Искра жизни

      Над пропастью висел стойкий запах надвигающегося конца, перемешанный с кровью и солью. Ветер завывал с моря, трепал ослабевшие тела. Когда-то здесь толпились последние уцелевшие, бегущие от марша титанов. Когда-то это место было границей между жизнью и гибелью. И сейчас тут снова решалась судьба людей. Они стояли цепью — семь человек, связанных судьбой и тяжелыми железными кандалами, впившимися в запястья. Армин, Жан, Конни, Энни, Микаса, Райнер, Пик. В глазах не было ни слез, ни мольбы — только усталость и странная, горькая ирония судьбы. Они спасли этот мир, а теперь должны за него умереть. Йегеристы держали оружие наготове. Одни сжимали винтовки, другие — длинные ножи. Их лица были жесткими, чужими. Они сторожили пленников, хотя никто из них уже не мог сопротивляться. Изможденные, с осунувшимися лицами и исцарапанными запястьями. Им не оставили выбора — не дали ни сил, ни возможности бороться. — Стоять ровно, — рявкнул один из солдат, ударив прикладом в бок Райнера. Тот качнулся, но устоял, выпрямившись, будто не замечал боли. Вокруг глухой простор. Величественное море билось об остроту скал. На возвышении, как судья, стояла Лилиана Тайбер. Ее лицо было бледным, но взгляд горел ярым пламенем. Черное одеяние хлопало на ветру, словно траурный флаг. Две силы, которые ещё недавно уничтожали друг друга, теперь объединились ради общей цели — стереть предателей с лица земли. — Сегодня, — голос Лилианы разнесся над утесом, звонкий, холодный, — свершится правосудие! Гулкий шепот пробежал по рядам военных. Среди них были те, кто жаждал мести, разделяя эти чувства с Лилианой. В первом ряду стоял Стив Харрингтон, сутуло склонившийся к своему журналисту. Тот держал в руках кожаный блокнот и быстро записывал каждое произнесенное слово, время от времени отвлекаясь на щелчки затвора фотографа, который ловил каждый миг этого исторического события. — Эти люди, — продолжала Лилиана, расправляя плечи, — не просто предатели. Они изменники всему миру. Они — те, кто посеял хаос и разрушение, кто, прикрываясь «спасением», осмелился взять на себя право решать, кто должен жить, а кто умереть. Ее голос дрожал от эмоций, от ненависти. Взгляд метался между пленниками, словно она желала высечь каждое слово на их лицах. — Сначала они предали Марлию. Они разрушили город, уничтожили мою семью, моего мужа, а затем развязали беспощадную войну, стерев целые нации с лица земли. Ее голос разносился протяжным эхом — старческие нотки сквозили в словах. — Они предали сам Парадиз! — взревела она, и тут вперед вышел один из йегеристов, высокий мужчина с густыми черными волосами. — Они обесчестили наше наследие, — сказал он с явным презрением. — Они пошли против воли Эрена Йегера! Предав родину, они стали на сторону тех, кто веками хотел уничтожить нас! — Теперь мир требует правосудия, — возвысила голос Лилиана. — Вы должны ответить за все! — За что? — вдруг тихо спросил Жан. Голос его был хриплым, пересохшим, но каждый услышал его слова. Лилиана резко оборвала речь, словно наткнулась на нечто раздражающее. Жан поднял голову, глядя прямо в ее глаза. Микаса рядом дрогнула и сжала его руку в слабой попытке успокоить. Но Жан тяжело зазвенел кандалами. — Мы спасли вас. Спасли от титанов, от войны, от полного уничтожения. Это благодаря нам ты сейчас можешь стоять здесь и говорить эти слова. Лилиана медленно сжала кулак, огладила большим пальцем обручальное кольцо. — Ты думаешь, что спасение дается без последствий? — ледяным тоном произнесла она. — Убийцы, даже если их цели были благородны, все равно остаются убийцами. Армин, стоявший рядом с Жаном, прикрыл глаза. Он уже знал наперед, что любые слова бессмысленны. Они могли говорить, могли оправдываться, но никто не желал слушать. — Приговор! — выкрикнул кто-то из толпы. Лилиана взмахнула свитком, который держала в руках, и тот развернулся до самого края. — Согласно решению коалиции, решению суда, вершить который дано нам, согласно праву справедливости… Она сделала паузу, наслаждаясь этим моментом. — Все вы приговариваетесь к смерти. Тишина была тяжелее пуль. Ветер завыл, срывая с чьих-то голов капюшоны, раздувая одежды. Райнер склонил голову, выдохнув сквозь зубы. Энни сжала губы, моля о спасении собственного сына, который теперь обречен был остаться сиротой. Микаса слегка качнулась вперед с новым порывом ветра. Она дольше всех провела в плену и теперь от голода и слабости едва стояла на ногах. Армин выпрямился, взглянул вверх, в бездонное небо с белыми птицами. Мир, свободный от титанов, продолжал связывать их по рукам и ногам. Жан усмехнулся — коротко, горько, пылая изнутри. Конни забормотал что-то неслышное, будто молитву. Лицо Пик было неподвижным, полным скорби. Над ними в немом согласии распростерлись бездушные небеса. Они давно уже не слышали ни молитв, ни проклятий. Молчали, позволяя людям творить суд человеческий. Семеро стояли на самом краю, а впереди была только бездна. И тогда их двинули к пропасти. Скрежет цепей, тяжелые шаги. Камни срывались вниз, там их сжирала белая пена. Сзади раздался выстрел. Разрезал воздух столь неожиданно и неправильно, что все обернулись.

***

Комната гостиницы в центре южного города переваривала оживленное обсуждение. Лампа в центре стола отбрасывала длинные тени на карту местности. Леви сидел, слегка наклонившись вперед, подпирая пальцами виски. Его глаза оставались холодными и внимательными, но в каждом движении ощущалась усталость. Быстрая дорога вымотала всех: Фалько выглядел так, будто вот-вот отключится прямо на стуле, а Вивьен, несмотря на решительный взгляд, держалась за чашку чая так, словно одна она помогала ей оставаться в реальности. — Я предполагаю, что они выбрали самую высокую часть утесов, — сурово произнес Тед, откидываясь на спинку стула, очки его съехали к переносице. — Чтобы падение не оставило шансов выжить. — Согласен, а еще место казни должно быть вдали от города и лишних глаз, — пальцы Томаса двинулись вдоль побережья на карте. — Где-то, где йегеристы могли пришвартовать корабль, — дополнил Леви, чуть склонив голову. — Точно! Вот тут еще осталась рыбацкая деревня, где есть удобный спуск к воде, — затараторила Хелен, обводя ногтем небольшой участок суши. — Как раз высокие скалы неподалеку. — Да, сомнений быть не может. Это оптимальное место, — закивал Тед, поправляя очки.       — Осталось обозначить план, — Томас многозначительно взглянул на Леви.       — Я могу поехать вперед и подать сигнал, если вдруг их там не будет, — взял инициативу Фалько, — чтобы можно было скорректировать курс. — Но что делать, когда мы их найдем? — неуверенно начала Вивьен. — У них явное численное преимущество. Йегеристы хорошо вооружены, да и наемники Лилианы тоже не дилетанты. — И что? — Хелен отмахнулась, будто услышала глупость. — Уж я это точно так не оставлю. Пойду весь город на уши поставлю. Как только народ услышит, что творится на наших землях, тут же примкнет к нам. — Это не сработает, — покачал головой Тед. — Наше правительство придерживается нейтралитета, они не вмешиваются. Если мы пойдем против йегеристов, нас сочтут нарушителями мира и законов. — Это политика, — возразила Хелен, сжав кулаки. — Люди посчитают иначе. — С чего бы им вставать на сторону незнакомцев, судьба которых их никак не касается? — скептично изрек Леви. — Люди хотят мира, — Хелен распирало от эмоций, она закружила вокруг стола. — Четыре года назад, когда начался Гул земли, эти утесы были последним убежищем для тысяч жизней. Люди бежали сюда, потому что дальше не было дороги, а позади них шагали титаны. Они видели, как рушились дома, как города стирались с лица земли. А затем… затем титаны остановились. Потому что разведчики и воины, которых сегодня хотят убить, сделали все, чтобы не допустить уничтожения. Да, мы не знаем этих героев. Мы не были с ними бок о бок в боях. Но мы знаем одно: однажды они уже спасли нас. И теперь, когда пришло наше время ответить тем же, мы не отвернемся. Наги и Томас закивали, подтверждая всю тяжесть и правдивость ее слов. Они были на утесах в тот роковой день, видели ужас и чувствовали агонию. — Наше правительство может прятаться за словами о нейтралитете, — продолжила Хелен, замечая, как ее внимательно слушают. — Они могут делать вид, что это не их дело. Но это не правительство выживало среди руин. Это не они разбирали завалы, не они хоронили погибших и строили дома заново. Это сделали люди. И пока мы здесь, никто не будет вершить кровавый суд. В комнате повисло молчание. — Мы не вмешиваемся в войны, — продолжил Томас за Хелен, которая переводила дух. — Но это не война. Это массовое убийство. — Кто как хочет, а я иду на улицы, — Хелен подорвалась с места, утягивая за собой Наги. — У людей есть оружие. У кого-то ружья, у кого-то ножи, вилы. Мы соберем отряд. А ты, Тед, будь другом, захвати свою аптечку. — У нас есть не больше тридцати минут, — бросил Леви в спины суетливым друзьям.       Слова бойкой Хелен находили отклик в любом, кто попадался ей под руку — в этом ей не было равных. И сейчас ее красноречие было необходимо им как никогда. Леви не сдерживал ее, на споры больше не было времени и, как напоминала ему Вивьен когда-то, пора бы ему уже научиться заново доверять людям. По истечении тридцати минут Леви стоял у окна, глядя, как перед входом в гостиницу толпится народ, а друзья Вивьен, а теперь уже и его собственные, что-то пылко им объясняют. Люди вооружались всем, что попадалось под руку. Кто-то держал ружья или охотничьи ножи, а кто-то длинные вилы. Они не были профессиональными воинами, но готовы были сражаться за свою землю. Их собралось больше, чем Леви мог предположить. Он осознавал, что их ждет очередная битва. Потасовка на почве ненависти, где каждый борется за свою правду. А у него уже давно не осталось никакой другой правды, кроме спасения тех, кто дорог. Простая, как сторона монеты, философия. Жизнь может быть какой угодно, но если в ней нет близких сердцу людей, она бессмысленна. — О чём ты думаешь? — тихо спросила Вивьен, подойдя ближе. Она принялась изучать его профиль: напряжённую линию челюсти, глубокую складку, залегшую между бровями. — О том, что ты не пойдешь. — Мы уже это обсудили. Я должна быть там. Я ответственна за это так же, как и ты. — Ты можешь умереть, — Леви наконец посмотрел на нее, сощурив глаза. — Ты едва не сгорела в том проклятом пожаре. И теперь хочешь испытать судьбу снова? — А ты? Ты бессмертный? — она положила руку ему на запястье. — Если бы ты знал, что на утесе тебя ждет смерть, ты бы остался здесь? Он гнетуще молчал, и Вивьен кивнула, подтверждая свою мысль. — Вот видишь, мы одинаковые. Он хотел сказать, что это не так, но она обвила его руку и уткнулась носом в плечо. — Я не глупая, Леви. Я не буду бросаться на ножи. Но я должна быть там. Леви закрыл глаза, чувствуя тепло ее тела. Чертова нежность. Он ненавидел это. И в то же время знал, что не сможет отпустить. — Тогда слушай меня, — его голос стал ниже, спокойнее. — Ты не вырываешься вперёд. Не совершаешь глупостей. Во что бы то ни стало держишься рядом со мной или Фалько. Он протянул к ней руку, путаясь пальцами в волосах, прижал сильнее к плечу и зажмурился, вдыхая ее близость, как саму жизнь. Она лишь тихо прошептала: — Всегда буду рядом.

***

      Фалько гнал лошадь, как проклятый, ощущая, как легкие едва не выпрыгивают из груди. Он думал лишь о том, чтобы быстрее вновь увидеть Габи, представлял, как она обрадуется, когда они всех спасут. Ощущал силу от толпы, которая следует позади, но когда впереди показался утес, страх сжал грудь ледяными пальцами.       Неужели опоздали? Панически дернув за узду, он привстал в стременах, напрягая все тело и щурясь в силуэты у обрыва. Люди сделали шаг к пропасти. Лошадь молотила копытами землю, вздымая пыль. Еще шаг к гибели — Фалько отчетливо различил образы движущихся к краю друзей. Он обернулся, народ спешил позади него, но этой скорости не хватало, чтобы успеть. Фалько чувствовал, как паника пронзает всё его существо. Они не успеют. Они не успеют.       В голове закрутились шестеренки — что бы на его месте сделала Габи? Точно бы не сдалась. Нашла выход. Ему нужно прервать происходящее любой ценой. Едва отдавая отчет в собственных действиях, Фалько вытащил револьвер. Стиснув зубы, он направил дуло в воздух и спустил курок.       Выстрел прогремел над утесом, разорвав тишину. Гулкий звук эхом отлетел от скал, словно объявляя новый виток этой битвы. Люди у края замерли, некоторые боязливо пригнулись, ожидая услышать свист пули над головой.       Фалько спрыгнул с лошади, бросив поводья, и поднял руки над головой. Дула нескольких ружей тут же уперлись в него.       — Не стреляйте! — выкрикнул Фалько, задыхаясь от бешеной скачки.       Беспокойными глазами Фалько прошелся по лицам друзей, пытаясь заглушить собственный страх и дать им хоть каплю надежды. Райнер за спинами военных едва заметно качнул головой, будто предостерегая от опрометчивых действий. Если Фалько скажет что-то не так, если дрогнет, его убьют на месте.       — Не ты ли тот мальчик, который постоянно ошивался с Райнером, а потом с Аккерманом? — к нему шагнула пожилая женщина в черном.       — Меня зовут Фалько, — выдавил он и затих.       — Пришел, чтобы присоединиться к своим? — Лилиана насмешливо кивнула на пленных.       — Чтобы поговорить, — Фалько свел брови, стараясь придать голосу мужественности, которой пока не хватало.       — Время разговоров давно прошло, — она отмахнулась. — Цепляйте его к остальным.       Йегеристы помялись, словно не решались трогать ребенка. Из-за спины Лилианы раздался деловитый голос Стива:       — Кхм, не хотел бы мешать, но сюда, кажется, движется толпа.       Все присутствующие недоумевающе уставились Фалько за спину, лицезрея приближение отряда. Йегеристы и наемники обменялись взглядами. Несколько человек автоматически развернули оружие в сторону неизвестных. Лилиана выругалась. Фалько украдкой глубоко вдохнул. Время. Он выиграл немного времени.       Долгие минуты утекли в ожидании. Никто не решался продолжать казнь. Теперь у их суда были свидетели. Много свидетелей.       — Это нейтральные земли! — выкрикнул Томас, когда они встали лицом к лицу с чужаками. — Вы не имеете права вершить здесь самосуд! Лилиана вышла к нему, ее лицо оставалось холодным, но голос сочился ядом. — Так придерживайтесь вашего нейтралитета, в чем проблема? Зачем вмешиваетесь и прерываете совершение справедливости?! — Вы говорите о справедливости? — Хелен шагнула вперед. — Тогда дайте этим людям законный суд! — Они уже получили суд, — усмехнулась Лилиана, — и проговариваются к смерти. — Кто дал вам такое право — решать, кто должен умереть? — твердо спросил Томас.       — Тот, кто выдал это разрешение, — йегерист шагнул и протянул Томасу бумажный сверток. — Ну же, читайте вслух.       Томас сомкнул брови, разворачивая бумагу. Густые чернила, ровные строки. Он сразу заметил печати Совета Южных Земель. Документ был подлинным.       — «Настоящим постановлением Совет Южных Земель подтверждает право граждан Парадиза на временное пребывание и деятельность в пределах нейтральных территорий. При условии, что их действия не несут угрозу жизни, безопасности и стабильности коренному населению Южных Земель.»       — Что скажете? — голос Лилианы был сладким, как яд. — Налицо полное безразличие властей к конфликтам третьих лиц. Перевожу на простой язык: вас, свободный народ южных земель, наши разборки не касаются. Мы не нарушаем ни единого закона.       — Это значит лишь одно, — процедил Тед, поднимая взгляд. — Ваше правосудие — это узаконенное убийство.       Лилиана склонила голову, словно раздумывая над его словами. Затем развернулась к йегеристам и своим наемникам, словно теряя терпение. Скомандовала:       — Столкните их. Никто не успел перейти к действиям. Между йегеристами и пленниками раздался сухой металлический звук. Небольшая капсула ударилась о каменистую почву и с шипением раскрылась, выпуская плотное облако едкого дыма. Все заволокло густым, обжигающим дымом. От неожиданности йегеристы закашлялись, на миг теряя ориентацию, чудовищная резь в глазах мешала смотреть. Лилиана согнулась и попятилась — ее тут же стеной окружили наемники, защищая от неизвестной опасности.       В тумане, беззвучно, словно призраки, действовали трое. Они успешно воспользовались перепалкой и, прячась за спинами толпы, подобрались ближе. Леви двигался первым, приземисто, бесшумно — зашел сбоку. Клинок скользнул вниз и полоснул ахилл одного из йегеристов. Мужчина вскрикнул, ноги подкосились, и он упал на колени. В этот же момент по другую сторону Фалько поднырнул под другого солдата, выбивая из его рук револьвер и резко ударяя в солнечное сплетение.       Йегеристы терли слезящиеся от дыма глаза, пытаясь среагировать, но лишь глухо кашляли, слепо двигаясь в сторону края к пленным. Люди попятились назад, неосознанно выставляя перед собой имеющееся оружие. Ни у кого не осталось сомнений — схватки не избежать.       Вивьен, не теряя времени, проскользнула между двумя военными, за спину Леви, одним движением топора перерубила цепь кандалов между ногами Райнера и Жана. Они слаженно опустились на корточки, прикладывая запястья к земле, и она тут же освободила их руки. С другой стороны Фалько сбросил оковы с Конни. Им передали оружие.       — Дальше сами! — крикнул Леви, прикрывая их, когда парочка смекнувших йегеристов выскочила из дымки.       Райнер и Конни подхватили оставшихся пленных и рывком оттащили от края. Вивьен спешно освобождала их от оков, пока Фалько и Леви отвлекали внимание на себя.       Дым начал рассеиваться. Лилиана наконец увидела их. Ее лицо исказилось от ярости.       — Стив!       Харрингтон замер, в диком ужасе осознавая, что его ждет. Стива тотчас скрутил один из наемников.       Как же ему это, сука, осточертело.       — Ты знал! — голос Лилианы задрожал от ненависти. — Ты оставил чертового Аккермана в живых! И он вытащил дрянную девку из огня. Ты все испортил.       Она резко развернулась к своим наемникам, к йегеристам, истерично закричала, чувствуя, как ситуация стремительно выходит из-под ее контроля. Взорвалась:       — Убейте их всех!       Бой разгорелся мгновенно. Йегеристы сначала двинулись к разведчикам, но, когда их оружие поднялось, толпа южан сама бросилась на них. Они хватали йегеристов за руки, не давая поднять ружья, валили на землю, били по лицам, выкручивали суставы. Бой превратился в хаос: люди падали, сцепившись друг с другом, катились в пыль, шипели от боли. Стрелять не решались, только лишь развернули ружья прикладами вперед.       — Вы нарушаете свой же нейтралитет! — выкрикнул кто-то из йегеристов, пытаясь отбиться от мужчины, который вцепился в него голыми руками.       — А вы творите самосуд! — рявкнул тот в ответ и ударил йегериста кулаком в челюсть.       Крики, удары, лязг металла. Кто-то выбил из рук солдата длинный нож и тут же отшвырнул его подальше, чтобы никто не воспользовался. Выстрел так и не раздался. Йегеристы не могли стрелять. Стрелять — значит убивать жителей южных земель. Нарушить закон. Развязать новую войну.       Леви уходил от ударов, как будто это был еще один день в аду. Он увернулся от ножа, поднырнул под руку противника и резким движением крутанул тому шею. Сзади на него тут же набросились сразу трое, но освобожденная Энни одним ударом ноги нокаутировала первого, а Конни запрыгнул на спину второму, отвлекая на себя.       Фалько не отходил от Вивьен, защищая ее, как и наставлял его Леви. Она придерживала Микасу за плечи, потому что у той попросту не осталось сил подняться. Йегеристы пытались окружить разведчиков, но те, теперь свободные, сражались как единое целое.       Стива тем временем сцепили по рукам. Лилиана смотрела на него так, будто желала стереть с лица земли.       — Ты — ничтожество, — процедила она. — Ты мог стать частью чего-то великого, а выбрал жалкую трусость.       Он получил спирающий дыхание удар ногой в живот.       — Ты сдохнешь в луже собственной крови. Я тебе это гарантирую.       Стив заметался, из последних сил желая вырваться. Лилиана приближалась со смертельной холодной уверенностью. Он с мольбой в глазах посмотрел на своих родимых журналистов, которые теперь показались ему ближайшими людьми на свете. Ну же, помогите, взмолился им, точно святым. Но те лишь боязливо жались друг к другу, пятились подальше от происходящего.       Стив почувствовал запах Лилианы, запах терпкой увядающей розы. Она встала к нему вплотную.       — Лилиана, послушай же, — нервно забубнил Харрингтон, пытаясь придать ногам твердости, но только шаркал ими по земле. — Я не знаю, как же так получилось, что Леви выжил. Я совершенно точно в ту ночь выстрелил ему в грудь, и он свалился со скалы. Я понятия не имею…       Следующие слова Стива захрипели кровью в горле. Лилиана одним движением всадила нож ему в живот, безжалостно прокрутила лезвие до алых вспышек под веками.       — Сдохни…       Руки выпустили его, он рухнул на колени, корчась от нестерпимой боли. Стив ошарашенно хватал ртом воздух, цепляясь за рукоятку ножа в собственном брюхе, как за парапет. Его сознание вело, поле битвы превратилось в мыльные блики. Он пытался уцепиться за реальность и даже открыл рот на вдохе, чтобы воззвать к помощи, но закричать не смог — никому здесь не сдалась его жизнь.       Перед лицом замаячил подол чернюшного платья Лилианы, словно черная лента на его погребальном портрете. Стив валялся под ее ногами, как жалкий разрубленный напополам червяк. Во рту сгустилась вязкая слюна с примесью крови. Люди вокруг кричали, причиняя друг другу боль каждый за свою правду, а он впервые в жизни задумался, стоила ли его игра свеч.       Лилиана что-то командовала своим наемникам, и они рвались к разведчикам. Стив жалко смотрел, как Леви расправляется с каждым, кто оказывается в опасной близости к Вивьен. Подумал о том, что их жизни стоят в тысячи раз дороже таких, как Лилиана, и почувствовал, что все сделал правильно. Захотелось засмеяться, но живот горел адским пламенем, изрыгая горячую кровь.       Над головой мелькнуло что-то темное, будто вспорхнувшая птица. Стив сморгнул, в голове зашумело, когда он напряг зрение, чтобы понять, что происходит.       Рука Лилианы вознесла револьвер. Всего в шаге от него бездушное дуло определило новую жертву. Старуха целилась точно в Леви, который сражался, сосредоточившись на защите Вивьен. Лилиана была невидимкой всю свою жизнь и сейчас воспользовалась своей незаметностью, пока остальные слишком увлеклись другими врагами.       Стив видел, как ее палец притих на курке, выжидая. Его сознание уплывало, но он барахтался на его изнанке. Лилиана отдалялась от него к краю скалы, держа свою жертву на крючке, выбирая лучшую траекторию. Стив замычал и пополз за ней, чувствуя, как его тошнит от привкуса собственной крови. За ним потянулся багровый след. Сам не понимал, что делает, но лишь затыкал кровотечение вокруг острия в желудке, чтобы сдвинуть свое тело еще на пару метров.       Лилиана замерла и сощурилась, Стив снова оказался позади, у ее ног.       — Попался, — прошептала Лилиана, и Стив различил, как по ту сторону Леви застыл, чтобы обернуться к Вивьен. Отвлекся всего на одну жалкую минуту.       Лилиана улыбнулась, Стиву показалось, что он впервые увидел радость на ее лице. Его руки разжались вокруг ножа лишь на мгновение, колени засеменили вперед. Он выставил перед собой руки, рванул вперед.       Его ладони толкнули в бездну — к краю обрыва. Лилиана завопила, теряя равновесие. Засеменила шагами назад, путаясь и наступая на юбку собственного черного платья. Ее повело к краю, и она не успевала остановиться. Рука с револьвером судорожно рассекла воздух, и палец на курке все же дернулся.       Выстрел раздался, как раскат грома. Пуля предопределила две жизни. Лилиана рухнула вниз, исчезла со скалы бесшумно, не закричав и не взмолившись о помощи. Стиву казалось, что он слышал, как внизу, среди камней, разбилось ее тело. Он почувствовал тупое чувство свободы, и наконец позволил себе завалиться набок.       Выстрел оборвал битву. Все остановились, чтобы понять, что произошло. Некоторые йегеристы обреченно взглянули со скалы вниз. Раненые тела на земле тяжело дышали. Среди них были как военные, так и мирные жители. Разведчики едва держались на ногах.       Стив держался за рукоять клинка, торчащего из собственного живота, глубоко дышал, уповая на то, что его, почти двухметрового, убить не так-то быстро. На днях он как раз читал в криминальной хронике, что, если вытащит нож, истечет кровью мгновенно и подохнет. А подыхать ему жуть как не хотелось, и где-то в глубине души он считал свою бесславную жизнь очень даже славной, достойной того, чтобы судьба дала ему еще один шанс.       На другом конце поля боя Леви смотрел на собственные руки. По ним текла горячая кровь. Он сильнее надавил на рану, силясь хоть немного ослабить кровотечение. Он снова был близок к смерти как никогда. Как никогда угасал и тлел.       Леви крепко прижимал к себе Вивьен, его ладони тонули в горячей, липкой крови. Она была повсюду — на его пальцах, на ее одежде, на холодной земле под ними. Вивьен слабо закашлялась, ее дыхание рвалось, будто пламя, гаснущее на ветру.       — Черт, не смей, — прохрипел Леви, удерживая ее голову у себя на груди. — Держись, Вивьен.       Она медленно моргнула, ее ресницы дрожали, как крылья раненой птицы.       — Ты всегда… так командуешь, — ее губы тронула слабая улыбка.       — Потому что ты никогда не слушаешься, — Леви стиснул зубы, чувствуя, как под его пальцами слабеет ее пульс.       — Прости, — прошептала она.              Ее рука медленно потянулась к его лицу, пальцы дрогнули, едва касаясь его щеки.       — Не сейчас. Не прощайся.       Она посмотрела на него, и в этом взгляде не было ни страха, ни боли. Только теплая, усталая нежность.       — Леви… — ее голос стал тише, почти неслышным. — Ты сильный. Всегда был. Но знаешь, в чем твоя самая большая сила?       Он не ответил, только крепче сжал ее в объятиях, как будто мог удержать здесь, с собой, просто не выпуская.       — В тебе так много любви… даже если ты прячешь ее.       Она попыталась вдохнуть глубже, но выдохлась с легкой дрожью.       — Не бойся жить, Леви, — ее глаза замерцали под солнечным светом, наполняясь чем-то бесконечно светлым. — Не превращай свою жизнь в ожидание смерти.       Он покачал головой, касаясь лбом ее горячего виска с неровно бьющимся пульсом.       — Черт возьми, Вивьен…       — Все хорошо, — прошептала она.       Ее веки затрепетали, дыхание стало прерывистым, а затем исчезло.       — Вивьен… — его голос сломался.              Он не позволит ей уйти.