расшатанная память

      Свет ударил в глаза с такой силой, будто кто-то вогнал железный штырь прямо в череп. Эльстер зашипела сквозь стиснутые зубы, мышцы сводило от боли и холода. Руки были закреплены — зафиксированы на стуле ремнями. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки, пока она слышала приглушённые шаги.       Воздух был вязким и густым, как ртуть, и каждый вдох давался с трудом. Свет, такой жгучий и беспощадный, выжигал реальность, оставляя лишь белые пятна перед глазами и смутные тени за пределами сознания. Эльстер попыталась сосредоточиться, уловить хоть что-то, что даст понять, где она — но всё, что она чувствовала, это собственное дрожащее тело и боль, боль, боль.       Комната казалась бесконечной. Пол и стены были стерильными, холодными, как внутренности старой лаборатории. Слои времени словно слезали с этих стен, обнажая что-то жуткое и необратимое. Где-то в углу темнела ржавая клякса, похожая на высохшую кровь, и от неё тянуло мертвенной тишиной. Больше ни звука. Только дыхание, далёкое и чужое, врывалось в пространство, как счётчик, отмеряющий последние минуты.       Она закрыла глаза, но даже там, во тьме, свет догонял её. Пульсирующий, как боль в черепе, он жёг изнутри, проникая в глубины сознания, в те места, где тайны обычно оставались скрытыми. И там, в её собственном мраке, начали проступать образы: блики разбитого стекла, лужи, в которых отражались небо и чужие лица, а затем руки — тонущие, цепляющиеся, исчезающие в воде.       Сквозь липкую тьму и белые пятна вдруг проступило что-то новое. Не свет — наоборот, тень, которая вдруг проявила очертания. Высокая, неестественно вытянутая фигура. От неё исходил холод — не физический, но глубинный, как зима, поселившаяся в костях. Тишина вокруг начала меняться. Она больше не была пустой. Теперь она шептала. — Если ты сейчас не заговоришь...— голос был низким и ровным. Она узнала его. Больше того, она помнила, как этот голос звучал в более спокойные времена. Когда он принадлежал ей самой — её версии, существовавшей когда-то давно. это был приговор.       Эльстер снова открыла глаза — только для того, чтобы встретиться с двумя провалами, где у фигуры должны были быть глаза. Чёрные, бездонные, они смотрели на неё, и взгляд этот был древним, неумолимым, как сам воздух в этой комнате.       Это была не просто фигура. Это была она сама. Отражение её грехов, тревог и тени воспоминаний, которые отказывались забыться. Сердце Элистер забилось быстрее. То, что она видела, не могло быть реальным. Или может, реальность снова ломалась? — Ты нас довела до этого. Своим молчанием. Своей ложью. — Я не знаю о чем ты говоришь. — Знаешь. — Тень шагнула ближе, и свет на мгновение скользнул по её лицу, показывая глубокие тени, холодные, немигающие глаза.       Эльстер отчаянно искала в памяти хоть что-то, что могло бы дать ей ответ. Она не помнила, почему здесь оказалась. Она не помнила, откуда пришла. Лишь обрывки: боль, кровь на ладонях и образ чьего-то лица, который расплывался в её сознании.       Это лицо, словно вырванное из сна, проступало в воспоминаниях, только чтобы тут же исчезнуть, оставляя за собой пустоту. Глаза, полные тепла, которых она больше не заслуживает, губы, что, казалось, шептали что-то важное, неразборчивое, как слова утопающего. Оно тянуло её назад, в прошлое, но дорога к нему была залита туманом и покрыта трещинами. Каждый раз, когда она пыталась вспомнить больше, боль в голове становилась острее, как тысячи тонких игл, впивающихся в разум.       Перед ней развернулся новый обрывок: тусклый свет коридора, её собственные шаги, отбивающие гулкую дробь по металлу. Там было холодно. Так холодно, что её дыхание превращалось в облачка пара, исчезающие быстрее, чем она успевала сделать следующий вдох. Стены были гладкими, без единой черты, без единого указания, куда идти. Но она помнила, что тогда у неё была цель. — Мы будем делать это снова и снова, пока ты не сломаешься. Пока мы не вспомним всё. Свет погас на мгновение и в темноте Эльстер поняла: это не просто допрос. Это петля.       Всё началось заново.

Она проснётся в следующей комнате, привязанная к тому же стулу, под тем же светом. Тень снова заговорит. И снова. И снова.