Место девочки — в политике

Кассиопея Блэк

      Кассиопея с раннего детства была прагматичной. Она считала, что любые, даже самые безумные выходки должны обязательно служить высшей цели. И, возможно, высшему благу — но это не точно. Главное, что хотя бы её собственному.       Вот, например, Финеас Найджелус Блэк. Она ничего не имела против своего уважаемого славного предка и его портрета до тех пор, пока он не сдал её и Сириуса матери с тем дурацким плащом для Кричера. Оставлять это предательство безнаказанным было нельзя, и потому возмездие было моментально осуществлено при помощи протухших яиц! Но бывший директор Хогвартса оказался весьма умудрён жизнью: он быстро пошёл на переговоры и больше проблем не доставлял — эффективность своих действий и покладистость со стороны других людей Кассиопея весьма ценила.       Или как вышло с вином — с тех пор она считала себя не меньше, чем венцом творения, и очень снисходительно смотрела на детскую возню Сириуса в Хогвартсе. Вряд ли "Мародёры", как называл себя брат и его друзья, хоть на секунду смогут переплюнуть то, что она сумела провернуть в одиночку! Так она считала.       До конца третьего курса.       На летних каникулах Сириус затащил Кас в их спальню, накрепко запер дверь и сказал:       — Смотри, что я теперь могу! — и обратился в красивого чёрного пса, смотревшего на неё умными и чрезвычайно самодовольными пёсьими глазами.       Кассиопея поперхнулась всей своей гордостью и отличными оценками… А потом, наконец, попросила Сириуса познакомить её с Мародёрами: ей определённо было что обсудить с хвалёным Джеймсом Поттером.       Этим же летом они с Сириусом поехали к Поттерам погостить на недельку. Родители у него оказались ну просто булочками с корицей — милейшими и беспроблемными созданиями. Кассиопея качала головой и недоумевала, как такие люди вообще могут существовать. Ведь если бы все рождались такими, в мире не было бы войн, и все дети росли бы счастливыми и беспроблемными. Такими же булочками с корицей.       Правда, потом за обеденным столом, переводя взгляд с них на Джеймса, она поменяла своё мнение. Джеймс оказался таким же самоуверенным и напористым, как она сама. Дружелюбным, хорошо читающим людей и умеющим вести их за собой. Они различались с Кассиопеей лишь в одном — он был искренним.       Кассиопея же искренность считала глупостью и предпочитала манипуляции. И не собиралась меняться.              Они сидели втроём на скамейке, когда Джеймс, улыбнувшись ей, предложил:       — А ты не хочешь стать одной из нас?       Сириус аж задохнулся от восторга, но у Кассиопеи эта идея вызвала скорее недоумение.       — Зачем? — фыркнула она. — Я же не из Хогвартса. Ты, конечно, крутой, и, наверное, хороший друг, но суть Мародёров в проделках, разве не так?..       Поттер как-то очень по-особенному переглянулся с Сириусом.       — Вообще-то нет, — Джеймс сощурился. — У нас есть тайна, в которую посвящены только Мародёры. Именно из-за неё мы и учимся анимагии.       Он с завистью покосился на Сириуса, который готов был лопнуть от гордости. А потом снова повернулся к Кас, подмигнул ей и пропел с ехидцей:       — Ну как, интересует?..       Кассиопея поразилась тому, что искренний и якобы милейший Поттер так незатейливо и нагло кидает наживку перед ней… Почти манипулирует! Она улыбнулась и спокойно ответила, сложив руки на коленях:       — Я вся внимание.       Но Поттер скорчил полную трагизма рожицу и заговорщицки прошептал:       — Видишь ли, для начала надо подружиться не только со мной! Оставайтесь ещё на неделю, а я вытащу к нам Римуса и Питера!       Теперь Сириус неуверенно посмотрел на Кас — он прекрасно знал, что мать и на неделю-то их отпустила со скрипом. Это была проверка, и улыбка Кассиопеи превратилась в хищную. В голосе прорезались насмешливые нотки Вальбурги:       — По рукам, Поттер!       В Шармбатоне, на самом деле, Кассиопее нравилось, что бы она ни говорила Вальбурге. И горы, так любимые ею, там тоже были, просто учеников в эти горы не пускали. Из-за этого ей было немного тоскливо и скучно, и потому она училась — очень много училась. Обгоняла всех, и с каждым курсом разрыв рос всё сильнее… Единственное, с чем Кас долго не могла разобраться — тот самый факультатив "для чистокровных".       В то утро, когда она болтала с матерью, Кассиопея сильно приуменьшила масштаб войны, которую развернула с самого первого занятия. Ведь когда Вальбурга рассказала ей про возможные матримониальные планы Блэков в отношении неё, она впервые в жизни по-настоящему испугалась. Потому-то она и прощала Шармбатону любые недостатки. Главное, чтобы подальше от семьи.       Но тень ненавистного замужества догнала её и тут. На "Этике чистокровных" им буквально на первом же занятии дали эссе на тему "важности брака". Кас так громко возмущалась в общежитии, что одна из маглорождённых старшекурсниц не выдержала и пришла к ней на помощь: они вместе пошли в магловский книжный и купили там пару особенных книг. Обычно Кас уважала литературу и никогда даже карандашом ничего не писала на страницах, но в этот раз она вырезала абзацами цифры и аналитику, а потом с ненавистью клеила её на пергамент: оказалось, что не только у неё, но и у маглов очень много аргументов против позиции мадам Виардо.       Маглы, в отличие от волшебников, уже полвека как боролись за женский труд и его равную оплату — Кассиопея очень горячо прониклась этими идеями. Как будущая Министресса Магии, она не собиралась отбрасывать в сторону их технологическое, а иногда и интеллектуальное превосходство. И то, что их женщины на производстве ни в чём не уступали мужчинам, было не просто занятным фактом.       Она с довольным видом бросила перед мадам Виардо своё километровое эссе с подсчётами, сколько именно выиграет экономика Магической Британии, если хотя бы половина чистокровных женщин выйдет на работу, но вызвала на её лице только улыбку.       — Блаженны верующие, — сказала она и поставила ей незачёт.       И Кассиопея озверела. Как и в случае с Найджелусом Блэком, в ход пошло всё.       Она рвала струны лютням. Заливала принесённые на урок чужие родовые гобелены красками. Трансфигурировала девичьи ленты для волос и ремни парней в змей прямо на уроке. Ей было всё равно, что о ней подумают чистокровные французские гордячки — она отказывалась становиться такой же, как они и как мадам Виардо. А профессор продолжала улыбаться и ставить Кассиопее незачёт за незачётом, словно надеясь, что та сдастся перед возможностью исключения…       Наивная! Кас хотела быть лучшей — и она была ей, по праву рождения. Хоть все и понимали, что происходит, никто так и не смог доказать связи мадемуазель Блэк со всеми теми несчастиями, обрушившимися на кабинет мадам Виардо. И потому, когда директриса вызвала мадам на ковёр, той не оставалось ничего, кроме как умерить свой преподавательский пыл в отношении "хорошей талантливой девочки из Блэков, с которыми повязана родственными отношениями половина Европы".       Когда профессор пришла на очередной урок, Кассиопея сладко ей улыбнулась и серьёзно спросила:       — Как вам такая "этика чистокровных", госпожа профессор?       Мадам Виардо, забыв о самодовольной высокомерной маске, внезапно рассмеялась: искренне, открыто, как живой человек, а не восковая кукла с чопорным выражением лица. Посмотрела на Кассиопею с уважением, окинула взглядом класс и сказала:       — Что ж, дорогие мои, вы все должны получить из этой ситуации важный урок: иногда, чтобы тебя полюбили, нужно просто быть собой. В данном случае, идти до конца, воевать до конца — и тогда вы победите… Вопрос только, какой ценой?       Она посмотрела на Кас так пристально, что той стало несколько тревожно.       — Мадемуазель Блэк — чудесная чистокровная девочка, чья семья имеет огромнейшее влияние на политику своей страны… Но так ли счастливы Блэки в том, что касается счастья семейного? Насколько они успешны?       Кассиопея похолодела из-за нехорошего предчувствия.       Профессор взмахом палочки призвала гобелен — он был куда больше чем тот, что висел у них на Гриммо 12, и по точности скорее приближался к гобелену из Блэк-мэнора. Она распахнула его и пригвоздила к стене — мадам очень хорошо подготовилась.       — Посмотрите внимательно, — вкрадчиво сказала она, — здесь двадцать шесть поколений семьи Блэк, связи и правда прослеживаются чуть ли не до России… Матримониальные монстры Европы, не так ли?       Чистокровные ученики с восхищением кивали головами, а Кассиопея медленно, но верно заливалась краской. Она прекрасно знала, к чему клонит профессор.       — Блэки очень умные, очень дальновидные и прозорливые политики. У них всегда было много детей, и этот успех в первую очередь — на женских плечах.       В голосе мадам насмешка мешалась с искренним исследовательским интересом, где препарированной жертвой предстояло стать всему семейству Блэк — и сейчас Кассиопее больше всего хотелось бежать без оглядки. Она превратилась в мышь, не желающую ложиться под скальпель.       Но в голове было пусто, как в склепе, ни единой свежей мысли. Или инфернала!       — Однако также вы видите, что многие линии обрываются. И женщины, и мужчины часто оставались безбрачны. Чаще всего это политики, дипломаты, учителя и учёные, работавшие на благо семьи… Но почему их так много? — глаза профессора вспыхнули. — Неужели потому, что Блэки очень давно переехали из Франции в Англию и не учились в Шармбатоне? И не было у них предмета "Этика чистокровных", на которой их бы научили состоять в хороших, счастливых отношениях друг с другом? Может, не просто так столь много наследников и наследниц оставались безбрачными или вовсе сбегали из рода? Может, проблема в отношениях внутри семьи?..       Профессор достала указку, которая мгновенно удлинилась так, чтобы ей можно было дотянуться до самых удалённых частей фамильного древа. И, пока мадам Виардо размашисто стучала по гобелену и пустым местам на нём, Кассиопее казалось, что бьют не по стене — а по ней самой:       — Посмотрите, сколько их — предателей крови. В каждом поколении есть хотя бы один человек, а в некоторых и двое, и трое. Плюс неженатые. О каком семейном счастье, о какой этике чистокровных по отношению друг к другу может идти речь?..       Ноздри Кассиопеи раздувались от гнева. Так её никто и никогда не унижал.       — Вы пожалеете об этом, — наконец, тихо выдавила из себя она, но её услышал весь класс. — Поверьте мне, когда я возглавлю Магическую Британию, вы горько пожалеете об этом.       Профессор улыбнулась ей как тогда, в первый раз, когда поставила Кас незачёт.       — Неужели вы не понимаете, мадмуазель Блэк? Это и есть ваша цена. Вы несомненно станете прекрасной Министрессой Магии. Вы будете нравиться людям. О чём разговор, вы безумно нравитесь и мне своей смелостью, своей бескомпромиссностью. И неужели вы думаете, что я не прочла ваше первое эссе? Неужели вы думаете, что я искренне против работающих женщин?..       Она оглянулась по сторонам, отложила указку и развела руками:       — Скажите мне, мадмуазель Блэк, если бы я действительно так считала, я бы сейчас стояла здесь?..       И до Кас дошла вся абсурдность ситуации. Перед ней стояла работающая женщина. На её безымянном пальце она видела кольцо. А на её столе стояли фоторамки с колдографиями детей.       Мадам Виардо усмехнулась:       — Я пытаюсь донести до вас всех одну единственную мысль. Брак — это не только важный государственный институт, но ещё и люди. Сам по себе он не зло и не добро. А вот люди — это и есть источник добра и зла. И это значит, что брак может принести человеку как неземное счастье, так и невыносимые мучения. Каждый человек, каждая ситуация и каждые отношения уникальны. На "Этике чистокровных" вы учитесь думать, понимать себя и других людей. И это всё.       Профессор покачала головой и посмотрела Кассиопее в глаза:       — Вы очень нестандартная девочка, мадмуазель Блэк, и вы добились своего. Похоже, таковы и многие другие девушки из семьи Блэк… Поэтому я разрешу вам идти путём, слегка отличающимся от программы, — она усмехнулась, а Кассиопея от её слов поднялась с глубин ада на неземные высоты. — Хотите гитару вместо лютни? Хорошо, пусть будет гитара. Хотите курс легилименции и окклюменции вместо курсов бытовой магии и теоретической магии домашних существ? Хорошо. Будущей Министрессе Магической Британии легилименция и правда важнее…       Она слегка смеялась над Кассиопеей, но это было как-то по-доброму, почти по-матерински.       — Но я прошу вас помнить, о наследии вашей семьи, — мадам Виардо кивнула на гобелен. — Исходя из него у вас всё ещё три выхода: вы будете одна, вы станете предательницей крови или вы выйдете замуж. Все три варианта могут быть как хорошими, так и плохими, но быть одной… Это тяжело, и счастья в этом мало, — профессор покачала головой. — Маглы могут опережать нас в некоторых областях, но в искусстве выстраивания отношений они всё ещё далеко позади. Насилие в семьях, сокрушительные мировые войны и локальные конфликты… Магический мир и помыслить о подобном не может.       Она обернулась к гобелену семьи Блэк и развела руками, словно охватывала огромные не то корни, не то ветви этого древа.       — Все мы связаны единой сетью. На этом гобелене мы обязательно найдём семьи, которые связаны матримониально не только с Европой, но и вообще со всеми уголками мира. Азией, Африкой, двумя Америками и, конечно, с Австралией. Мы были едины до того, как маглы вообще узнали, насколько огромен мир, — она обернулась и снова пристально посмотрела ей в глаза. — И я прошу вас, мадмуазель Блэк, критично подходить к тому, что вы видите в их мире. Люди, волшебники или нет, не идеальны. А идеи никогда не должны становиться для чистокровных выше их семьи. Выше людей.       Внезапно Кассиопея рассмеялась, поймав мадам на несоответствии:       — Но ведь у чистокровных есть идея! О чистокровности! И они ставят её превыше всего!       На что профессор Виардо лишь с иронией повела бровью:       — А действительно ли это так?.. Расскажите мне, что думаете на эту тему. Это ваше следующее домашнее эссе, дорогие мои. Подготовьте его к следующей среде.       Это случилось сразу после того, как она вернулась с Рождественских каникул обратно в Шармбатон… И у Кассиопеи больше никогда не было проблем с "Этикой чистокровных".       Она закопала топор войны, и поняла, как сильно этот скандал поднял её над простыми смертными в Шармбатоне…       Она стала их звездой.       Поэтому, когда Поттер так по-детски пытался потыкать в неё палочкой, она могла лишь усмехнуться. Кажется, кому-то не терпится узнать, чья звезда в семействе Блэк пылает ярче всех. Она взяла бумагу с чернилами и начала писать матери:       "Дорогая мама"       Кассиопея на секунду задумалась, выглянула из гостевой комнаты и крикнула вниз по лестнице:       — Поттер! Какой у тебя любимый цвет волос?       Ей ответили ошарашенным молчанием, а потом она увидела лица Джеймса и Сириуса, смотрящих на неё снизу вверх.       — А зачем тебе?.. — недоумённо и как-то несколько смущённо спросил Поттер.       Кас улыбнулась.       — Сюрприз. Так какой?       Джеймс окончательно смутился.       — Рыжий? — произнёс он. — Это очень красиво.       Кассиопея поймала себя на том, что ответ Джеймса ей не понравился: она-то рыжей не была! Но в любом случае это было просто прекрасно, ведь рыжий — цвет Уизли, с которыми Блэки давно не в ладах. Так что Кас вытолкнула непрошенные мысли из головы и дьявольски усмехнулась:       — Ждите.       Она вернулась к письму Вальбурге:       "У меня к тебе вопрос. Мы с Сириусом хотели бы остаться у Поттера ещё на неделю. Он желает познакомить нас со своими друзьями, а они смогут только позже приехать… Видимо, не судьба?       Я же точно знаю, что ты будешь против! Так что вопрос будет в другом. Дело в том, что, кажется, мне нравится Джеймс. Мне, в общем-то, совсем не интересны эти мальчишки, но мне бы хотелось подружиться с ними, чтобы произвести на него хорошее впечатление. И просто побыть с ним подольше! Но, так как это невозможно, а произвести впечатление я хочу…       На уроках по "этике" нам говорили, что нужно не только быть собой, но ещё и быть на одной волне с тем, кто тебе нравится. И теперь у меня вопрос: как ты думаешь, дед Арктурус сразу умрёт от сердечного приступа, когда я покрашусь в рыжий (Поттер любит рыженьких!), или я всё-таки остаюсь тут вместе с Сириусом ещё на неделю, а мои волосы будут в том же состоянии, в котором ты их видела в последний раз?..       С любовью,       твоя самая чудесная дочь,       Кассиопея В. Блэк"