Ангел Дьявола

Это довольно странно: просыпаться и чувствовать вокруг себя такое количество тепла. Кажется, что она в какой-то ловушке рядом с самым горячим источником тепла. Будто она ящерица, что греется на раскаленном солнцем камня где-нибудь на южных континентах. Но вместо страха лишь чувство полного уюта и свободы. Хочется почти расплавиться от чувств, что бурлят под кожей, отдавая маленькими приятными мурашками и теплом внутри живота. Она чувствует себя полностью выспавшейся и полной сил, хотя проспала всего пару часов. Обычно все по-другому. Это магия, как один человек может повлиять на твое состояние. Один может сломать тебя, а другой дать сил, чтобы подняться снова. Один будет вонзать в тебя ножи, а другой обрабатывать твои раны. Один оставит тебя после первой просьбы, а другой будет биться за тебя до последнего. Даже тогда, когда ты сам перестанешь бороться. Это так странно, что один человек может значить для тебя все. Одно его слово может быть дороже тысячи слов других. Один его поступок затмит все остальные. Порой один человек может стать целой жизнью. Миа набирается сил и открывает глаза. Совсем немного. Едва разлепляет веки, пока на губах появляется сонная радостная улыбка. Ей хочется смеяться, тихо хохотать. Драко спит, а ее лицо почти упирается в его большую грудь. Она чувствует себя маленьким ребенком по сравнению с ним. Кажется, что даже Мида, что спит у нее за спиной, вытянувшись на кровати, больше, чем она сама. Лишь когда первые секунды после сна проходят, она замечает белые полоски шрамов на его груди. Они достаточно широкие и их три больших, она немного отодвигается, наваливаясь спиной о Миду, чтобы увидеть лучше. Кроме трех длинных шрамов есть еще несколько чуть меньше. Два из них на груди и три разбросаны на торсе. Она не думает, когда подносит пальцы к краю шрама. Это само. Рука сама поднимается, и подушечки касаются немного шершавой поверхности. На его гладкой коже шрамы выпирают. Миа поднимает глаза на спящего Драко, что все еще мирно спит, а его розовые губы слегка приоткрыты, будто он спит самым мирным сном из всех возможных. Тем, в котором нет кошмаров. По крайней мере, ее был именно таким. Она хмурится, всматриваясь в ожог, что похож на продолговатый основной шрам, а затем расходится по области глаза ближе к виску. Она не знала, что у него есть и другие шрамы. Хотя… Стоило бы догадаться. Миа прикусывает нижнюю губу, вспоминая, как разглядывала собственные шрамы, найдя небольшое зеркало и встав спиной к зеркалу в ванной. Это было страшно. После того как Валери сказала ей про них было страшно. Впервые увидеть их, почти прочувствовать. Потому что сначала она лишь пыталась достать до них руками, чувствуя множественные выпирания на коже. Увидеть это было страшнее. Больнее… Осознание, что это все настоящие сильно ударило по ней в ту ночь, когда она это сделала. Раньше казалось, что, может быть, все не так плохо. Миа ежится, пытаясь убрать появившиеся в голове воспоминания и смаргивает слезы с глаз, потому что больно. Не физически. Просто внутри что-то наполняется и отдает болью. Жалостью. За саму себя. К самой себе. Ему тоже должно было быть больно, понимает она, все еще ведя подушечкой пальца по одному из шрамов. Наверное, каждый из них пережил многое. Нет здоровых и счастливых людей. Нет тех, кто прожил счастливую жизнь без боли. Есть лишь какие-то уровни. Уровни, по которым можно просчитать уровень боли. Как в больнице, когда спрашивают от одного десяти: на сколько больно. Она бы сделала шкалу из сотни, поставив что-то посередине. Складывая руку в кулак, она наконец опускает ее, кладя рядом с его грудью на простыню. Его дыхание почти мягкое и едва заметное. Мирное. Рука Драко приподнимается и опускается, лежа тяжелым грузом на ее талии, почти придавливая к кровати. Она лежит так какое-то время. Окруженная Драко и Мидой со всех сторон. Пока Мида в один момент не просыпается и не поднимается, вытягивая передние лапы вперед, проминаясь в спине, и с мягким стуком спрыгивает с кровати. Обойдя кровать, она открывает дверь и выходит, оставляя их вдвоём. В воздухе, кажется, все еще летает призрачное ощущение прошлой ночи, когда они почти напивались природой. Это будто колышет что-то внутри в небольшой темноте комнаты, где горит светильник над тумбочкой с ее стороны, а дневной свет едва заметными полосками пробивается сквозь жалюзи, почти нагревая те и делая светлее.

***

Когда она заходит на кухню, она не ожидает никого увидеть, поэтому присутствие там Тео заставляет на секунду замереть, прежде чем пройти внутрь. Перед ним опять висят в воздухе какие-то диаграммы и чертежи похожие наподобие карт. Где-то летают надписи, но Миа не сильно обращает на это внимание. Тео что-то пишет ручкой в тетрадь, когда она подходит к кухонному острову и, лишь когда она это делает, он видимо замечает ее. Тео тут же откладывает ручку и поднимает на нее взгляд, слегка усмехаясь. — Доброе утро. — Доброе, — легко отвечает она, разглядывая то, что висит перед Тео в воздухе. Это интересно, но не так чтобы она действительно хотела разобраться во всем этом. Хотя, она не может отрицать, что внутри что-то екает от возможной тайны и неизвестности. С другой стороны, у них и так много тайн. Не то, чтобы они сильно ее касались. — Не думала, что кто-то встал, — произносит она с улыбкой и подходит к чайнику, ставя тот на плиту и включая газ. Она слышит его усмешку. Ведет краем глаза на окно, что смотрит на улицу, замечая, что солнце почти ушло с этой части дома, а значит оно где-то в самом центре. — Не поверишь, но я тоже. Обычно после таких ночей все спят почти до вечера, если конечно нас не вызовут по работе. — Работе? Она прикусывает губу и поворачивается, опираясь спиной о столешницу рядом с плитой, вцепляясь в нее ладонями, сильно сгибая локти. — Никто об этом не говорит, да, — понимающе говорит он, даже не задавая вопроса, и выдыхает. — Просто мы не любим об этом говорить. А объяснять, — он вздыхает и сжимает переносицу. Тео проводит рукой и цветные линии перед ним исчезают. Миа кажется, что за секунду что-то изменилось, что-то в его легком поведении. Будто аура вокруг него в момент стала жестче. — Это все слишком сложно. Особенно тебе. Слишком много нюансов. — Ничего, я… Я понимаю. И я… Я не хочу этого знать. Наверное, — уже тише добавляет она. Чайник начинает кипеть. Она замечает клубы пара, что начинают идти из носика, и выключает газ. Миа достает две кружки и лишь приподнимает бровь, смотря на Тео, спрашивая будет ли он. — Черный, пожалуйста. С молоком, — легко говорит он. Миа делает себе чай. Черный. Без сахара и лимона. А для Тео достает молоко, не решаясь налить самостоятельно. Вместе с молоком она берет какой-то йогурт в цветной упаковке с рисунком ягод малины на синем фоне. Миа присаживается рядом с Тео и открывает свой йогурт. Светло-розовая субстанция похожа на желе, а сверху плавает немного жидкости похожая на воду. Она быстро перемешивает все вместе, пока Тео наливает несколько капель молока в свой чай. — Кто это? — тихо спрашивает она, замечая список имен в столбце в одном из открытых журналов, что лежат на столешнице. — Это? — переспрашивает он, делая очередной глоток. — Некоторые солдаты в моем подчинении. Миа облизывает губы, слизывая немного йогурта с уголков. — Значит ты, что-то типа военного, да? — она набирает ложку розовой жидкости и подносит ко рту, быстро прожевывая. Тео усмехается и упирается правой рукой о деревянную столешницу, кладя на ту голову. Он смотрит на нее с небольшим прищуром и смешком. — Что-то типа того. Да. Миа понимающе кивает и продолжает есть свой йогурт, пока Тео внимательно смотрит на нее, периодически попивая свой черный чай с долей молока. Она наконец заканчивает со своим завтраком, потому что никакого другого ей, наверное, сегодня ожидать не стоит, и отставляет пустую пластиковую упаковку от себя, убирая туда грязную платинку, что служила своеобразной крышкой. — Тео? — Да? Она поворачивается на стуле, переставляя ноги на боковую деревянную подставку для ног, и складывает руки на бедрах, слегка сжимая мягкую ткань бежевых шорт. Она успела переодеться и принять душ в своей комнате прежде, чем спустилась вниз. — Я хотела тебя спросить… — Слушаю. Тео выпрямляется на своем стуле, изучая ее. И она ежится под взглядом изумрудных глаз. Со стороны может показаться, что из них троих Тео самый добрый и милый, но от него тоже может веять темной энергетикой. Просто он предпочитает этого не делать. Также, как Драко и Блейз. Хотя последнему потребовалось больше времени, чтобы отключить свою настороженность в ее присутствии. — Джинни. Почему она так не любит вас. Валери. Вчера, наверное, был первый раз, когда я увидела, что они разговаривают. Тео берет чашку в руку и делает глоток чая, допивая его. Миа следит за тем, как его адамово яблоко ходит при глотании. Он усмехается, прежде чем отвечает ей. — Джинни это достаточно долгая история. Мы учились вместе, — Миа в легком шоке приоткрывает рот, потому что она не знала этого. — Только она была на год младше нас. Мы с Драко и Блейзом были вместе, а Валери училась на два года старше. — А где вы учились? — с интересом спрашивает она, перебивая его мысли. Но это слишком интересно. Не учились же они в обычной школе. — В какой-то специальной школе? Тео поджимает губы, а на его щеках под щетиной проступают желваки. — Да. Специальная школа для таких, как мы… Хогвартс, — спустя немного времени называет он. — Хогвартс… — протягивает она, будто пробуя странное название. Хогвартс. Звучит интересно. Интересно, а этот Хогвартс больше похож на Замок Волшебника, где маленьких детей обучают Волшебники, или на Дворец Пророков, где их держали бы взаперти какие-то сестры Света, думая, что делают что-то хорошее… Она надеется и склоняется больше к тому, что Хогвартс был бы похож на Замок Волшебника, который отделен чем-то от простых людей. Потому что судьба Дворца Пророков ей не очень нравится. Волшебники должны обучать волшебников. — Если хочешь, потом могу рассказать об этом побольше… Или, — он проводит языком по губам. — Есть специальный учебник. Книга я бы сказал. Об Истории Хогвартса. Думаю в моем Мэноре есть одна. Я могу принести ее в следующий раз если хочешь. — Я… Я не знаю, — она сомневается. — Думаю, да, наверное. Было бы здорово. Тео усмехается, смотря на нее с долей нежности и сожаления. — Хорошо. Я посмотрю. А возвращаясь к твоему вопросу про Джинни, то… — он проводит рукой по лицу, — Селезень, тебя куси, — бубнит Тео, и Миа хмурится, пытаясь понять, правильно ли она его услышала, и действительно ли он сказал то, что ей послышалось. — Валери была начальником отдела Искателей. — Искателей? — переспрашивает она, вспоминая Искателя из Меча Истины, которым был Ричард Сайфер. — Да, это отряды, которые искали людей. — Хм, — ничего общего с Ричардом Сайфером. — В общем, — он слегка откашливается. — Валери была той, кто нашел Джинни. Ее отряд занимался поисками бывших членов сопротивления. В том в лесу, в котором пряталась Джинни, было еще несколько людей, в том числе и ее мать. — Мать Джинни. — Мгм. Им повезло. Валери тогда пошла сразу на второй этаж и нашла их. Джинни держала тогда маленького Джеймса. Она сразу поняла, что ребенок от Блейза. — Как? — Не знаю. Но Вал знает слишком многое. Возможно просто прочитала это в ее голове. Не знаю. Никогда не уточнял, — Тео хмыкает. — Валери сделала так, что Джинни признали мертвой, но забрала Молли. Ее мать. — И что стало с ее матерью? — Молли Уизли умерла два года назад при родах. Она стала женой Айгана, отца Валери, как часть программы по поддержке рождаемости в стране. Джинни уверена, что это Валери во всем виновата. — Это ужасно, — тихо проговаривает Миа, пытаясь уложить услышанное на шатких книжных полочках в голове. — Я не виню Джинни, знаешь. Она просто… Я бы сказал, что она так и не смирилась. Со всем этим. — А с Блейзом? Тео грустно усмехается. — Придурок был влюблен в нее еще курса с четвертого. И, когда мы учились на последнем курсе, они, так сказать, нашли утешение друг в друге. Но у Джинни, по идее, был парень. В общем сложно все это как-то. — Да уж… Почему все так сложно, — тихо произносит она. Это не вопрос, просто слова в слух, но Тео все же отвечает хмыкая. — Жизнь всегда сложная штука, Миа. Она не бывает легкой. Мы все испытали ее повороты и падения. Мы все. Мягкая тишина падает на них, обволакивая своим легким туманом осознания. Действительно. Жизнь такая странная штука. Она не бывает прямой. Лишь с подъемами и падениями. Как ритм сердца на мониторе в больнице. Если нет подъемов и падений, значит ты мертв. А мертвых нельзя назвать полными жизнью. Хотя мертвец в некоторых языках считается живым. Даже наполненным душой. Это просто сюр. Смех, как с ходячими мертвецами. — Dobroe utro. Blyt’. — Миа оборачивается на сонный и слегка хриплый голос Валери, поворачивая голову и слыша тихий смех Тео. — Доброе утро, — хрипит она, но теперь Миа ее понимает. — Это что, был другой язык? — шёпотом спрашивает она, продолжая смотреть на Валери. Ее брови приподнимаются в удивлении, от чего на лбу появляются пару морщин, а рот слегка приоткрывается, разлепляя губы на пару миллиметров. Потому что… Валери не выглядит, как обычно. Миа уже привыкла к ней. К ее всегда уложенным в хвост темным волосам, позволяя коротким прядям вылезать из хвоста небольшими волнами, обрамляя лицо. Привыкла к черной одежде, что почти поддерживает осанку. Даже когда Валери носит домашнюю, черную, та кажется держит стержень внутри нее. Но она не привыкла к этой Валери, которую никогда раньше не видела. Вал проходит к графину с водой и пьет прямо оттуда. Несколько капель падают на черную футболку, которая точно не принадлежит ей, потому что немного велика. Не так чтобы Вал в ней утопала, но так, чтобы та была свободной и доставала достаточно, чтобы прикрыть попу, если не поднимать руки. Девушка протяжно выдыхает, ставя графин с водой обратно, а Тео все продолжает тихо посмеиваться, держа кулак у губ, скрывая смешки. Она одаривает их почти презрительным взглядом, отчего Миа хочется расхохотаться, но она лишь прыскает и поджимает губы, когда Вал прищуривается, впиваясь в нее взглядом. — Я убью тебя, Тео Нотт, — хрипло произносит она, медленно переводя взгляд на Тео. Это звучало бы устрашающе, и холодок почти подбирается к коже, но ее взгляд. Взгляд именно то, что говорит Миа о том, что Валери лишь шутит. Какую-то лишь для них понятную шутку. — И вообще, что вы тут оба делаете, а? — спрашивает она, проводя рукой по растрёпанным рыжим волосам, что неопрятными волнами достают чуть ниже ее груди. — Ты просила, я делал, — все еще посмеиваясь произносит Тео рядом с ней, и Вал понимающе кивает. — А ты? — смотрит на нее. — Я выспалась, — правдиво отвечает Миа. — Хм, — хмыкает Вал, облизывая губы, и будто что-то обдумывает, но потом перестает, видимо, придя к какому-то лишь ей известному пониманию. — Ладно. Вы меня раздражаете. Никто из них не успевает ничего сказать, как Вал уже что-то берет из морозилки и быстро покидает кухню, оставляя Миа смотреть в пустой коридор. — И что это было? — тихо спрашивает она, все еще смотря на дверь в которую пару мгновений назад вышла Валери. — Ооо, — протягивает Тео, — это было редкое явление, так что запомни его на всю жизнь. Так, — он указывает пальцем в проход, — выглядит Валери Селвин в своей естественной среде обитания. Миа тихо посмеивается, когда Тео улыбается, демонстрируя ямочку на щеке под темной щетиной. — Почему мне кажется, что ей бы не понравилось то, что ты только что сказал. Он сглатывает. — Ты права, — кивает в сторону прохода, и Миа тут же поворачивает голову. Арес стоит в дверях, смотря на Тео своими красными глазами. Он выглядит немного раздраженным. Арес скалиться, обнажая свои клыки, и Тео быстро встает с барного стула. — Что ж, рад был пообщаться с утра. Но теперь меня ждут, — он собирает разные бумаги и пару журналов, складывая те в папку, закрепляя на одном из журналов ручку, и берет в руки. — Ты хороший, Тео, — произносит она, смотря, как Тео проходит мимо. Он замирает от его слов и сглатывает. Слабо улыбается. — Если ты так говоришь, — тихо с облегчением.

***

Он надавливает языком изнутри, натягивая кожу на подбородке, и проводит по ней острым лезвием. То издаёт немного шаркающий звук, проходясь по пене для бритья. Драко бреется, смотрясь в зеркало. Его щетина не так сильна, как у Тео, но тоже порой появляется. Он бы побрился еще вчера, но из-за праздника не мог. Дверь в его комнату открывается, когда он уже почти закончил умываться. Драко наносит лосьон на лицо, увлажняя кожу после бритья, чтобы не было раздражения. Это кажется таким домашним. Настоящим. Простым. — Драко? — ее тихий голос заставляет его улыбнуться. Спать с ней оказалось роскошью. Он и не помнит, когда в последний раз так крепко спал. Он даже не понял, когда его маленький котенок ушел от него. Обычно он спит более чутко, но с ней. Блядь. Это так странно, что внутренние стены при ней сами опускаются еще ниже, чем должны. Хотя здесь, в Элефериа, они и так достаточно опущены. Он не пользуется почти окклюменцией. По крайней мере, не намеренно. Не закрывает собственное сознание под бетонной стеной, что закрывает двери в библиотеку воспоминаний. — В ванной! — выкрикивает он, в последний раз проводя рукой по лицу, слегка задевая шрам. Стоит ему выйти, он тут же замечает ее, сидящей на его кровати. Она действительно ангел. Маленький и беззащитный. Она буквально выделяется своей чистотой на фоне его комнаты. Миа слабо улыбается и отводит взгляд, стоит ему выйти. Он усмехается, потому что на нем нет ничего кроме черного полотенца, повязанного снизу почти на тазовых косточках. Он замечает слабый румянец на ее щеках и то, как она прикусывает нижнюю губу, все еще пытаясь смотреть куда угодно, но не на него. Она сжимает руки на ногах, касаясь мягкой ткани бежевых льняных шорт, что достают до коленей. Драко дает себе пару секунд, чтобы взглянуть на нее. Впечатать ее образ в подсознание. То, как светло-седые волосы спадают на плечи, собравшись в слегка вьющиеся пряди. Как из-под футболки торчат ключицы, прорываясь наружу. На ее ногах красуются кеды в красную и белую клетку, и она немного пристукивает одной. А белые носки обтягивают тонкие щиколотки и доходят до середины икр. — Ты что-то хотела? — наконец спрашивает он и обходит кровать, чтобы подойти к своему шкафу с одеждой. — Я-я-я, — Миа немного заикается, и он чувствует ее взгляд на своей спине. — Я не знаю, — добавляет тише. Драко смотрит на нее в отражении небольшого зеркала, что висит на внутренней стороне дверки шкафа. Миа почти прячется за своими волосами, и он не может видеть ее лица, но почти уверен, что та краснеет. Потому что после ночи… Ночи, когда они спали вместе. Ночи, когда они поцеловались. Он может только представить, сколько вопросов крутится в этой голове. Страшно ли ей? Понимает ли она, что все это значит? Представляет ли себе, что он никуда ее не отпустит? Или она переживает, что он слишком стар для нее? Блядь, он порой забывает, что не такой уж и старик. Просто время играет для них по-другому. Когда за несколько лет переживаешь то, что обычные люди не проживают и за сто. Война меняет людей, говорили они. Это до безумия правдиво. А ведь раньше он не верил. Не понимал будучи маленьким. Почти смеялся со всего этого. А потом… Потом всегда не до смеха. Даже, кажется, она не понимала, что в итоге это все значит. Она так и не поняла, она умерла раньше, чем смогла бы. Это все так запутано. Драко выдыхает, прикладывая лоб к дверце шкафа и прикрывая на секунду глаза Он перешел черту. Черту после которой все изменится. Перешел черту с ней. Намеренно. Он знал, что это значит. Знал и позволил себе это. И он не будет убегать. Не будет давить на самого себя и винить за все. Он поклялся себе в этом. Потому что она не виновата и не достойна, чтобы и он предал ее. И, если он перешел черту, значит он пойдет до конца. В тот раз было также. Также, когда он перешел черту их дружбы длиной в несколько лет. Перешел и больше никто из них не хотел возвращаться обратно. Потому что сделав шаг вперед, вернуться уже нельзя. В прошлое не возвращаются. Его не меняют. Драко до сих пор не понимает, как Гермионе позволили использовать маховик времени на третьем курсе. Их система всегда была сломана и убога. Сейчас не лучше, но, хотя бы все Маховики Времени уничтожены, а чтобы создать новые, нужно пару десятков лет. Драко надевает белую рубашку и темно-серые почти черные брюки из достаточно мягкой ткани. Он оставляет пару пуговиц незастегнутыми и проводит рукой по волосам, зачесывая те со лба назад. Бросает полотенце на кровать и подходит к Миа, вставая напротив. Почти касаясь ее ног. Драко обхватывает ее подбородок большим и указательным пальцем сквозь волосы, заставляя смотреть на себя. Поднимает ее взгляд, хотя она все равно пытается опустить его. Миа сжимает руки с такой силой, что костяшки белеют на светлой коже. — Посмотри на меня, котенок, — ласково произносит он, заставляя ее открыть свои большие карие глаза и посмотреть на него. Заглянуть без доли страха в пасмурные глаза. Драко проводит языком по губам, немного смачивая их. Видит, как ее зрачки на мгновение расширяются, становясь больше от этого действия. Он мягко усмехается. — Котенок, — произносит на выдохе, усмехаясь и цокая языком. — Ты моя, слышишь? Теперь ты моя. Он медленно, словно время вокруг останавливается, наклоняется вниз, заставляя ее ложиться на спину. Драко нависает над ней. Видит, как Миа сглатывает, а ее зрачки мечутся по его лицу, останавливаясь на секунду на губах. И тогда он опускается до конца, держа ее в капкане из собственного тела, что полностью закрывают ее. Драко касается ее губ мягким поцелуем. Мягким касанием кожи к коже, чувствуя легкую сладость, что заставляет тепло разлиться по венам, отдавая его сквозь сердце вниз, в пах.

***

Она прикрывает глаза, когда он опускается совсем низко, оставляя какие-то миллиметры между ними. И выдыхает. Прямо в губы, что с лаской и нежностью касаются ее. Его руки сковывают ее, проминая матрас с обеих сторон от головы, когда он опускается на локти, и она лишь успевает выставить руки вперед, что теперь ладошками упираются в мощную грудь. Она чувствует бешеное биение его сердца, зная, что ее бьется также. И она почти отдается этому моменту. Почти… Драко проводит языком по ее губам. Он делает это нежно. Мягко. Но это не важно. Не важно. Для нее это уже не важно. — Ты же можешь быть хорошей. Только посмотри на себя. Такая вкусная. И моя. Ты моя! Слышишь? Ты принадлежишь мне. Моя! Моя! Моя! — последнее он выкрикивает прямо ей в лицо, продолжая сжимать щеки пальцами. Он надавливает еще сильнее, но она не чувствует. Ее нет. Она не здесь. Где-то далеко. Ее взгляд опущен вниз. Глаза почти закрыты. Кажется, она к этому слишком привыкла. Со временем привыкаешь, пока память играет злую шутку, напоминая, но не вспоминая. Он надевает повязку ей на глаза прежде, чем начинает целовать. Так всегда. Его поцелуи жесткие и сухие. Он почти проглатывает ее. Поглощает в ненависти и презрении, но будто бы не способен отказать себе в этом. Проходит немного времени, когда она чувствует, как он входит в нее. Опять. Жестко. На сухую… Она не кричит. Не произносит ни слова. И, кажется, даже душа молчит, потому что устала. Будто той давно нет или она где-то далеко. Очень-очень далеко. — С-с-стой, — Миа резко раскрывает глаза и шепчет одно лишь слово прямо в губы, чувствуя, как слеза скатывается с края глаза, но Драко не останавливается, будто не слышит. Он целует ее. И это не похоже на то, что она помнит. Теперь помнит. Ей хочется перекрыть те воспоминания. Хочется заменить их им. Его мягкими губами с привкусом зубной пасты. Она хочет помнить это. Чтобы в голове был только он. Драко отрывается, когда Миа всхлипывает. Это происходит резко. Она сама не ожидала от себя этого. Ее пальцы цепляются за ткань белой рубашки, не позволяя подняться, когда он пытается. Его встревоженный взгляд. Это взгляд заставляет почти раствориться. Он не понимает. Не знает. И ей больно от этого. От того, что она не смогла. Не смогла, хотя так хотела. — Все хорошо, — спустя время шепчет он, проводя руками по ее лицу, убирая волосы назад. — Все хорошо, Миа. Слышишь? — его голос… такой тихий и нежный, что заставляет плакать. — Прости. Прости меня. Он не виноват. Не виноват. Но его слова успокаивают. — Иди сюда, котенок. Драко помогает ей забраться к нему на руки. Сесть между расставленных бедер и оказаться в кольце из его рук. Она откидывает голову ему на грудь, пока Драко успокаивает ее. Потому что знает. Она не чувствует, как он проникает в ее голову, но знает, когда это происходит, потому что его тело под ней напрягается. Всего на пару секунд, прежде чем вновь раствориться. Но она знает. А теперь знает и он. Он обращается с ней как с самым драгоценным сокровищем в мире. Миа просто не знает, что так обращаются Малфои со своими женщинами. И что так обращаются все мужчины со своими женщинами. И это больше, чем просто любовь. Больше, чем просто принадлежность. Это не брак. Не влюбленность. Это что-то большее и совершенно иное. Это может быть любовь, а может и нет. У этого нет названия кроме понимания и ощущения. Моя женщина, что-то большее, чем жена и тем более девушка. Это что-то с другой планеты. То, на что не способны большинство мужчин. Но то, что впервые почувствовав, невозможно забыть. И для всего мира они были их женщинами, но для Малфоев они всегда были чем-то еще более могущественным — они были их ангелами. 10.07.2004 Драко приходит домой поздно вечером. Солнце скрылось за горизонтом больше часа назад, передавая небо во владения луны и звезд. Дверь перед ним открывается, пропуская вперед, и он проходит в главный холл. Драко уже собирается подниматься наверх, но его привлекает небольшая полоска света и легкая, едва слышная, музыка, что идет из малой гостиной. Он на секунду задумывается, а может ли это быть Миа или кто-то другой, потому что почти все дома кроме Тео, и решает все же проверить. Дверь в гостиную приоткрыта, и он открывает ее полностью, заглядывая внутрь. Валери… Легкая музыка на французском крутится на пластинке из музыкального проигрывателя, немного хрипит и поскрипывает, потому что это проигрыватель слишком старый. Вал сидит на диване, согнувшись над множеством бумаг, что раскинуты на небольшом кофейном столике. Она перелистывает их, что-то отыскивая, и, видимо, наконец найдя то, что искала, приподнимает небольшую бумагу. — Ее кровь чиста, — спокойно произносит она, не поднимая на него глаз. Он не удивляется этому. Она всегда знает, когда кто-то из них появляется рядом. Помехи в их головах для нее слишком громкие. Но сейчас это больше понимание, принятие, ощущения. Валери не может читать их мысли, если они не разрешат ей. Хотя, наверное, если бы она хотела, то даже его лучшая блокировка бы на ней не сработала. Она кладет небольшую бумажку поверх остальных с краю и возвращается к просмотру остальных. Берет бокал с почти допитым в нем вином и быстро выпивает его в один глоток, ставя обратно. Поворот пальца, и он вино наливается в бокал из бутылки. Драко проходит внутрь и берет листок. Тот, что достала для него Валери. Он аккуратно обхватывает желтую бумагу пальцами, замечая синие чернила ручки, которой обычно пишет крестный. На первой части небольшая таблица с показателями, которые не дают Драко ничего полезного. Непонятные обозначения со странными названиями из разных комбинаций трех букв, а ниже еще какие-то буквы, но уже с цифрами. Напротив, видимо, их значения. Он не знает хорошо это или плохо. Драко ничего не понимает в магловской медицине кроме каких-то основ, но Валери понимает. И Снейп теперь тоже. Но он не станет уточнять у нее, что все это значит. Ему достаточно того, что написано внизу шрифтом крестного. Зелий в крови не обнаружено. Остаточного влияния зелий не обнаружено. Смею предположить, что зелье исчезло из организма. Подобное свойство можно рассматривать в концентрации большинства смесей. Зелье могло быть дальнего воздействия. — Значит он не знает, что это? — Возможно, если бы я взяла у нее кровь раньше, а не месяц спустя, то что-нибудь в ней и было бы. Но, как ты знаешь. Большинство зелий не проявляются в организме, особенно спустя столько времени. Проверить как-то по-другому мы тоже не можем. И Северус ничем не может помочь. Кроме того, то, что выслала Дриа, наверняка тоже вымыло остатки чего бы то ни было из слабого организма. По этому составу, что ты только что прочитал, но ничего не понял, можно понять лишь то, что у нее был дефицит железа и витаминов. Скорее всего ее держали все это время в подвале, где не было прямого источника света или что-то такое. Она наконец отрывается от своих бумажек, которые исписаны черными чернилами, но разными почерками и на разных языках. Где-то видно формулы. — Северус пытается разработать что-то похожее. — Обливиэйт в жидкой форме? — Мгм. Но что-то еще более сильное. То, что способно настолько блокировать память. — На ком будем проверять? Он знает, что та скажет. Но она не говорит, Вал лишь слегка наклоняет голову вбок, и Драко вздыхает. Блейз… Испытывать будет Блейз, потому что ему есть на ком. Потому что он работает в Новой Жизни, проекте который поддерживает проект Геракла и проводит опыты в концлагерях под руководством Долохова. У Забини есть сотни попыток, чтобы испытать то, что сможет сделать Северус. Если конечно крестный сможет это осуществить. Драко присаживается на кресло напротив и призывает легким движением руки второй бокал из шкафчика. — Бутылку тоже свою захвати, — бросает Вал, и Драко щурится на ее открытую бутылку, что уже почти закончилась. Правило номер миллион тысяча двадцать пять: Никогда не стой между женщиной и бутылкой вина. Правило, которое он запомнил еще от матери. Вино для женщины — святое. Закрытая бутылка молодого белого вина прилетает ему в руку. Он проводит над пробкой ладонью, и небольшая деревянная пробка вылетает прямо в руку. Драко наливает в ручную немного вина в свой бокал, что стоит на краю стола подальше от бумаг Валери, и отставляет бутылку на пол. Он отпивает немного. Мягкий, слегка сладкий привкус молодого вина насыщает рецепторы, и он проглатывает, немного смачивая его во рту. Португальское Верде всегда отдает нужной сладостью, не перебарщивая. Драко наконец опускает взгляд на множество бумаг, которыми заполнен стол, пытаясь прочитать их вверх ногами, слегка круча головой, но все равно ничего не понимая. Где-то торчат какие-то чертежи, другие исписаны рунами или другими языками. — Это то, о чем я думаю? — Мгм. Он хмурится, смотря на бумаги, теперь понимая, что это. Попытки найти кто такая Миа, и откуда она взялась. Валери сказала, что в ней нет магии. Что та не ощущается. Но при этом она должна была быть. Значит ее лишили ее каким-то образом. Либо заблокировали так, что ни он, ни Вал не способны с этим разобраться. У них нет доказательств того, что она была волшебницей, но они упрямо верят в это. — Я нашла несколько заклятий, которое можно было использовать, чтобы добиться похожего результата, но не уверена ни в одном из них. Слишком черная магия. — Ты звонила Александрии? — Да, но, — Вал смачивает губы, проходясь по ним языком, и напрягает челюсти, почти скрежет зубами. — Эта информация не доступна. Драко хмыкает. Так всегда. Все, что касается их обучения. У каждого человека, которому удалось получить разрешение на учебу там, приходилось платить за это. Он трет правый глаз как воспоминание. Это была его плата. Не такая сильная, если подумать. Видеть то он все равно может обоими глазами. Это лишь небольшой удар по самолюбию и каждодневное воспоминание в зеркале, как татуировка на левой руке. Информация недоступна… Проще было бы сказать, что вообще было доступно. Российская Магическая Империя не зря считается одной из самых закрытых стран в мире, даже магическом. Магия, которая там изучается, превосходит все то, что они изучали в Хогвартсе. А студенты Колдовстворца ежегодно проводят семестры по обмену с Уагаду и Махотокоро. Он видел студентов оттуда пару раз, проходя по каменным, высеченным в породе Уральских гор, коридорам. Они выглядели комично в школьной форме, почти странно и не к месту. Но они были там заслужено. Если раньше он думал, что Дурмстранг сильная школа, где преподают Темную магию, то став старше он понял, что это не так. В Дурмстранге преподавали теорию, а в Колдовстворце практику. Поэтому мало кто решается напасть на их территорию. Эта страна растит воинов. Женщин и мужчин. Одних из сильнейших воинов в мире. Поэтому то, что собирается делать правительство безумие. — В любом случае, я не нашла ее в списках Хогвартса. Скорее всего она не отсюда. — Ты искала Миа? — Ну да. Драко цокает языком и качает головой, ставя бокал на стол. Он немного раздвигает ноги и опирается предплечьями о ноги, поддаваясь телом вперед. Вал внимательно смотрит на него, хмурясь. В уголках ее бровей появляются две продольные морщинки. — Ты думаешь: это не ее имя, да? — Мне кажется, что нет. Еще в тот первый раз, когда она назвала себя им, мне показалось, что оно не ее. Валери поджимает губы, продолжая смотреть на него, что-то обдумывая. Она наконец вздыхает и откидывает назад. — Возможно ты прав. Но тогда это еще более усложняет все это. Получается, что мы, — она выставляет кулак перед собой и поднимает большой палец. — Не знаем точно с какой территории она сбежала. Это раз, — добавляет указательный. — Не знаем, как ее зовут на самом деле. Два, — средний. — Ее цвет волос не настоящий. Вероятно, они поседели от стресса, который она пережила. Это три. — безымянный. — Возраста мы тоже не знаем. Четыре, — раскрывает последний палец, мизинец. — Мы точно не можем знать волшебница она или нет. Это пиздец, Драко, — последнее ругательство она произносит на русском, заставляя Драко усмехнуться, хотя от ее слов, кровь застыла в жилах. Они, блядь, не знают ничего. — Иголку в стоге сена найти проще, чем этого ублюдка. Там хотя бы сено можно сжечь. — Предлагаешь, чтобы я сжег всю страну? — с усмешкой спрашивает он, но серьезный взгляд Валери заставляет нервно сглотнуть. — Если будет нужно, то мы оба знаем, что ты это сделаешь, Драко. А я буду стоять рядом и помогать. Мы все будем. — Значит остается только ждать? — Ждать пока ее память сама приведет нас к ублюдку — да. Это самый простой вариант. Мы можем лишь начать отсеивать одного мужика за другим. — Только мужчин? — он слегка приподнимает бровь, и Валери отвечает ему тем же. — Да, Драко, только мужчин. Женщины делают это по-другому. — Не хочу знать. Она кивает. — Надеюсь тебе и не придется. Драко соглашается с ней и отпивает своего вина, смачивая горло. Валери делает то же самое и протягивает ему разные бумаги, на которые начерчены схемы, а на другим странные символы и ритуалы. Он лишь примерно понимает, что это все значит. Драко почти уверен, что то, что он читает — ритуал запечатывания душ, который проводился в древних племенах Африки. Вот только он не понимает, что там написано, кроме отдельных символов, что больше напоминают простые звуки. Блядь…

***

— Как там с ангелом? — спрашивает Валери спустя время, отпивая немного вина. — С Миа все хорошо… — Ты же знаешь, что я не про нее, — спокойно прерывает его Вал, и Драко сглатывает. Он знает. — Я решил попробовать, — тихо произносит он и внимательно смотрит на Вал, что оторвалась от своих бумаг, заглядывая в его глаза. Валери немного приподнимает губы в улыбке. По крайней мере, ее глаза улыбаются. — Я рада за тебя, Драко, — она проводит левой рукой своим распущенным, к его удивлению, волосам, слегка зачесывая длинные пряди, что почти спадают на глаза, назад. — Но я никогда не забуду ее. Валери вздыхает, смотря на него. И она смотрит как-то холодно-нежно. Будто хочет обнять его, а с другой стороны убить. Не то, чтобы это было редким взглядом. Но вот ее взгляд немного смягчается. Совсем немного. Мышцы ее лица расслабляются. — Она всегда будет здесь, — касается своего виска. — И здесь, — передвигает руку на сердце. — Это нормально. Те, кого давно нет всегда живут в наших сердцах и воспоминаниях, Драко. Валери знает. Знает, что для него все это значит. Валери знает о ком это все. Она одна из тех, кто знает. — Они всегда оставляют что-то о себе на память. Они никогда не остаются забытыми. Даже так. Когда мы скрываем воспоминания о них в своих головах. То, как это делаешь ты. Но Драко… Ты никогда не забудешь ее. Она всегда останется твоим воспоминанием, которые ты хранишь ближе всего к сердцу. Той, что заполучила его первой. Но… — она сглатывает и облизывает губы. — Но иногда нужно отпустить и попробовать сначала. В конце концов мы всегда узнаем в других тех, кого уже никогда не увидим. — Тебе не кажется это неправильным? Неправильным по отношению к Миа? — Драко, не загоняй себя в ловушку, когда уже вышел наружу. Не надо. Не думай об этом. То, что ты делаешь или сделаешь нельзя назвать неправильным. Отдайся ей. Отдайся ей полностью. — Что если она испугается? — Если бы она хотела, то уже бы давно испугалась, Драко… Валери собирает свои бумаги, складывая те в не очень аккуратные стопки. Она поднимается дивана и забирает папки, беря те в правую руку. Берет бутылку вина и, пожелав ему спокойной ночи, оставляет его одного. Он хмурится спустя время, чувствуя тепло на левом запястье от браслета. Быстро смотрит вниз и улыбается, прикусывая нижнюю губу резцом, пытаясь скрыть улыбку. Не выходит. Забери своего котенка. Драко допивает бокал вина в один глоток, проглатывая мягкую приторность на языке, и поднимается, идя наверх. Он находит ее свернувшейся на кресле. Мида спит в ее ногах. Миа действительно похожа на маленького котенка, что свернулся на любимом кресле. Оно действительно ее любимое. Сколько раз он ее видел здесь, она всегда выбирает то кресло, что стоит ближе к окну. Мида открывает один глаз, стоит ему пройти в открытую арку, но, понимая, что это Драко, сразу прикрывает обратно, возвращаясь ко сну. Драко цокает, смотря на маленького котенка. Ее рот слегка приоткрыт, и она издает тихое сопение. Едва слышно. Но это заставляет Драко усмехнуться, пока тепло распространяется и словно наркотик пропитывает тело. Говорят, любовь — это наркотик. Он почти уверен, что это так. К ней тоже привязываешься. На нее подсаживаешься. А потом, если от нее отказываешься, то тебя ломает так сильно, что ты способен упасть на колени и молиться, просить дать тебе еще. Просить вернуться. Из-за любви люди убивают себя. Убивают других. Любовь — самый сильный наркотик из всех. — Иди-ка сюда, — ласково произносит он, протискивая руки под ее тело, чтобы поднять. Драко поднимает Миа с легким рывком, стараясь не разбудить. Она лишь немного елозит на его руках, слегка причмокивая, но почти сразу устраивается поудобнее головой на его груди. И Драко выдыхает. — Пойдем отнесем тебя в постель, котенок, — шепчет он, понимая, что никогда не делал такого. Это только их.