Сквозь щель в платяном шкафу

      Закатное солнце окрасило небо в оранжевые тона, а в цветущих кустах сада начали петь первые цикады, предвещающие скорую ночь. На землю опускалась первая сумеречная прохлада. Ожидалась ночь полнолуния, в которую, если верить старым традициям, лучше всего закреплялись браки, а Создатель был добр и одаривал новые семьи счастьем и плодородием.              Перед тем как Ханде сел на заднее сидение обычного черного автомобиля, Матте снова напоил его горькой настойкой, а потом поцеловал теплыми губами в лоб, благословляя вместо родного Оми. После водитель захлопнул дверцу, и все звуки и яркие цвета вечера исчезли. Осталась только прохлада кондиционера и липкость кожаной обивки.              Они поехали в Сеин, ближайший к поместью город, отстроенный в Золотые века правления Благословенного Императора Леорина Семьей Кайял. Старые здания были сложены из белоснежного камня, а новая архитектура возводилась в таком же старинном стиле, чтобы избежать тех диких контрастов между районами, какие можно было наблюдать в столице. Кортеж вез Ханде в центр города в высокую башню Сеин, сложенную из белого металла и каменных блоков. На самых верхних этажах под очередным величественным шпилем семья Атеш арендовала апартаменты с собственным зимним садом и крытой террасой.              Люди его нового мужа проводили Ханде до лифта и передали швейцару-бете. У лифта была единственная кнопка на панели, и он ехал только в апартаменты семьи Атеш. Еще там не было зеркала, и Ханде даже не мог рассмотреть внимательно свое лицо. А казалось, что оно пылает от жара. И этот жар появлялся во всем теле. Ханде сжимал кулаки и проклинал Матте с его белой настойкой. Казалось, что у Ханде начиналась течка. И он догадывался, для чего это все было сделано.              Муж ожидал его. Лифт вел в огромный открытый зал, занимавший весь этаж. И одна из стен, выходившая на южную сторону, была полностью стеклянной. А полутемное пространство заливал закатный свет, переходящий в первые ночные звезды на ясном небе. И, конечно же, полная луна, казавшаяся особенно близкой. Сейчас Ханде с этим альфой были на вершине их мира, на той высоте, на какую могли претендовать только боги. А благородные и мнили себя богами в этой стране.              — Ну, здравствуй, дорогой мой муж.              Вкрадчивый голос альфы все равно звучал в тишине апартаментов очень громко. А он уже снял церемониальный камзол и расстегнул нижнюю рубаху, выправив ее полы из узких черных брюк. Высокие сапоги альфы с толстой подошвой без колебаний ступали по роскошным белоснежным коврам на полу. И Ханде испугался, увидев эту улыбку, похожую на оскал голодных гончих его Семьи.              Ханде поднял руку, взмахнув тяжелым расписанным рукавом, и вытащил из прически заколку. Волосы тут же упали ему на глаза, но в руках оказалось кое-что острое.              — Не подходи ко мне! — сказал Ханде, угрожая альфе заколкой.              — Ну что же, меня предупреждали, что ты очень своеобразный омега.              Альфа в два шага оказался рядом, и Ханде с трудом удержал испуганный крик. Муж был выше его на целую голову, да еще теперь и запах его усилился, как только они остались вдвоем. У Ханде жар в теле подступал к паху, а на лбу выступила испарина. Свадебное одеяние все более раздражающе царапало кожу. Никогда еще в жизни Ханде не был рядом с альфой во время течки.              Муж выхватил у него из руки заколку и отбросил в сторону. Та улетела далеко и с грохотом упала на пол около стеклянной стены. Ханде взглянул в жадные глаза альфы с широким зрачком, а потом рассмотрел небольшие клыки за хищным оскалом. Он дернулся и выдернул руку из хватки. И зашипел на своего мужа.              — Не трогай меня! — повторил Ханде.              — Но как же так, муж? Ты, вообще, знаешь, зачем люди идут под венец?              Ханде схватил длинные подолы этого неудобного свадебного халата и подался в сторону. Он оббежал по краю огромный белоснежный ковер, не желая ступать на него ногами в уличных тапочках, забежал за такой же огромный диван и прижался спиной к стеклу. За спиной у него внизу мерцал ночными огнями город. Внутри все больше разгорался огонь течки, а сознание затуманивалось. Ханде передернул плечами, стараясь скинуть неудобную колючую ткань. Вот только под ней у него ничего не было. Только обнаженное тело, с утра так щедро вымытое и умасленное разными кремами и благовоньями. Ханде даже внутри был совершенно чист, а сейчас еще и мокрым.              Альфа довольно засмеялся над ним. Он расстегнул последние пуговицы на рубашке и довольно стянул ее, бросив прямо на полу. Ханде уставился на голый бледный торс, мерцающий под волшебным светом огромной луны. Но потом отвернулся, спрятал заалевшие щеки за растрепавшимися волосами.              Под ногами у альфы треснула его костяная заколка.              — Иди сюда, — позвал он, протягивая руку, — и тебе не будет больно.              Ханде ощущал быстрое биение своего сердца, и как ни странно, сердца альфы. Запах пьянил, и Ханде неосознанно тянулся к нему. Настойки Матте до конца завладевали всем разумом. И поэтому, когда альфа снова коснулся его тела, Ханде уже не убежал, а замер на месте. От руки, по груди и вниз разлилось тепло. Альфа поднял руку выше и стянул с плеч Ханде ненавистную красную тряпку. Она кучей свалилась им под ноги. По голому телу прошла волна холода, которая все равно никак не погасила пожар внутри. Браслеты и кольца на руках остались единственным нарядом Ханде.              — Знаешь, дорогой мой муж, — альфа пальцами провел по груди и животу Ханде, — я не люблю девственников. Слишком много ненужной мороки с ними, слишком много драм и истерик. Но вот, — пальцы замерли около привставшего члена Ханде, — трахнуть благородного омегу никто бы не отказался. Оказывается, и такие продаются. Нужно только больше денег. Запах…. Чувствуешь это?              Альфа схватил руку Ханде и положил ее на свои пах. Сквозь плотную ткань брюк Ханде ощутил явно налитый кровью член и в очередной раз испуганно отпрянул, спиной налетел на плетеное стекло. Альфа рассмеялся, как-то успокаивающе улыбнулся, а потом вдруг схватил Ханде за локоть и швырнул на холодный твердый пол. Весь воздух вылетел из его легких, и Ханде закашлялся. Перевернулся на спину и посмотрел вверх, на высокую страшную фигуру над ним, освещенную лунным светом.              Ханде хотел отползти подальше, но альфа уже напал на него и прижал своим телом к полу. Ханде задергал ногами и попытался оттолкнуть альфу рукой, а сам почувствовал себя обреченным червем на рыболовном крючке. Уже некуда было бежать и бессмысленно было сражаться. А зелье Матте работало все лучше, и мысли в голове ворочались все медленней.              — Давай, муж, раздвинь ножки шире.              Альфа больно схватил его за лодыжку и дернул ногу. Ханде вскрикнул и нашел в себе силы выбросить руку вперед, чтобы расцарапать отросшими ногтями и тяжелыми кольцами довольную рожу своего мужа. Альфа даже на несколько секунд замер, как будто совсем не ожидал этого, и потрогал рукой лицо, проверяя повреждения. Но это всего лишь на несколько коротких мгновений. После этого альфа утробно зарычал на Ханде и придавил к полу не только своим весом, но еще и густым терпким запахом. Ханде снова закашлялся, но сделать уже ничего не мог. Странная течка уже наступила, между разведенных ног потекло, а злой альфа сверху диктовал свою волю и уже боролся с пуговицами на брюках.              Ханде отвел взгляд от раскрасневшегося лица альфы и повернул голову на бок, глотал ртом воздух, приправленный ферамонами альфы, его желаниями. Волосы упали с глаз и открыли обзор на террасу за стеклом, покрытую лунным сиянием. На самом деле их предки верили, что Создатель живет именно на ней и сверху наблюдает за их миром. Именно луна, а не солнце, почиталась ими за проявление божественного взгляда. Она появлялась в ночи, не каждую ночь, рассеивала мягким светом мрак, лукаво заглядывала в окна домов, равнодушно наблюдая за своими маленькими глупыми людьми. Символ луны принадлежал первой по влиянию в Совете Семье — Семье Лорано.              Тело Ханде отозвалось на скупые ласки альфы и на его пальцы, проникшие внутрь. Смазки было очень много, поэтому он почти и не чувствовал боли. Лишь только неприятие происходящего, стыдливое смущение и такое же возбуждение от движения этих чертовых пальцев и от поглаживания его уже вставшего члена.              Ханде всхлипнул и зажмурился, чтобы не видеть яркую ночную картинку за окном.              — Ну чего, ты, муженек? Ну, готово же все, ну надо нам, понимаешь?              Ханде покачал головой.              — Чего это надо? — дрожащим голосом спросил он.              — Ты же сам хочешь. Вот так!              — Как? А! Что?!              Если бы не напиток Матте и не течка, плавящая последние мозги, Ханде обязательно бы побил альфу и выбрался из его лап. Кусался бы, царапал бы его, колол заколкой, но как-нибудь спасся. Но вот только Ханде даже не чувствовал холода и твердого пола под собой. И городские огоньки сливались в одно пятно. И альфа нависал темной фигурой сверху.              Их глаза встретились, когда альфа снова навалился на Ханде и вошел в него. Ханде заскулил, засучил ногами и даже попытался снова ударить этого своего мужа. Но рука не смогла толком подняться. Ханде было больно от движений альфы, но и любые прикосновения там кроме боли приносили еще и волнительную дрожь. Сначала медленные и осторожные толчки очень быстро становились быстрыми и грубыми. Ханде бы никогда не разобрался от чего он скулил: от боли, острого удовольствия или стыда.              Альфа довольно зарычал над ним. Как раз в то время, когда внутри Ханде разгорелся настоящий пожар. Такого не могла сотворить ни одна настойка, ни один пьянящий корень или опиум из курилен Дома. И Ханде почти сошел с ума от эмоций и ужаса всего происходящего с ним, но ясно понимал, что должно было произойти дальше.              Жар в теле стал невыносимым, а клыки альфы уже почти достигли его шеи.              Ханде дернул головой, но это уже не спасло его от укуса. На грани оргазма альфа сцепил зубы на загривке Ханде, закрепляя метку. Сильная боль прошла по всему телу, вытеснив все остальное из сознания. Ханде закричал, но крик быстро перешел лишь в болезненный скулеж. Было до невозможности жарко, больно, унизительно.              Альфа отпустил его и напряженно дышал прямо над ухом Ханде.              Свой член он так и не удосужился вынуть, хотя явно уже кончил. И теперь наслаждался своей победой над поверженным врагом.              Луна украдкой заглядывала в большие окна, и от одного этого у Ханде на глазах наворачивались слезы. Если бы Создатель был настоящим, если бы высшие силы существовали, они бы не придумали такие правила для этого мира. Альфа бы не имел право брать его прямо на полу в незнакомом доме и не мог бы без разрешения ставить метку, присваивать Ханде себе точно какую-то вещь.              — Ну вот, дорогой муж, — тихо проговорил альфа, — теперь ты мой.              Ханде зло рыкнул.              — Не рычи! — приказал альфа и обессиленно засмеялся.              — А ты… — голос с трудом слушался, мысли не двигались.              Глаза у альфы были темными и сейчас они оказались слишком близки к Ханде. Как и его шея.              Из последних сил Ханде вновь зарычал, подражая рыку альф, и рванулся вперед, чтобы укусить альфу в ответ. Но тот резко подался в сторону, поэтому Ханде сумел вцепиться только ему в плечо. Но не расстроился, а сильнее сжал челюсть, впиваясь зубами в горячую плоть и чувствую мерзкий вкус липкой крови во рту. Грязной плебейской крови.              

***

             Ханде очнулся в центре поистине огромной роскошной кровати. Открыл глаза и сразу же зажмурился обратно, ослепленный всей этой белизной вокруг. В главном доме у них ничего не менялось десятилетиями или даже веками: крепкие дубовые двери и арки пережили последнего Императора, искусные ковры с узорами красили еще в начале прошлого века, а вся мебель вырезалась лучшими мастерами Империи. Эти апартаменты были оформлены, наверное, самым модным столичным дизайнером. А по факту — обычная безвкусица.              Ханде с трудом приподнялся на локте и обнаружил, что он голый. И что у него все болит: спина, голова, шея, задница. Он вскрикнул, выскочил из-под тонкой простыни — конечно же, белоснежной, — и потрогал пальцами метку. Там был налеплен большой медицинский пластырь. Ханде огляделся вокруг, но в спальне почти ничего не было кроме кровати и пустой мебели. Здесь как будто никто никогда не жил. Живой лучик полуденного солнца скользил по совершенно безжизненной обстановке. Здесь даже не было цветов.              Ханде прикрыл наготу простынкой обратно и весь сжался. Он не знал, что ему делать дальше. Он боялся, что сейчас придет муж и это снова повторится. Луиссиан и Матте не рассказывали, что все будет именно так. И ничего не говорили про метку. Если про необходимость лечь под альфу Ханде еще как-то догадался, то на метку он был решительно не согласен. Он даже не знал этого человека, а уже навечно был связан с ним! Это было уже слишком!              Ханде от ужаса из-за этой мысли снова бессмысленно заметался по кровати, по этим бесконечным воздушным перинам. Спрыгнул на пол, прошлепал босыми ногами к окну и отодвинул легкие белоснежные занавески. Солнце ослепило. Они были на семидесятом этаже этой высокой башни, и лишь только столичные небоскребы превосходили высотой башню Сеин. Весь остальной белокаменный город лежал внизу под ногами Ханде.              У двери раздался деликатный стук и покашливание.              — Вы проснулись? — спросил сухой голос, а Ханде испуганно оглянулся. — Извините, не хотел вас напугать.              В комнату прокрался бета средних лет. На нем была самая обычная повседневная одежда, никаких знаков принадлежности, но, наверное, он был служащим в этом доме. Ну, кем еще мог быть бета?              — Кто вы? — все-таки спросил Ханде.              — Меня зовут Феликс. Я личный помощник Филиппа Атеша.              — Кого?              — Вашего мужа.              — А….              Ханде вовремя спохватился и натянул простынку по самую шею, оставив на обозрение бете лишь лицо.              — К трем прибудет доктор, чтобы осмотреть вас, — невозмутимо продолжил бета, — я предлагаю вам сейчас принять душ. Ванную бы пока не рекомендовал. Ваш супруг будет к ужину. Выбор блюд пока я сделаю сам.              — А…. — Ханде покрутил головой и снова оглянулся на солнце. Оно стояло высоко в небе. — Шахран! Это…              — Давайте я вам помогу.              Бета указал на одну из дверей, незаметно замаскированных в стене, и приглашающим жестом распахнул ее. Ханде еще немного помедлил, потоптался около окна, не совсем понимая, чего же он боится. Это же был всего лишь бета. У него даже запаха не было, он ничего не мог сделать с Ханде. Да и если у этих людей были порядки похожие на аристократические, прислуга не могла навредить хозяевам.              Быстро приняв теплый душ и закутавший в предложенную длинную рубаху и широкие штаны, Ханде подошел к зеркалу и осторожно отодрал с шеи намокший пластырь. Снова было очень больно и немного запахло кровью. Вокруг обработанного укуса красовался лиловый синяк, а следы от зубов покрылись темной коркой. Выглядело все это ужасно и должно было заживать очень долго.              Доктором оказался некрупный омега. И именно только из-за этого Ханде разрешил ему залезть себе в задницу, чтобы посмотреть, что там натворил этот ужасный альфа, который теперь звался его мужем. Феликс не уходил далеко и все время торчал под дверью.              — У вас была течка? — спросил доктор.              — Мне дали что-то выпить из-за чего я потек.              Тот неодобрительно покачал головой, но промолчал.              — Разрывов нет. — Под конец сказал омега, снимая перчатки. — Я выпишу мазь и оставлю инструкцию. Через пару дней дискомфорт сойдет. В дальнейшем стоит посетить вашего лечащего врача, если планируете дальше жить половой жизнью.              Ханде подтянул штаны и откинулся на мягкие подушки, закидывая руки за голову.              — Я не планировал, — сказал он, — но у моего супруга были другие планы.              — Ну что вы, — попытался улыбнуться этот странный доктор, — для этого и создаются браки.              Омега еще проверил его метку, больно надавил пальцем в самый центр укуса, а потом щедро намазал шею Ханде холодной вонючей мазью. Похвалил метку, как будто она могла быть чем-то положительным в этом контексте, и скромно удалился.              Ханде не постарался его даже проводить и не пошевелился, когда в комнату снова зашел вездесущий Феликс и опять противно покашлял. Ханде приоткрыл чуть-чуть глаза, чтобы посмотреть на бету. Вот лучше бы он достался Ханде в мужья. Старый, конечно, точно лет за тридцать, но зато к сексу равнодушен. Ханде ни разу не видел, чтобы беты хотя бы целовались. А он, между прочим, даже Матте палил на прелюбодеяниях.              — И где мой супруг? — спросил Ханде, лениво поправляя одежды.              — Его вызвал отец по делам семьи.              — А разве мы не должны уехать там на острова или в горы, чтобы провести время вдвоем?              — А вам бы хотелось? — дерзко спросил бета, наклоняя голову.              Глаза у него были красивыми.              — Не очень.              — Рядом с уборной дверь в вашу гардеробную. Филипп будет к восьми часам, приведите себя в порядок к этому времени.              Ханде снова остался один и прикрыл глаза, расслабляя тело. Он выпил несколько микстурок, в том числе и против воспаления, но чувствовал себя все еще очень плохо. Снова пульсировала метка, напоминая о себе каждую секунду. Но Ханде вспоминал, как расцарапал рожу своему муженьку и цапнул его за плечо и довольно ухмылялся. Старые легенды часто говорили, что воин должен испить кровь своего врага. И Ханде собирался вставать на путь воина, отстаивая собственную честь.              Но с другой стороны, была история про омегу — принца Тильке, младшего сына третьего Императора. Эту историю для Ханде читал еще папа, а потом и Матте рассказывал, раскуривая травы и говоря потусторонним голосом. Тогда Империя еще была молода и ей с севера угрожали мифические Темные Земли. Старший брат Тильке — наследный принц — сгинул в этих землях с лучшими воинами, а вскоре пропал и средний. После этого Тильке согласился выйти замуж за короля Темных Земель в обмен на мир, и навсегда покинул Императорский дворец. Вот только омега умел превращаться в черного лиса и в этом виде каждое полнолуние посещал своего Атэ — Императора — и рассказывал ему про планы названного супруга. Одиннадцать лет прожил Тильке в Темных Землях и родил троих сыновей своему мужу, прежде чем Империи удалось победить темного короля и освободить северные земли. В ночь, когда армия Императора вошла во дворец, Тильке обернулся лисом и перегрыз своему супругу шею. И Империя правила на этих землях в следующие столетия, основав один из красивейших северных городов, названный в честь принца — Тильке.              Когда у Ханде спрашивали в академии, а кто же его любимый герой из легенд Империи, он всегда рассказывал про Тильке. Учителям не всегда нравилось: уходя к мужу, омега покидал прежний дом и принимал новый. Служил своему мужу, каким бы плохим он не был. Легенда учила юных омег своеволию.              Вместо мужа Тильке служил своему народу, а вот Ханде хотел служить только лишь самому себе. У него была мечта: поступить в институт искусств. Ради этого стоило или бороться с Филиппом, или пока затаиться совсем как его герой.              Матте тоже рассказывал про что-то такое. Может, к нему и стоило прислушаться, в конце концов, этот омега пережил то же самое, что и Ханде, но теперь прекрасно проводил свои вдовствующие дни в богатстве Дома Кайял.              Но Филипп Атеш был безродным! У Ханде теперь даже Семьи не было! Ради чего, спрашивается, нужно было терпеть?              Он промучился от тяжелых мыслей несколько часов, пока солнце не совершило путешествие по небу и не поползло вниз к горизонту. В городе давно отбили шесть часов после полудни. Ханде заметил, что головная боль прошла, как и зуд в заднице, а вот сосущие чувство голода в желудке быстро разрослось. И правильно: перед свадьбой кусок в горло не лез, на самом торжестве жених угощения никогда не пробовал, а потом Ханде и вовсе не до еды было.              Но вот низменные потребности тела стали брать верх, и Ханде пришлось подняться с постели.              Он не собирался менять одежду или как-то наряжаться ради своего врага, но перед зеркалом причесался, заплетя одну из причесок, присущих незамужним омегам. Вряд ли бы его муж-плебей понял посыл, но самому Ханде было приятно протестовать против этого брака даже так. На воротничке рубахи Ханде заметил вышивку в виде побегов роз с шипами и остался доволен этим. Семья Кайял считала этот цветок символом красоты и силы и выращивала наравне с лилиями. Но омеги Дома никогда не носили вышивку с розами.              Ровно в восемь Ханде спустился к столу. Феликс услужливо проводил его на крытую террасу, откуда открывался поистине прекрасный вид на сумеречный город, и оставил наедине с этим человеком. Филипп был опять во всем черном и все с такой же мерзкой ухмылкой на глупом лице.              — Проходи, дорогой супруг. — Позвал он, махнув рукой.              Здесь было несколько прохладно. Маленький кованый столик из черного металла сервировали на двоих и накрыли очень просто: похлебка, сыр с лепешками и фрукты. В ведерке со льдом остывала бутылка сладкого вина.              Ханде подошел ближе. Сквозняк приносил пьянящие ароматы цветов из зимнего сада. А вот запах альфы он опять с трудом угадывал. Про себя Ханде точно знал: никакой цветок не сможет затмить его. Ханде нес в себе благородный запах своего Атэ ничуть не меньше, чем его законные дети. И этот альфа должен был чувствовать и понимать, насколько Ханде превосходил его во всех смыслах.              — Такое лицо строишь, — протянул супруг, — как будто тебя кислым лимоном накормили. Рожа-то расцарапана, милый, совсем не у тебя.              Ханде присел на стул, спинка которого была украшена такими же узорами, что и столик между ними. Так он мог лучше рассмотреть мужа. Лицо его, и правда, пересекала пара царапин, оставленная ногтями Ханде. И из-под рубахи торчал белый кусочек медицинского пластыря. То место, где Ханде его укусил.              — Мы так не договаривались. — Проговорил Ханде.              — Да мы, вообще, ни о чем не договаривались, но я думал, ты знаешь, что означает «брачная ночь».              — Изнасилование? — спросил Ханде.              — О, ты так это называешь. Да, твой Оми предупреждал, что ты немного того.              — Матте мне не Оми!              — Да как скажешь, солнце!              — Я не солнце!              — Да ну? А кто?              Альфа совершенно бескультурно жевал лепешку, насмехался и еще разговаривал с набитым ртом, роняя крошки на стол. Еще он бесцеремонно вытянул свои ноги под столом, пнув Ханде.              — Ханде!              — Что?              — Меня зовут Ханде. Не «солнце» или «муженек», а Ханде!              — Ну что же, Ханде, покушай супчик, пока горячий. Феликс сказал, что он полезен для юных изнасилованных омежек. Познакомился с Феликсом?              Ханде не ответил. Лишь посмотрел на наглого альфу исподлобья и решил, что пока ему достаточно. Супчик был из овощей, перемолотых в пюре, и совсем не жирный. Самое то для пустого желудка и организма, измученного наркотическими настойками и ужасными мужьями.              Филипп снова пнул его ногу под столом. Ханде в ответ невозмутимо зачерпнул новую ложку супа и отправил его в рот. Было вкусно. Ханде даже не мог соблюдать элементарные приличия — так он проголодался. Он не держал спину ровно, иногда хлюпал, и почти не жевал. Но все равно не доел немного и отодвинул пустую чашечку от себя. Тут же взял лепешку с сыром и принялся жевать. Все это время муж рассматривал его, и Ханде был уже рад тому, что не подавился под этим взглядом.              — Тебе сказали, когда уже можно будет? — снова заговорил альфа.              — Что можно?              — Ну, сексом заниматься. У тебя задница в порядке?              Ханде поправил воротничок рубашки, поерзал на стуле. Там у него все еще болело немного. И тем более, Ханде не хотел снова повторять этот ужасный секс. Никакого удовольствия, только один страх и унижение. Даже хорошо, что тогда он был опоен и почти ничего не помнил. Но помнил эти руки на своих голых боках и боль от того, что альфа засунул в него большой член. И еще этот неприятный липкий запах, который прилип к коже. И метка….              Ханде вскочил на ноги.              — Чего ты? — забеспокоился муж.              — Нет. — Качнул головой Ханде, смотря на альфу.              — Что «нет»? Говори понятней, милый.              — Я не буду с тобой спать!              Альфа ухмыльнулся.              — Да кто тебя спросит?              Альфа встал, нависнув всем своим ростом над Ханде. Точно так же как на церемонии, когда они резали ладони. Еще альфа выпустил весь свой запах так, как только мог. Из-за метки Ханде теперь чувствовал его куда сильнее и реагировал ярче. Так как Создатель решил, что омега должен слушаться своего мужа, то и запах альф он наделил особой силой: он умел как будто подавлять, заставлять слушаться. А если уже у омеги была метка этого альфы….              В общем, Ханде очень сильно вляпался.              Недолго думая, он забежал внутрь сквозь широкие распахнутые стеклянные створки и пробежал до середины огромного белого ковра, который видел еще прошлой ночью.              Альфа прошел следом.              — Да ладно, — позвал он, — мне сказали, что ты почти здоров.              Ханде зашипел на него, показывая короткие клыки. Он не должен был расслабляться, не должен был сдаваться и подпускать этого альфу близко к себе. Он был груб! Он был невежественным насильником, который просто взял свое. Даже не попытался сделать все как-то деликатней.              Ханде выставил вперед руки, пытаясь помешать альфе подойти к нему. Сознание само по себе подкидывало все больше сцен прошедшей ночи: вот Ханде смотрел на полную луну, вот он прикусил губу от боли, вот расцарапал лицо мужа, вот вздрогнул от особо сильного толчка и всхлипнул.              Ханде снова зашипел, не слушая, что там бормочет ему альфа. Филипп ступал медленно, шаг за шагом приближаясь и давя запахом. Ноги Ханде почти подкашивались, но оскорбленная гордость давала сил. Сильные эмоции защищали Ханде от атак мужа. Он больше был зол, чем послушен.              — Хочешь повторения вчерашнего, что ли?              Альфа подошел слишком близко и ухватил своей рукой Ханде за талию, стараясь подтянуть к себе. Но Ханде из последних сил поднял руку и с размаха влепил альфе пощечину, за что сразу был обруган ужасной нецензурщиной. Но и отпущен на короткое мгновение, которого хватило, чтобы убежать по лестнице наверх в свою комнату — единственно знакомое место в этих апартаментах.              Чтобы злой муж не нашел его и снова не трахнул на полу, Ханде забежал в гардеробную комнату и закрыл дверь за собой. В полумраке он отступил на несколько шагов назад, вглубь полок с его гардеробом: все вещи новые, дорогие и еще совсем без запаха. Поздно Ханде сообразил, что слабая защелка не удержит злого альфу. Но делать уже было нечего.              Он забился в самый дальний угол гардеробной, спрятался между двумя шерстяными плащами, предназначенными для зимнего периода. Из-под прикрытия одежды, Ханде поглядел на то, как затряслась дверь.              Альфа матерился, пока выламывал замок.              Ханде пискнул от громкого звука и забился как можно дальше. В самый дальний темный уголок гардеробной.              И вдруг это случилось.              На смену живому страху пришел ужас. Всепоглощающий. Забравший весь свет и воздух из пространства. Ханде забыл про мужа, забыл про хрупкую защелку и даже забыл как дышать.              Потому что воздуха вокруг не стало, а он даже не знал, как пошевелиться.              Только одно сердце бешено билось, вырываясь из груди. А гардеробная превратилась в маленькую тесную камеру с густой темнотой вокруг. Эта темнота вселяла животный ужас. А времени не существовало вообще.              Ханде ударился головой о стену и резко заглотнул обжигающий воздух.              И тут в его сторону протянулись руки, раздвигающие одежду. Ханде посмотрел на них, на пальцы, подбирающиеся слишком близко. Дальше в темноте кто-то был и хотел достать Ханде, чтобы замучить до смерти. Но пространство вокруг сжималось и душило. Ханде не мог разглядеть человека в нем. Только лишь руки, мелькающие перед его лицом.              Ужас длился целую вечность. Ханде бился спиной о стену, пытался отстраниться от рук, тянущихся к нему, но хоть чуть-чуть уцепиться за край сознания смог, когда темноту разогнал свет лампочек. Руки исчезли, но рядом появился силуэт человека с запахом его мужа.              Запахом!              Ханде задышал, закашлялся, обессиленно свалился на пол. Страх так просто не отпускал и он все еще продолжал трястись, хотя уже и понимал, что происходит вокруг. Это не оживший ночной кошмар, это всего лишь детские страхи и его муж-тиран.              Когда руки Филиппа тронули его за плечи, Ханде громко закричал, снова выпуская из лёгких весь драгоценный воздух. Руки тут же испарились. Как и муж.              — Да ну нахер, Феликс, — заговорил Филипп на краю сознания, — он же псих!              Феликс что-то ответил тихим голосом.              — Феликс, у нас отмена! Это — бракованный омега! — продолжил кричать муж. — Он же с припадками! Возврат!