The Problem With Soulmarks Is

Девизом жизни Флимонта Поттера было то, что хорошее всегда приходит неожиданно.   Взять хотя бы его сортировку - на протяжении столетий Поттеры сновали туда-сюда между Рейвенкло и Хаффлпаффом, избегая двух взрывоопасных домов с помощью легкого обаяния и гениальной сдержанности. Флимонт не ожидал, что его определят в Гриффиндор, но это оказалось лучшими несколькими годами в его жизни. Он был гриффиндорцем до конца, хотя большинство его друзей были из других домов. Ньют, Джиг и Флин были теми именами, которые запомнились людям; они то и дело попадали в неприятности.  Бедняга Ньют попал в переделку из-за той неприятной истории с дорогой и проблемной Летой (Флин уже много лет твердил ему, что Лестрейнджи сложны и верны себе превыше всего, но Ньют был хаффлпаффцем и не желал бросать друзей). Но даже изгнание Ньюта закончилось благоприятно, ведь он никогда бы не получил заказ на написание книги о магических существах, если бы не его репутация среди магических существ. А исследование книги Ньюта косвенно привело к знакомству с его будущей женой - совершенно непредвиденный поворот событий.  Встреча с его возлюбленной Эффи тоже произошла неожиданно. Флин никогда не гнался за любовью: он с легкостью вступал и выходил из дружеских отношений и ухаживаний. В конце концов, слова его будущей супруги были запечатлены на его запястье, и этого ему было достаточно.  Он вполне ожидал, что ему будет ужасно скучно на том обеде в министерстве, и огрызался и рычал, как обиженный лев, на всех, кто его окружал. По крайней мере, именно так ответила ему девушка, которая была младше его на десять лет, когда он сказал ей какое-то гневное замечание. Их связь возникла с того самого момента, и, несмотря на давление семей и бурные ухаживания, они в конце концов прекрасно сошлись.  Его малыш Джейми был любимым предметом размышлений Флимонта. Они с Эффи уже год безуспешно пытались завести детей. Они делали все, что угодно, предлагали любые деньги, лишь бы кто-нибудь помог им родить собственного ребенка. Они даже начали подумывать об усыновлении, когда в возрасте пятидесяти трех лет Эффи наконец забеременела.  Беременность была долгой и трудной. Раз или два они были уверены, что Эффи и ребенок умрут, но в конце концов справились с этим. Самым счастливым днем в жизни Флимонта был день, когда ему подарили дорогого мальчика, его гордость и радость.  И вот теперь Флимонту снова преподнесли нечто удивительное.  На ходу он держал в руке письмо из Отдела тайн, печать на котором позволяла Флимонту и его жене пройти мимо палочки регистрации без каких-либо последствий. Они присоединились к толпе людей, направлявшихся к лифту. Было еще так рано, что большинство сотрудников Министерства еще не начали прибывать - по словам Флина, время общего созыва наступит только через час или около того. Сам Флин редко бодрствовал в это время, хотя Юфимия, исследуя что-то новое, нередко задерживалась. Он бы предпочел еще поспать, а потом прийти в обычное время. Но когда Невыразимцы позвали тебя, ты обязан прийти. Флимонтв который раз задумался, почему они с женой получили столь срочную повестку. Никаких подробностей не было, только дата и время, а также приказ спуститься к дверям департамента и ждать, пока их впустят.  Эффи уверенно вошла в лифт, в котором находились еще два человека - один в знакомой тяжелой мантии Невыразимца. Флимонт последовал за ней, с любопытством разглядывая второго мужчину. Это был Арктур Блэк, по возрасту находившийся где-то между ним и Эффи. Он нетерпеливо стоял в лифте, ожидая, когда тот спустится. Он заметил, что у него в руках письмо с печатью Департамента тайн. Арктур с удивлением заметил двух Поттеров. Он наклонил голову. — Мистер Поттер, — поприветствовал он. Он проигнорировал Юфимию с привычным отстраненным видом. Флимонт надеялся, что на этот раз Эффи не собиралась его осыпать колкостями.  Флимонт тоже кивнул в ответ. — Лорд Блэк, — ответил он. Он снова взглянул на письмо Блэка. — Значит, вас тоже вызвали?  Блэк пожал плечами. — Сомневаюсь, что нас вызывали для одного и того же. Один мой старый семейный артефакт немного сработал и вывел из строя весь подвал. Полагаю, мне предстоит доставить домой весьма необычный пакет. Транспортировка будет интересной.  Флимонт полагал, что он был здесь не по той же причине, хотя почему он использовал этот слизеринский двусмысленный язык, Флин понятия не имел, но глаза Эффи сузились при виде лорда Блэка, и на ее лице появилось подозрение. Хм. Интересно. Что ж, Юфимия расскажет ему позже, что бы там ни было. Сейчас у него не было терпения выяснять нюансы отношений между Слизерином и Рейвенкло. Слишком раннее утро для тонкостей.  Лифт с грохотом остановился, и четыре человека, находившиеся в нем, вышли. Невыразимец посмотрел на трех гражданских.  — У вас у всех есть письма от Невыразимца Бокда? — хмыкнула она. В ответ на кивки она дернула головой в сторону черного входа в Департамент тайн. — Тогда следуйте за мной, — сказала она скупо. Их провели в большую черную круглую комнату, в которой Флимонт никогда раньше не бывал, хотя знал, что Эффи с ней знакома. Блэк выглядел смутно скучающим, так что он тоже явно бывал здесь раньше. Он наблюдал за мерцающим голубым пламенем, которое они использовали для освещения.   Эффи взяла его за руку и прошептала на ухо, — Закрой глаза.   Он выполнил просьбу жены, как вдруг раздался сильный грохот и звук, похожий на скольжение камня по камню. Что-то двигалось? Он приоткрыл один глаз, чтобы убедиться, что да, стены вращаются, и снова закрыл его, чтобы унять головокружение. Как только комната перестала вращаться, Невыразимка сказала, — Комната времени!  Дверь распахнулась, и Невыразимка провел их через фантастическую комнату, полную часов. Ему казалось, что он пытается смотреть во все стороны сразу, но остальные трое просто шли напролом, не оглядываясь по сторонам. (Хотя он был уверен, что уловил, как Блэк бросил жадный взгляд на стоящие на полке "Маховики времени").  Следующим помещением, куда они попали, был легендарный Зал пророчеств, который, по слухам, находился где-то на территории Министерства, но точное местонахождение его так и не было установлено. Пыльные сферы были в основном темными, лишь некоторые из них светились внутренним мягким светом. Однако он снова оказался в конце очереди, которая шла прямо, не оглядываясь по сторонам. Наконец они пришли в гостиную, в которой не было никого, кроме второго Невыразимца. Тот, кто привел их сюда, что-то пробормотал на ухо второму, а затем вышел. Второй Невыразимец стоял.  — Спасибо, что пришли сюда сегодня, — сказал Невыразимый. — Я - Невыразимец Бродерик Боуд, и я позвал вас сюда, чтобы помочь в проекте Департамента тайн. Пожалуйста, присаживайтесь.  Поттеры сели в два свободных кресла, но лорд Блэк остался стоять, нахмурившись.   — Это из-за часов? — потребовал он от Невыразимца. — Зачем вам понадобилось привлекать... этих людей? — При последних словах в их сторону прозвучала усмешка. Юфимия задрала нос и фыркнула, свет блеснул на ее очках.   Невыразимый Боде оставался невозмутимым. — Возможно, если вы посидите и послушаете, я смогу объяснить, — произнес он гробовым тоном. Однако в глазах его мелькнула нотка раздражения. Лорд Блэк сел. Боуд кивнул.   — Я знаю, что лорду Блэку известно о Часах Морганы, но для простоты изложения я объясню вам все в деталях...  При описании часов, способных изменять время, брови Флимонта поднялись еще выше. Было очевидно, что это и есть тот самый магический артефакт, о котором говорил Блэк. Но как часы, изменяющие время, могли сработать с обратным эффектом? И какое отношение это имеет к посылке?  Когда Боде закончил говорить, у Флимонта остался один вопрос. — Министерство не уничтожило и не конфисковало артефакт? — недоверчиво спросил он. Для Министерства это было немного не характерно. Блэк ухмыльнулся и сел ровнее.  — Леди Моргана сделала его несокрушимым, — сказал он с самодовольным видом. — Любые попытки разбить часы приводят к тому, что они собираются обратно. При попытке снять часы они возвращаются на прежнее место.  Поттер задумчиво кивнул. — Хорошо. Так какое отношение все это имеет к нам с мистер? Мы не Блэки, да и в магии времени не особо разбираемся.  Невыразимец Боуд кивнул. — Верно, вы не Блэки, — согласился он. — Но юноша, который несколько дней назад случайно вернулся через часы, - и ваш внук, и наследник рода Блэков.  — Что!? — яростно воскликнула Юфимия, впервые заговорив. Флин кивнул, широко раскрыв глаза. —...подтверждаю, — слабо произнес он.   Невыразимец пожал плечами. — Гарри Джеймс Поттер, сын Джеймса Генри Поттера, является крестником Сириуса Ориона Блэка, который был лордом Дома Блэк во времена, когда появился Гарри. Таким образом, мальчик является наследником Дома Блэк несмотря на то, что сам не принадлежит к роду Блэк.  — Он наследник? — с недоверием спросил Арктур. — Полноправный наследник?   — Насколько мы можем судить, — сказал Боуд, разводя руками. Флимонт покачал головой.  — Я в это не верю, — слабо сказал он.   Невыразимец  достал из мантии пару фотографий. — Может быть, это послужит доказательством?  Флин поднял снимки. От одной, верхней, у него перехватило дыхание. Там был Джейми, лет двадцати - Мерлинова борода, мальчик вырастет похожим на отца Флимонта! С Джеймсом была красивая рыжеволосая женщина с яркими зелеными глазами. Оба улыбались и держали на руках малыша с черными непокорными волосами Джеймса и зелеными глазами женщины. Фотографы по очереди заставляли малыша махать в камеру.  Он повернулся ко второй фотографии. Эта была еще более поразительной. Зеленоглазый подросток, очень похожий на Джейми (очевидно, малыш уже подрос), стоял под руку с ухмыляющимся мужчиной, в котором он узнал Блэка. Выражение лица мальчика было обожающим, а мужчины - по-отцовски ласковым. Они стояли рядом с лестницей, и странная череда обезглавленных голов домовых эльфов в бородах и шапках Санта Клауса придавала снимку сюрреалистичный вид.  Мужчина передал фотографии жене. Увидев, как смягчилось ее лицо, он понял, что она, по крайней мере, поверила в это. Что ему оставалось делать, кроме как принять факты?  Вместо того чтобы сразу отдать их Невыразимцу, Эффи передала снимки лорду Блэку. Выражение лица мужчины было спокойным, когда он рассматривал верхнюю фотографию, но вторая заставила его замереть. — Это маленький Сириус, — хрипло сказал он. — Он похож на моего кузена Поллукса. А эта фотография... она сделана на площади Гриммо. Это парадная лестница - и я представляю, как мой нелепый внук будет делать это с головами эльфов. Совершенно возмутительно!  Несмотря на слова, его губы подергивались в уголках, когда он отдавал фотографии Невыразимому Боде. Мрачный человек принял их и вернул в карман своей мантии.  — Согласно прецеденту, поскольку путешественник во времени является несовершеннолетним, мы должны предоставить его ближайшим взрослым кровным родственникам возможность принять опеку над ним. Если вы откажетесь, опекунство перейдет к лорду Блэку.  — Конечно, мы возьмем его! — буркнул Флимонт. Юфимия лишь улыбнулась.   — Невыразимец Боуд, Джеймс стал для нас чудесным сюрпризом. Я никогда не откажусь от возможности завести второго ребенка - тем более что этот мальчик изначально наш внук.   Боде оживленно кивнул. — Тогда я перейду ко второй части нашей встречи. Нам посчастливилось придумать для юного мистера Поттера правдоподобную - хотя и немного драматичную - предысторию, в которой задействованы брат миссис Поттер Генри Трэверс и сестра лорда Блэка Ликорис Блэк. Я дам вам обоим копии основной предыстории, которую мы разработали для мистера Поттера. Вы должны прочитать их и, желательно, подписать форму в конце, дающую разрешение на использование имени и подробностей жизни вашего брата или сестры.  Сказав свое слово, Боуд передал Юфимии и Арктуру по толстой пачке пергамента, а затем достал тикающий хронометр. Флин с любопытством встал и подошел к креслу жены, читая через ее плечо.  Он начинался как обычный файл из Зала записей Министерства. В нем указывалось полное вымышленное имя внука (Генри Сириус Трэверс) и имена его фальшивых родителей (Ликорис Блэк и брат Эффи, разумеется). Затем указывалась дата рождения, предполагаемое место рождения и другая очень важная информация. На второй странице начались странности. Пометка объясняла, что следующие несколько страниц были практически целиком взяты из личных файлов Министерства и информации о поисках в Гринготтсе Ликориса Блэка и Генри Трэверса.  Блохе все это было хорошо знакомо - он пережил целый скандал, связанный с тем, что все приняли за побег младшего сына Треверсов с сестрой нового лорда Блэка. Скандал разгорелся не только из-за разницы в возрасте, но и потому, что Ликорис уехала до окончания срока траура по старому лорду Сириусу Блэку II. Бедные родители Эффи и Арктур Блэк несколько месяцев спорили, прежде чем Ликорис отправила брату ответное письмо. Он извинился за то, что побеспокоил старшего Треверса, на несколько месяцев удалился в свое загородное поместье и больше никогда не упоминал об этом, даже когда сплетни продолжали продаваться в газетах, целую вечность.  Никто не знал, что было в письме, но Арктур не обращал внимания на отсутствие сестры, несмотря на всевозможные слухи. Когда она появилась спустя десять лет, он прятал ее до самой смерти, не позволяя Эффи и ее родителям спрашивать, знает ли Ликорис о том, что случилось с Генри. Лорд Блэк даже убил на дуэли целителя, слившего информацию о ее почерневшей родственной метке, чтобы пресечь все дальнейшие вопросы и домыслы, опасаясь, что они станут следующими.  Руки Эуфемии дрожали, когда она читала историю, собранную по кусочкам гоблинами из Гринготтса. Незадолго до возвращения Ликориса их ветвь семьи Трэверс переживала не лучшие времена, и оба родителя Юфимии умерли от продолжительной болезни. Они никогда не могли позволить себе плату, которую гоблины взимали за консультацию с Большой книгой исчезновений и подозрительных происшествий, а после смерти родителей Эффи и вовсе не могла об этом знать.  История оказалась одновременно и более душевной, и более душераздирающей, чем они ожидали. То, что ее сын прожил много лет вполне счастливо с женой или коллегой-исследователем и другом, стало облегчением после долгих лет гаданий и тревог. А то, что его убили после того, как он оскорбил местный шабаш повстанцев, было совсем как у того импульсивного молодого Генри, которого они все помнили.  Пометки указывали на то, что было сглажено и дополнено, чтобы объяснить существование Гарри и его жизнь с "родителями". Все это не было позором для обоих покойников. Более того, Флин видел, как Генри согласился бы на все это, будь он еще жив. Он был доброй душой, но жаждал захватывающей жизни. Помощь путешественнику во времени стала бы ярким событием в его жизни.  К четвертой странице, однако, они перешли к полностью вымышленному, экстраполируя то, какой могла бы быть жизнь Гарри после смерти его "родителей". Еще больше примечаний указывало на то, где фрагменты совпадают с реальным опытом Гарри, и давало краткое изложение оригинальных событий. С каждым абзацем Поттеры становились все более и более встревоженными. Они обменивались недоверчивыми взглядами. Тролль в Хогвартсе? Одиннадцатилетний подросток спасает философский камень от одержимого профессора защиты? Победа над василисками и дементорами?  Победа в Турнире Трех Волшебников в четырнадцать лет!?  Но были и другие примечания, более негативные, благодаря которым все это казалось реальным. Почти все встречи с магическими существами сопровождались медицинскими примечаниями о травмах, полученных в то время. Кроме того, у мальчика был головокружительный список магических травм и уже имевшихся мирских повреждений, которые не были вызваны ни магическими существами, ни профессорами-защитниками-убийцами. (И ему показалось, или за следующие двадцать лет Хогвартс явно стал хуже? Возможно, ему стоит попытаться получить место в Совете управляющих Хогвартса, как всегда, настаивал его отец).  То, как все было соединено в новую жизнь, было умно и более чем способно выдержать проверку с помощью актерской игры. Но... двум родителям, обожавшим своего единственного сына, все равно было неприятно узнать, что их красавец Джеймс умрет, не дожив до первого дня рождения собственного сына. Их возмутило то, что в течение последующих четырнадцати лет жизни сын подвергался жестокому обращению и был вынужден попадать в опасные ситуации. Детей нужно беречь и защищать, а не бросать их на произвол судьбы, как это было с их внуком!  Бросив несколько взглядов на лорда Блэка, Флин заметил, что тот, похоже, тоже потрясен событиями мальчика. Его лицо было пепельным, а губы плотно сжаты под сузившимися глазами. Он сжимал свой пакет в белой когтистой хватке. Но при этом на его лице читалось уважение и почти восхищение - очень необычное выражение для молодого человека.  Юфимия дошла до бланка освобождения на последней странице, взяла перо и подписала его без единого слова. Флин заметил, что Блэк сделал то же самое. Оба пакета исчезли, предположительно в каком-то архиве, чтобы сдать в архив. Надолго воцарилось молчание.  Наконец тишину нарушил лорд Блэк. — В этом досье, - заметил он, — я не нашел объяснения, почему наш юный путешественник во времени может претендовать на наследство Дома Блэков.   Невыразимец Боуд кивнул ему. — Мы сочли за лучшее дождаться вашего мнения по этому вопросу. Как лорд Блэк вы можете лучше понять, что может заставить магию вашей семьи признать двух людей равными наследниками вашего титула.  Ухмылка приподняла одну сторону рта Блэка. — Вообще-то у меня есть объяснение этому, — сказал он. — И это не то объяснение, которое вы могли бы придумать сами. Не думаю, что кто-то знает все подробности, кроме меня.  Боуд поднял брови и жестом велел лорду Блэку продолжать говорить. Невыразимец также достал перо и пергамент, которые парили рядом с ним, готовые записать слова Блэка.   — Хотя мой отец и моя сестра никогда не виделись при жизни, — начал Блэк с черным весельем, — мой отец оставил Ликорис необычное наследство в своем завещании. Ей оставили любую недвижимость из владений Блэков и крупную сумму денег. Если все подсчитать, то ее завещание оказалось лишь немногим меньше моего и чуть больше, чем у моего сына.  Невыразимец выглядел весьма удивленным, а глаза Эффи расширились, и она издала негромкое — О!  Флимонт моргнул. — Так, для тех из нас, кто никогда не сталкивался с законами наследования волшебной знати, пожалуйста, объясните это?  Забавно, но Арктур действительно закатил глаза. — Честно, — проворчал он. Юфимия поспешила вмешаться и объяснить все мужу.   — Лорд может завещать все, что пожелает, кому пожелает, — сказала его прекрасная жена, — но неизменным законом является то, что денежная сумма, которую получает каждый завещатель, должна соответствовать его положению в семье. Как правило, наибольшую сумму получают главный наследник и жена лорда, затем наследник и жена наследника, затем все остальные дети лорда, затем все остальные дети наследника и дети остальных детей покойного... и так далее, пока вы не охватите всех кровно связанных с вами в пределах четырех разлук или носящих вашу фамилию. Завещания вне семьи, конечно, не подчиняются этому правилу, но, если бы его дочь получила завещание, превышающее по размеру завещание наследника, это дало бы ей законное право оспаривать у Ориона должность Наследника Блэк, как только Арктур заявит о своем праве на наследство Лорда.   Блэк кивнул. — Именно так, — согласился он. — Вот только Ликорис так и не приняла завещанное - она покинула страну до того, как было организовано оглашение завещания. Отец умер как раз накануне Йоля, и из-за суеты, связанной с похоронами, я смог провести оглашение завещания только в начале января следующего года. А к тому времени Ликорис, конечно же, уехала галдеть с этим мальчишкой Треверсом.  Он нервно теребил карманные часы, висевшие на жилете. — Она сказала мне в письме, что они - родственные души, — признался он. — И она верила, что отец Генри никогда не согласится на брак, потому что он довольно твердо отчитал ее, когда Ликорис попыталась начать ухаживать за ним после окончания Хогвартса. Я дал ей свое благословение и рассказал о завещании, которое она ждала, но она, скорее всего, продолжала откладывать. Кори была склонна к этому, когда ей было весело.  Арктур резко выдохнул, и Флимонт откровенно уставился на него. Он никогда не видел, чтобы младший вел себя так по-человечески - даже когда они оба учились в Хогвартсе.  — А вскоре после рождения Сириуса - моего наследника - Орион заболел чумой Медузы.  Все присутствующие в комнате задохнулись от ужаса. Чума Медузы - греческая болезнь, которая медленно превращала своих жертв в камень. Невыразимцы, изучавшие ее, подтвердили, что на самом деле чума — это злобное проклятие, модифицированное в вирус. Единственным способом спасти человека, окаменевшего от чумы Медузы, было заплатить непомерную сумму денег Институту Персея в Микенах, Греция, чтобы оживить пациента. Часто семьи копили деньги в течение нескольких поколений, прежде чем могли позволить себе оживить хотя бы одного человека. Безмерно богатая семья Уизли обанкротилась всего два года назад и влезла в долги на десятилетия, заплатив за исцеление лишь четырех членов главной ветви своего рода.  Блэк со вздохом кивнул. — Я все замалчивал, потому что мой брат Регулус только что умер от драконьей оспы, и семье не нужна была лишняя огласка. К счастью, мне удалось оказать несколько услуг и снизить гонорар, не привлекая внимания прессы. Но даже несмотря на это, им потребовалось несколько дней, чтобы оживить его, поскольку к тому времени, как мы доставили Ориона в Грецию, чума покрыла все его тело. Из-за природы чумы Медузы наша семейная магия посчитала его мертвым.   Он мрачно усмехнулся. — Мне пришлось отменить активацию его завещания и пересмотреть его положение как наследника, когда я узнал об этом по возвращении в Англию. В то время я полагал, что наследство перейдет к моему кузену Поллуксу, поскольку моя дочь Лукреция уже вступила в законный союз с домом Прюэтт, а Сириус еще не был объявлен, будучи новорожденным. Меня смутило, что Поллукс ни разу не упомянул об этом, и, признаться, поскольку финансы и имущество Блэков никогда не пытались рассматривать его как наследника, я предположил, что его статус наследника был каким-то образом аннулирован.  Невыразимец перебил. — Но юридическая магия работает не так. Один раз наследник - и всегда наследник, если только человек не становится членом другой знатной семьи или если наследник не становится главой.   Арктур кивнул. — Да, да, я знаю, но я был лордом меньше десяти лет и просто не понимал, как все это может иметь смысл в противном случае. Пока, конечно, моя сестра не появилась у меня на пороге шесть лет спустя, умирая от смерти своего суженого, и мои домовые не присвоили ей тот же статус, что и моему сыну.  Брови Невыразимца Боуд взлетели вверх. — Наследство перешло к Ликорис.   Лорд Блэк снова кивнул. — Наследство перешло к Ликорис, — согласился он. — С юридической точки зрения это логично. Орион магически считался мертвым, и последний лорд Блэк отдал предпочтение ей. Неважно, что она никогда не принимала завещание, оно было в моих записях, и семейная магия считала ее следующей наследницей, когда нынешный был недоступен. Когда Ликорис умерла, ее статус потенциальной наследницы стал недействительным, но, если бы у нее был сын, наследство непременно перешло бы к нему. Любой ребенок, родившийся у Ликорис, унаследовал бы ее владения и любое наследство, которое она имела - невостребованное или нет. Думаю, это вполне объясняет статус Гарри.   Снова повисло тягостное молчание.  Вот черт, подумал Флимонт. Он чуть было не произнес это вслух, но в последний момент поймал себя на мысли. В данный момент это было вполне уместно, но Юфимия презирала неотесанные выражения в самое неподходящее время. Невыразимец достал свою палочку и отправил пергамент куда-то - предположительно, обновлять досье юного Гарри. Флину пришлось подавить желание нетерпеливо скрестить руки на груди, но, несмотря на все усилия, слова все равно вырвались наружу.  — Мы можем с ним встретиться?  Невыразимец медленно моргнул, а затем изобразил на лице нечто, что можно было принять за ухмылку. А может, просто мышечный спазм. — Не вижу причин для этого, — медленно произнес Боде. — Он ведь подслушивал за дверьми.  Что?  Боуд снова щелкнул палочкой, и одна из боковых дверей распахнулась, вывалив на пол молодого человека. Зеленые глаза ошарашенно смотрели вверх, и он криво улыбнулся Невыразимцу. Он встал, потирая затылок.   — Гас сказал, что все в порядке, — произнес он. Даже голос у него был такой же, как у Джейми! Но его лицо не совсем совпадало с тем, что было на фотографии. Для человека, не состоящего в кровном родстве с семьей Блэк, он был очень похож на брата и отца Эффи. Трансфигурация, предположил он. Трудно было бы утверждать, что он - ребенок Треверса и Блэка, если бы он так сильно походил на Поттера.  Подросток повернулся и широко раскрытыми глазами оглядел трех других взрослых в комнате. Он шагнул вперед.   — Вы действительно мои бабушка и дедушка? — спросил он его и Юфимию тоненьким голоском.                                                        *                   *                   * Утро Гарри началось с неприятного осознания того, что последние несколько дней он потратил на то, чтобы подружиться с будущим Пожирателем смерти и шпионом Министерства.  У него не было причин связывать дружелюбного Гаса с Огастусом Руквудом, о котором шла речь в том воспоминании о суде над Бэгменом. Они никогда не показывали фотографии этого человека, и Гарри вообще не видел его в воспоминаниях, так что он не знал, как выглядит Огастус Руквуд. Гарри был в ярости на себя, уверенный, что его взяли в оборот... а потом во время завтрака появился сам Гас, и гнев Гарри утих.   В этот период Волдеморт не знал о Гарри. Не было никаких причин для сложных заговоров, связанных с ним. Конечно, он был путешественником во времени, но вряд ли, Гас мог рассказать о нем кому-то прямо сейчас. Как объяснил Боуд, Невыразимые клятвы не позволяли даже намекнуть на текущие проекты. Можно было найти способ обойти клятву, если вы хотели поговорить о "проектах, отложенных на полку" - проектах, которые не изучаются в настоящее время, - но это все равно было очень сложно. Самый простой способ рассказать кому-нибудь о Департаменте тайн - уволиться, не заполнив официально документы об уходе. Вас сочтут дезертиром и начнут выслеживать, но вы избежите клятвы, которая связывала ваш язык по всем вопросам, касающимся Департамента.  Конечно, были и другие способы обойти клятву, но ни один из них не позволил бы Гасу рассказать кому-либо о прибытии Гарри всего через несколько дней после случившегося. Так что... никакого заговора не было. Руквуд был просто дружелюбен и открыт, что, если Гарри задумается, вполне объяснимо для шпиона. Люди охотнее расскажут о чем-то приятному или обычному на вид человеку, нежели нахрапистому страшилищу.  И вообще, понял Гарри, Гас, возможно, еще даже не Пожиратель смерти! На дворе стоял 1972 год, а это означало, что, хотя впоследствии учебники истории будут считать, что Волшебный мир уже два года как вступил в войну с Волдемортом, официально Министерство магии объявит себя в состоянии войны только в следующем году.  Хронология Волшебной войны (ну, Первой Волшебной войны, поскольку вторая технически началась в 1995 году) выглядит следующим образом. Волдеморт впервые появился в начале 1970 года как лидер воинствующей политической партии, известной как Рыцари Вальпургии. Партия поддерживала идеалы чистокровных, такие как ограничение взаимодействия, с маглами, возвращение магглорожденных, которые затем должны были быть усыновлены в семьи чистокровных и полукровок, а также сокращение ограниченных категорий магии, обозначенных как темные. Они начали с борьбу в правительстве, но быстро перешли к действиям, пытаясь навязать Визенгамоту свою позицию после того, как их проигнорировали. Они бойкотировали магглорожденные предприятия и устраивали безумно опасные трюки, такие как бунты, ночные поджоги и порча предметов, символизирующих маггловский мир или магглорожденных, чтобы добиться перемен. Гермиона однажды сравнила их ранние действия с ВСПУ во время движения за права женщин в начале 1900-х годов.  Их действия продолжали нарастать в течение следующих двух лет, пока Волдеморт не возглавил акцию протеста в самом Министерстве, в ходе которой он и несколько членов его политической партии в масках использовали невероятно тёмную магию и, судя по всему, разрушили половину Атриума. Он был официально причислен к Тёмному Лорду, а Рыцари Вальпургии были исключены из правительственного списка. Волдеморт заявил, что добьется своего либо мирным, либо насильственным путем, и исчез на несколько месяцев.  Когда он и его группа появились вновь, они были реорганизованы, и все члены, кроме Волдеморта, после этого всегда были в масках и с плотной маскировкой. Официально их никогда не называли Пожирателями смерти - именно поэтому он и Гермиона никогда не слышали о них даже после всех исследований, которые они провели на третьем курсе, - но люди начали использовать это название примерно в то время, когда Министерство официально объявило, что ведет войну с Темным Лордом Волдемортом летом 1973 года.   Объявление войны последовало после нескольких нападений на различные магглорожденные предприятия и маггловские районы, которые обычно посещали волшебники. Жертвы были лишь случайными, а всех маглов-свидетелей последователи Волдеморта подвергли Обливиэйту, но Министерство заявило, что намерения были очевидны, и объявило войну. Волдеморт продолжал усиливать насилие, и в сражениях между сторонниками Темного Лорда и силами Министерства, которые в то время объединялись с Орденом Феникса, стали часто гибнуть люди.  Однако где-то в 1976 году нападения стали переходить от тактики запугивания и реальных смертей, происходящих только в сражениях, к бессмысленному насилию. Поэтому люди предположили, что именно в этом году Волдеморт потерял свою душу, но никто так и не смог подобраться к безымянному человеку настолько близко, чтобы выяснить это. Все знали только то, что его атаки стали больше, смелее и намного смертоноснее. Примерно тогда же Темного Лорда стали называть Сами-Знаете-Кто или Тем-Кого-Нельзя-Называть из-за сочетания его самых ужасных злодеяний и из-за того, что он начал расставлять тонкие заслоны в районах с табу его имени, которые позволяли ему нападать на тех, кто открыто говорил о нем в общественных местах, таких как Диагон-аллея или Хогсмид.  Ситуация продолжала обостряться, и Волдеморт уже почти победил, когда Гарри и его родители остановили завоевания Волдеморта. Без своего лидера Пожиратели Смерти развалились на части, и Министерство приговорило их к тюремному заключению.  Гарри знал, что на данный момент Волдеморт все еще считался лидером довольно радикальной политической партии. Его еще даже не называли Темным Лордом! Гас не мог быть Пожирателем смерти, потому что их тоже ещё не существовало! О, он мог быть в Рыцарях Вальпургии, но даже этого нельзя было гарантировать. Большинство наиболее известных Пожирателей смерти вступили в ряды Рыцарей после того, как политическая партия была преобразована в ополчение.  Гарри изо всех сил старался делать вид, что не собирался обвинять Гаса, и смеялся над его шутками. Если Гас и заметил, что ему не по себе, то, скорее всего, списал это на то, что сегодня он впервые встретится со своими бабушкой и дедушкой. Сначала Гас отвлекал Гарри, показывая подростку его обычные обязанности в Зале пророчеств, а потом, когда это не помогло, протащил Гарри в кабинет Боуда и с хитрой ухмылкой предложил подслушать встречу Боде с Поттерами и Арктуром Блэком.  За неимением другого занятия подросток согласился и был очарован всем услышанным. Очень интересной была информация о Ликорисе Блэк. Потом Боуд открыл перед ним дверь, и, поскольку Гарри прижал к ней ухо, дедушка с бабушкой впервые увидели его распростертым на земле, застигнутым за подслушиванием. Гарри попытался отговориться, но веселый блеск в глазах Бродерика убедил его, что он не сделал ничего плохого.  Тогда Гарри не удержался и спросил, действительно ли пожилой джентльмен (чьи волосы торчали назад, как у него до трансфигурации) и симпатичная женщина средних лет (чьи глаза были гораздо темнее зеленых, чем у него, но которая разделяла его потребность в очках) являются ли его бабушкой и дедушкой. Суровое лицо бабушки расплылось в мягкой улыбке, и она кивнула.  — Да, наверное, так и есть, — сказала она. Она протянула руку Гарри, но когда он взял ее, то вместо того, чтобы пожать, притянула его к себе. — Я Юфимия, — сказала она. — В свое время ты бы назвал меня бабушкой, но здесь я, наверное, тетя Эффи.   — Тетя Эффи,— немного ошеломленно повторил Гарри. Свободной рукой она пригладила его волосы.  — Они сделали тебя очень похожим на Генри, не так ли? — спросила она. Гарри кивнул.  — Они дали мне схему лица, — объяснил он. — Невыразимцы сказали, что я могу выбрать места, где они добавят черты Трэверса, и места, где они добавят черты Блэка. Они сделали макет в заколдованном зеркале, и я переставлял все местами, пока мне не понравилось. Затем они сделали на моем лице постоянную трансфигурацию. Волшебники, проводившие трансфигурацию, сказали, что очень важно, чтобы мне понравилось, потому что мне придется смотреть на это в зеркало всю оставшуюся жизнь.  Он подскочил, когда позади него раздался смех, и дед похлопал его по плечу. — Это верно, — согласился мужчина. — Хотя большинство из нас не может позволить себе постоянную трансфигурацию, чтобы менять лицо по своему усмотрению, так что мы остаемся с тем, что дают нам родители.  Гарри неуверенно улыбнулся ему. —Ну, мне нравилось лицо, которое дали мне родители,— застенчиво сказал он. — Только я был слишком похож на папу, чтобы сохранить его. А мамины глаза мне разрешили оставить только потому, что она магглорожденная.  Арктурус хрипло прорычал на заднем плане. — Магглорожденная? — проворчал он.   Мальчик мгновенно превратился из застенчивого подростка в защищающегося воина. —Мама была старостой и делала большую часть рунической магии для защиты крови, которую они с отцом оставили для меня. Она ставила такие рекорды в школе, что выше нее в рейтинге был только Том Риддл в сороковом году. Она даже побила старые рекорды Дамблдора. Единственным человеком, который приблизился к маминым рекордам, была моя лучшая подруга Гермиона. Она тоже магглорожденная, и ее много раз называли самой яркой ведьмой эпохи даже те, кто ее недолюбливает. Чистота крови не имеет значения, не совсем. Именно ваши поступки делают вас великим - а не ваша родословная.  Арктур медленно моргнул. — Я приму это к сведению, — сказал он с такой же обстоятельностью. Гарри резко кивнул ему, а затем снова повернулся к дедушке и бабушке.  — Как мне вас называть? — спросил он деда. — А вас действительно зовут Флимонт? Гас сказал, что да, но, возможно, он меня просто обманывает.  Пожилой мужчина скорчил гримасу. — Да, меня зовут Флимонт. На самом деле меня обычно зовут Блоха. Или Монти.  Должно быть, сдерживаемый смех Гарри отразился на его лице, потому что дедушка снова похлопал его по плечу. — Давай, смейся, — сказал он с забавной покорностью. — Я уже привык к этому, поверь мне. Если бы только мой отец не пообещал моей ужасной бабушке дать первенцу ее фамилию... ах, ну да, это закалило во мне характер.  Он хихикнул на это. Затем озорно: — Значит, я могу называть тебя дядей Блохой? Блоха разразился очередным смехом. — Иди вперед, парень. А старый ворчун в углу будет твоим дядей Арктуром. Технически он твой прапрадедушка, но поскольку мы будем вести себя так, будто его сестра - твоя мать, то ты должен называть его дядей.  Гарри пробормотал слова "пра-пра-прадедушка", но покачал головой, решив поразмыслить над этим в другой раз. Вместо этого он улыбнулся своему дедушке. (Дядя Блоха, помни о Гарри!)  — Спасибо! — просто сказал он.  Дядя Блоха кивнул и потер свои длиннополые руки. — Точно! — весело сказал он. — Так как же нам получить опеку над путешественником во времени?  У Боуда снова было лицо страдальца. Гарри определил, что по умолчанию у него угрюмое выражение лица, а любые настоящие эмоции были необычны и возникали только при непрофессиональном общении с людьми. Особенно хмурым Боуд становился, когда общался с людьми, не принадлежащими к ДоМ.  — Технически - нет, — пробурчал он. — Перед отъездом сегодня вы подпишете специальные формы, дающие вам доступ к проекту "Часы 1972 года" - это позволит нам легально держать вас в курсе событий, не прибегая к помощи Обливиэйтеров. На то, чтобы превратить Гарри Трэверса в реальную, юридически существующую личность, уйдет примерно месяц. Во время этого процесса мистер Поттер останется здесь и будет практиковать свою новую личность. По истечении этого срока Гринготтс свяжется с вами всеми тремя, и официально опекунство будет оформлено через банк. Неофициально же в формах, которые вы подпишите сегодня, будет указано, какими будут ваши отношения с Гарри, когда он появится, и таким образом вы получите неофициальное право опеки над юношей, которого еще не существует.  — Даже после того, как я буду жить с вами, мне все равно придется возвращаться в ДоМ, — подхватил Гарри. Бабушка и дедушка недоуменно переглянулись.  — Правда? Зачем? — спросила тетя Юфи.  Гарри усмехнулся. — У меня трехлетняя стажировка в ДоМ, — сказал он. — Они помогут мне сдать экзамены по СОВ, так как я буду пропускать второй семестр моего курса СОВ. А в сентябре я смогу поехать в Хогвартс вместе с папой, но уже на шестой год. Летом после следующего учебного года или около того я вернусь и пройду настоящую практику, а также займусь некоторыми проектами, над которыми они любят работать с путешественниками во времени.  Дядя Блоха мудрено кивнул. — Что ж, все это выглядит вполне разумно, — сказал он. — Судя по дате твоего рождения, указанной в анкете, ты действительно должен сдавать СОВ в следующем году, но я понимаю, почему ты хочешь покончить с этим. И если ты жил с разрушителями проклятий, то нет причин, по которым ты не мог бы быть достаточно продвинутым, чтобы опередить их на год.  — Ну, пока мы не уехали, я хочу обнять своего внука, — фыркнула Юфимия. Боуд поднял на нее бровь.  — О, вы еще не уходите, — сказал он, стараясь говорить зловеще. — Вы начнете помогать мистеру Поттеру с его идентификацией - ему нужно знать все, что можно рассказать о Генри Трэверсе и Ликорис Блэк. В конце концов, сын должен уметь описать своих родителей. — Гарри слегка подпрыгнул на носках.  — Пойдёмте в кафетерий! — взволнованно сказал он. — Там потрясающая еда, и если мы поставим эти заклинания, которыми пользуется Боуд, никто нас не побеспокоит. Невыразимцы очень трепетно относятся к уединению и прочему. А вы можете рассказать мне что-нибудь о папе - простите, мне нужно начать называть его Джеймсом, не так ли? Гарри, болтая, вышел из комнаты в компании тремя гражданскими , радуясь тому, что у него впервые в жизни есть бабушка и дедушка.