Ангел Дьявола

2.05.2004 — Мисс, Мисс, вставайте… Мисс, Мисс, — маленькие тонкие пальчики толкают ее в плечо, и она ежится. Мотает головой от надоедливого звука, пока сознание приходит в себя после легкого сна. Она долго не могла уснуть вечером, и сейчас ей кажется, что с момента, как она заснула, прошло не больше часа. Ей с трудом удается открыть слипшиеся от пролитых вечером слез глаза. Она пытается проморгаться в темноте небольшой комнаты, но почти ничего не выходит. Лишь легкий лунный свет проникает через верхнее окно, оставляя полоску белого света. Она проходит, задевая конец кровати, и уходит по полу к стене, где есть небольшой проем, занавешенный тканью. Там ванная. — Мисс, ну же, вставайте… Она со страхом резко распахивает веки, смотря прямо в большие круглые глаза неведомого существа. Она так и не узнала, кто это такие. Они странные. Напоминают ей каких-то лилипутов с большими глазами и ушами. Наверное, что-то между Умпа-Лумпами и теми созданиями из мира Толкина. Хоббиты… Она читала эти книги когда-то. В те минуты, что у нее были в этой самой комнате где-то наверху. Потому что только здесь у нее есть книжный шкаф с несколькими книгами, которые ей позволено читать. Наверняка, чтобы она не сошла совсем с ума, хотя это и так происходит. Медленно, но верно. Но нигде не было написано о них… Белая наволочка слегка порвана местами и светится в темноте, делая силуэт существа похожим на призрака. — Мисс должна идти, — она резко мотает головой. Идти? Куда она может идти? Она должна быть здесь. Ждать, пока Он вернется к ней. Он не разрешал ей никуда уходить. Она должна сидеть здесь. В этой комнате. Иначе… Она не хочет возвращаться в полную темноту и прохладу камеры. Не хочет вновь вдыхать горький вкус плесени со стен. От одних мыслей она ежится, садясь на кровати. Тонкие ноги свисают с края, и она касается носочками ступней шершавого деревянного пола, которым покрыта комнатка. Это комнатка больше напоминает какой-то чердак. Совсем небольшой. Здесь нет выхода и входа. Лишь небольшая ванная комната с ванной, туалетом и старой раковиной. Она огорожена темной тканью, что прикреплена на специальный железный держатель вместо веревки. Здесь есть ее кровать. Железные опоры которой всегда скрипят. Небольшая тумбочка возле кровати, на которой стоит керосиновая лампа, что она предпочитает не зажигать. И есть книжный шкаф. Книг там немного, но это лучшее, что она имеет. Правда порой ей кажется, что она разучилась читать. Особенно, когда она возвращается сюда опять. Когда Он приводит ее сюда. Главное, что в этой комнате нет железных колец, вкрученных в стены. И есть окно. Хоть так она может сказать день сейчас или ночь. Порой может даже сказать, какое сейчас время года. Пока она насчитала вроде зимы три. Маленькая ручка касается ее плеча и слегка сжимает. — Мисс. Должна. Идти, — серьезно проговаривает существо, имя которого она не знает. Она не может узнать. Не может спросить. Не может говорить, пока Он не придет. Но даже тогда… Только кричать. — Нет, мисс, хозяин уехал. Мисс должна бежать. Мисс опасно находиться здесь. Мисс должна бежать. Луппи поможет мисс, — она хмурится при упоминании имени, но существо резко прикрывает рот и распахивает глаза еще шире. Луппи? Луппи быстро отходит от нее и начинает биться головой о ее кровать, что тут же начинает трещать, норовя развалиться прямо под ней. Существо что-то говорит, но она не разбирает его слов. Руки кажутся чужеродными, когда она обхватывает тонкими пальцами неровные плечи существа и оттягивает от кровати, чтобы то перестало биться о нее головой. — Луппи плохой эльф. Плохой. Плохой. Эльф? Она пытается промычать, но ничего не выходит. Она лишь открывает и закрывает рот, но ни одного звука из него не выходит. Ее дыхание учащается. Это плохо. Все это слишком плохо. Она не знает, что ей делать. Поэтому она просто трясет этого эльфа… пока тот наконец не обращает на нее внимания. Он прижимает свои большие уши к своей голове. Огромные глаза наполнены слезами, что вот-вот скатятся вниз. Она смотрит на него глазами полными непонятного доверия. Она знает этого эльфа чуть больше полугода. Раньше было другое существо. С большим носом, что свисал почти до губ. То никогда не разговаривало с ней. Она думала, что они тоже не могут, как и она. Она находила в этом свое спокойствие. Что ни она одна страдает от всего, что с ней произошло. Хотя… Она даже не помнит всего, что с ней произошло. Ни-че-го… Лишь две буквы, что почти выгрызены чем-то на ее безымянном пальце. Она не помнит, откуда те у нее, но две буквы M и I коряво написаны на ее пальце, оставляя белые полоски шрамов, что почти не видны. Ми… Наверное, это ее имя. По крайней мере, она всегда вспоминала его. Ми. Потом она перешла на Миа. Она не знала, подходит ли ей это имя. Но большего у нее не было. Поэтому она остановилась на нем. Возможно, когда-то давно, у нее было другое имя. Были люди, которые о ней заботились. А возможно, даже те, кто любили. Она не знает. Но что-то же должно было быть… Или… Или она всю жизнь провела здесь. Между этой небольшой комнаткой, окно которой выходит на небо, и каким-то подвалом с деревянной дверью и решеткой на ней. Возможно, вся ее жизнь была проведена в Аду. — Простите, мисс, простите. Хозяин запретил мне называть свое имя. Простите, простите. Вы должны идти. Пойдемте, — лепечет эльф, становясь с каждым словом все серьезней. Ее знобит. Это все слишком странно. Он хватает ее за руку и тянет, пока Миа не встает с кровати. Ее немного шатает, но она уверенно следует за существом. Ей даже не нужно нагибаться, чтобы держать его за руку. Ее рост меньше метра шестидесяти. Они быстро подходят к ее книжному шкафу, и она хмурится. Темные в ночи брови сходятся на переносице, и она прикусывает нижнюю губу резцами, почти протыкая сухую кожу насквозь. Зачем они подошли к нему? В ее голове слишком много вопросов, но она не может ответить ни на один. Не может задать. Лишь смотреть. Смотреть, как эльф проводит указательным пальцем по разным полкам, будто что-то рисуя, а затем… Щелчок. Почти неслышный, но она все равно вздрагивает. Неужели? Нет? Не может быть… Шкаф со скрипом отодвигается внутрь, а затем скрывается в нише, освобождая путь вперед. Эльф тянет ее за руку, но она стоит. Страшно пошевелиться. Страшно сделать первый шаг в пустоту. Что ее там ждет? Что будет если ее поймают? Опять? Она больше не выдержит. Больше не сможет. Что-то внутри нее тянет вперед. Будто сердце рвется наружу. Прямо сквозь грудную клетку и слои кожи. Ее что-то ждет впереди. Что-то кроме вечной темноты. Вечной боли. — Ну же, мисс. Сделав глубокий вдох, она все же перешагивает сквозь этот порог, о существовании которого никогда не знала. Она касается рукой старого шкафа, что ушел в стену, чувствуя шершавость дерева кончиками пальцев. Она сглатывает вязкую слюну, что скопилась во рту. — Мисс должна поторопиться. Кивок. Она должна поторопиться. Если больше не хочет оставаться в этом месте. Она должна идти. Идти за Луппи, куда бы этот милый эльф ее не вел. Миа в последний раз смотрит назад. Слегка поворачивает голову, осматривая небольшую комнату, что была частью ее тюрьмы много лет. Сколько? Она не знает. Напоследок она заглядывает в окно, видя старые созвездия, названия которых не знает. Но упорно ищет те, соединяя нужные, как ей кажется, точки вместе. Она всегда искала утешения в звездах. Шкаф сам трогается с места, стоит ей пройти вперед. Сделать решительный переход в новый мир, что ждет ее за стеной. Она вздрагивает от скрежета, что тот издает. Они быстро проходят какой-то коридор, который оказался за неизвестной до этого момента скрытой дверью. Он был так близко. Так… Он совсем небольшой. Всего пару метров. Затем они спускаются на пять ступеней вниз и оказываются перед другой дверью. Луппи открывает ее и ее. Теперь обычную. Просто деревянная дверь, что почти не видна в темноте, к которой привыкли глаза. Они проходят внутрь, пропадая за новой темнотой неизвестности другой комнаты, что сияет от света. Лунный свет проникает сквозь три больших французских окна, одно из которых открыто, и прохладный воздух проникает внутрь, играя с тюлем. Эльф быстро отпускает ее руку и подходит к одному из кресел, забирая с того что-то. Его ноги смешно хлюпают по паркету. Какая-то ткань свисает с эльфа почти до пола, и ему приходится отклонить спину назад, чтобы не упасть, пока он мельтешит обратно к ней. Луппи тяжело дышит, и его вздохи наполняют комнату. — Мисс, должна надеть это, чтобы мисс не нашли, — с этими словами он останавливается подле нее и протягивает ткань в руках. — Так будет лучше, — он кивает сам себе, бегло осматривая ее. Качает головой, замечая босые ноги. Миа быстро забирает ткань, которая оказывается какой-то накидкой с капюшоном и рукавами. Ей бы могло показаться это слишком нелепым, но не сейчас, когда буквально жизнь сыпется сквозь пальцы рук, как песок, оставляя лишь последние крупинки. — Мисс придется идти босиком. Мисс, должна простить Луппи. Луппи не иметь обуви для мисс, — она лишь ободряюще кивает ему, слабо улыбаясь. Ей наплевать. Ей кажется, что в свете луны она замечает какой-то цветной орнамент на бархате, из которого сделана накидка, но не рассматривает его. Она натягивает ее на себя, а эльф уже вовсю хватает ее за руку и тянет из комнаты. Они проходят несколько коридоров, что погрязли в темноте. Их шаги смягчаются ворсом ковров, которым те устелены. Мягкость непривычно ощущается под ногами. На стенах широких коридора между деревянными панелями повсеместно видны картины. Но за остальным это место выглядит пустым и безлюдным. Будто здесь никто не живет. Кроме нее по-видимому и Луппи… Луппи подходит к очередной двери и открывает ее щелчком пальцев. Та открывается внутрь, и Миа сглатывает, когда впереди виднеется хилая деревянная лестница. Половицы тут же трещат, стоит Луппи ступить на нее. — Не бойтесь, мисс, — сжимая ее руку говорит он, и его голос наполняет ее уверенностью, что ей не свойственна. Внутри оказывается прохладно. Холодный ветер обдувает босые ноги, покрывая тело мурашками. Они ступают почти на носочках, сопровождаемые низким гулом гуляющего внизу ветра и скрипом необработанных деревянных досок. Стоит им спуститься до холодного каменного пола, пройдя почти три этажа вниз, как дверь со скрипом распахивается и бьется с треском о стену. Миа открывает в ужасе рот, вскрикивая от испуга, но ничего не происходит. Звук не покидает ее горло. Лишь ее широко раскрытые глаза и открытый рот могут выдать ее испуг. Ветер успел рассвирепствовать в эту ночь. Его холод бьет по легким, когда она вдыхает сквозь открытый рот. Он холодком остужает горло, проходя вглубь. — Время, время, время, — начинает щебетать Луппи и снова тянуть ее за руку. Для нее нет минуты наслаждения, когда они переступают порог дома. Нет спокойного выдоха, прежде чем они начинают бежать вниз по полю, на холме которого стоит дом. Нет секунды принятия наслаждения. Она вышла. Она снаружи. Не в каменных стенах своей клетки или деревянных перекрытиях комнатки. Она там, где ветер спокойно гуляет на просторах. Где свежий запах приближающегося лета, как ей кажется, разносится на километры. Она там, где продолжается жизнь. Ее дыхание сбивается. Она не замечает боли в ногах. Слизко-вязкого ощущения, когда босые ступни проваливаются в немного влажной земле. Она ничего не чувствует кроме приближающегося ветра свободы. Там. За горизонтом. Они вбегают в какой-то лес, что начинается неподалеку от дома. Он редкий. Высокие деревья растут на большом расстоянии друг от друга, будто были высажены человеком, а не природой. Луппи ведет ее к какому-то месту. Она не знает, сколько они так бегут. Кажется лишь, что вечность. Холодный ветер обдувает ее лицо, растрепывая сухие белые волосы. Некоторые попадают в рот и глаза, заставляя выплевывать их и возить по лицу руками. Сердце бешено рвется в груди, а левый бок начинает медленно болеть. Пульсировать. Она задыхается, когда Луппи наконец останавливается. Резко опускается вниз, почти падая на колени, но удерживает себя, упираясь в те трясущимися руками. Миа пытается сделать глубокий вдох, чтобы наполнить легкие кислородом, но ничего не получается. Это кажется пустой тратой драгоценного времени. — Мисс должна бежать, — Луппи кладет руку ей на плечо, привлекая внимание. Она медленно поднимает голову, слегка отдышавшись, и смотрит в большие глаза существа, которое приносило ей еду в последнее время и заботилось, когда она была не в состоянии. Когда ее почти вышвыривало на деревянный пол комнатки, а рвота быстро находила свой путь по глотке наружу. Когда у нее не было сил даже подняться. — С мисс все будет хорошо, — она не понимает вопрос это или утверждение. — Мисс должна переползти тут, — Луппи указывает своим тонким пальцем на какую-то яму в темноте, и она хмурится. Миа вопросительно смотрит на него, затем на яму, которая уходит под землю, а потом опять на эльфа. Не понимает. Эльф слегка перепрыгивает ногами на месте, будто сам не понимает, как это рассказать. Он прижимает уши к голове, почти прикусывая те от нервов. Быстро кивает головой. — Мисс должна лезть туда, а потом бежать, — уверенно произносит Луппи, отпуская уши и кивая головой. Миа поднимает указательный палец, дотрагиваясь до плеча существа, имя которого эльф и Луппи. Она спрашивает этим простое: А ты? То, что не могут произнести ее губы, говорят ее действия. Самый простой язык, который люди выучили до настоящего. Жесты. Луппи странно улыбается, что-то с примесью сожаления и грусти. Смотрит на нее своими большими глазами и улыбается. И это улыбка заставляет ее плакать, потому что она каким-то образом знает, что та значит. Но эльф все равно говорит. — Луппи не может идти с мисс, мисс. Луппи не свободный эльф, но вы. Вы должны быть свободны. Луппи будет свободным, подарив мисс свободу. Мисс должна бежать. Далеко, далеко от этого места. Ну же, идите, мисс, скоро рассвет. Это какой-то мимолетный порыв. То, что она никогда раньше не делала. Миа быстро обхватывает Луппи своими тонкими руками и падает коленями на землю, почти сотрясаясь в рыданиях. Ей кажется, что Луппи тоже плачет. Его тихие всхлипы утопают в бархатной ткани ее плаща. Он небрежно бьет ее по спине, будто не привык к таким действиям, и отодвигается. — Ну все, мисс, бегите. Будьте свободны как птица. Она усмехается. Вытирает тыльной стороной руки нос, убирая сопли и слезы. Ее улыбка сломанная, почти разбитая, но она все равно улыбается этому существу. Луппи… она никогда не забудет его имя. Она надеется, что не забудет. Ее накидка задирается, когда она пролезает по земле в откопанной яме. Она небольшая, но достаточная, чтобы пролезть в нее с головой. Наверняка Луппи раскопал ее почти под ее размеры. Хотя плечи все равно сильно трутся о грязные стороны. Ногти впиваются в рыхлую черную землю, пока она протаскивает себя вперед как солдат. В конце нет света. Он почти не различается в лесу. Лишь то, что ее руки оказываются на свободе, дает ей знать, что там есть выход наружу. И он совсем близко. Она не знает зачем ей нужно было перелезать через яму, но делает это. Возможно это связано с магией, о существовании которой она узнала. Она действительно существует. Интересно, а сколько еще она не знала? Вся ее жизнь сплошная темнота и туман. Бесконечное ничего. Она отряхивается от земли, после того как вылезла полностью из ямы. Перешагивает на месте, смотря на Луппи с другой стороны, что машет в ее сторону, говоря этим: Беги, беги, беги. И она бежит. Делает глубокий вдох, прежде чем развернуться и рвануть в пустоту леса. Куда? Неизвестно. Лишь дальше отсюда. Бежать, бежать, бежать. Мысль вертится в ее голове, гоня ее вперед. Порой ветки бьют по лицу, пытаясь остановить ее. Порой она оступается о корни деревьев, сдирая ноги в кровь. Но она продолжает бежать. Куда угодно, лишь бы не назад. Не туда, где ее удерживали силой. Не туда, где Он приходил за ней каждый месяц и запирал в клетке. Не туда, где лишь боль и отчаяние. Не туда, о чем она почти не помнит. Но знает, что происходило. Догадывается. Подсознание само рисует это, хотя воспоминания не помнят. Даже тело порой не чувствует, будто оно заживилось само собой, прежде чем она пришла в себя. Будто ничего не было. Она никогда не планировала этого. Не знала, как сбежать из места где нет дверей, а окно всегда закрыто. Она никогда не думала, что это возможно. Она, кажется, даже смирилась. Но что-то тянет ее вперед, позволяя бежать дальше. Даже если ее никто не ждет там, впереди. Даже если у нее никого не осталось. Она сможет начать сначала, не так ли? Сбежать к людям, что помогут ей начать сначала. Она не знает, кто Он. Он всегда приходил в маске. Но она всегда слышала его голос. Его противный, мерзкий голос, что напевал ей колыбельные. Она не помнит, о чем те были. Это как смытые воспоминания. Она знает, что они были, но не может воспроизвести в своей голове, будто что-то мешает. Закрывает их непонятным туманом. Впервые за свое существование она бежит ради себя. Своей свободы. Жизни. Бежит, оставляя все позади. Бежит вперед, не видя препятствия. Она подгоняет собственное тело на пределе его возможностей. Она бежит, когда лес озаряется первыми лучами солнца. Бежит перебегая какой-то луг, что идет на пару километров в разные стороны, но не останавливается. Это невозможно бежать так, но не ей. Ни тогда, когда адреналин гонит ее вперед, перекрывая все возможности человеческого организма. Ее ноги ноют, пульсируют и кровоточат. Но боль притупляется одной лишь мыслью: бежать. Далеко. Туда, где ее не найдут. Туда, где она будет в безопасности. Она же будет где-нибудь в безопасности… Она останавливается, лишь когда солнце почти нависает над ней, грея макушку. Пытается отдышаться, привалившись рукой и плечом о ствол сосны. Ноги горят. Легкие тоже. Дышать почти невозможно. Идти тоже. Но спустя пару минут, она опять начинает бежать. Это гонка со смертью ради жизни. Побег из Ада. Ее побег из места, откуда нет дороги назад. Но она не шла туда. Поэтому она считается исключением. Ее поневоле принесли туда, закрыв дорогу наверх. Она птица, что не смогла вылететь с земли, которую наконец подняли и дали толчок. И она не остановится.

***

Солнце уже зашло за горизонт, когда она выбегает к какой-то дороге. Та кажется ей большой, значит должна вести в какой-то город. Правда ведь? Она бежит вдоль леса на юг, держась дороги, но боясь, что ее увидят. Она не знает, кто из людей может быть с Ним. Страх, что он не один, заставляет быть осмотрительней. Намного более бдительной. Она не может попасть обратно. Не может, чтобы это случилось вновь. Несколько машин быстро проезжают мимо по дороге, освещая ту фарами. Миа лишь сильнее кутается в накидку, обматывая ту вокруг тела. Ее не найдут. Не смогут. Звуки двигателей, заставляют каждый раз дергаться, когда машины проезжают мимо. Ей надо убираться подальше отсюда.

***

Когда спустя примерно час, она выходит на то, что похоже на заправку, из нее вырывается вздох облегчения. Она лишь должна забраться в одну из машин, пока водитель не заметил ее, и тогда она уедет, а потом она сможет также тихо выбраться. И быть как можно дальше отсюда. Желательно в несколько сотнях километров. Машины проезжают мимо заправки, пока она смирно ждет на краю леса, ожидая, пока какая-нибудь из них остановится здесь. Проходит много времени, прежде чем машина заворачивает на небольшую заправку, где всего две колонки под навесом и магазинчик, витрины которого наполнены светом. Темный пикап заезжает на заправку, останавливаясь у второй колонки, и из него выходит мужчина. Обходит машину, чтобы подойти к самой колонке. Откручивает дверцу бака и вставляет туда шланг. Он уходит в сторону магазинчика, и тогда она бежит к машине. Медленно останавливается у нее, прячась за кузовом, пока на счетчике не идут цифры, видимо ожидая, пока владелец машины оплатит нужное количество бензина. Миа дотрагивается до холодного металла, заглядывая в полупустой кузов машины. Где лишь что-то большое лежит под тканевым полотном. Она не знает как, но ей удаётся подпрыгнуть на своих ногах и подтянуться на руках, чтобы залезть внутрь. Ноги цепляются за какую-то подставку на уровне ее пупка, и она тянется выше. Ее тело с грохотом переваливается через боковину кузова, и она прикрывает глаза от резкой боли. Ее внимание привлекает шевеление. Краем глаза она ловит движение справа. Серая ткань начинает двигаться, и Миа отползает спиной к краю стенки капота, смотря на это широкими от страха глазами, натягивая ткань накидки сильнее на себя, пытаясь сделаться как можно меньше. Из-под ткани вылезает большая морда. Она напоминает ей собаку. Очень большую собаку с ярко-голубыми глазами и белым мехом. Она не скалится. Лишь высовывает свой розовый язык и наклоняет огромную морду в сторону. Миа нервно сглатывает. Протягивает трясущуюся руку вперед, и собака сама подается мордой вперед. Она с облегчением выдыхает, чувствуя теплую шерсть под пальцами, что проходит сквозь них. Слегка чешет, когда колокольчик на двери звенит, и она смотрит вперед сквозь два окна, как человек выходит из двери и идет не в сторону машины, а к краю заправки, где сбоку расположен туалет. Миа слабо улыбается. Внимательно смотрит на собаку, заглядывая прямо в яркие голубые глаза, прося разрешения быть здесь. Собака лишь опускает голову обратно вниз, и Миа ложится на бок, накрываясь с головой своей накидкой. Усталость и боль в мгновение накрывают ее, но она больше не может. Все будет хорошо. С этого момента все будет хорошо. Она верит в это. Если магия существует, то все будет хорошо. Она складывает руки в замок и прижимает те к груди, как и ноги. Группируется в позе эмбриона под накидкой. Она замирает, чувствуя рядом с собой шевеление, а потом тепло. Много, много тепла, что вмиг прикасается к телу, и она жмется к нему. Тяжелая морда ложится ей на плечо, погребая под собой, и ее дыхание расслабляется. Каждая клеточка ее тела наконец перестает держаться и рассыпается. Превращается в то, что ей нужно. Мягкое тепло накрывает ее, отпсукая сознание в густую дремоту. Она уже почти спит, когда дверь машины хлопает, и они сдвигаются с места. Она засыпает, слабо улыбаясь. Потому что дальше все будет хорошо.