкам, наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь хрустом снега под ногами. Где-то на детской площадке ребёнок радостно падает в снег, оставляя за собой отпечаток фигурки ангела, а его мать с улыбкой фотографирует этот момент. В уютных кафе у окон сидят одинокие посетители, задумчиво грея ладони о чашки с кофе, наблюдая за прохожими и словно подмечая в них что-то особенное — кто-то спешит, кто-то замедляет шаг, а кто-то просто остановился, чтобы вдохнуть морозный воздух. Вечером улицы погружаются в полумрак, и фонари отбрасывают длинные тени на заснеженные тротуары. В окнах домов вспыхивают тёплые огни, и за задернутыми шторами разворачиваются сцены домашнего уюта: кто-то готовит ужин под тихую музыку, кто-то прилёг на диван с книгой, а кто-то ведёт долгий телефонный разговор, рассмеявшись в трубку так искренне, что даже прохожие на улице оборачиваются на этот звук. В студенческих общежитиях слышны приглушённые разговоры, смех и стук ложек о тарелки — кто-то в последний момент доделывает курсовую, а кто-то, напротив, радуется свободному вечеру и решает устроить спонтанные посиделки с друзьями. Ночи в феврале обманчиво спокойны. Кажется, что город засыпает, но где-то продолжается жизнь — в круглосуточных магазинах одинокие покупатели выбирают что-то с полок, в такси звучат приглушённые радиопередачи, а на крышах высоток редкие романтики любуются звёздами, заворожённые этой особенной зимней тишиной. Ветер шепчет что-то в кронах деревьев, снег медленно оседает на подоконниках, а где-то, в далёких комнатах, уже мечтают о наступающей весне, чувствуя, как февраль постепенно уступает ей место. Он полон контрастов — он то дышит пронизывающим холодом, заставляя людей торопиться домой, то неожиданно дарит солнечные дни, когда снег искрится под лучами, а воздух кажется чуть мягче, чем обычно. В такие моменты горожане начинают чувствовать приближение весны, пусть и неуловимое, где-то на границе ощущений. В метро студенты зябко кутаются в шарфы, сонно вглядываются в телефоны или лениво разгадывают кроссворды в потрёпанных журналах. В вагоне напротив пожилой мужчина в очках задумчиво листает газету, иногда отрываясь, чтобы посмотреть на пассажиров, и, возможно, подмечая что-то интересное в их поведении. На центральной улице город живёт в своём ритме. Кто-то спешит с работы, поправляя воротник пальто, кто-то неспешно прогуливается с чашкой горячего шоколада в руках, улыбаясь своим мыслям. Влюблённые пары, несмотря на холод, держатся за руки, словно пытаясь согреть друг друга даже таким простым прикосновением. Дети в школьной форме бегут друг за другом, смеясь и роняя рюкзаки прямо в снег, не заботясь о том, что завтра тетради будут в мокрых пятнах. В воздухе витает запах сдобы и кофе, доносящийся из ближайшей булочной, куда заходят те, кто хочет на мгновение спрятаться от зимы. Где-то в многоквартирных домах разворачиваются свои февральские истории. В одной квартире бабушка вяжет шерстяной шарф для внука, время от времени поглядывая на старые чёрно-белые фотографии на полке. В другой — мужчина, вернувшийся с поздней смены, разогревает суп, оставленный заботливой женой, и с усталостью улыбается, чувствуя, как тепло наполняет не только желудок, но и сердце. А в квартире напротив молодая девушка ставит пластинку на проигрыватель, наполняя комнату уютной мелодией, пока сама смотрит в окно, наблюдая за медленным падением снежинок. Вечерний город окрашен светом рекламных вывесок, фар автомобилей и мягким свечением окон, в которых люди ведут свои бесконечные диалоги. В автобусах редкие пассажиры дремлют, покачиваясь в такт движению, пока водитель тихо подпевает песне из радиоприёмника. В круглосуточных магазинах продавцы вяло перебирают товар, отмечая в голове, что уже скоро конец смены. А где-то в отдалённых районах подростки играют в снежки во дворе, забывая о времени, пока их родители не начинают звонить с требованием вернуться домой.             Февраль — месяц, в котором кажется, что зима никогда не закончится, но всё же где-то в его сутках уже прячется весна. В небольших проталинах на асфальте, в редких каплях талого снега, в лёгком изменении воздуха, который становится менее колючим. Люди не замечают этого сразу, но февраль уже знает — он всего лишь последний шаг перед новым сезоном.             Команда жила в ритме, который задал им февраль, погружённый в тренировки, стратегические обсуждения и подготовку к предстоящим отборочным. Время текло медленно, но насыщенно, словно каждая минута была наполнена чем-то важным. Сонми, как опытный тренер, чувствовала, когда нужно давать девушкам передышку, а когда наоборот — подгонять, заставляя выкладываться на полную. Она знала, что их тела нуждаются не только в нагрузке, но и в восстановлении, поэтому дни чередовались: сегодня они оставляли все силы на паркете, а завтра могли позволить себе долгие заминки и спокойные отработки техники.             Юнджин не сидела без дела, её дни проходили за изучением команд-соперников, анализом их слабых мест и поиском тех деталей, которые могут дать преимущество. Её ноутбук был забит записями матчей, распечатки с игровыми схемами покрывали стол, а в телефоне были десятки заметок, каждая из которых казалась важной. Иногда она даже вела что-то наподобие детективного расследования, выискивая статьи, интервью тренеров, просматривая социальные сети игроков — любая деталь могла стать ключевой. Вечерами она иногда засиживалась допоздна, пробегая глазами по экрану в поисках нужных моментов, записывая в блокнот схемы взаимодействий игроков.             Хо Юнджин предложила занятие, которое, как она сама выразилась, было «крайне полезным», но на деле стало для многих испытанием на терпение — просмотр и анализ чужих игр. Они занимали пустой учебный кабинет, задвигали парты, включали проектор и усаживались так, чтобы каждому было видно. Казалось бы, просто смотреть — не самая сложная задача, но Сонми заставляла их обращать внимание на мельчайшие детали: кто как защищается, какие ошибки допускает, какие комбинации чаще всего использует. Иногда среди обсуждений возникали споры — кто-то видел одно, кто-то другое, а кто-то и вовсе терялся в мелькании мячей и быстрых движений игроков на экране.             Но, несмотря на сложность и порой тяжесть таких разборов, никто не жаловался. Каждая понимала, что это ещё один шаг вперёд, ещё одна возможность стать лучше, подготовиться, не дать соперникам ни единого шанса на ошибку. А ещё это сближало команду — даже за пределами зала они продолжали думать о баскетболе, говорить о нём, спорить и искать лучшие пути к победе. Так февраль постепенно заканчивался, уступая место марту, но оставляя за собой след — в натруженных мышцах, в сотнях просмотренных минут игр, в тишине учебного кабинета, заполненной голосами, обсуждениями и звуками мячей, ударяющихся о паркет на экране.             Рюджин внимательно следила за движениями игроков на экране, её взгляд был прикован к команде колледжа Джинджу, но особенно — к одной фигуре. Хван Йеджи, которую она до сих пор не простила. Её имя мелькало в разговорах, в статьях о колледжах, да и сама Юнджин говорила о ней с каким-то особым уважением, сравнивая с хищником, которому тесно в рамках игры. Но чем дольше Шин наблюдала за ней, тем больше ей казалось, что этот «тигр» вовсе не рвётся наружу. Йеджи двигалась легко, уверенно, но в её игре не было того огня, который должен был быть у аса. Она будто просто выполняла свою работу, ни капли не напрягаясь, ни разу не показывая эмоций — словно окружающие её игроки были не соперниками, а просто статистами.             Этот холодный стиль игры сбивал с толку. Рюджин не знала, как к этому относиться — восхищаться или разочаровываться? Обычно лучшие игроки были либо страстными, рвущимися в бой, либо расчётливыми стратегами, продумывающими каждое движение. А Йеджи... Она выглядела так, словно её вовсе не интересовало происходящее на площадке, словно она могла играть в полсилы и всё равно быть лучшей. Это раздражало. Это зацепило Рюджин так, как давно уже никто не цеплял. Ей захотелось проверить, действительно ли эта девушка так сильна, или просто привыкла считать себя таковой.             Тем временем, рядом с ней Минджон внезапно затаила дыхание, едва ли не прижавшись ближе к экрану, словно стараясь лучше рассмотреть одну из фигур на записи. Её пальцы сжались на краю стола, глаза чуть расширились, а дыхание стало неровным. Она знала это лицо. Даже несмотря на спортивную форму, несмотря на повязку, стягивающую волосы, несмотря на расстояние и качество записи, Минджон сразу поняла, кто это. Человек, которого она встретила в тот день в лифте больницы, тот, кто почему-то оставил в её памяти неясный, но стойкий след.             — Ю Джимин?.. — её голос прозвучал едва слышно, словно она не до конца верила своим глазам.             Но картинка на экране не лгала. Джимин была здесь. В команде колледжа Джинджу. На той самой записи, что они сейчас анализировали. И этот факт внезапно перевернул всё внутри Ким, заставляя мысли путаться, а сердце биться быстрее.             Рюджин обратила внимание на то, как изменилось лицо Минджон, и медленно перевела взгляд на ту, кого Ким называла по имени. Ю Джимин. Её фигура выделялась среди остальных не только из-за повязки, удерживающей её растрёпанные волосы, но и из-за манеры двигаться — уверенной, но не суетливой, мощной, но не резкой. Её стиль игры казался простым, но в этом и была вся опасность. Она не совершала лишних движений, не бросалась на мяч с отчаянной агрессией, не пыталась доказать свою силу напоказ. Она просто делала всё правильно, экономя силы, точно рассчитывая каждый шаг.             Рюджин снова скользнула взглядом по Минджон, чувствуя, как внутри зарождается странное любопытство. Минджон не часто показывала такие эмоции — смесь удивления, узнавания и чего-то ещё, чего Шин пока не могла понять. Что связывает Ким и эту Ю Джимин? Почему она так на неё смотрит? Может, они встречались раньше? Или Минджон просто слышала о ней от кого-то?             — Ты знаешь её? — спросила Рюджин, не отрывая взгляда от экрана.             Минджон вздрогнула от её голоса, словно вспомнив, что она не одна, и медленно отвела взгляд от экрана, нахмурившись. Она и сама не была уверена в том, что знает Джимин. Всего одна встреча, всего несколько секунд в лифте. Но что-то в ней тогда зацепило Ким, что-то осталось в памяти, будто некая тень, не дающая забыть.             — Мы... виделись однажды, — тихо ответила Минджон, чуть нахмурившись. — Но я не знала, что она играет в баскетбол.             Рюджин, услышав имя «Ю Джимин» из уст Минджон, невольно нахмурилась, позволив своим мыслям на мгновение ускользнуть от просмотра записи. Она ещё ни разу не рассказывала Ким о своих чувствах, о человеке, к которому её тянуло так же сильно, как магнит притягивает железо. Этим человеком была Хван Йеджи — девушка чуть выше её ростом, с длинными рыжими волосами, в которых, казалось, прятался отблеск закатного солнца. Йеджи была тем человеком, который находил забавным каждое её колкое замечание, кто ловил шутки на лету и с такой же лёгкостью отдавал их обратно, заставляя Рюджин ощущать лёгкое раздражение, перемешанное с азартом.             Шин сделала пару неторопливых шагов вперёд, приблизившись к Минджон, и склонилась к её уху, едва слышно прошептав:             — Помнишь наш разговор про чувства?             Ким слегка вскинула брови, вспомнив тот вечер, когда они говорили об эмоциях, о любви, о желаниях. Она кивнула, выжидая продолжения.             — Ну... Это была Йеджи, — призналась Шин, на мгновение задумавшись, стоит ли вообще говорить об этом вслух.             Минджон удивлённо расширила глаза, а затем медленно перевела взгляд обратно на экран, вцепившись взглядом в рыжую фигуру, легко обходящую защитников соперника. Её длинные ноги быстро отталкивались от пола, совершая стремительный рывок, а руки уверенно направляли мяч точно в кольцо. Всё выглядело так просто, так непринуждённо, будто для неё это не игра, а естественное состояние.             — Вот она? — Минджон кивнула на экран, где Йеджи только что успешно забросила мяч и, смеясь, возвращалась к своим.             Шин едва заметно сглотнула, ощущая странное тепло в груди оттого, что теперь её чувства стали известны не только ей одной.             — Тогда тебе стоит потрудиться, чтобы дать ей баскетбольного леща, — усмехнулась Ким, лениво облокотившись на стол. — Ты же помнишь, что сказала Юнджин? Джимин — сильный лидер, а Йеджи — настоящий ас команды.             Рюджин чуть прищурилась, наблюдая за игрой Йеджи. Каждое её движение было исполнено лёгкости, но в этой лёгкости таилась опасность. Она двигалась по площадке с грацией охотника, то ускоряясь, то неожиданно замедляясь, словно играла не только с мячом, но и с вниманием соперника. В её улыбке было что-то вызывающее, что-то, от чего у Рюджин внутри всё сжималось и разжималось, как туго натянутая струна.             — Леща? — задумчиво протянула Шин, чуть качнув головой. — Ты недооцениваешь её, Минджон. Думаешь, я смогу просто так её поймать?             Минджон пожала плечами, на этот раз уже не столько наблюдая за Йеджи, сколько за Джимин. Та выглядела полной противоположностью рыжей. Если Йеджи была стремительным ураганом, то Джимин — непоколебимой стеной. В её действиях не было суеты, она спокойно анализировала игру, выдавая точные передачи и двигаясь ровно настолько, насколько требовалось.             — Просто не хочу, чтобы ты отвлекалась, — негромко сказала Ким, снова переводя взгляд на Шин. — Ты же знаешь, что если начнёшь играть в её игру, то проиграешь.             Рюджин усмехнулась, но в её глазах мелькнуло понимание. Минджон была права. Йеджи не сбить с толку агрессией или резкими атаками — она слишком наслаждается игрой, слишком любит процесс, чтобы сломаться под давлением.             — Ладно, Минджон, я тебя услышала, — наконец сказала Шин, всё же не отрывая взгляда от экрана. — Но это не значит, что я не попробую сыграть в её игру. Если я выиграю в ней, это будет куда интереснее, чем просто дать ей леща, не так ли?             Минджон вздохнула, понимая, что Рюджин не отступит. Она знала, что Шин привыкла идти напролом, даже если впереди маячила опасность. И всё же ей оставалось только наблюдать за тем, к чему это приведёт.