Грязь чистой крови на его руках

      Гермиона отложила листы пергамента. Все эти фамилии кружились в голове, вгоняя шатенку в грусть. Слишком много знакомых имен. Она встала с кровати и, стараясь отвлечься, сделала несколько кругов по комнате. Джордж, Минерва, Кэтти, Луна, даже эта чертова Браун — все эти имена заставляли её сердце сжиматься. Теперь у них есть шанс выбраться оттуда, но зависит все только от нее. Гермиона вздохнула. Слишком много ответственности для ее психики. Приближающиеся события давили все больше и больше.        Солнце уже клонилось к закату, а Теодор всё не появлялся, что было странно. Шатенка пошла на поиски парня, сама не вполне понимая, зачем он ей понадобился. Просто нужно отвлечься от всех этих имен, которые будто путы окутали ее мозг, а Теодору только дай повод выкинуть свой очередной фокус.       Шатенка заглянула в библиотеку, но и там парня не было. Она вздохнула и направилась к нему в комнату. Ее нахождение там всегда заканчивалось как-то не так. Гермиона постучала, мысленно ища повод своего появления. Очень умно придумывать его прямо сейчас, а не заранее. — Да. — растянувшись на кровати, произнес Нотт. — Как самочувствие? — прикрывая дверь, спросила она.       Теодор неопределенно покачал головой, продолжая заинтересованно наблюдать за гриффиндоркой. Он оставил ее в покое, понимая, что знакомые имена в списке заключенных Азкабана, явно не обрадовали девушку, а тут она сама явилась. — Ляжешь, — делая самое невозмутимое лицо, Нотт кивнул на кровать. — или опять начнешь все усложнять?       Гермиона прикрыла глаза. Её не покидало чувство, что этот поступок был неправильным. Казалось, что она предает всё, что было значимо для неё раньше. Шатенка понимала, что сейчас это уже не имеет значения. От прежней гриффиндорки осталось лишь имя, но вновь согласиться с Ноттом было даже труднее, чем в прошлый раз. Тогда у неё была хоть и абсурдная, но всё же причина — его самочувствие. Сейчас же не было никакой необходимости или предлога, кроме желания парня. И её желания. — Ты разве не убедилась, что я не кусаюсь? — Нотт поднялся с кровати, намереваясь задернуть шторы. — Зато лезешь целоваться. — она сложила руки на груди, пытаясь выразить недовольство, будто не сама ему и ответила. — Больше так не делать? — Теодор выжидающе смотрел на шатенку, но та молчала. — Ты ведешь себя так, будто я тебя насильно принуждаю к чему-то. — Да, потому что, ты не оставляешь мне выбора, кроме как согласится с тобой. — Почему это? — Потому что ты прав. Но это не меняет того факта, что всё это неправильно, — она развела руками. — То, как мы общаемся, то, что я не хочу тебя убивать, и то, что мне это нравится, — всё это мне нравится, Тео.       Шатенка смотрела на него, надеясь, что сейчас Нотт рассмеется и скажет, что это была шутка. Его идиотская шутка, а не реальность, ведь тогда было бы проще отказаться от этого. Даже оказаться дурой, поверившей ему, было бы проще. — Понимаешь?       Слизеринец не понимал, потому и молчал. Как можно добровольно отказываться от своих желаний, за которые ничего не требуют? Он подошел к ней и, не отрывая от нее взгляда, спросил: — Почему ты думаешь, что не заслуживаешь иногда быть обычным человеком, иметь личную жизнь и не думать о других? Ты уже отдала им все, что у тебя было. Отдала всю себя. Этого недостаточно?       Гермиона опустила голову. Этот вопрос уже не раз приходил ей на ум, но ответа на него она найти не могла. Будто какой-то внутренний пунктик, не имеющий объяснения. Ведь даже у Гарри была Джинни, почему у нее никого не может быть?       Она шагнула вперед, когда Теодор потянул ее к себе, и оказалась в его руках. И они были куда теплее, чем объятия Чарли или Флер, которые должны быть ей ближе, нежели этот пожиратель, стоящий перед ней. Но это не так. Он — единственное, что у нее сейчас есть, а она так просто отмахивается от него. Шатенка уткнулась в его грудь, игнорируя внутренние распри касательно обоснованности чувств к Нотту. Уже неважно. Здесь и сейчас — это всё, что у них было. — Идем.        Теодор едва ощутимо коснулся губами ее волос. Гермиона обхватила его руками и прижалась ближе. Если они сейчас лягут спать, то еще один день уйдет в небытие и времени останется меньше. — У тебя есть виниловый проигрыватель? — она немного отстранилась и посмотрела на парня. Нотт удивленно кивнул. — Может, послушаем?       Слизеринец замер, не в силах отвести взгляд от карих глаз Гермионы. Это было совсем не то, чего он ожидал услышать. Шатенка опустила голову и отстранилась, освобождаясь из его объятий.        Если нужен виниловый проигрыватель, он его достанет, достанет все пластинки, который только есть.       Гермиона медленно последовала за ним, стараясь отогнать мысли о завтрашнем дне. Нотт уже настраивал проигрыватель, а пластинки аккуратно лежали на столе, уложенные в несколько стопок. Гриффиндорка принялась перебирать тонкие упаковки, выискивая что-то знакомое. — Возьми «Still loving you». — не оборачиваясь, бросил он.       Гермиона перебрала пластинки и протянула Нотту ту самую. Название глухими кругами прошлось по глади ее разума, но вспомнить песню ей не удалось. Решив не заострять внимание на выборе парня, Грейнджер села в кресло и отвела взгляд к окну. Снег мелкими точками кружил над землей, то и дело взмывая ввысь из-за ветра. Уже ноябрь.       Теодор поставил иглу, обернулся и замер. В этом меде ее глаз, будто в океане, плескалась мертвая тоска, способная и затянуть на дно и его. Теодор моргнул, выкарабкиваясь из этого омута. Медленно обойдя девушку, он прислонился к креслу и коснулся её волос, что вновь были убраны в непонятный ему пучок, оголявший ее плечи. Глубоко вздохнув, он опустился на корточки, словно стараясь спрятаться от неё. Скрывая ее от самого себя. — Почему она? — тихо, словно боясь перебить мелодию, спросила шатенка. — Потому что я каждый раз пытаюсь добиться доверия, несмотря на твою гордость. — Нотт приподнялся и стянул резинку с волос шатенки. — Пока что, выходит.       Гермиона откинула голову, позволяя его пальцам легко скользить по её кудрям. Мурашки скользнули от затылка, разбегаясь по всему телу. Ладонь сжала мягкую обивку кресла, чувствуя едва ощутимые касания на шее. Теодор склонился над шатенкой, разглядывая ее безмятежный взгляд, устремленный куда-то глубже его собственных глаз, куда-то в уголки его разума.       Гермиона уже потеряла счёт, сколько раз она слышала это чертово: «Я люблю тебя» (I'm loving you), в контексте песни, что даже не сразу уловила это из уст Нотта. Она приподнялась с кресла, желая заткнуть его. — Не смей этого говорить. — тихо прошептала шатенка, на секунду отстранившись. — Не смей.       Теодор только усмехнулся, возвращаясь к ее губам. И вновь эти ее диктаторские наклонности. Гермиона потянулась к его рукам, но Нотт резко отпрянул, распахнув глаза. Его дыхание участилось, а ладони быстро соскользнули с ее шеи. Теодор схватился за спинку кресла, пытаясь отделаться от этого тепла. — Тео, — шатенка соскочила и встала напротив парня. — все в порядке. — только она хотела приподнять его лицо, как вовремя опомнилась. — Посмотри на меня, я тут, ты дома. Тео.       Парень пытался ухватится за голос Гермионы, дабы вновь не увязнуть в этом липком ужасе. Её слова доносились до Нотта едва слышно, словно их разделяло стекло, которое шатенка никак не могла разбить, пытаясь вернуть его в реальность. Немного пошатываясь, Нотт вышел на улицу. Краем глаза он заметил как гриффиндорка последовала за ним, обхватывая себя руками из-за морозного воздуха. Теодор схватился за перила, покрытые тонким слоем инея. Холод дерева под босыми ногами покалываниями скользнул по позвоночнику, медленно возвращая парня в реальность. — Иди в дом. — слыша нервное дыхание девушки, бросил Нотт.       Гермиона не шелохнулась, глядя, как плечи парня постепенно опускаются, а его волосы становятся мишенью для пролетающих снежинок. Она молча ждала, пока Теодор успокоится, дабы вернуться в дом. Несколько минут они провели в тишине, наблюдая за буйными порывами ветра, которые швыряли снег в разные стороны. Наконец, Нотт, оттолкнувшись от перил, выпрямился и обернулся. Он ничего не сказал, наткнувшись на шатенку взглядом. Было бы удивительно, если бы она его послушала. Теодор только недовольно покачал головой и кивнул на дверь. Гермиона направилась в дом, через плечо поглядывая на бледного парня, почти сливающегося с тонким слоем снега на горизонте.       Гриффиндорка сама направилась в комнату Нотта, уже смирившись со всем происходящим. Смысла отрицать не было, как и времени для этого. — Иди сюда. — едва ощутимо касаясь девушку сквозь ткань пижамы, прошептал Теодор.       Гермиона вскинула брови, поворачиваясь к парню. Он лишь устало прикрыл глаза и пододвинул шатенку к себе, избегая контакта с кожей. Нотт улыбнулся, оставляя легкий поцелуй на ее губах: — Спокойной ночи. — Спокойной.       Гермиона не успела опомниться, как объятия Теодора утянули ее в сон. Сам же слизеринец ещё некоторое время смотрел в потолок, размышляя о том, когда же удача покинет его. Все конечно, а значит и везение скоро покинет его. Нотт уже не боялся быть отвергнутым шатенкой, хотя учитывая ее характер, это не было невозможно. Даже наоборот. Но мысль о смерти начала зарождать в нём страх. Теодор не хотел умирать. Он не был Поттером, которого хлебом не корми, дай на тот свет отойти. А тем более сейчас, когда все хорошо. Даже слишком, чтобы быть правдой.

***

      Теодор с неохотой поднялся с кровати, стараясь не смотреть лишний раз на девушку. Желание остаться с ней явно перевешивало желание продолжить расследование вместе с Малфоем. Более того, одна только мысль о Драко вызывала у Нотта непреодолимое желание убить блондина.       Бросив взгляд на спящую гриффиндорку, Тео вышел из спальни, уже представляя, сколько усилий ему потребуется, чтобы не убить Малфоя раньше времени. Определённо, много.       Нотт трансгрессировал в Атриум и направился к своему кабинету. В Министерстве царила напряжённая атмосфера, все готовились к предстоящим казням. Многие из приговорённых были знакомы сотрудникам, а некоторые даже были им близки, поэтому общее настроение было мрачным. Никто не ожидал такого решения Лорда.       Нотт только сел за стол, собираясь изображать мыслительный процесс касательно поисков родителей шатенки, как в кабинет вошёл Малфой. Нотт закрыл глаза, борясь с желанием применить к бывшему однокурснику непростительное заклятие или что-то похуже. Драко выглядел гораздо лучше, чем ожидал Нотт. Это было досадно. — Ты был в Азкабане? — блондин открыл папку. — И тебе здравствуй. — не выходя из роли очень занятого Аврора, буркнул Тео. — Нет. — Почему?       Нотт всё же поднял взгляд на коллегу. Своим высокомерием Малфой мог бы посоперничать с самой Амбридж, это точно. Кроме того, Тео определённо не хотел встречаться с кем-либо, а тем более допрашивать кого-то из тех, кто вскоре станет его единственным шансом на спасение. Вряд ли они будут рады спасать его после такой милой беседы. Хотя даже без неё вероятность этого невелика, но лучше не привлекать к себе внимание в роли врага. — А с чего этим должен заниматься я, не напомнишь? — потягиваясь, спросил Нотт. — К тому же, вашей семье уже не впервой там быть. Чти традиции.       Блондин сердито фыркнул, но не произнёс ни слова, что слегка разочаровало Теодора, и ему пришлось вернуться к изучению материалов. К счастью, сведений о родителях шатенки было так мало, что даже если бы они находились в Англии, найти их было бы практически невозможно. Похоже, к такому же выводу пришёл и Драко. Малфой закрыл папку и устремил взгляд в стену напротив. — Тебе пришло извещение? — Теодор отрицательно покачал головой. — Скоро получишь. — с какой-то странной грустью в голосе, усмехнулся блондин. — Лорд желает, чтобы все сотрудники Министерства присутствовали на казне. — Будто тебя это волнует. — перелистывая страницу, бросил Нотт. — Или грустишь, что Грейнджер не успел поймать? — Это ты у нас любитель крови, убийств и страданий, а не я. — он опустил голову, прикрывая глаза. — Мы с ними учились.       Теодор был немало удивлен, когда услышал от Малфоя нечто, напоминающее проявление сочувствия, особенно когда разговор зашёл о маглорождённых и полукровках. Он не ожидал от него искренних слов сожаления, скорее высокопарных речей о том, что такие люди существовать вообще не должны. — Не ты ли у нас главный ненавистник не чистокровных? И давай без своей любимой песенке об отсутствие выбора, я это уже слышал.       Драко промолчал. Большего от коллеги Тео и не ожидал, потому покинул кабинет. Блондин обязательно наведается в Азкабан, в надежде узнать куда шатенка спрятала родителей, а значит, Нотту не нужно изображать видимость работы. С этой мыслью парень трансгрессировал в Кловелли.       Оказавшись в тени голых деревьев, Теодор взмахнул палочкой, скрывая лицо за чарами. Тяжело вздохнув, он направился к уже знакомому дому. Солнце скрылось за крышами, а ветер трепал волосы Пожирателя. Парень только убрал руку от двери, как та открылась. — Чем могу помочь? — Уизли нахмурился, не сумев разглядеть лица гостя. — Я от Гермионы. — но брови Чарли только сдвинулись к переносице. — В прошлый раз ты спрашивал ее о часах.       Парень кивнул и впустил Теодора. Нотт остановился в коридоре, прислушиваясь к глухим голосам из-за стен. Чарли выжидающе глядел на незваного гостя. — Есть тихое место, где можно побеседовать?       Уизли кивнул и направился к лестнице. Они поднялись на второй этаж, прошли несколько дверей, из-за которых, даже сквозь чары, отчетливо слышались оживленные голоса. Некоторые из них даже показались Тео знакомыми. Чарли остановился у самой дальней двери, порылся в кармане и достал ключ. Отперев замок, он вошел внутрь. Нотт на секунду замешкался, но все же зашел следом. — Прикрой дверь. — проходя к окну, бросил Уизли. — Я… — Нотт быстро исправился. — Мы нашли безопасное место для всех раненых и детей. Двадцать шестого всех перенесут домовики. Это будет самым безопасным способом. — Домовики? — Теодор предвидел такую реакцию. Не у каждого волшебника есть эльфы, а фамилии тех, кто их имел, были не в почете у Ордена. — Кто ты? — Это имеет значение? Я — друг Гермионы, которому она доверяет. — на лице Чарли все четче проявлялось недоверие. — А где она сама? — запуская руку в карман брюк, спросил он. — Она не должна знать об этом разговоре. Для ее же блага. — садясь в пустующее кресло, спокойно объяснил Нотт. — Сначала о другом. Ты ведь уже понял, каким образом мы все это проворачиваем? — Ты один из них. — убирая руку с палочки, Чарли поджал губы. — Я рад, что ты разумно подходишь ко всей этой ситуации. — кивнул Теодор. — Мне даже стало любопытно, почему? — Мы все еще не рассекречены, хотя ты мог в тот же день сдать нас всех Волан-де-Морту. К тому же, тебе доверяет Гермиона. Она точно не идиотка.       Нотт, к собственному удивлению, даже заинтересовался общением с этим Уизли. О вспыльчивости первых двух он знал не понаслышке. Близнецы — ходячая головная боль каждого студента Хогвартса и не только. За школьные годы у Нотта сложилось четкое представление об этом семействе, потому про остальных Теодор даже знать не хотел. А Чарли оказывается был прямо таким образцом благоразумия. — Я рад, что мне не придется вновь убеждать кого-то в искренности своих намерений. — вспоминая самую настоящую войну с убеждениями шатенки, выдохнул он. — И я хотел бы попросить об одном небольшом одолжении: оставьте меня в живых. Если это не слишком затруднит вас, конечно. — Мы не знаем, кто ты.       Нотт спокойно избавился от чар. Голубые глаза собеседника закрылись, и Тео почувствовал как напряжение буквально проникает в его кровь. Орден определенно знал о его заслугах перед Лордом. — Не самый худший вариант. — поднимая веки, вздохнул Уизли. — Да, не Каркаров, не Лестрейндж и не Кэрроу. — пытаясь сгладить ситуацию, произнес Нотт. Уизли определенно не желал с ним любезничать, потому Тео сразу перешел к делу. — Наш план немного меняется.