Летучие Звезды

(Шестью годами ранее): Коротко тренькнул дверной колокольчик. Невзрачный покупатель, ожидающий своего заказа, никак не отреагировал. А аптекарь, повернувшись, бросил косой взгляд через плечо на посетителя. Хрупкая брюнетка в белом платье, босая, слегка запыхавшаяся. Ничего необычного. Девушка сразу обратила внимание на главную витрину. В пыльном тесном помещении зазвенел восторженный грассирующий контральто, никак не сочетавшийся с обликом мадемуазель. - Что это за прелесть?! Вновь обернувшись, но по-прежнему не спускаясь со стремянки, сухопарый аптекарь критично обозрел гостью из под золотой оправы очков. - Череп Василиска. Чешую заказывать отдельно, как и прочие ингредиенты. Уперев руки в бедра, черноволосое создание решительно потребовало: - Мне нужно такое же, но живое. Невнятно хмыкнув, продавец решил не отвечать блаженной, запросившей живого Василиска. Но за него это сделал ощутимо напрягшийся в последние две минуты заказчик. Не поворачиваясь и судорожно сжимая кулаки, он хриплым, каркающим баритоном, тоже совершенно не подходившим к неприметной внешности, пояснил: - Фамильяры – дальше по улице. Старый итальянец, потянувшись за чёрной коробочкой, которую все это время искал, вновь оглушительно хмыкнул. Сколько уже лет работает - а чтоб одновременно двое под Оборотным отовариться зашли - такое впервые. Где-то вдалеке громыхнули раскаты грома. Внезапно ощутив, что ему срочно надо в подсобку, старый волшебник соскочил с лестницы и шмыгнул в боковую дверь, не заметив, как за несколько секунд до этого девушка резко дёрнула рукой в его сторону. В комнате потемнело. Замок на входной двери щёлкнул. Шорох - и вот уже мужчину, мирно дожидающегося аптекаря, вжимают в стену чёрные щупальца, лишая возможности шевелиться. Обладательница конечностей, не дав магу времени на раздумья, резко дунула тому в лицо, возвращая истинный облик. И, плотоядно улыбнувшись, преувеличенно-радостно воскликнула: - Северус! Сколько лет, сколько зим! Какая встреча! Не узнала в гриме, милый! Как поживаешь? Безо всякого удивления и как-то обречённо изучая густые белые волосы, идеально вылепленные алые губы, высокие скулы, яркие фиолетовые, нечеловеческие глаза, иссиня-белую кожу и чёрные, блестящие конечности, он, наконец, ответил: - До сегодняшнего дня – приемлемо. И, прищурившись, добавил, словно проверяя давнюю догадку: - Сцилла. Ведьма улыбнулась. - О, дорогой, к чему так официально, право слово, не чужие же люди. Урсула, ужас глубин, Ведьма Семи Морей. Для своих - просто Урсула, так и быть. Снова громыхнуло. Гроза медленно, но верно подбиралась к городу. Скосив глаза на грязное стекло, что отделяло их от улицы, женщина досадливо цыкнула языком. - Упорные, вот ведь... Посейдоново семя. Тяжело вздохнув, её собеседник поморщился и на мгновение устало прикрыл глаза. - Отпусти. Я все равно не сбегу. И вновь белозубый оскал был ему ответом. - А ты и не сможешь. Щупальца ослабили хватку лишь для того, чтобы прохладное упругое тело вжалось в чёрный сюртук. Все также нейтрально и почти спокойно зельевар согласился: - Не спорю, сбежать от бога – проблематично. Довольно зажмурившись, собеседница интимно мурлыкнула: - Умный мальчик. Не то, что некоторые. Ещё один громовой раскат заставил ведьму подобраться. Глаза вспыхнули сиреневым пламенем. - Кстати, о некоторых. Мне тут рассказывали, что у тебя имелся невероятно красивый голос... - Кто? - Не перебивай, шалун. Так вот... О чем это я... Ах, да! Голос, молодой человек. У меня к тебе предложение нарисовалось в этой связи, бартерного типа. Ты попросту не сможешь отказаться. Изрядно побледнев, Мастер Зелий сжал руки в кулаки. - Как в прошлый раз? - А тебе не понравилось? Казалось, Урсула была искренне удивлена, что такое вообще может быть. Утратив, наконец, самообладание, а с ним – и инстинкт самосохранения, маг зло и горько прошипел: - Мне не понравились последствия! Я этого не просил! И точно не хотел, ясно тебе? Почему я? Во имя Мордреда, чем я так провинился? Почему ты не оставила меня подыхать от укуса гребаной змеи?! Это было бы в разы милосердней! Усердно захлопав пушистыми ресницами, ведьма обиженно уточнила, надув губы: - Я похожа на милосердную? Ну-у-уу, нашёл Матерь Богов, Черноглазка, в самом-то деле. Тяжело дыша и не обращая внимания на то, как его поглаживают по плечу и щеке, поняв, что задавать подобные вопросы бесполезно, Снейп сжал губы. Во избежание срыва. Глаз мага нервно задергался. А она, мелком глянув на часы, видимо, решила, что ещё есть время для праздных бесед. И задала новый вопрос, все также миролюбиво: - Так в чем претензия, юноша? И снова «юноша» горько оскалился в ответ. В глазах сверкнула нечеловеческая боль. Наклонив голову к лицу Бича Атлантики, он прохрипел: - Ты когда-нибудь пробовала любить равнодушный каменный идол? Знать, что как бы ни хотел, отклика не получишь? Ты вообще пробовала ЛЮБИТЬ? - Хм... Не обращая внимания на задумчивый взгляд и решив, что распинается зря, собиравшийся сказать ещё что-то волшебник внезапно передумал и резко заключил: - Что бы ты ни предлагала, мне – не интересно. - Ну, вопрос о твоей многострадальной глотке и вправду снят. Скажу больше – у меня сложилась полноценная картинка, и теперь я могу предложить тебе нечто позанятней, милый. Так что кое-что у меня все равно для тебя есть. Не задаром, разумеется. Нехорошо улыбнувшись и заставив человека нервно дёрнуться в ожидании худшего, ведьма продолжила : - У меня для тебя подарок. Бесплатный. Вот это... Щелчок пальцев заставил человека судорожно схватиться за горло, заходясь в кашле. - ...Бонусом. В счёт обозначения добрых намерений. Да и вообще – люблю красивые звуки. А теперь – выбирай. Рык внезапно уподобившейся дикому зверю женщины, ещё сильнее вжавшей жертву в стену, стал утробным: - Изумруд или аметист? Северус понятия не имел, о чем речь. И почему вообще пошел на поводу и ответил. - Аметист. - Чудно… - оскал чудовища излучал опасность - Уж прости покорно, последний год я была немного занята, выискивая братца, совсем не было времени устраивать личную жизнь, дорогуша. Но, коли уж я его нашла, и меня теперь ищут в ответ, как ты можешь сейчас слышать, я – полностью в твоем распоряжении. Поэтому… На несколько секунд образ помутнел. И вот перед бывшим Пожирателем, а ныне – уже год условно покойным Северусом Тобиасом Снейпом уже стоит миниатюрная брюнетка в белом с фиалковыми глазами. Разница в росте с человеческим обликом у морской ведьмы была настолько велика, что ей теперь приходилось задирать голову вверх, чтобы посмотреть ему в лицо. Мягкие черты лица исказила фирменная зловещая улыбка и всезнающий прищур: - Это Ванесса, знакомься. Дарю на ближайшие дцать годов. Как проснусь, уж не серчай, заберу. Не обижай меня, дружок. Я ведь человеческую душу и из-за Стикса возвернуть могу. Так что... Ах, да. Ты у нас, вроде как, преподаватель… - Стоять! Ты... Договорить ему не дали. Женщина, всплеснув руками, картинно восхитилась: - Ну, вот и вправду, орешь, как самый настоящий профессор! А какие обертона, какой диапазон! Все, как рассказывали! Рефлексы не пропьёшь! Вот и учи, рыбонька. - Чему, во имя Мерлина?! Что ты вообще несешь?! - Быть человеком. Надо же нам чем-то заниматься на пару. Формулировка была максимально размытой. А уточнить уже не получилось. На лице «Ванессы» вспыхнуло белым эскизом изображение цветов и сгорело. А сама женщина свалилась ему на руки без сознания. *** (Часом ранее): Урсула хмуро взирала на штомовое небо на линии горизонта. Олимп гневался. Вот ведь упрямые твари. Небесное племя не желало принимать то, что Посейдона уложили на обе лопатки и отправили по реке вечности. Как она заебалась бегать. Именно так. Заебалась, как выражался зеленоглазый гаденыш, испарившийся несколько месяцев назад и чуть не порвавший ее пополам. Обрекший на томительное ожидание. Но она справилась и без него. Вопрос теперь был в том, что этот зачарованный дождь, едва коснувшись кожи, опознавал ее как Урсулу. Опознавал ее магию. Ее разум. И в прошлый раз она еле сбежала. Заколебавшись бегать и поняв, что от бури сенсора не спрячется даже на дне океана, женщина решила, что есть идея. У нее всегда был план. Ей нужно было умереть. Не по-настоящему. Конечно. Но все же. Глядишь, и время скоротает, пока мальчишка придет в себя. Он точно пожалеет. Притом даже без ее помощи. Это она чувствовала даже сквозь года. Стоя в тени на ветру и наблюдая за проходившими мимо волшебниками, она ждала. Люди всегда были склонны переносить то, чего не могут осознать или описать в его божественном величии, в понятные им формы. Богам они приписывали гнев, хотя это была лишь жажда тишины. Ктулху они ощущали как ужас, хотя тот порождал миры. А единение они были склонны называть любовью. Возможно, в этом случае все было также предсказуемо. Она была почти уверена, что чувствовала что было также. Немного помедлив и задумчиво щурясь, ведьма вошла в аптеку. *** (Три часа спустя): Он завороженно смотрел на бессознательное тело. Иногда отвлекаясь за погоду за окном. Как маг успел выяснить в последний час, уже вторую неделю по всему миру бушевали небывалые грозы и бури, циклоны и антициклоны. Снейп подозревал, что это было связано с той, что исправно посещала его сны и выжигала одним своим существованием усталое сердце. Он хотел знать, что происходит. И больше ничего уже даже не просил. Только вот Урсула, которая могла ответить на его вопросы, не просыпалась. И зельевара ощутимо передергивало от мысли, что женщина может десятилетиями сладко спать на его кровати, пока ее ищут собратья. Возможно, она прячется. Что-то натворила и прячется. Но смотреть на нее, больше того, чувствовать так близко и ничего, АБСОЛЮТНО ничего не знать, не иметь надежды ни на что… Он мог бы попросту уйти. Сменить место жительства. Но угроза, брошенная в лицо, была не пустыми словами. Если верить написанному в старых книгах, подобные твари действительно имели власть над человеческими душами. О, ему стоило принять правила игры, пока она еще была в сознании. И попросить свободы. Пока это было возможно. Потому что Урсула действительно могла ее дать. Сцилла действительно имела такую власть над человеческими чувствами. Знал был Снейп раньше, и вовсе, может, обратился бы к ней еще тогда. Когда существование Лили Эванс, ставшей Поттер, причиняло невыносимую боль. А теперь… По всему выходило, что он уже дважды проиграл. Самому себе. И все же… девушка на постели, кутавшаяся в тонкое покрывало, была прекрасна. И мужчина отдал бы все на свете за то, чтобы его это не волновало.