Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

             Вальбурга прочла такое количество медицинских книг, что долгое время всё её окружение было уверено, что она пойдёт по стопам Сириуса и станет колдомедиком. Однако в тринадцать лет она выбрала карьеру аврора — предпочла лечить сразу весь мир, прижигая его оспины калёным железом. Пусть там он поворачивался к ней той же тошнотворной стороной, что и в энциклопедиях, но зато и дарил гораздо больше власти.       Вальбурга хотела, чтобы всё вокруг было лишь под её контролем. Ей не хотелось чувствовать себя куклой в руках людей, которые и со своей-то жизнью не понимают что делать.       Таков был внутренний стержень Вал — дракон, готовый сожрать любого, кто посмеет ей указывать.       Вальбурга отлично помнила одно из его первых появлений. Тогда мать в очередной раз иссекла Вал руки из-за какой-то ерунды, а Сириус вступился за неё, устроил скандал и забрал к себе на Гриммо.       Когда успокоившаяся после скандала Вальбурга заглянула в кабинет, лорд Блэк дрожащими пальцами держал сигару и никак не мог поджечь её. Она поспешила на помощь: подошла и неумело чиркнула спичками. Сириус не протестовал — даже так ему удалось прикурить только раза с пятого.       — Что с тобой, дедушка?       Он жадно всасывал в себя дым, и лишь некоторое время спустя, когда сковавшая ноги судорога ушла, ему удалось прохрепеть:       — Болею. Лечусь вот, это моё обезболивающее.       Он насмешливо отсалютовал ей дрожащей рукой, из которой лишь каким-то чудом не вываливалась сигара.       Вальбургу, однако, такой лаконичный ответ не удовлетворил.       — А от чего?       Сириус сморщился, видимо, поняв, что так просто от настырной малявочки ему не отвязаться.       — В год, когда ты родилась, я получил травму в сражении с Элладорой. И с тех пор я такая бесполезная развалина — всё никак сдохнуть не могу.       Вальбурга нахмурилась. Сотни страниц прочитанных энциклопедий вертелись в её голове, и в дедушке она видела то, что не замечали даже многомудрые взрослые. Желтоватая кожа, тремор рук и совсем уж нездоровая худоба. Темные маги, конечно, вообще толстыми не бывают, но Сириус…       Она приподнялась на цыпочки и повернула к себе его красивый серебряный портсигар. Дед недовольно нахмурился, когда Вал вытащила сигару и понюхала её. Пахла она не только горечью, но и липкой тёмной магией.       Сердце нехорошо сжалось.       — Дедушка, скажи мне честно. Только не обманывай, я тебя всё равно буду любить, хорошо?       Вальбурга испытующе посмотрела ему в глаза. Сириус хмыкнул и приглашающе махнул рукой.       — Ну, валяй.       Вал набрала в грудь побольше воздуха и быстро-быстро, чтобы не передумать, протараторила:       — Это не просто лекарство, да? Это серьёзные наркотики, и ты давным-давно наркоман?       От неожиданности Сириус закашлялся, и клубы дыма на мгновение скрыли его лицо от Вальбурги. Он помахал рукой, разгоняя удушливое облако, откинулся в кресле и хрипло каркнул:       — Вот это заява! И откуда только это взялось в твоей маленькой хорошенькой головке?       Вальбурга насупилась и изо всех сил попыталась изобразить пронзительный немигающий взгляд дяди Ликориса, которым он смотрел на всех нехороших людей. Это подействовало, но совсем не так, как она ожидала: Сириус захихикал.       — Милая, ну что за глупости. Я, конечно, старый алкаш, но до такого пока ещё не опустился.       У Вальбурги перехватило дыхание. Глаза у дедушки были точь-в-точь, как у всех тех лживых лицемерных взрослых, на которых она насмотрелась из прозрачного бокса Мунго.       Она надеялась, что уж он-то совсем другой. Он ведь в больницу приходил так же часто, как и мама! А ещё он первый и единственный, кто заступился за неё…       Вальбурга прикрыла глаза. Её захлестнули обида, злость и разочарование, настолько нестерпимые, что с ними срочно надо было что-то сделать. На глаза попался портсигар — и Вал резким движением схватила его и метко бросила в пылающий камин.       Она была девочка-дракон, которая ничего не боялась.       Сириус вскрикнул, невольно рванулся за портсигаром и нелепо распластался на полу. Его дымящая сигара выпала из слабых пальцев и покатилась по полу, разбрызгивая в стороны искры. Пламя в камине окрасилось темно-фиолетовым, выпустив вместе с едким дымом горький запах полыни.       — Почему же ты тогда не потушишь огонь, дедушка? — процедила Вальбурга; её обуревали тёмные чувства, которые она сама не понимала. — Он ведь испортит твой красивый портсигар?       Вал знала, что когда человек под магическими наркотиками — он не опаснее магла. И потому она с холодным интересом смотрела на дедушку: накричит он на неё или нет? Ударит или нет?       Сириус медленно сел на пол. Его черные влажные глаза были полны ярости и… стыда?       Он поднял сигару, жадно вдохнул и, выпустив кольцо дыма, ухмыльнулся:       — Такая соплюшка — а уже пытается указывать лорду Блэку. Однако я тебе не по зубам, моя храбрая, но очень глупенькая девочка. Ты-то совершенно точно не можешь потушить его, — он насмешливо округлил глаза. — Не правда ли, моя маленькая сквибка?       Сириус не собирался признавать, что просто не мог сейчас колдовать. Но он не оправдывался, а, наоборот, — нападал.       Вальбурга задохнулась. Сириус попал по самой ужасной кровоточащей ране. Он прекрасно знал, как Ирма сходит с ума из-за того, что в дочери до сих пор не проснулись магические способности, и буквально пожирает её заживо каждый день. Человек, который защитил Вал от матери — теперь он сам ударил её наотмашь. Он не кричал, не ставил на горох и не бил розгами, но почему-то это оказалось гораздо больнее.       Голос задрожал. Она ответила тихо, но упрямо:       — Сквибы не переживают драконью оспу. Я читала.       — Ну, так может, ты первая? — он сверкнул глазами, снова выпуская кольцо дыма из своего грязного рта. — Девочка-дракон, девочка-дракон… Придумала тоже. Вдруг ты просто особенная девочка-сквибка? Кто знает?       Вальбурга вся словно заледенела и рассыпалась. Разве можно такое говорить? Взгляд Сириуса полыхал тем же садистским удовольствием, что и у матери. Нет, хуже — дедушка ведь делал вид, что любит её и защищает…       Вальбурга хлюпнула носом, глаза её наполнились слезами. Злобная улыбка сползла с лица Сириуса. Он нахмурился.       — Ладно, девочка, не слушай меня, я…       Вальбурга, не дав ему договорить, бросилась прочь из комнаты. И потом три дня не хотела разговаривать с дедушкой, который снова стал с ней мягким и бережным, пока Кричеру не удалось уговорить её простить Сириуса.       Он ведь точно такой же хрупкий, ранимый и одинокий, как и Вальбурга — его любимый хозяин, который всегда просит прощения.       Нужно только дать ему шанс.       Как этот расколотый на тысячи кусочков, злобный и почти опустившийся на дно старик стал для Вальбурги самым важным человеком на свете, она понимала плохо. Просто в какой-то момент она вдруг поняла, что лучше умрёт сама, чем позволит ему бесславно сдохнуть от наркотиков. За отвратительной зависимостью она смогла различить умного, проницательного и талантливого человека — самого лучшего на свете.       И самого мерзкого, коварного и профессионально давящего на жалость лжеца, которому все остальные просто в подмётки не годились.       Ей пришлось по крупицам собирать жизнь деда, преимущественно из рассказов родственников да воспоминаний портретов — ведь сам лорд Блэк просто обожал выдавать версию событий, где он выглядел гораздо лучше, чем был на самом деле.       Например, в двадцать шестом Сириус и правда получил проклятье от Элладоры, вот только было кое-что, о чём он предпочитал умалчивать. Так уж вышло, что несмотря на то, что он был крайне одаренным темным магом, в тот вечер он был лишь обузой в сражении. Ведь в его крови как раз плескалась та опасная дрянь, которую Вальбурга выкинула в камин. И это была вовсе не досадная случайность…       Также Сириус постоянно поминал недобрым словом Финеаса Найджелуса, но никогда не рассказывал, что именно отец не дал ему сдохнуть раньше времени, закрыв собой от проклятия Элладоры. И задержал её, пока не подоспели Арктурус-старший с Регулусом.       Видимо, Сириус так и не смог принять этого. Принять, что его отец умер от травм две недели спустя в директорском кресле Хогвартса, срочно заканчивая последние дела и передавая их Диппету. Умер из-за того, что спасал своего непутёвого наследника.       Однако портрет Финеаса всегда висел на самом почётном месте — перед парадной лестницей Гриммо. Лорд Блэк помнил последний подарок своего отца. Но вот ценил ли?..       До того дня наркотики для Сириуса были блажью. Занятной игрушкой. С чем-то крепче табака он познакомился ещё в шестнадцать, отбывая свою ссылку в Дурмстранге. А с любимым "обезболивающим" он подружился в первые годы брака с Хэспер. То есть, к моменту поединка с Элладорой он готовился отметить уже двадцатилетний юбилей своей зависимости.       Однако после того, как в его теле засело проклятье, наркотики для Сириуса действительно стали необходимостью и лекарством. Вот только даже шестилетняя Вальбурга заметила, что его доза выглядела совсем не медицинской.       Но ни её по-детски самоотверженная любовь, ни слёзы, ни уговоры не убивать себя не смогли отвернуть лорда Блэка от его пагубной страсти. Он попросту её не слушал.       Не слушал, даже не пытался, пока она не решила всерьёз покончить с собой, не дожидаясь своего тринадцатилетия.       Она устала бороться. Ведь крылья её были ненастоящие и она не могла улететь на них далеко от родного гнезда.