Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Когда весь дом, казалось, ещё спал, Вальбурга спустилась на кухню. И нашла там обложившуюся книгами Кассиопею с недоеденным завтраком и кружкой остывшего какао.       — Ты чего так рано, милая?       Вальбурга поцеловала дочь в макушку, и только после этого жеста дочь отмерла. Она проморгалась от глубокого раздумья, пожала плечами и ответила:       — Хочу стать самой могущественной ведьмой столетия, конечно же. Мне всё так легко даётся, и так интересно… — она цокнула языком и спросила: — Как ты думаешь, у меня получится стать самой молодой Министрессой Магии? Жду не дождусь!       Вальбурга усмехнулась и села рядом с дочерью. Солнечные лучи заполняли собой всю кухню, и она была уверена, что это только потому, что Кассиопея, наконец, рядом.       — Если только во Франции. В Британии сейчас, к сожалению, всё очень плохо с политикой. Иногда хотелось бы оказаться как можно дальше от неё, если честно.       Кассиопея так удивляла... Казалось бы, двенадцатилетний ребенок, ей бы книжки про приключения читать или думать о мальчиках, но дочь всегда любила быть неординарной. Вот и сейчас она дёрнула носом и хмыкнула:       — И не подумаю! Я люблю наших людей и нашу Британию. Косую аллею, Магический Лондон — во Франции всё совсем не так… И ещё тот городок, рядом с которым находится Блэк-мэнор, помнишь? А тамошние горы и холмы? Они замечательные! И чтобы я променяла их на равнины?!       Кассиопея закатила глаза и вдохновлённо продекламировала, заставив Вальбургу тихо рассмеяться:

— Высь холодная гор, я прощаюсь с тобой, С породившей в нас храбрость и доблесть страной. Сколько б я не скиталась и сколь не блуждала, Средь холмов твоих сердце своё потеряла!

      — Великолепно! — Вальбурга похлопала в ладоши, она и правда была впечатлена. — В Шармбатоне вас учат не только магии?..       — О, да-а-а, — протянула Кас, — я как-то совсем забыла тебе об этом написать. Нас учат быть настоящими "наследниками и наследницами", что-то вроде внеклассных занятий для чистокровных… Такая глупость! — глаза дочери сверкнули от ярости, а в её голосе Вальбурга различила знакомые нотки сарказма. — Якобы это "привьёт нам вкус и поможет сделать правильный выбор спутников жизни"... Но как декламирование стихов или игра на лютне могут сделать из меня деву из рыцарского романа? Мы не в пятнадцатом веке! И я ведьма, а ведьмы — это совсем не положительные героини в таких сказках!       Теперь Вальбурга смеялась в голос, а Кассиопея всё продолжала возмущаться:       — Я уже сделала всё, что возможно, чтобы меня исключили с этих уроков! Я перевела на французский ту половину стихов Аллана По, которая с гробами и смертью! Разговаривала с учительницей только фразами из "Алисы"! Притащила вместо лютни гитару! И всё бестолку! Они и слушать не желают, что место девочки в политике, а не в мэноре на отшибе мира в окружении шестерых детей!       Вальбурга, чтобы подразнить дочь, хмыкнула:       — Посмотрим, что ты скажешь через пару лет, когда какой-нибудь симпатичный француз украдёт твоё сердце…       Кассиопея посмотрела на неё возмущённо, как на предательницу:       — Мама! И ты туда же! Не хочу! — она яростно покачала головой. — Теперь я точно решила, никакой любви, это слишком сложно. Магия — превыше всего!       Вальбурга вздохнула. Вот бы ещё такие мечты и правда сбывались.       — А знаешь, кто ещё так говорил? — протянула она, и Кас превратилась в самые любопытные уши на свете. — Твоя двоюродная бабушка Дорея. Она всего на шесть лет раньше меня поступила учиться на аврора, но тут мимо проходил мистер Поттер, молодой и привлекательный секретарь французского посла… И покорение мира пришлось отложить!       Кассиопея второй раз закатила глаза, а в голосе снова прорезался знакомый сарказм:       — И что же, она была счастливой?       — Вполне, — Вальбурга улыбнулась на удивлённую моську дочери. — Она одна из немногих Блэков, которая смогла не рассориться с семьёй и при этом выйти замуж по большой любви… Я думаю, ты можешь ей написать. Это раньше они путешествовали по всему миру из-за работы Карлуса, но теперь решили осесть… И уже их сын, потомственный дипломат, колесит с женой по всему миру.       Кассиопея смутилась и задумчиво посмотрела на остывшую яичницу. А потом ещё яростней закачала головой из стороны в сторону:       — Нет, решение окончательное. Мне совсем не нравятся французы, и я правда хочу быть Британской Министрессой Магии, это гораздо лучше, чем любовь. И вообще…       Дочь цокнула языком, повернулась к Вальбурге и заговорщицки прошептала:       — Знаешь, почему я хочу быть Министрессой? Потому что у меня хорошо получается управлять людьми и строить интриги!       У стола мелькнул Кричер и тут же растворился, чтобы не помешать приватному разговору хозяйки с дочерью. Но оставил на столе перед Вальбургой её любимый кофе. Она потянулась за чашкой и усмехнулась:       — И сколько же интриг ты построила?       — Одну, — многозначительно протянула дочь, — но зато какую! Ведь мне удалось помирить вас с папой!       Вальбурга поперхнулась кофе.       — В вине было зелье искренности!       Вальбурга сделала над собой усилие, чтобы не выплюнуть остаток жидкости, показавшейся ей теперь ОЧЕНЬ подозрительной.       — И ты настолько мне доверяла, что не проверила вино на зелья! А ведь ты должна была знать меня лучше всех на свете! Если бы я была маньяком, я бы могла вас отрави-и-ить!       К концу тирады её голос стал настолько проникновенным, что Вальбурга всё-таки не выдержала и закашлялась. А потом её тело потряс смех, рвущийся, казалось, с того света.       И она никогда, никогда больше так не смеялась за всю свою жизнь! Потому что леди не смеются, расплёскивая брызги кофе по всей кухне!       Когда Вальбурга отправляла дочь обратно в Шармбатон, то чувствовала себя преступницей. Но Кассиопея, казалось, совершенно свыклась со своей судьбой. Пусть она нещадно ругала дурацкие немагические дисциплины, но всё же Вальбурга заметила, в каком безукоризненном порядке были её волосы, руки и мантия, как светилась неземной красотой кожа — несомненно, результат зелий.       Когда дом снова опустел, а Регулус убежал в свою комнату, она подошла к мужу, стоящему у окна, и положила голову ему на плечо. Орион вздрогнул и бережно, словно к фарфоровой вазе, прикоснулся к ней, а потом, осмелев, и вовсе приобнял Вальбургу. Она подняла на него глаза и грустно улыбнулась:       — Почему мы потеряли так много времени, Орион?..       Он соприкоснулся с ней лбами и, прежде, чем поцеловать, выдохнул в губы:       — Потому что были молоды, глупы и самонадеянны, Вал.