Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Третий звоночек пробил оглушающим набатом. Утренняя почта пришла, когда отсутствовал только Орион — он уже убежал на работу. Они все пили чай в гостиной, когда Регулус взбежал по лестнице с кипой писем.       — Мама, это тебе, — он передал ей четыре письма, — Сириус, у тебя три… И Кас, у тебя тоже одно есть. А это папино, — он отложил в сторону внушительную стопку отцовской корреспонденции. — И мне! Целых два! И одно даже от дяди Альфарда, супер!       Он совершенно забыл обо всех и вцепился в вожделенное письмо от дяди-затворника. Словно это было письмо о поступлении в Хогвартс, не меньше!       Вал улыбнулась его непосредственности, перевела взгляд на дочь и застыла. Вспыхнувшая до кончиков ушей Кассиопея радостно улыбалась. Вальбурга взглянула на Сириуса, в глазах которого тоже сверкнуло подозрение — он заметил.       — Кто пишет, сестрица? — как бы невзначай заметил он, открывая собственные письма. — У меня как обычно. Джеймс, Питер, Римус…       — И у меня, — улыбнулась Кас, — и у меня от Джеймса.       Вальбурга переглянулись с Сириусом ещё раз. Она совершенно не знала, что сказать. Её охватило странное волнение, будто это она сама получила письмо от того, кто ей очень нравится… Может, нужно просто промолчать?..       Сириус именно так и сделал. Он скорчил самую смешную рожицу на свете, а потом уткнулся в свои письма, показывая, что это явно не его дело. Но Вальбурга…       — Так он тебе и правда нравится? — вытолкнул её глупый язык. — А мне показалось, что это была просто шутка.       Вальбурга внезапно услышала себя со стороны: как нехорошо, покровительственно и даже насмешливо прозвучали её слова. Кассиопея вздрогнула и подняла на неё вначале удивлённые, а через секунду возмущёные глаза.       — Мама! — воскликнула она. — Что ты такое говоришь! Он просто…       Она запнулась и сама удивилась этому. Кас снова посмотрела на письмо, на Сириуса, Вальбургу и притихшего Регулуса, а потом судорожно вдохнула, будто только что родилась. Вал увидела: для дочери эти чувства тоже были открытием. Кас только сейчас осознала, что именно заставляло её просыпать завтрак и забывать об умных книжках. И почему она так радостно кричала, когда поднялась в воздух на новенькой "Веге" пару дней назад в Блэк-мэноре.       Кассиопея вцепилась в синее платье на груди и застыла, прислушиваясь. И когда услышала, почувствовала — вздрогнула. Вальбурга практически ощутила, как что-то треснуло у Кас внутри.       — Этого не может, не может быть! — воскликнула она и посмотрела на Вал с ужасом. — Я не такая! Он просто… просто друг Сириуса! Этого не может быть!       Одна лишь фраза стала настоящим Бомбардо, и именно Вальбурга выпустила её в Кассиопею. А теперь кусала губы, не зная, как утешить.       — Всё хорошо, Кас, — неловко выдохнула Вальбурга в наполненные отчаянием глаза дочери. — Это нормально…       — Нет! — зашипела Кассиопея с ненавистью. — Это не нормально! Я хочу быть главой Магической Британии, а не это, ЭТО…       В её голосе звучало знакомое отвращение, и Вальбурга прекрасно знала, чья это вина. Ведь дети копируют родителей, всегда. Это они испугали Кассиопею, заставили ненавидеть любой намёк на чувства.       И ведь Вальбурга специально, специально сказала эту фразу! В глубине души она страстно желала, чтобы дочь отреагировала именно так, чтобы снова взялась за ум. Она не одобряла ревности Сириуса, его желание монополизировать Кассиопею, — но и сама была не лучше.       Ей ни с кем не хотелось делиться своей замечательной, прекрасной дочерью. И особенно с непонятным гриффиндорцем, который никогда не сможет оценить Кассиопею, понять по-настоящему!       Так, может, и неплохо, что дочь ненавидит любовь? Она всегда будет с ними, никуда не уйдёт…       Вальбурга поймала взгляд Кассиопеи, но ничего ей не ответила.       "Мама! — вдруг раздалось прямо в её голове. — Как ты можешь! Это отвратительно!"       Вал похолодела: Кассиопея не просто так ходила на занятия по легилименции. Она, кажется, хотела получить в её мыслях поддержку, сочувствие, а получила…       Злорадство.       Кассиопея скривилась, прижала покрепче письмо к груди и бросилась в комнату вверх по лестнице. Сириус закатил глаза, окатил Вальбургу уничижительным взглядом и побежал следом за сестрой:       — Кас! Кас, подожди!       Но дверь уже захлопнулась, и Сириус зло забарабанил в неё.       — Открой, Кас! Это и моя комната! Иначе я сорву дверь с петель!       С этажа детей раздались хлопки: изнутри в дверь полетели заклинания тишины и Протего.       — Кас! Ка-а-а-с! — буквально завыл Сириус, будто она бросила в него непростительным. Он каким-то звериным чутьём чувствовал, что она плачет… А Вальбурга не чувствовала — знала.       Она и сама так когда-то плакала. Неисчислимое количество раз. И у неё совсем никого не было. Она бы убила за возможность иметь такого брата, как Сириус. И, конечно, такого брата, как Регулус.       Потому что в этот раз Регулус не вжал голову в плечи и не сделал вид, что его на свете не существует. Он с огромным сожалением отложил так и не прочитанное письмо от дяди и поплёлся вначале на кухню, а потом к Сириусу — бдить за компанию.       — Будешь? — услышала Вал его тихий шёпот наверху.       — Давай.       И, судя по звукам, они вдвоём мрачно, но очень дружно принялись опустошать поднос с кексами, которые утром напёк Кричер.       — Не понимаю я девчонок, — пробурчал Сириус. — Даже если эта девчонка мой близнец!       — И я, — грустно вздохнул Регулус. — А у меня даже нет сестры-близнеца. Представь, как мне сложно… Хочешь?       — Угу.       В этот раз звякнули бокалы, заставив Вальбургу забеспокоиться и приподняться с кресла. Но Кричер, появившийся рядом, тихо прикоснулся к её руке, останавливая, и проскрежетал:       — Сок, хозяйка Вальбурга. Яблочковый. Только утром, из мэнора…       Она улыбнулась и благодарно посмотрела на него. Кричер кивнул и снова испарился. А через минуту рядом с ней стоял её бокал — он прекрасно чувствовал желания своей любимой хозяйки.       Она отсалютовала лестнице и выпила с мрачными думами:       "Какая же ты мерзкая ведьма, Вальбурга. И совершенно не заслуживаешь своих детей".       Самые лучшие дети наверху тихо шептались о чём-то своём и даже смеялись — и это хоть немного, но успокаивало. Вальбурга чувствовала, как Гриммо 12 застыло в абсолютном безвременье, словно и не было войны вне этого дома, словно не пропадали люди…       А Вальбурга была так слаба! И она могла сделать только одну вещь, чтобы вернуть себе давно потерянную храбрость.